скачать книгу бесплатно
Пьющему собрату
Знаешь: «Гордость, хоть плачь, – не в спирту же – топить…
Так что, – «полно Прыщом быть, с кашлем – горькую пить».
«Ты-то… сам-то… кто»? – хмыкнешь, – «что ж… стоик»?
«Я-то?.. Вряд ли… вот, только – на жалость давить – на Руси
Стоит разве»? – сердечного Бога спроси,
Как Бог скажет: «Хнычь пьяно»? – … Или же, – «не стоит»?!
Скажет: «Гордость, хоть плачь, – не в спирту же – топить…
Скажет, – «полно Прыщом быть, с кашлем – горькую пить».
Разве ж – горлом хрипя-в-перемать, доползать
Злой свиньёю, обрюзгшей, до ватерклозета? —
Разве – дохать истошно – забота поэта?
Или ж – с кофеем валокордины глотать…
Дурь, товарищ. Дурь – зряшно – за гонор держаться.
Хва! Брось, лучше! Плюнуть – тонка аль кишка? —
Пусть всем горе!.. Да стоит ли – столь упиваться
Мягкой, скользкой, да пьяною, – судьбой слизняка?
Что? Не гадко ль – всей печенью кашлять натужно
Плюс – молясь (через слёзы): «Спасительный спирт»… —
Может, спишь, так проснулся б – друг ситный, твой – стыд?
Шепчешь: «Боже, уже и не нужно»! —
Брось-ка, знаешь ли, брось-ка-брось пить.
Гордость, батенька, не утопить.
«Вот миг, когда порыв внезапен…»
Вот миг, когда порыв внезапен —
Сказать: «Продлись! Как хорошо»…
Zum Augenblicke d?rft’ ich sagen:
Verweile doch, du bist so sch?n!
Псалом 22 Давида
1. Царь мой и – Отец – меняа
Пас, как я – стада в полях,
2. Породил мне в небе Бога,
плоть – на тучных берегах.
Припев:
Голос мой – чужестранец,
Земля эта мне так чужда.
Не скрывай тайн пресветлых от сына, святая Звезда!
3. Чтоб Святое славить Имя,
Сердце мне Ты воспитал.
4. Рви, мол, тропами моими,
Сын мой, Клевер до-сы-та?.
5. Мне ль робеть, Отец? – Иду я
В кровь и в смерть – среди теней,
6. Чую нечисть!.. в ус не дую: Царь с душой един – моей.
7. Стол для трапезы накрыл мне
Ты у вражеских шатров.
Маслом кудри умастил мне,
Дал мне – братину пиров:
Припев:
Пьян напьюсь высокой силы —
Тут, Отец, не до могилы.
8. С сыном добр, к ягнёнку – нежен,
Следуешь, мой Гром, за мной.
Будет долгий век утешен,
Добрый сын, ягнёнок твой!
Как забыть, что время длится
Как навеки в Храм – вселиться?
Припев:
«Вчера стоял у алтаря…»
Вчера стоял у алтаря,
Был голос вот таков:
– Я, Ладогин, не смертных, я
Сужу – временщиков.
Сверкает яблоком земля
Сквозь глубину веков.
Я, Слава, не людишек, я
Сужу временщиков.
Сын, люди что? Вода ручья:
Плеснул, и был таков
Их век… и как… судить их? Я
Судья временщиков.
У тех – сердца и дух репья,
Всю ж сорную траву
Из гряд пропалываю я,
И всё спалю, что рву.
Псалом 41
1. Как жаден рот оленя до воды —
До родниковой – мне напиток нужен – Ты.
2. Желание души – предстать перед Тобой,
Дух крепкий, Гром живой. Бог! Царь! – хочу домой!
Припев:
Вот тогда дам ответ я любому, кто посмел клеветать на меня,
Потому что верую в Слово, что оно – вся опора моя.
Верю! Не отнимай же способности языка
Твоё слово сказать,
Потому что не вижу доблести выше, чем на суде мне
Предстать.
3. Слезой солёной жажды не уймёт олень:
«Что ж Бог твой? оплошал?» – Вопят, кому не лень.
4. Себе шепчу и сам я – жалобно теперь,
Что скрыт от взора путь в селения чудес,
Где Ты, Отец…. И что не смог сыскать я дверь,
Где песен звучных ликованье – до небес.
Припев:
5. Да как ты смеешь горевать, душа моя?
На Небо уповай, и слёз не лей, не смей!
6. Ты слушай, как молюсь я, с Небом говоря
И о лице своём, и о душе своей.
Припев:
7. Как – ртом оленя, не касаясь до ручья,
Душа, ты сохнешь!..
Пойте, память, кровь моя!
От Йиордана до Йермониима
И Малых гор одно Грохочет имя.
8. Слуга Твой водопад, гудя, гремя с высот,
Друг бездны бездну по соседству он зовёт,
Рокочут надо мной валы, их свист, и пена…
9. Царь! спас Ты днём меня от ужаса их плена,
Припев:
Бог! В ночь – Тебе псалом я складываю в дар,
Ты – жизнь моя.
10. Ты Спас… но для чего тогда
Забыт я, плачу я, растоптанный врагом?
11. Насквозь я заболел… Они ж вопят кругом:
«Что ж твой Отец, ха-ха»… Как сердцу срам снести?
12. Не смеешь ты, душа, скорбеть! Ликуй! Лети!
Смущенье позабудь, о небе только пой:
Спаси лицо, мой Боже!.. душу, Боже мой!
Припев:
Званский вепрь
Под выступ Дымненский пришли в 42-м —
В окрестности деревни Званки,
Где крепко сел фашист на берегу крутом:
Рискни ж ты, двинь по склону танки…
Слюной заклеил козью ногу из махры
Сержант Сан Маркыч Сухоруков.
В берёзках светлые Денискины вихры
Увидел, хмыкнул. Море слухов
Он слышал про юнца: де ссохлась по нему
Дочь сторожа кладбищенского Ксения,
И Танька, медсестра, хотела про лямур
Дать отроку урок на сене,
Да из сарая шкет умчался, как стрела —
Смешно. Сан Маркыч сплюнул громко.
Мальчишка вынырнул как раз из-за ствола —
Орлом… без складки – гимнастёрка!
Робеет: «Разрешите мне, товарщсержант…
Пойти, что ль, подстрелить дичины,
Тут где-то кабаны, во взводе говорят».
– Так – кабаны там?.. не дивчины?
Идите, рядовой. – И вмиг боец исчез.
Сержант пробормотал: «Мальчишка…
Эх, каб я до войны на Людку чаще лез,
Так был бы сын, а вышло вишь как».
В обед сварили щец. Вдруг Танька, медсестра,
Бежит из лесу, спотыкаясь:
«Убили Деньку»! – «Кто?» – «Кабан» – «С ума сошла»? —
– «Крест истинный: задрал мерзавец,
Страх! Пол-лица сгрыз вепрь»… Защёлкнувши ремень,
И вскинув на плечо оружье,
Сан Маркыч двинул в лес в пилотке набекрень,
Сказав бойцам: «Всё сам. Не нужно».
