скачать книгу бесплатно
– А это что, плохо?
– Не знаю, Кать… – вздохнула Света. – Может, и хорошо… По крайней мере, я ей за это очень благодарна. Я ведь как подруга тоже не подарок – могу и наехать за просто так, от плохого настроения, зло свое на ней выместить. А она ничего… Улыбнется, посмотрит понимающе – и все. И Толика своего она наверняка простила уже. Хотя на мой бы характер…
Света резко стукнула кулачком по столешнице, взмахнула красивыми светлыми волосами.
– Ты чего тут развоевалась, подруга? – снова вошла на кухню Лена, тихо прикрыв за собой дверь. – Катюхе на Толика глаза открываешь? Как на сей раз ты его обозвала? Бледной синюшной Пашкиной тенью? Или закомплексованным придатком? Или еще как покруче?
– А что, Лен, разве не так?
– Да так, так… Если сделать скидку на излишнюю абсурдность твоих образов, то в общем и целом – да, похоже на правду.
– Лен, неужели это и в самом деле так? – с ужасом прошептала Катя, обернувшись к сестре.
– Да не бери в голову, Катюша! Что делать, бывает и так. Я потом и сама уже догадалась.
– А ты что, с самого начала его не разглядела?
– Нет, Катюш. Не разглядела. Я влюбилась просто. По уши влюбилась! Он же парень симпатичный, в общем, и по натуре не злой. И положительный. Не пьет, не курит. Подумала – чего мне еще надо? Муж как муж, не хуже и не лучше других. А самое главное, он ведь и сам себя не понимает! Не видит себя со стороны и амбиций глупых своих тоже не видит. Отдал себя в чужое владение и ослеп. Он же в этом не виноват.
– Ну, Кать, что я тебе говорила?! – торжествующе посмотрела на Катю Света. – Подожди, сейчас она оправдает его по полной программе, дай только время! – И, обернувшись к Лене, резко продолжила: – Да он же тебя несчастной сделал, Ленка! Оставил на всю жизнь с тремя детьми мыкаться…
– Несчастной? – грустно улыбаясь, тихо спросила Лена. – Нет, Светка, что ты… Какой еще несчастной? Трудностей он мне добавил, конечно, с этим спорить не буду. А несчастной – нет. Я и с пятью детьми на руках счастливой буду. И детей своих этому счастью научу.
– Молодец, Леночка, молодец! – вдруг кинулась к ней Катя, обняла за хрупкие плечи, с силой прижала к себе. – Какая ты у нас с Мамасоней умница…
– Ой, блаженные… – покачивая головой из стороны в сторону и улыбаясь, протянула Света. – Все-то у вас хорошо да замечательно. А только жить вы на что, счастливые мои, собираетесь? У тебя хоть деньги-то есть, подруга? – глядя на нее с жалостью, продолжила она тихо.
– Есть немного. Да еще вот Соня с Катюшей послала.
– А Толик? Ну, что он сказал, когда уходил? Помогать собирается?
– Сказал – будет приносить алименты раз в месяц.
– Вот сволочь… А он не сказал, как прожить на его алименты с тремя детьми?
– Так я ж работаю, Свет! Пока детсад закрыт, Катюша с детьми посидит.
– Работает она… У тебя ж зарплата копеечная!
– Ой, да проживем как-нибудь. Ты больше не ругай его, Свет. Он просто несчастный человек, и все.
– Да ладно, Ленк, не грузись! Никуда он от тебя не денется. Это ж надо моего Пашку знать.
– В смысле? – повернулась к ней Катя.
– А у него же все очень быстро проходит! Быстро загорелось, быстро и потухнет! Так что я подожду еще – наверняка скоро вернется. Он, когда к сыну приходит, такими виноватыми глазами на меня смотрит. Так что и здесь Толик твой не отстанет – быстренько у тебя нарисуется! Вспомнит, что он муж и отец. След в след за Пашкой.
– Да на фиг он такой нужен вообще? – громко возмутилась Катя. – Правда, Лен?
– Не знаю, Кать, – пожала плечами Лена. – Дети ж не виноваты, что у них папа такой. Не знаю я. Голова болит. И холодно… – тоскливо глядя в окно и еще больше закутываясь в платок, тихо прошептала она. – Давайте лучше чаю попьем, девочки!
– Да какой чай, Ленка! Я ж сухого вина с собой притащила! Французского! Сейчас мы твое торжественное вступление в няньки и отметим, Катерина.
* * *
Ада долго стояла у зеркала, рассматривая свое тщательно выхоленное смугло-розовое лицо. А что – вполне еще ничего! Уж по крайней мере, на свои законные тридцать пять никак не тянет. Ну, может, на двадцать девять – тридцать… Не зря же на нее так запал этот молодой мужик. Нет, есть, есть в ней еще масса прелести и женского обаяния, самый расцвет, так сказать. Если еще и не лениться, не пренебрегать макияжем, поменьше демонстрируя утренние помятости, следить за собой тщательнее, то она еще о-го-го сколько может продержаться. Фигура вот только подкачала – расплылась в разные стороны, как наспех взошедшее тесто. Зато грудь хороша. Да и то – она ведь не рожавшая, слава богу. Теперь, кстати, и о замужестве, и о ребенке подумать можно. Пора уже. Чем Толик ей не муж? До смерти уж надоело в вечных любовницах ходить, роковую страсть из себя чуть не силой выпихивая. Хотя и трое детей Толиковых – тоже не подарок. Гипертрофированное отцовство, знаете ли. Ну да и ладно, что ж делать, если выбирать не приходится. Безрыбье – оно с возрастом вот-вот подкрадется, и тогда вообще неизвестно, за какого такого рака придется замуж выходить. А Толик – не пьет, не курит, за собой следит. Чем не версия законного мужа? Только зануда жуткий, конечно. Все какие-то ролевые игры ей навязывает. И странные такие… В таких играх кому что требуется, а этому – чтоб она его бывшую жену жалела. Прямо бред какой-то. Сколько мужчин через ее руки прошло – не девочка ведь уже, – а такого странного мужика первый раз видит. Только и слышно от него – ах, какой я подлец! Ах, какой негодяй! Сколько страданий жене принес! Ах, как там ей сейчас тяжело…
Видела она эту жену – бледная моль в тапочках. Чего по ней страдать-то? Так и хочется сказать – иди да и помоги ей, раз убиваешься. Денег там дай или с детьми посиди. Только нельзя. Она ж понимает – игра все это… Рисуется он перед ней, цену себе набивает. Посмотри, мол, что я ради тебя, Адочка, натворил в прошлой своей жизни. Оцени по достоинству.
И каждый день он будто бы к ней, к бывшей жене, сходить собирается. Вот и сегодня утром, уходя на работу, посмотрел ей трагически в глаза и говорит: «Ада, мне надо сходить туда…» А стонать на эту тему вообще с вечера начал. Надо же. Такой молодой, а уже зануда. Ну ничего, она его быстренько от этого недостатка избавит, дайте только официально, так сказать, определиться. А пока она и потерпит, ладно уж, отчего и не подыграть мужику. Только бы не сорваться да не заорать на него раньше времени. Спугнешь – потом ищи себе нового претендента. Нет уж, она потерпит. Вон и ключ в дверях поворачивается, идет. Держись, Адочка, держись, умница…
Ада последний раз взглянула на себя в большое зеркало, поправила на груди алые кружева пеньюара и улыбнулась сама себе полными губами – хороша! И пеньюар этот красный необыкновенно идет к ее смоляным кудряшкам, рассыпанным волной по полным плечам…
– Здравствуй, милый! Как я соскучилась! Ужинать будешь, милый? – вышла она в прихожую к Толику, неся на лице заготовленную у зеркала улыбку.
– Не знаю… – трагически произнес Толик, бросая портфель на тумбочку и проходя в комнату. – Ничего не хочу. Даже думать ни о чем не могу!
В комнате он устало-небрежно опустился на диван, запрокинул голову на низкую спинку, помотал ею из стороны в сторону, прикрыв глаза.
– А что такое, милый? – участливо спросила Ада, присаживаясь с ним рядом. – Что случилось?
– Ну ты же знаешь, Адочка… Мне же надо сегодня идти туда.
– Ах да, милый, прости, я совсем забыла! Но все равно надо поужинать, ты такой бледный!
– Конечно… Ты думаешь, все это легко выносить? Это выше моих сил, пойми! Будут снова слезы, снова плач детей. А Ленино лицо! Ада, ты бы видела ее лицо! На нем такое страдание безысходное написано, боже мой.
– Как я тебя понимаю, милый! Действительно, тяжело… Но ты держись. Ты помни – я всегда, всегда с тобой.
Ада погладила Толика по коленке, потом по щеке, старательно изобразила понимающе-любящий взгляд. Про себя же подумала зло: «Интересно, а какое должно быть у бабы лицо, если ты ей на руках троих детей оставил? Их же кормить-поить надо… Эх ты, сволочь моя ненаглядная. Ну погоди, дай только замуж за тебя выйти… Ты у меня тогда про все узнаешь – и про страдания, и про горе, и про слезы». Вслух же тихо, с придыханием произнесла:
– Ничего, милый, мы справимся. Мы же вдвоем, нам ничего не страшно. Вместе мы все вынесем, все испытания судьбы.
– Нет, ты меня не понимаешь, Адочка! Это… Это так мучительно! Я даже не знаю, на что она там существует. Я понимаю, что обязательно должен туда сходить, Адочка! Но сделать это так трудно!
– Ну конечно, милый. Я понимаю, как ты страдаешь…
– Вот чем она кормит детей, скажи? Наверняка с ними дома сидит, раз детсад закрыли. И с работы ее, конечно же, уволят. Глупая клуша! Ведь говорил же – зачем ей столько детей! Теперь я вынужден страдать и мучиться совестью – как она там с ними! Ну вот скажи – за что?
– Ты ни в чем не виноват, милый. Тем более детей она сама хотела. Ну прошу тебя…
– Ах, ну что она могла сама хотеть? Ей просто ума не хватило вовремя мне сказать! Глупая курица. Вечно смотрела на меня влюбленными коровьими глазами. А я теперь вынужден страдать… Это же мои дети, Адочка! Я ведь не перестал после ухода быть их отцом, ты ж сама понимаешь. У меня вот друг один есть, Павел, он тоже, как и я, жену свою оставил. Но у него-то всего один ребенок! Ему легче… А я? А мне каково? Да еще и жена абсолютно к жизни не приспособлена.
– Толик, а родители у нее есть?
– Да в том то и дело, что нет. Сирота она. Есть, правда, сестры, но они вообще где-то в замшелой провинции обитают… Конечно, я понимаю, что несу за эту женщину огромную ответственность, и из чувства долга мне мучительно больно рвать с ней, но по-другому я не могу… Не могу!
– Как я тебя понимаю, милый… – притворно вздохнула Ада. – Может, ты сегодня все-таки не пойдешь туда? Может, завтра? А сегодня ты просто отдохнешь.
– Да, Адочка, пожалуй, ты права.
– Вот и хорошо, милый! Ты сейчас примешь спокойно ванну, а я пока приготовлю что-нибудь вкусненькое. Давай устроим романтический ужин, милый. С красным вином. С французским. При свечах.
Позже, стоя на кухне и изо всех сил колотя молотком по распластанному на доске куску свинины, Ада с тоской подумала, что и завтра ей предстоит выслушивать подобные монологи, и послезавтра… И так изо дня в день. Когда он уже наиграется, черт побери? Да и в самом деле – надо спровадить его к бывшей сходить, иначе она сама возьмет да и припрется сюда со своим выводком, когда и правда есть нечего станет. Знает она это все. Проходила уже. А может, ну его вообще, этого Толика? Хотя нет, чего это она… Столько сил и нервов положено. Нет, так просто она его от себя не отпустит. Не на ту напал! Вот пусть сначала разведется и женится.
* * *
На следующий день, проводив Лену на работу, Катя заблаговременно сложила в сумочку и ключи, и телефон, и запасной памперс для Тонечки, и даже кипяченой воды налила в бутылочку заранее. Все, хватит. На молоке, как говорится, обжегшись… Пора приступать по-настоящему к обязанностям няньки, хватит пугать и без того насмерть перепуганную новыми своими обстоятельствами Леночку. Так и не удалось ей вчера с ней пошептаться – посиделки со Светой затянулись до глубокого вечера, пока у всех не начали сами собой слипаться глаза. Катя кое-как до своей раскладушки и добралась. Вот уж сегодня вечером они с Леночкой наговорятся всласть.
Однако и вечером разговора не получилось. Вернее, разговор был, конечно, но совсем, совсем не такой, какого хотелось бы Кате. А всему виной эта противная Вероника Владимировна – Ленина обожаемая свекровушка, – черт ее принес в самое неподходящее время. Очень неприятная особа. Похожа на старую ее школьную учительницу черчения – такая же скрипуче-злючая, как ржавый циркуль… И имечко у нее такое же вредное – язык сломаешь, пока выговоришь. Только-только Ленка с работы пришла – бледная, усталая, с провалившимися измученными глазами, – а она уж тут как тут. Только ее и ждали будто.
– Елена, я хочу поговорить с тобой очень и очень серьезно! – с порога начала вещать свекровь чеканящим, словно отдающим военный приказ голосом. – Мне совершенно не нравится, что ты оставляешь детей с этой малолетней девчонкой! Что это такое? Ты же мать, в конце концов! Как же это можно? Я чуть с ума не сошла, когда днем сюда позвонила.
– Но мне же работать надо, Вероника Владимировна, – опешив от такого резкого натиска, растерянно развела руки в стороны Лена. – Кто ж нас всех кормить теперь будет?
– Это ты на что намекаешь, интересно? – протянула свекровь, прищурив глаза. – На своего мужа-подлеца, что ли? А кто виноват в случившемся, ты не подумала?
– А кто виноват? – снова опешила Лена.
– Да господи! Ты же сама и виновата! Хорошая жена, между прочим, в первую очередь про мужнину карьеру думает, а потом уж детей заводит! А ты ему что? Не успели дети из одних пеленок вылупиться, ты ему тут же следующего ребенка преподнесла! Опутала его семейными проблемами, бытовыми трудностями, тяжелой ответственностью. Вот он и сбежал! Так что ты сама, только сама во всем виновата, Леночка. И не ссылайся теперь на Толика. Он что – он материально помогать будет, конечно… А твое теперь главное дело – дети! Ты же мать! Вот чем ты их кормишь, интересно?
Свекровь важно прошествовала на кухню, по-хозяйски заглянула в холодильник. Лена шла за ней, понуро опустив плечи. Взгляд ее был загнанным, устало-равнодушным, словно вобрал в себя все неудавшиеся попытки к какому-либо сопротивлению. Катя, держа Тонечку на руках, вошла было с возмущенным лицом на кухню, но Лена только рукой ей махнула – уйди, мол, от греха подальше.
– Так, что тут у вас? – продолжила свою инквизиторскую инспекцию Вероника Владимировна. – Сыр жирный… Творог… А сосиски самые дорогие куплены! Ты совсем не экономишь, Елена!
– Так для детей же.
– Ну и что? Дорогое – не значит хорошее! И вообще – тебе надо научиться все, все тщательно учитывать! Распределять продукты, распределять деньги, чтоб хватило надолго. А творог можно готовить самой, это значительно дешевле получится.
Катя, не выдержав напряжения – так ей хотелось сказать вслух, что она обо всем этом думает! – от души хлопнула, выходя, кухонной дверью, заставив Веронику Владимировну резко вздрогнуть.
– О боже… Какая несдержанная, грубая девочка, эта твоя сестра. И ты с ней оставляешь детей! Ты вообще думаешь, что творишь, Елена? Ты видишь, что ей еще самой в куклы играть надо? Нет, это ужас, ужас… В общем, отправляй ее немедленно обратно и займись своими прямыми обязанностями. Ты же мать! Как у тебя сердце не разрывается, когда ты на работе сидишь?
– Разрывается, Вероника Владимировна, – тихо, будто про себя, произнесла Лена. – Еще как разрывается. Только Толик, уходя, мне денег почти совсем не оставил.
– Ну конечно же, Толик у тебя во всем виноват! Что ж, я так и знала… Увидеть настоящие причины с тобой произошедшего ты просто не способна, видимо, – вздохнула она, медленно выходя из кухни в маленький коридорчик. – Очень жаль, Леночка. Очень жаль… Я, конечно, буду приходить помогать тебе, это же и мои внуки. Надо срочно учить тебя экономно вести свое хозяйство, например. Завести тетрадь приходов и расходов. Осторожно обращаться с деньгами.
В прихожую, стуча маленькими пятками, выбежали Сенька с Венькой, обхватив мать с обеих сторон, уставились весело на бабушку.
– Ну что ж, ладно, дети, оставайтесь. Бабушка пошла домой, – наклонилась к ним Вероника Владимировна. – Ведите себя хорошо! Я завтра приду вечером, проверю.
– Это что, она каждый вечер нас грызть будет? – с ужасом уставилась Катя на Лену, когда за свекровью закрылась дверь. – Как ты ее терпишь, Леночка? Да на мой бы характер… Да я бы ее в два счета отсюда!
– Да ладно, Катюшка, не ворчи… – устало махнула рукой Лена, без сил валясь на диван. – Она же им бабушка, не посторонняя какая тетка. Как же я могу ее выгнать?
Венька с Сенькой тут же взгромоздились на материнские худые колени, обхватили Лену за шею, борясь каждый за свое пространство. И Тонечка запрыгала у Кати в руках, потянула к матери пухлые ручки.
– Кать, ты не держи ее на руках все время – пусть сама ножками ходит! А то вообще разучится.
– Ой, Лен, да я боюсь! А вдруг не услежу? Упадет, лоб себе разобьет.
– Да ну… Сама-то ты не помнишь, как бегать начала? Мы с Соней тебя спать уложили, сидим, чай пьем. А ты вдруг в дверях нарисовалась с улыбкой. Сама из кроватки выползла, сама на ножках на кухню притопала.
– Ленк, ты мне зубы не заговаривай! Ты на вопрос отвечай – так и будешь пожизненно терпеть эту мымру?
– А что делать, Кать? Буду, конечно. Должна ведь у детей бабушка быть хоть какая-то! Раз отца не будет – пусть хоть бабушка будет.
– Да какая она, к лешему, бабушка, Ленка! – снова разгорячилась Катя, от волнения проглатывая окончания слов. – Ты что, не видишь, что она к тебе сюда просто оторваться приходит? Громкий командный голос вырабатывает? И каждый вечер так теперь приходить будет. Тебе это надо?
– Ну что делать, Кать? Да, она такая…
– Да, такая! Она сюда идет экономии тебя учить, а хоть один йогурт мальчишкам принесла? Хоть десять минут с ребятами поговорила? Хоть на секунду Тонечку на руки взяла? Да пойми – не внуки ей нужны, ей твоя слабохарактерность нужна, чтоб грызть тебя изо дня в день с огромным удовольствием.
– Нет, Катька, не права ты. Любые отношения разорвать легко, это можно в одну секунду сделать. А вот сохранить их в сложившихся обстоятельствах… Да и все равно – детям необходимо общение с бабушкой. Ты маленькая еще, Катька, многого просто не понимаешь.
– Да уж, конечно! – обидевшись, отвернулась от нее Катя. – Так все сложно, где уж нам, деревенским.
– Кать… Ну ее же просто понять надо, – улыбаясь, протянула ей в обиженную спину Лена. – Она же просто защищается так. Не все же могут пепел себе на голову сыпать, за поступки своих детей извиняться. Многим же просто наехать легче! А на самом деле ей очень, очень неприятно.
– Ну, не знаю… А по-моему, ты, как всегда, мудришь, Леночка. Ну вот на фига она нам каждый вечер? Благо бы еще с детьми оставалась.
– Да ладно, котенок, не грузись. Прорвемся как-нибудь. Соня звонила?
– Звонила. И не раз. Хочет еще тебе денег выслать.
– Ой, да зачем! У меня зарплата скоро.
– Так ее ж все равно не переспоришь! Кать, а может, мы с тобой ремонт сделаем, а? А что? Обои недорогие купим, занавески новые.
– Да ты что, Кать? С ума сошла? Какой ремонт? С детьми?
– А ты б хотела?
– Да ты что… Может, о чем другом, а вот уж о ремонте мне ни одной мысли за последние дни в голову не пришло. Странно даже, что ты об этом заговорила.
– Ну и ладно! Ну и хорошо! Это я так, к слову… А знаешь, с кем мы сегодня гуляли?
– С кем? – насторожилась Лена, следя, как Тонечка, кряхтя, карабкается к ней на диван.
– А с Гришей! С парнем с этим, помнишь, я тебе рассказывала? Ну, когда вчера без ключей осталась.
– А… Помню… Да, натворила ты делов, конечно. А он хороший мальчик?
– Да классный! Он столько много всего знает, Лен! Он на дизайнера учится. Я вот подумала – через год тоже в его институт буду поступать.
– Ой, быстро ты как решения принимаешь, Катька! Смотри не влюбись давай, а то потом Соня мне голову оторвет, если что.
– Да ладно, не маленькая. Не учи, – и, обращаясь к Сеньке с Венькой, спросила: – Мальчишки, а вам дядя Гриша понравился?
