скачать книгу бесплатно
– А как же! Эксклюзив?
– Да, единственный в своём роде. Дэйв вчера преподнёс. С извинениями, мол, мало уделял времени семье и бла-бла-бла. Обещал измениться. Предложил подумать, где бы я хотела провести второй медовый месяц в честь пятнадцатилетия совместной жизни – на Бали или в Париже.
– Ого! Да это серьёзно. Долли, извини, но это комплекс вины – ничего другого я здесь не вижу. У Глэдис Морган было то же самое. Муж завёл молоденькую любовницу, а чтобы Глэдди ничего не заподозрила, задаривал бедняжку букетами и духами.
– Вот и я так думаю, Кэрри…
– И всё же они расстались. Глэдис узнала и выгнала мужа взашей.
– И правильно.
– Но что самое интересное – этот козёл ушёл к любовнице, но не прошло и года, как та его тоже выгнала! Нашёл ещё одну наивную дурочку.
– Ну, горбатого могила исправит, как говорится
– Но что же ты будешь делать, Долли? Не станешь же ты молча терпеть такое издевательство!
– Да, Кэрри, у меня, собственно, к тебе деловое предложение.
– Какое же?
– Ну, не совсем, правда, к тебе – к твоему бойфренду. Он ведь у тебя, насколько я помню, разбирается в компьютерах? Так вот. Мне нужно, чтобы он взломал электронную почту мужа и его страничку в Фейсбуке. А, и ещё эсэмэс. Меня интересует всё, особенно удалённые записи. Это ведь можно сделать, правда? Я слышала – можно. Я понимаю, это кропотливая работа, но ради такого дела я готова заплатить любую сумму! Я уже предвкушаю, как выдеру этой сучке все патлы до единой!
– Долли, боюсь, Кайл откажется. Из-за этой чёртовой мужской солидарности. Они ведь с Дэйвом приятели.
– Вот чёрт! Что же тогда делать?..
– Ты знаешь, есть у меня один знакомый. И ему как раз нужны деньги…
Я перевела дыхание. От такой непривычно продолжительной речи горло болело и требовало горячего чайку с лимончиком.
– Макс, ты ещё не заснул?
– Нет, я слушаю.
– Тут идут три звёздочки посередине. Потом эпилог. Совсем чуть-чуть, потерпи…
– Алло! Долли! Ну как? Есть результаты?
– Результаты?.. О Кэрри!..
– Что такое, дорогая? Ты плачешь? Неужели всё так плохо? Признаться, я до последнего надеялась, что здесь какая-то ошибка, и Дэйв ни в чём не виноват. Такая образцовая пара, прекрасная семья, дом полная чаша, умнички-дети… Но рассказывай же, не томи!
– Кэрри! Кэрри!.. О Боже!.. Электронная почта… Результаты, анализы… У него рак. Рак! Какой же я была идиоткой, Кэрри!.. Как я могла так подумать о нём!..
– Алло! Алло!.. Долли, тебя не слышно!.. Куда ты пропала? Что с этой чёртовой связью?!
Я сглотнула.
– Ну вот. Как-то так. Когда я читаю это вслух, а не про себя, вообще всё кажется ужасным.
– Почему же. Что-то в этом определённо есть. Но я бы подправил некоторые выражения. Ты же знаешь, Вера Павловна категорически против нецензурной лексики в школьных сочинениях.
– Что?! – я ужаснулась. – У меня разве есть лексика?.. Ох, извини. Я, наверное, чересчур увлеклась. Хорошо. Я перечитаю и подправлю. Хотя, ты знаешь, если бы у этих дамочек на самом деле состоялась подобная беседа, они бы выражались не так литературно.
– Ещё бы.
– Так что я ещё сильно смягчила.
– Это ты умеешь.
– Ну что? Отдохнули немного – и снова за уравнения?
Он кивнул. Я сходила на кухню за чаем, и мы, попивая чаёк из фарфоровых чашек, снова уселись за алгебру, но со стороны Макса я заметила какую-то вялость и незаинтересованность, как будто его мысли витали не здесь, не со мной. Ну а чего я хотела? На его месте я бы тоже возненавидела свою соседку по парте, у которой вместо мозгов сплошная каша в голове. Хотя ему тоже, конечно, не мешало бы повторить пройденное с самого начала. А моя бабушка всегда говорила: «Кто учит, тот и сам учится».
– Ну как? Правильно на этот раз? – спрашивала я, желая немного растормошить своего сонного учителя. – Что скажешь? Я делаю успехи?
Он склонился над моей тетрадью.
– Вот, смотри сюда…
Он говорил и водил карандашом по колонкам цифр. Я, правда, не могла нормально сосредоточиться на его словах, а почему, поняла далеко не сразу. Просто за столько лет мы настолько привыкли сидеть рядом и глазеть в одну книгу, что на случайные касания локтей практически не обращали внимания, а тут соприкасались уже не только наши локти, но и плечи, и колени, а скосив глаза в сторонку, я заметила свои непослушные волосы у Макса на свитере. Повела головой влево, чтоб исправить это безобразие, но локоны заструились по его плечу, словно водопад!
Макс тоже это заметил.
– Волосы электризуются? – спросил он. – У моей сестры тоже такая проблема. Зимой особенно.
Я поспешила отодрать свои патлы от его свитера. Волосы заискрили и всё равно потянулись на облюбованное место. Прямо неудобно за них! Буду отныне заплетать себе косы, чтоб и к Максу не цеплялись, и чтоб с Мишей целоваться не мешали.
– Марин…
– Да?
– Давно хочу тебе сказать, что дороже человека мне на свете не сыскать!
Милая, добрая, нежная, без тебя тускнеет свет!
Счастье кажется далёким, когда тебя со мною нет!
В этот день тебе признаюсь и скажу, что жизнь моя
Ничего совсем не стоит, если рядом нет тебя!.. – Он сглотнул. – Ты мне давно нравишься, Марин, и… в общем, это я подписал тебе ту валентинку и незаметно сунул в учебник по русскому, с намёком, так сказать. Ты… ведь её нашла, правда?
Сказать, что я впала в ступор с первой же строки стихотворения – вообще ничего не сказать. Признание из открытки я, разумеется, выучила наизусть, но даже представить себе не могла, что это дело рук Максима, а не Миши!..
– Оу, судя по твоей реакции, я думаю, что валентинке, должно быть, так понравилось в твоём учебнике, что она не пожелала оттуда выпадать? – попытался пошутить Макс.
Я не стала его разубеждать.
– Да. Наверное… Прости. Просто…
– Что?..
– Просто я с Мишей. Мы встречаемся. Можно сказать, с того самого четырнадцатого февраля…
Он кашлянул и уставился на полотно «Полуденный зной на Мелкой речке в районе рыбзавода» кисти местного художника Матвея Апухтина. Только что-то мне подсказывало, что ничегошеньки он там не видел. Я тоже потупила взгляд. Стыдно было разглядывать человека, которому только что разбила сердце.
Глава 5. Четыре ночи подряд
Утром, после завтрака, бабушка завела со мной какой-то странный разговор.
– Ты уж определись, кто тебе нужен, – сказала она, когда мы с ней затеяли печь пирожки.
– Ты о чём, бабуль? – Я сделала вид, будто не понимаю вопроса.
– А то, что, сдаётся мне, водишь ты обоих парней за нос.
Я как-то неуклюже фыркнула.
– Если мне нравится один мальчик, то с другими вообще общаться нельзя, что ли? Не разговаривать, не здороваться, не дружить? Может, лучше сразу паранджу надеть?
– Ну что ты сразу ёрничаешь! – обиделась бабушка. – Я тебе только добра желаю. Смотри, как бы не вышло чего.
– А что может выйти? – Я продолжала строить из себя дурочку.
– Всё в жизни бывает, – уклончиво ответила бабуля. – Можно даже замуж по любви выйти, а наутро обнаружить, что, оказывается, давно влюблена в другого!..
Я натянуто рассмеялась.
– Что ты такое говоришь, ба! Не бывает такого. Не может девушка не знать, кого на самом деле любит. Если любишь – то сразу понятно, кого. А все остальные – так, просто серая масса.
– Масса… – Бабушка вздохнула. – Что ты там с тестом возишься так долго? Готово? Перемесишь – резина получится.
Я отдала бабушке тесто. Она разделила его на две равные части. Одну отложила, со второй принялась катать длинную тонкую колбасу. Я грызла ногти и сгорала от стыда, вспоминая вчерашний вечер и нелепое прощание с Волковым: «Марин, я, наверное, пойду». – «Да, конечно, пока. Ой, ты учебник забыл…» – «Это твой учебник». – «Точно»…
– Не придёт он больше, ба, – тихо сказала я.
– Поссорились?
– Вроде того.
– А математика как же?
– Сама справлюсь.
– Смотри, Мариночка. Подумай. Тебе виднее, конечно. Я обе семьи хорошо знаю. И Кравцовы, и Волковы – вполне приличные люди…
– Бабуль, хватит! – перебила её я, взяла скалку и принялась яростно орудовать ею, превращая кругленькую лепёшечку в длинный рваный лоскут.
Бабушка цокнула языком, отобрала скалку и подвинула ко мне миску с начинкой. Я не могла поднять на неё глаз. Казалось, она прочтёт на моём лице нечто такое, о чём я сама имею весьма смутное представление.
Я полночи не могла уснуть, всё думала о Волкове и его внезапном признании. Пыталась представить, что оно не такое уж и внезапное, и вспоминала всякие моменты, что могли служить своеобразными маячками, на которые я в своё время не обратила должного внимания. И в то же самое время убеждала себя: если девушка ничего не заподозрила с её-то интуицией и прозорливостью в амурных делах, то, значит, ничего и не было! А что, собственно, было?..
Вот в памяти всплывает тот день, когда нас впервые посадили вместе. Русский язык. Итоговый диктант. Худой темноволосый мальчик робко заглядывает ко мне в тетрадь – у него всегда были нелады со знаками препинания. Меня это бесит, но, несмотря на это, в конце урока, когда Вера Павловна выделила нам время на самостоятельную проверку диктанта, я вдруг выхватываю у изумлённого Волкова тетрадь и ручку и сама проставляю все запятые, двоеточия и тире, а ещё исправляю пару-тройку грамматических ошибок. Макс просто заглядывает мне через плечо, а потом тихо говорит: «Спасибо». На следующий день у нас была итоговая контрольная по алгебре. Увидев, что я долго грызу ручку над задачей, он решил её за меня. Просто протянул листочек с решением и шепнул: «Теперь мы квиты». После этого я в него не влюбилась, конечно, но отношения мы завязали – чисто рыночного характера – «ты мне – я тебе» называются. И хотя диктанты и изложения по русскому отнюдь не были равнозначны алгебре, геометрии, физике и химии вместе взятым, меня это нисколько не волновало. В конце концов, Макс сам виноват, что меня разбаловал. Не давал бы мне списывать, больше бы думала своей головой, ведь от этого вреда никакого, польза одна. А там глядишь, не серебряная медаль маячила бы на горизонте, а золотая.
Вспоминаю дальше. Весенние каникулы, восьмой или девятый класс. Мы едем на экскурсию в музей авиации. Лена и Даша сели вместе, мне же досталось место впереди них, рядом с Волковым, но всю дорогу я сижу задом наперёд, оборачиваясь к подругам, мы хохочем и болтаем о том о сём. Иногда ловлю на себе взгляды Миши, сидевшего наискосок от моих подруг. Но не только его – поскольку мы шумим в автобусе больше всех, на нас то и дело шикают Вера Павловна или несносная Олька Дубчук. Но мы не обращаем ни на кого внимания, продолжаем смеяться и получать замечания. И лишь почувствовав, что мне нехорошо и вот-вот стошнит (укачалась, должно быть), я разворачиваюсь и затихаю на своём сидении, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не опозориться перед всем классом. Волков тихо спрашивает, всё ли у меня в порядке. А я не могу и слова вымолвить, лишь опускаю большой палец вниз, давая ему понять, что мне совсем хреново и пусть не достаёт своими вопросами. Макс лезет к себе в карман и молча протягивает мне «Барбариску». Полегчало, правда. Но с тех пор перед длительными поездками я всегда принимаю таблетки от укачивания.
А вот ещё один неловкий момент, тот самый, когда я упала на физкультуре с бревна и вывихнула запястье. Я всегда боялась этого снаряда спортивной гимнастики, а тут ещё Игоря Сергеевича, физрука, кто-то отвлёк, в результате чего отвлеклась и я, сразу почувствовав собственную незащищённость, потеряла равновесие и плюхнулась на пол. Боли именно в запястье на тот момент я как-то даже не чувствовала, наверное, из-за шока. Помню лишь, как мигом все мои одноклассники притихли, и лишь испуганный вопль Игоря Сергеевича прорезает звенящую тишину спортзала: «Са?фина, да как же ты так, а?» Лена с Дашей, как и все остальные, ошарашенно глядят на меня – мой мозг выхватывает из толпы только их раскрасневшиеся лица, – но это длится недолго. Из притихшей группы одиннадцатиклассников кто-то отделяется – сперва один, потом другой, третий, и вот я вижу несколько протянутых ко мне рук, левой рукой я выхватываю первую попавшуюся из них, меня тянут вверх, и я сталкиваюсь лицом к лицу с Волковым.
Нет, это не судьба. Это не может быть судьбой. Потому что несколько таких же случайно-неслучайных моментов я могу вспомнить не только с Максом, но и с Мишей. Например, он писал мне «ВКонтакте», и не раз, во время моего длительного больничного, когда я сидела дома с лангетой на правой руке. Писал, конечно, и Макс, и Лена с Дашей, и Соня Попова, и многие другие, ведь я не последний человек в гимназии. И не только писали, но и звонили, и приходили домой проведать. Несколько раз. А в первом классе мы с Мишей играли дедку и бабку в сказке про Колобка, во втором Кравцов катал меня на санках, в третьем – одолжил в столовке два рубля, которых мне не хватало на покупку пирожного, в пятом мы с ним вместе сидели, вместе дежурили после уроков, и, как правило, после дежурства он провожал меня домой и по пути развлекал всякими смешными историями, в том же году позвал на свой День рождения, а в девятом, когда нам уже официально разрешили присутствовать на школьной дискотеке, пригласил на танец – мой первый медленный танец: мы наступали друг другу на ноги, смеялись, нечаянно сталкивались лбами во время смеха, отчего хохотали ещё сильнее…
В четырнадцать, когда мы с Дашей отправились фотографироваться на паспорт, встретили по дороге Мишу с Данилой. Мальчишки провели нас до фотосалона и так насмешили, рассказывая анекдоты, что от веселья у нас раскраснелись щёчки и заблестели глазки, в результате чего в моём паспорте теперь красуется такая фотка, которую и на конкурс красоты послать не стыдно.
А получала я паспорт вместе с Волковым и ещё двумя десятками лучших учеников Мелкореченска, в день города, в торжественной обстановке, из рук самого мэра. Волновалась страшно. Специально к этому случаю туфли на высоких каблуках купила, а платье одолжила у Дашки, бордовое, в пол, ей от старшей сестры досталось. Волосы мне в парикмахерской укладывали. Почти две тысячи рублей отвалила, но причёска того стоила. Волков пришёл в костюме, я его даже сразу и не узнала. И теперь у нас с ним одинаковые фотки «ВКонтакте», где мы стоим рядом и «пробуем на зуб» свои паспорта. Реально клёвая фотка. На моей страничке она набрала двести три лайка, на его – девяносто с хвостиком. Учитывая то, что эти фотки никогда не стояли у нас на аве, это, как по мне, довольно неплохой результат. А ещё нас по местным новостям показывали. Жаль, мама с папой этого не видели…
Итак, я уверена, если бы было что-то важное, знаковое, судьбоносное, отчего сердце замирает в груди, а мир вокруг окрашивается во все цвета радуги, я бы не пропустила. Такое пропустить невозможно.
И я могу точно сказать, что до этого февраля не была влюблена ни в Мишу, ни – тем более – в Максима.
Нет, я вовсе не бесчувственное бревно, которому неведомо чувство под названием любовь. В шестом классе я влюбилась в новенького – Костю Белозёрова, влюбилась до такой степени, что даже начала писать стихи, но Костя пробыл в нашем классе недолго, всего лишь месяцев пять, а потом его семья переехала в Питер. Я страдала из-за этого всё лето и начало первой четверти седьмого класса, жгла посвящённые ему стихи, плакала по ночам и мало ела, отчего сильно похудела и приобрела под глазами стойкую синеву. Меня спасла лишь новая любовь – к Саше Акимову, с которым нас поставили в пару готовить стенгазету ко Дню учителя. Саша хорошо рисует, я неплохо пишу, и мне показалось, что из нас вышла бы отличная пара, как в один ужасный день я вдруг обнаружила на его страничке в соцсети в графе «Семейное положение», что он влюблён… в Олю Дубчук. С тех самых пор я её и возненавидела. Странно. Потому что Сашу я вовсе не возненавидела. Просто моё внимание переключилось с одноклассников на рок-звёзд: так, среди объектов моих сновидений успели побывать Билл Каулитц, Джаред Лето и Брендон Ури.
Вторая ночь прошла так же отвратительно, как и первая. Если днём я могла хоть как-то отвлечься от мыслей, крутившихся вокруг Миши и Макса, помогая бабушке по хозяйству, беседуя с дедушкой о политике или просто отдыхая в своей комнате и делая музыку громче, то ночью, когда половинка луны назойливо заглядывала сквозь прореху между занавесками, а медвежонок, подаренный Кравцовым и примостившийся на столе около глобуса, безмолвно вопрошал, отчего я вторую ночь не беру его с собой спать, то сейчас, когда время давно перевалило за полночь, в голову лезли всякие странные мысли.
Например, эта: если бы Макс не изъяснялся ребусами и написал прямо, что валентинка от него, был бы у него шанс?.. Ведь тогда я бы не подумала на Мишу, не намечтала бы себе всего, не пригласила бы того на белый танец…
Мне не хотелось мусолить этот вопрос. Я сама выбрала Мишу. Моё сердце это сделало за меня. Всё, Волков, ты в пролёте. Влюбился – твои проблемы, я тебе ничего не должна.
– Ну что ты там скучаешь, бедненький? – спросила я мишку и притянула к себе.
Прижимая к себе подарок Кравцова, я уснула с мыслями о Волкове. Они сами заполнили мою голову, я тут совершенно ни при чём – просто настолько морально устала за день, что не было никаких сил прогонять их.
О том, как мы будем общаться с Максом после моего возвращения в школу и будем ли общаться вообще, я не думала. Меня посещали совершенно иные мысли. Наутро, прихорашиваясь перед зеркалом и маскируя тональным кремом следы двух полубессонных ночей, я поздравляла себя с тем, что смогла внушить двум парням романтические чувства к своей особе. Это же так здорово на самом деле! Раньше я на такое даже надеяться не могла. Всё, чего я добилась за семнадцать лет – лишь один невинный поцелуй в щёчку, и то в детском саду, и то от мальчика, который мне абсолютно не нравился. И, несмотря на синеву под глазами, моя самооценка стремительно взлетела вверх. Хотелось петь, танцевать и вскружить голову кому-нибудь ещё. Когда на глаза попался мешочек с «новогодним желанием», я не удержалась и поцеловала его.
– Спасибо, – сказала ему я и рассмеялась.
Весь день, пока за окном сияло февральское солнце, я удивляла бабушку и дедушку своим приподнятым настроением, удостоила своим драгоценным вниманием младшую сестрёнку и даже помогла ей с домашкой. Затеяла битву подушками с Леной и Дашей, заглянувшими меня навестить. Мы веселились до изнеможения, пока не пришла бабушка и не сказала, что внизу, в гостиной, трясётся и грозится упасть с потолка люстра. Но как только сумерки стали сгущаться, а в комнатах пришлось зажечь свет, я внезапно загрустила, и сама удивлялась – отчего.
Когда подруги ушли, позвонила Мише – он уже должен быть в пути домой.
– Привет! Ты где? – стандартный вопрос.
– В машине. Еду в Мелкореченск.
– Мишка, я так соскучилась!
– Я тоже.
– Как всё прошло?
