скачать книгу бесплатно
– Здорово. Как ты?
– Нормально… В общем, буду краток. Про мобилизацию слышал?
– Да… Читал уже.
– Я принял решение ехать на Украину. В частную военную компанию.
– Ясно. А почему не подождать повестки?
– Хочу воевать в лучшем подразделении. Знакомый воевал там, в Сирии.
– Ясно, – повисла небольшая пауза. – Давай, может, матери не будем говорить пока про это?
– Хорошо. Давай, бать, еще напишу, что и как.
– Хорошо, сын.
Я нажал кнопку завершения звонка. К горлу подкатил комок. Пора было включать режим «Вояка». Этому я научился еще на прошлой войне. Там я постоянно тосковал по девушке, которая осталась меня ждать. И это очень мешало. Переживания и фантазии о будущем лишали сил, и уже там я научился подавлять лишние эмоции благодаря жесткости по отношению к себе и окружающим.
«На войне нужно заниматься войной. Выполнять боевую задачу и выживать», – вспомнил я любимую фразу своего командира.
Разговор со старшим братом прошел легче. Брат меня выслушал и сказал, что «примет любое мое решение». Но мне хотелось какой-то опоры и поддержки. Я стал звонить пацанам из четырнадцатой бригады, с которыми я служил в Чечне, и предлагать им поехать вместе. Я приводил им ту же аргументацию, что и себе: «Все равно придет повестка. Поехали вместе?». Они слушали меня, соглашались про повестку, но ехать отказывались. После четвертого звонка я успокоился и перестал заниматься ерундой.
Я сел, помолился и составил список того, что мне необходимо. «Берлинец» написал, что «Контора» обеспечит меня всем необходимым, но я решил, что лучше купить все самому.
С тринадцати лет, как только я стал зарабатывать свои деньги, я все покупал сам. Я был воспитан улицей, а не компьютерными играми и тревожными мамочками. По своему предыдущему опыту я знал, что мне пригодится. Посчитал сумму, прикинул, сколько нужно оставить денег здесь, и расслабился. Денег хватало на все.
Несколько дней пролетело, как во сне. Я просыпался, делал необходимые дела и ездил на встречи. Чтобы не объяснять всем причины, по которым я решил поехать на Донбасс, я придумал универсальную историю, которая все объясняла.
– Идет мобилизация. Я играю на опережение. И так как все равно призовут, то я лучше пойду в «Вагнер».
Это была мантра не только для остальных, но и для себя самого. Повторяя ее раз за разом, я параллельно убеждал себя в том, что это единственно правильное решение. В конце концов у меня появилось стойкое ощущение, что это неминуемо. Как говорил, отец лжи и пропаганды: «Если ложь повторить сто раз, в нее начинаешь верить».
Я смотрел ролики в новостях про тех, кто бежал от войны в Казахстан, Грузию и Армению. Оставляя жен, детей, животных и бизнес. Я понимал, что этим гражданским людям просто было страшно. И четко осознавал, что для меня это не вариант. Это полностью противоречит моим ценностям и убеждениям. Одно дело мечтать уехать, когда все в порядке – но убежать со своего корабля, когда он в опасности, я не мог. Пару раз мне предлагали варианты, как можно откосить и слиться. Я на минуту представил, что будет дальше, если я так поступлю – чувство вины и стыда не дадут мне жить спокойно никогда.
Эти варианты отпали в ту же секунду. Мне хотелось поехать на Украину и увидеть правду собственными глазами.
Сборы
Вечером я встречался с друзьями из нашей компании. Нужно было как-то всем сообщить о том, что я принял это решение. Я боялся сказать это излишне пафосно. Боялся, что меня неправильно поймут. Что кто-нибудь начнет меня отговаривать, или причитать. В общем, в голове поселился Федор Михайлович Достоевский заодно с Антоном Павловичем Чеховым.
Когда я приехал в клуб, ребята уже играли в «Мафию» и беспечно болтали о разном.
– Город засыпает и просыпается мафия. Мафия убивает мирных.
Мне было грустно. Я смотрел и думал, что я уже не с ними. Решение идти воевать было принято, и я уже какой-то частью себя был не тут. Я слушал их, и прозрачная стена, между нами, постепенно становилась все толще. Молчать больше не было смысла.
– Ребята… Мне нужно вам сказать, что я принял решение не ждать повестки и, естественно, не уезжать из страны. Короче, я на этой неделе уезжаю на Донбасс.
В воздухе повисла тишина, и Маринка, с которой у меня сложились хорошие и теплые платонические отношения, неожиданно заплакала.
– Ну вот. Началось то, чего я и боялся, – подумал я и стал ее успокаивать, положив руку на плечо. – Ты чего? Все юже нормально. Ты же всегда такая сильная, независимая, самодостаточная.
Она посмотрела на меня заплаканными глазами, вытирая кончиками ухоженных пальцев слезы:
– Это все серьезно Костя. Это не прогулка. Там же жесть…
– Шанс вернуться у меня есть, – продолжил я смягчать ситуацию.
– Давай по-честному, – серьезно проговорила Маринка. – Твой шанс один к девяти.
– Возможно, – ответил я.
Она порывисто потянулась ко мне, и мы обнялись. И в этом объятии был немой призыв не уходить – остаться тут в этой мирной жизни. В Москве. С ее привычной рутиной и суетой.
С кафешками и мирно гуляющими мамочкам с колясками.
В обычной, вызывающей иногда раздражение и скуку, повседневности. Пауза затягивалась. Я оторвался от Маринки. Мы еще секунду смотрели друг на друга, запоминая лица друг друга, стараясь навсегда оставить в памяти это мгновение. Для меня было важно, что она по-настоящему очень сильно переживает за мою жизнь. Ребята несколько неуклюже стали говорить о понимании моего выбора и по-деловому спрашивать, какая мне нужна помощь. Затем мы все вместе утешали девчонок, пили чай и разговаривали о разном. Стена из холодного стекла не исчезла, но стала очень тонкой и прозрачной. Под конец один из моих друзей пожал мне молча руку, и я понял, что он прощается. Внутри было пусто и одиноко. Да, я физически был с моими друзьями, но фактически я остался один на один с собой и неизвестностью будущего. К концу встречи одна из девочек, перед прощанием, предложила сделать мне подарок, если я все же вернусь живым и способным на что-то мужчиной.
– А давайте, девчонки, если Костя вернется, мы все вместе ему дадим?
Все засмеялись. Я тоже смущенно посмеялся, но запомнил это.
– Я буду за тебя молиться, – сказал Олег. Крепкий здоровый парень с либеральными взглядами. Это совсем не укладывалось в выстроенную мной схему: «свой – чужой». Я почувствовал искренность в его словах, и мне стало безразлично, каких он придерживается взглядов.
Пока я ехал домой, мне на карточку стали приходить деньги. Сердце защемило от стеснения и большой благодарности к ребятам. Было такое приятное чувство, что они таким образом говорят мне о своей любви и небезразличии. Этими деньгами они дали мне возможность почувствовать поддержку и напомнили, что я не один в этом мире. Важны были не деньги, а их отношение ко мне. Хотя и деньги были не лишними. Я ехал в такси, смотрел на ночную Москву и слезы текли по щекам.
«Просто видеоклип Киркорова какой-то, – думал я. – Да, и похеру!».
На следующий день мне звонило множество людей, и продолжали приходить переводы на покупку амуниции. Раздался звонок, и я увидел, что звонил Слава. Я взял трубку, заранее готовясь отшучиваться. Было такое же чувство, как в день рождения, когда с утра тебе все начинают искренне звонить и поздравлять, желать всего наилучшего. А ты не можешь ответить им такой же искренней взаимностью в чувствах и просто говоришь нужные в этом случае слова.
– Привет, Костян.
– Привет.
– Мы тут решили коптер тебе купить. Выучишься там на оператора БПЛА и станешь ценным разведчиком.
Я понимал, что они таким образом хотят уберечь меня от войны на передовой и предлагают быть немного позади с квадрокоптером.
– Спасибо вам, друзья. С удовольствием приму этот подарок – сказал я, понимая, что не буду учиться на оператора.
– Давай, подгребай в офис – заодно дела по бизнесу обсудим.
Через час я приехал в офис к Пете. Техники в мотосалоне стояло много, так как недавно пришел полный контейнер новых мотоциклов. Мы поздоровались. Он ничего не спрашивал, а я ничего не хотел объяснять. В автоматическом режиме я написал ему цены на мотоциклы. Мы пытались говорить о делах, но это получалось коряво. Я объяснил ему все бизнес цепочки и оставил контакты брата, чтобы у них продолжалась работа. Было такое ощущение, что я пишу завещание.
– В общем, созвонитесь с ним, если со мной что-то произойдет, мои деньги отправите ему.
– Без базара, – он протянул мне руку, и мы скрепили нашу договоренность рукопожатием.
– Мне сказали, что Юра в Казахстан уехал? – зло спросил я. Ему же сорок пять лет. Чего он так пересрал?
– Не знаю. Просто не выдержал. Сейчас многие на изжоге и в панике. Кто-то бухает, кто-то уезжает… Атмосфера нервная. И с продажами жопа.
В офис зашли Рома с Славой. Мы обнялись. Слава протянул мне коробку с «Мавиком» и телефон к нему:
– Держи, Кость.
– Спасибо, – успокаиваясь сказал я, и хотел добавить, что-то важное и проникновенное про дружбу и свою благодарность, так как умел говорить много и складно – но в тот момент я побоялся быть излишне сентиментальным и пустить слезу. – Мне очень приятно, что вы так заботитесь обо мне друзья.
– Это тебе от нас с Данилой.
Данила был другом Ромы и Славы. Я видел этого человека всего один раз в жизни. Я помог ему, обеспечил безопасность в паре сделок. Узнав, что я уезжаю, он просто скинул парням деньги и мне купили коптер с телефоном. Я испытывал очень большое стеснение из-за такой повышенной заботы к себе со стороны моих друзей. Когда просто живешь, общаешься, ходишь вместе в баню, играешь в футбол, то перестаешь замечать теплое отношение к своей персоне. Все замыливается и становится обычным. С этими эмоциями было очень трудно справиться, и я делал вид, что все идет как нужно. Я вышел из офиса и осознал, что тянуть со звонком матери не было смысла. Я набрал номер и услышал в трубке ее голос.
– Привет, сынок – в ее голосе я сразу почувствовал нежность и любовь.
– Привет, мам… Ты уже знаешь?
– Да. Отец сказал. Не выдержал. Когда едешь?
– Куплю все, что нужно, завершу дела и поеду. У тебя как здоровье? – у матери был рак в ремиссии, и я переживал, как эта новость повлияет на нее.
– Все хорошо. Ты просто знай, что я тебя люблю. И любой твой выбор приму. Вот… Хоть мне это и тяжело. Ты же знаешь, что и отцу вся эта история тяжело дается. Он и так все время смотрит новости про Украину.
– Знаю, мам. Берегите себя, – я глубоко вдохнул воздух, – все будет хорошо.
– Звони только почаще.
– Как смогу. Пока, мам. Отцу привет, – зарождающиеся мысли о том, как им тяжело, я пресек.
Через час мне пришло сообщение от куратора из «Конторы» с расписанием автобусов, которые возили добровольцев из Москвы к месту обучения в Краснодарском крае.
Я ответил ему, что решил ехать своим ходом. Решил я так, чтобы ни от кого не зависеть и заодно встретится с друзьями в Краснодаре, которых не видел много лет.
В первую очередь я завершил все свои отношения с клиентами по психотерапии. Оставалась только программа для родственников, где я читал лекции. Сообщить о том, что я больше не смогу это делать, я попросил руководителя программы, после моего отъезда. На прощание с мамами, которым я читал лекции, после звонка матери, моральных сил не было.
Когда я уезжал в Чечню, я чувствовал двойственность в отношении к себе со стороны родных и знакомых. Окружающие прощаются с тобой и желали, чтобы я вернулся живым и здоровым, но при этом всем было ясно, что вероятность твоего возвращения равна пятидесяти процентам. Возникла вынужденная условность в реакциях. Хотелось плакать и горевать от неопределенности, но было необходимо внушать всем надежду на лучшее. Тогда, в 2001 году, когда я простился с родителями на КПП и, стал уходить, чувствуя спиной взгляд плачущей матери. Мне очень хотелось повернуться, подбежать и обнять ее напоследок. Сказать, что я ее люблю. И ее, и отца. Но я не стал этого делать. Я просто шел вперед, пока не зашел на территорию части. Еще тогда я усвоил этот урок, который прекрасно выразил Уинстон Черчилль: «Когда ты идешь через ад, тебе не нужно оглядываться».
Оставалось пристроить кошку. Животных я люблю с детства, и у меня всегда были кошки и собаки. Животные более беззащитны по сравнению с людьми, поэтому и ответственность перед ними всегда больше. Это простая и понятная для меня формула: «Чем менее живое существо защищено, тем больше у тебя перед ним ответственности». Дети, старики и животные. Детей в этой стране у меня нет. Ребенок живет со своей мамой за границей. С папой и мамой находится мой старший брат. А вот кошка была полностью на мне. Я набрал Наде, с которой два года назад окончательно расстался и разъехался, и попросил присмотреть за кошкой. Заводили мы кошку вместе, и я знал, что она любит ее не меньше моего, и поэтому она была единственной, кому я мог ее доверить.
– Значит, решил ехать? Я, конечно, надеялась… Но не удивлена. Будешь стрелять в земляков, значит?
– Так это же война. Все по-честному. Либо ты их, либо они тебя.
Надя, по-видимому, не хотела говорить, что думала на самом деле по поводу моего решения. Взглядов она была либеральных. Мы и раньше с ней часто ругались из-за политики. Она просто промолчала и перевела тему.
– Я сама не смогу за ней присмотреть. Я уезжаю из страны… Но я могу отвезти ее в Саратов к родителям. Она будет ждать тебя там.
– Спасибо тебе большое.
Мы договорились, что завтра я ей привезу кошку, и попрощались.
Эмоциональное напряжение, состоящее из гаммы различных чувств, добавляло нервозности и заставляло действовать быстрее. Напряжение – это бензин. Именно оно толкает к действиям. Да, есть чувства, которые переживать неприятно, но они не менее важны, чем чувства радости, удовлетворения и счастья. Большинство людей, конечно, не понимают ни значения, ни функции чувств. Именно на этом и строят свой нехитрый бизнес модные инфоцыга-не – на психологической тотальной безграмотности среднестатистического гражданина. Но я благодаря личной психотерапии и годам обучения и работы большую часть времени был в контакте с собой. Стресс… А, вернее, позитивный эуростресс, был для меня понятен и являлся неприятной, но полезной мотивацией шевелиться и двигаться вперед. Конечно, за это приходилось расплачиваться гиперчувствительностью, но способность воспринимать мир цветным, а не черно-белым, того стоила.
На следующее утро за мной заехал мой приятель и тезка – Костя. Я ориентировался на свой старый опыт и информацию от военных блогеров с «Grey Zone» и «Разведоса» – поехал закупаться. Военная мода стала другой с тех пор, как я последний раз одевался в камуфляж. Пора было догонять ее.
У меня был список необходимых вещей для выживания на «передке» в условиях зимы, осени и лета. Бывало, в Чечне нас забрасывали в горы, в глубокий тыл, и говорили, что операция продлиться два-три дня, а забирали дней через десять. Приходилось и поголодать, и перебиваться, как оленям, подножным кормом. Мы катались с Костей в поисках необходимого с утра до вечера. Основная проблема была в том, что все стало ужасно дефицитным. Мы два дня подряд ездили по Москве в попытках купить все необходимое.
– Есть у вас ботинки? – спрашивал я, дозвонившись до магазина.
– Есть! Приезжайте.
Мы приезжали и вместо ботинок видели много народу и пустые полки. К середине второго дня приехали в очередной магазин. Я зашел внутрь и оторопел. Как-то я до этого не обращал внимания на то, что все мужики были с мамами или женами.
– Вот каблуки, – подумал я. – Даже на войну без женщины уйти не могут. Писец, конечно, до чего все докатилось!
– Ты чего напрягся? – спросил меня Костя, видя мое недовольное лицо.
Я с возмущением и осуждением стал говорить ему про этих вояк, которые без бабы и одежду уже не могут себе купить.
– Так они просто хотят вместе побыть подольше, брат. Им осталось рядом быть не так долго. И никто из них не знает, увидятся ли они еще когда-нибудь, или нет… Понимаешь?
Они просто хотят надышаться друг другом… Смотри, как вон на того мужика жена смотрит.
– С нежностью… Ты прав, – мне стало неловко от моей резкости.
После слов Кости я увидел все в другом свете. То, чего не замечал до этого ослепленный своим раздражением. Было такое ощущение, что вместо яркого, раздражающего и режущего света в комнате включили домашний уютный абажур с бахромой и вязанными рюшечками. Жены, дочери, матери проявляли свою последнюю заботу о дорогих и любимых мужьях и сыновьях. Они с трепетом выбирали им вещи и даже если спорили о чем-то, то в этом было больше тепла, чем злости. Подавляя свои сентиментальные чувства, мой «Вояка» стал требовать этого от окружающих: «Какие жены? Все силы должны быть направленны на выполнение боевой задачи!».
Магазин оказался отличным. В нем я купил основную часть экипировки. Качество вещей и цены были вполне приемлемые. Пока мерил ботинки познакомился с одним чуваком, который мне рассказал, что «Газпром» набирает свое ЧВК. Зарплата большая и условия классные.
– Засланный какой-то казачок, – подумал я про себя. – Как вербовщик меня уговаривает. Да я вроде и не только за деньги, Какая-то компания новая. Платят больше, чем в «Вагнере», но я про эту ЧВК ничего не знаю.
– Спасибо за информацию друг, но мне это не интересно.
Купив большую часть экипировки, я решил, что остальное добью за счет «Конторы», поблагодарил Костю за помощь и поехал домой. Остаток вечера ушел на укладку рюкзака.
Дорога в Молькино
На следующее утро я сел в поезд «Москва – Краснодар» со своим восьмидесятилитровым тактическим рюкзаком. Поезд тронулся, я помахал рукой провожавшим меня ребятам и поехал. Это было совсем не похоже на кадры из фильмов про Великую Отечественную войну, в которых солдаты ехали на фронт в дощатых нетопленных вагонах. Война стала другая. Я очень сильно эмоционально вымотался за эту неделю и просто хотел побыть сам с собой – а лучше поспать. Я залез на верхнюю полку купе, выдохнул, выключил звук в телефоне и уснул.
В Краснодаре на ЖД вокзале, меня встретил Андрюха «Валерич» и Димка – два моих старинных кореша. По дороге на тренировочную базу мы заехали поесть на придорожную автозаправку. За стойкой стояли милые и дородные кубанские продавщицы. Я невольно залюбовался ими, пока ожидал свой заказ. Я ел и думал, что это, возможно, моя последняя нормальная еда в ближайшие месяцы.
– Что? Двигаем дальше? – спросил меня «Валерич».
Я кивнул ему и вспомнил, что забыл удалить социальные сети, как мне написал «Берлинец». Достал телефон и удалился из всех своих аккаунтов. Прошлого больше не существовало. «Интересное время, – подумал я, – если тебя нет в социальных сетях, значит ты перестал существовать для современного общества».
Осень постепенно начинала входить в свои права. На улице было прохладно. Листья красиво опадали с деревьев, которые ровными шеренгами стояли по обеим сторонам дороги.
Мы ехали по степям, разделенным лесопосадками. Местность и ландшафт были примерно такие же, как я видел в роликах про Украину. Я ехал и думал о том, что скоро мне придется бегать в таких же посадках, а не по горам, как двадцать лет назад. По дороге мы говорили на отстраненные темы. Я видел, что ребята проявляли деликатность и не лезли мне в душу. Это, конечно, создавало незначительное напряжение, но разряжать его разговорами о неопределенном будущем не хотелось. Они довезли меня до КПП, мы обнялись, и они уехали.
