скачать книгу бесплатно
– И не говори о том, чего бы она хотела, Тим! Потому что единственно важное, чего бы она хотела, это жить, дышать, быть сейчас рядом, а не лежать в тесной дубовой коробке в холодной мокрой земле.
– Марк, пойдем, хватит ныть. Посмотри на себя, – одной рукой он взял меня за плечо, а другой указал на отражение в зеркале бара. Там отражался тот, с кем я избегал встретиться взглядом всякий раз, как смотрел в отражение бара. Молодой человек с лицом, когда-то давно казавшимся мне приятным и заметно потускневшим в последние дни. С зелеными глазами и каштановыми волосами, которые сейчас лезли в глаза, спадая на лицо. В расстегнутой болотного цвета куртке с небрежно развалившемся на плечах капюшоном, купленной в супермаркете. Под ней виднелась белая футболка, я носил ее, не снимая, не помню сколько, возможно, когда-то футболка была белее. Отвратительный, изможденный взгляд моего усталого двойника в зеркале вызывал раздражение. Тошно смотреть.
Тим похлопал меня по плечу:
– Не этого парня полюбила Марина. Поднимайся, и перестань болтать всякую чушь. Поднимайся! Сколько ты уже здесь сидишь?
Я спрыгнул с табурета и одернул футболку и куртку, расправил плечи.
– Ровно столько, сколько ты добирался сюда.
Тим начал оправдываться, что чудом нашел это бар, но я его не слушал. Я посмотрел на красотку брюнетку, которая сидела за соседним столиком, глядя в темноту за окном, и, наверное, решала в уме какие-нибудь интриги на работе, неспешно потягивая свое дорогое красное вино.
– Пойдем, тебе нужно выбраться в мир, – Тим махнул рукой, чтобы я следовал за ним к выходу.
– Там нет мира, Тим. Того мира, что ты думаешь, я больше не увижу, – себе под нос продолжал ворчать я. – Там лишь новый темный мир. Луна упала на Землю, и осталась лишь пустота. Там лишь пустота.
Я поплелся за Тимом к выходу. Он уже вышел и придержал для меня дверь, впуская стылый синий свет уличного фонаря и шум дождя.
Напоследок я обернулся на ходу, чтобы разглядеть получше лицо этой одинокой брюнетки. Она чуть опустила голову, заглядывая в полупустой бокал, немного приподняв плечи и опираясь руками на столешницу. Плавно она вертела бокал то в правой, то в левой руке, медленно перебирая пальцами по гладкой поверхности стекла. Ее лицо в прорези черных волос казалось совсем белым из-за синего света уличного фонаря.
И тут она перевела на меня взгляд. Не шевелясь, она просто подняла глаза. Холодные и бездонные. Смотревшие совсем не дружелюбно, сапфировые, они согревали своим холодом. Выражение лица не изменилось. Казалось, она ждет, когда я перестану пялиться, и переведет с меня взгляд не раньше, чем это сделаю я. Сделать это было так же сложно, как смотреть на нее. Коньяк давал о себе знать. Я просто проваливался в ее взгляд, все больше чувствуя себя неловко.
Мне отчетливо показалось, она хотела, чтобы я ушел. Словно в тумане я развернулся и вышел под дождь, где уже с минуту стоял вымокший и недовольный Тим. Мы зашагали к его подержанному Опелю Корса. Тим поспешил сесть в машину. Я сел на переднее сиденье и повернулся к нему.
– Слушай, будь человеком, отвези меня в мою старую квартиру, – я умоляюще посмотрел на него. – Знаю, это далеко, но я не могу возвращаться в квартиру Марины.
– Ладно, Марк. Буду человеком и отвезу в твою квартиру, – он повернул ключ зажигания, и салон наполнился негромким звуком мотора, вперемешку с капельной дробью дождя. – А что это была за девушка, на которую ты так засмотрелся?
Мы выехали на дорогу. Я устроился поудобнее, немного сполз с сиденья, переплел руки на груди и повернул голову в забрызганное дождем окно, за которым плыли неясные огоньки одиноких уличных фонарей, и светофоров.
– Я не знаю кто она.
– Просто пьяный интерес?
– Просто интерес.
Тим быстро глянул на меня.
– Она тебе понравилась?
– Она не отражалась в зеркале одно мгновение, – задумчиво протянул я.
– Значит, пьяный интерес.
– Возможно.
– А ключи от своей квартиры у тебя с собой?
– Да, я собрал кое-какие вещи в квартире Марины и захватил свои ключи.
– Какие вещи? Где они сейчас? – спохватился Тим.
– На мне.
– А больше ничего? Сумка, например?
– Нет. Мне хотелось убраться оттуда поскорее, поэтому много вещей я не брал. И уходить было сложно, – задумавшись об этом, я перевел взгляд в пространство за окном. – Казалось, вот уйду, и все… Если выйду за входную дверь с вещами, она не вернется. Никогда. Но она все равно не вернется.
– Мда, Марк… тяжело тебе.
Тим глянул на меня с сожалением. Какое-то время мы ехали молча. Глухой размеренный стук дворников звучал усыпляюще. В этой тишине меня вновь одолели болезненные воспоминания…
С трудом можно назвать те горькие часы последнего расставанья утренними часами. Я смотрел только на ударяющиеся о крышку гроба комья сырой земли, осознавая себя здесь совсем одним. На дне могилы гроб смотрелся пугающе брошенным. Вскоре земля полностью скрыла рваное отражающееся в его лаковой крышке небо, заточенное в темную раму оползающих стен могилы. Все так нереально. Эфемерно. А потом толпа начала рассеиваться, обтекая меня, словно оставляя наедине с ней. И на секунду я увидел фигуру женщины, смотревшей на меня из толпы…
– Сегодня на похоронах мне показалось, что на меня кто-то смотрит, – вслух вспомнил я. – Это было чувство, от которого не отделаться. Чей-то взгляд видел мою боль, мое одиночество… мою душу, Тим, Это чувство преследовало меня весь день. Со мной что-то не так?
Тим обеспокоенно посмотрел на меня.
– Нет, дружище. Ты в порядке.
Молчание, последовавшее дальше, стало невыносимо натянутым и я решил сменить тему ради Тима.
– Как отпуск? – спросил я.
– Нормально. Варшава понравилась, особенно Юле. Кучу фоток наснимали, потом скину. Получились не фотографии, а произведения искусства. Думаю показать их в арт-отделе, возможно, пригодятся для верстки, может, что-то о Польше будем писать, – по лицу Тима пробежала тень. – Сегодня заезжал в редакцию журнала. Это правда, что с Павлом Вольским случилось какое-то несчастье?
– Да, жесть. Он повесился.
– Странно.
– Еще как.
– Я о том, что столько всего плохого случилось за последнее время.
– Я тоже. В общем, журнал собирается дать некролог или памятную статью о Вольском. На днях все писали пару слов в память.
– А кто напишет статью?
– Не знаю. Но я не раз делал фото для статей Вольского, мы часто пересекались, общались, поэтому хочу поучаствовать. Сделать для него что-нибудь в последний раз.
– Ты серьезно?
– А что?
– Ну из-за Марины.
– Это здесь не при чем. Мне нужно отвлечься и заняться каким-то делом. Побыть среди людей. Либо так, либо выпивка. Дома отсидеться я не против, только не хочу зачахнуть в пустой квартире. Я переговорю завтра с Лидией или главным редактором, узнаю, чем могу помочь.
– Ну, как скажешь, – неуверенно протянул Тим и усмехнулся, – Лидия становится человеком только тогда, когда в жизни ее подчиненных случается истинное горе.
– Знаешь Тим, никогда бы не подумал, что Павел способен на самоубийство. Он вроде повесился в ванной на леске для занавески в душе. Ничего не предвещало. Я не понимаю. Зачем?
– Не знаю, он был одиноким человеком, – озвучил мои мысли Тим. – В сорок пять лет ни жены, даже бывшей, ни детей. О чем-то это говорит, Марк.
– Он был трудоголиком, как и мы.
Тим передернул плечами и с суеверным возмущением возразил:
– В каком смысле, как и мы? Я на тот свет не тороплюсь, каким бы трудоголиком ни был. И тебе не советую.
– Как получится, – безразлично отозвался я.
Тим остановил машину на светофоре и вгляделся в меня.
– Марк, только глупостей не натвори! – предупреждающе сказал он.
– Я не собираюсь кончать жизнь самоубийством.
– Ну и хорошо. Я рад, что ты еще не все мозги залил коньяком.
Машина тронулась и свернула налево.
– Вольский над какой-то статьей работал, – продолжил я. – И не закончил.
– Ты не думаешь, что это странно? Обычно самоубийцы заканчивают важные для них дела, прежде чем лезть в петлю. А что за статья?
– Не знаю. Там фотограф не требовался. Кажется, какая-то статья на научную тему.
Тим хмыкнул.
– Научную? Что же это за научная статья, которую одобрил бы главный редактор?
– Я не знаю. Павел вроде бы обо всём договорился.
– Н-да, странности, – задумчиво протянул Тим.
В промозглой темноте впереди показалась моя двухподъездная семиэтажка с аркой для въезда во дворы соседних домов, что возвышалась неподалеку от перекрестка. На соседней улице находился госпиталь, поэтому перед домом временами проезжали машины скорой помощи. Возле каждого подъезда стояло по засыхающему дереву, которые с каждым летом цвели все меньше. Следом виднелась длинная хрущевка, а дальше улица таяла в темноте.
В этом доме мне предстояло провести одну из худших ночей в моей жизни. Сегодняшнюю.
Тим свернул к тротуару.
– Ну, все, конечная, – сказал он.
– Да, спасибо, что подвез.
– Ключи точно есть?
– Точно. Счастливо доехать! До завтра! – я вышел из машины под громкий шелест дождя, накидывая капюшон. В лицо ударил сырой воздух, пахнущий сбитой с веток листвой.
– Утром прими аспирин, – посоветовал вслед Тим. – Пока!
Я захлопнул за собой дверцу и зашагал к ближнему к перекрестку подъезду. Опель позади тронулся и умчался по мокрой дороге. Забежав в подъезд, я подошел к решетчатой двери лифта, нажал на кнопку. Лифт не сдвинулся с места. Пришлось идти по лестнице.
Не знаю, сколько уже не видел эту дверь. Первую справа от лестницы на шестом этаже. Отпер замок, толкнул дверь вперед, и она, сварливо поскрипывая, медленно отворилась, открывая вид на длинный узкий коридор. По левой стене от потолка тянулись полоски света, падающего с улицы. Две комнаты и кухня располагались справа от коридора, а ванная в его конце. Днем в это время года солнце заливает все комнаты прозрачным остывающим светом.
Чувство отчуждения, которое я ощутил, странным образом переплелось с трепетным ощущением возвращения к чему-то родному. Словно и не было тех лет, что я провел с Мариной.
Не снимая ботинок, прошел в кухню. В темноте напоролся на стул, стоявший на пути, возле стола. Я и забыл, какие здесь маленькие комнатки. Щелкнул по выключателю. Старая люминесцентная лампа загудела и замигала и из-под большого слоя пыли дала совсем мало света. Кухню залил тусклый голубоватый свет, освещая паркетный пол, дешевую кухонную стенку, советский холодильник, газовую плиту, работающую от газовых баллонов, и хлипкий кухонный стол. Я включил холодильник в розетку и открутил перекрытые краны воды в трубах.
Когда-то эту квартирку мне подарили родители на восемнадцатый день рожденья, и я радовался как ребенок. Мне было все равно, какая она, главное, что отдельная квартира. Целиком и полностью моя. Потом мне захотелось чего-то большего, и она стала надоедать. Но сейчас, несмотря ни на что, она мне снова нравится, нужно только избавиться от старья и сделать небольшой ремонт.
Посреди зала спинкой к выходу стоял диван, еще кое-какая мебель по-над стенами, телевизор и старенький DVD-плеер в углу.
В спальне я стащил с себя куртку и повалился на мягкую немного припыленную кровать. Перевернулся на спину и разложил руки в стороны. На лице появилась слабая, довольная вялым гостеприимством собственной квартиры улыбка. И тут же ее стерло нечто темное, сидевшее глубоко в душе. Очередное воспоминание…
Траурная процессия рассеялась, навсегда оставив ее одну. Утешая друг друга, облаченные в черные одежды родственники и знакомые удалялись к стоявшим в стороне машинам. Марина осталась лишь бесплотным воспоминанием и единственным доказательством ее существования служила надгробная плита с изображением ее лица.
Эта была черта, разделившая мою жизнь на «до» и «после».
Долгий тяжелый день в конечном итоге помог мне отрешиться от собственной жизни. Сон медленно наваливался на меня.
– Марк… – из темной тишины полушепотом позвал женский голос. – Марк…
Я открыл глаза и уставился в потолок, пытаясь понять, показалось мне или нет. За окном по-прежнему барабанил дождь. Только дождь и никакого шепота. Сильный порыв ветра. Сквозняк. В квартире кроме меня никого нет!
Выбросив послышавшееся в полудреме из головы, я снова закрыл глаза, позволяя бесплотным волнам уносить сознание от берегов бодрствования.
– Марк… – вновь маняще прошептала незнакомка. – Впусти меня…
Цепенея, я распахнул глаза, от испуга не находя сил посмотреть по сторонам.
– Господи! – с паром в простывший воздух поднялся мой выдох.
Легкое движение у окна привлекло мой взгляд. Не успев разобрать, что вижу, я почувствовал, как внутри меня всё сжалось. Черная фигура в длинном одеянии возвышалась возле кровати. Все, что я мог разглядеть, это женский силуэт на фоне окна, ночной свет за которым начал гаснуть.
Как зверь, она медленно наклонялась, нависая надо мной. От этого зрелища стыла кровь. На мгновение мне показалось, что я не в состоянии пошевелиться. Но я преодолел оцепенение и рывком соскочил с кровати.
– Что за черт! – в страхе крикнул я.
Она занесла ногу вперед и шагнула на кровать. Ничего не говорила и грациозно, медленно переставляя ноги, шла ко мне. Казалось, будто она улыбается, глядя на меня сверху вниз. Смеется надо мной, играя в свою игру. Она спустилась на пол рядом со мной, и я отпрянул назад, ударившись спиной о стену.
– Кто ты такая?
Она подошла совсем близко. Я хотел было увернуться вправо, влево, но она уперлась ладонями в стену, не давая мне такой возможности. Незваная гостья наклонилась ко мне, вперед. Ее губы почти касались моей щеки.
– А кем ты хочешь, чтобы я была? – все тем же зловещим и пленительным шепотом спросила она.
