скачать книгу бесплатно
Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов госбезопасности. Книга 3
Коллектив авторов
Алексей Юрьевич Попов
История специальных служб любого государства всегда вызывает повышенный интерес, как у специалистов, так и у обычных людей. Третья книга серии «Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов госбезопасности» содержит уникальную информацию, ранее недоступную широкому кругу читателей. В очерках отражены вопросы истории отечественной контрразведки, борьбы с терроризмом и бандитизмом, участия сотрудников органов Госбезопасности в военных конфликтах ХХ века. Для специалистов и широкого круга читателей, интересующихся историей России.
А.Ю. Попов
Тайная стража России
Очерки истории отечественных органов госбезопасности
Книга 3
© Попов А.Ю, автор-составитель, 2019
© ООО «Издательство Родина», 2019
Предисловие
Читатель держит в руках очередную книгу «Тайная стража России. Очерки отечественных органов безопасности», представляющую собой важную часть реализации научного проекта «Тайная стража России». Неожиданно для самих его участников за выходом первой книги в 2017 году, которая задумывалась как коллективная монография, последовала вторая – в 2018 году, а теперь и третья, что означает превращение продолжившегося издания в ежегодник.
В настоящей книге сохранено прежнее деление на разделы, которое, надеемся, станет уже традиционным. Раздел «На страже трона» открывает очерк Ю.Ф. Овченко, посвященный своеобразной системе общественно-политических взглядов С.В. Зубатова. При чтении этого материала возникает невольное уважение к герою очерка, который не погряз в управленческой рутине, а попытался подняться над текущими делами и привести свои взгляды на тогдашнюю действительность и роль органов государственной безопасности в жизни империи в некую систему. Вошедший в этот же раздел любопытный очерк В.В. Кашина также посвящен внутреннему миру сотрудника ОГБ – сравнительно с С.В. Зубатовым, невысокого ранга – ротмистра, занятого коллекционированием марок. О малоизвестной истории попытки покушения на Николая II написан очерк А.И. Логинова. Безусловно, полезным для всякого, кто хочет разобраться в организации отечественной контрразведки в дореволюционный период, будет очерк Л.С. Яковлева, имеющий обзорно-систематизирующий характер. Очерк Д.А. Ларина, на первый взгляд посвященный сугубо специальному вопросу, по мере чтения приобретает почти детективную окраску. Курьезные случаи проявления шпиономании в годы Первой мировой войны, описанные в очерке Н.С. Кирмеля, могут показаться только забавными, если не задумываться о наступивших для их героев последствиях.
Как и в первом, во втором разделе книги помещен обзорно-систематизирующий очерк, представляющий собой изложение истории структурного развития органа госбезопасности. Это материал О.И. Капчинского, посвященный центральному аппарату ВЧК. Следующий очерк – А.С. Соколова – любопытен не только поднятой в нем проблемой, но и демонстрацией того, как насыщенному цифрами материалу можно придать увлекательность. Последняя задача с успехом решена и в очерке А.В. Рыжикова, в котором описано одно из проявлений движения «зеленых» – «третьей» силы Гражданской войны. Этот очерк содержит и неожиданный современный сюжет – о литературном и научном плагиате. Второй силе Гражданской войны – «белым» и их органам контрразведки и политического сыска – посвящены очерки, написанные Н.С. Кирмелем и В.Г. Хандориным. Новыми деталями дополняет известную историю раскрытия чекистами «Ордена романовцев» очерк И.С. Мамаева.
Раздел «Щит и меч страны Советов», посвященный межвоенному периоду, открывает очерк В.П. Галицкого, в котором автор описывает процесс разоружения Северного Кавказа вскоре после окончания Гражданской войны. Тема Северного Кавказа затрагивается и в очерке О.Б. Мозохина «Организация борьбы с фальшивомонетничеством», хотя в очерке охватывается вся территория СССР того периода. Второй очерк О.Б. Мозохина, помещенный в этом разделе, раскрывает механизм фабрикации политических дел в 1930-х гг. Наконец, интересный очерк С.В. Тужилина об участии органов госбезопасности СССР в военном конфликте у озера Хасан завершает этот раздел и как бы предваряет очерки, посвященные периоду Великой Отечественной войны, вошедшие в раздел «В годы военного лихолетья».
В этом разделе функцию обзорной систематизации материала выполняют три очерка А.Ю. Попова. Особого внимания заслуживают очерки А.Б. Кононова и А.И. Логинова. В очерке А.Б. Кононова замечательно передана обстановка в Архангельске в период Великой Отечественной войны, где в непростой военной повседневности соприкасались советские граждане и английские военные моряки – участники знаменитых морских конвоев. Очерк А.И. Логинова – интересно изложенная хроника жизни одного успешного партизанского отряда.
Раздел «Органы госбезопасности во второй половине XX столетия» открывается тремя актуальными очерками В.П. Григоренко, два из которых написаны в соавторстве с О.В. Анисимовым, посвященными борьбе с бандподпольем на Украине и в Прибалтике в первое десятилетие после окончания Великой Отечественной войны. По охвату материала на большое полотно претендует очерк О.М. Хлобустова, в котором проводится анализ роли спецслужб в информационной войне периода «холодной войны». Внимания заслуживает и очерк А.П. Шатилова – автор попытался провести беспристрастный анализ вероятной программы преобразований, задуманных Ю.В. Андроповым.
Интерес читателей не могут не вызвать разделы «Методология. Историография. Источниковедение» и «Воспоминания. Сообщения. Интервью», появившиеся во второй книге «Тайной стражи». И если очерк Н.С. Кирмеля, посвященный историографии белогвардейских спецслужб, можно назвать выдержанным в сугубо научном тоне, то три других очерка, помещенных в разделе «Методология. Историография. Источниковедение», имеют полемический характер. Так, очерк Н.С. Кирмеля и А.И. Пожарова посвящен проблемам преемственности дореволюционных и советских органов безопасности. Приятно осознавать, что проблема, поднятая в первой и второй книгах нашей серии[1 - Королев А.С. Концы и начала: к вопросу об истоках современных российских спецслужб // Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов госбезопасности. М., 2017. С. 9–30; Королев А.С. Введение // Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов госбезопасности. Кн. 2. М., 2018. С. 8–16.], получила дальнейшее развитие, и авторы разделяют предложенный, более широкий, сравнительно с традиционным, взгляд на вещи. М.Ю. Литвинов в своем очерке довольно методично развенчивает мифы о процессах, которыми сопровождалось воссоединение республик Прибалтики и СССР в предвоенный период, созданные прибалтийскими идеологами новейшего времени. Особого внимания заслуживает очерк А.Р. Дюкова, в котором поднимается непростая проблема достоверности материалов, содержащихся в следственных делах по политическим преступлениям, относящихся к периоду 1930-х гг.
В разделе «Воспоминания. Сообщения. Интервью» помещены два литературных произведения. Первое, которое подготовили к печати О.Б. Мозохин и Ю.А. Борисенок, создано в начале XX века и содержит необычный взгляд на революцию 1905 г. из… публичного дома. Литературные достоинства этого сочинения редакционная коллегия оставляет без комментариев. Интерес оно представляет прежде всего тем, что принадлежит В.Р. Менжинскому. Произведением Ю.Д. Бойкова, посвященным борьбе сотрудников Управления ФСБ России по Липецкой области в 1990-х гг. с так называемой «братвой», логично завершается настоящий выпуск серии «Тайная стража России. Очерки отечественных органов безопасности».
Рядом помещенных в настоящем издании работ редколлегия серии предполагает (и предлагает потенциальным авторам) начать обсуждение важных проблем, которые станут в дальнейшем существенным элементом научного проекта «Тайная стража России», а в формате издания могут составить сквозные темы серии или даже специальные темы отдельных ее выпусков.
Известно, что в общественном сознании долгое время формировалось (и продолжает формироваться) негативное отношение как к российским органам госбезопасности в целом, так и к отдельным их представителям – и в прошлом, и в настоящем. Долгие годы этому идеологическому напору противостояли вялые попытки ведомственных историков охранить честь мундира, выдвигая в качестве почти икон образы Ф.Э. Дзержинского и Ю.В. Андропова. Этого явно мало, а в свете сегодняшнего дня и неактуально. Кроме того, лик горячего сторонника мировой революции «железного Феликса» в свете истории красного террора имеет слишком много темных пятен. А на фигуре одного Андропова, как говорится, далеко не уедешь. Да и историческая роль этого заметного государственного деятеля в негативных процессах, которые запустили процесс распада советской сверхдержавы, еще ждет своей оценки. Обсуждение этих двух культовых для советских «чекистов» фигур и может стать важной темой серии. В этом смысле очерк А.П. Шатилова как бы приглашает к дискуссии. Заметим, что в последние годы делаются попытки дополнить привычный уже набор из двух слишком знакомых образов новыми. И здесь можно приветствовать появление биографий деятелей отечественных органов госбезопасности, вышедших в серии ЖЗЛ. Редколлегия «Тайной стражи России» предлагает всем заинтересованным авторам включиться в процесс поиска новых героев среди сотрудников органов госбезопасности второй половины XIX – XX в. Это могут быть как истории конкретных подвигов, так и интересные жизнеописания людей, которые честно исполнили свой долг. И в этом смысле очерки Ю.Ф. Овченко о С.В. Зубатове и В.В. Кашина о С.М. Ральцевиче – подступы к еще одной важной теме серии.
В рамках заявленной в вышедших книгах серии проблемы установления преемственности между органами госбезопасности царской и советской России в дальнейшем особое внимание будет уделено установлению сотрудников дореволюционных государственных учреждений (аналоги которых стали составной частью советских органов госбезопасности), продолживших свою службу при «новом» режиме. Представляется важным проследить судьбу этих людей при советской власти. Интерес будут вызывать и все прочие факты преемственности спецслужб «старого» и «нового» режимов – в инструкциях, методах и порядке работы. Эта проблема составит еще одну тему серии.
Как нам представляется, объектом внимания должны быть не только сотрудники и подразделения центрального аппарата органов госбезопасности царской или советской России, но и их территориальные подразделения. Так что «провинциальные» отечественные органы госбезопасности – еще одна перспективная тема серии.
Непростой вопрос о механизмах проведения массовых политических репрессий в 1930-х годах поднят в очерках О.Б. Мозохина («История создания Центрального Комитета «Трудовой крестьянской партии») и А.Р. Дюкова. Тему эту предлагается продолжить. Редколлегия заинтересована в публикации материалов и исследований, посвященных установлению как методов проведения политических процессов 1930-х гг., так и выявлению того достоверного, что содержалось в делах, по которым принято решение о реабилитации их фигурантов. Как известно, в ряде случаев решения эти принимались так же поспешно, как ранее фабриковались дела. И здесь вполне можно согласиться с мнением директора ФСБ А.В. Бортникова, озвученным в резонансном интервью, данном в декабре 2017 г.: «Хотя у многих данный период ассоциируется с массовой фабрикацией обвинений, архивные материалы свидетельствуют о наличии объективной стороны в значительной части уголовных дел, в том числе легших в основу известных открытых процессов. Планы сторонников JI. Троцкого по смещению или даже ликвидации И. Сталина и его соратников в руководстве ВКП(б) – отнюдь не выдумка, так же как и связи заговорщиков с иноспецслужбами. Кроме того, большое количество фигурантов тех дел – это представители партноменклатуры и руководства правоохранительных органов, погрязшие в коррупции, чинившие произвол и самосуд».
Разумеется, в следующих книгах серии читатель не будет читать лишь то, что относится к вышеперечисленным темам. Любой интересный материал по истории органов госбезопасности России второй половины XIX – XX в. будет рассмотрен и по возможности опубликован. Как и прежде, инициативная группа, начавшая издавать «Тайную стражу России», надеется на сотрудничество с авторами, проводящими научные изыскания или располагающими материалами по данной проблематике. Направляйте предложения, тексты исследований и материалы в редакционную коллегию на электронный адрес: taynayastrazha2018@mail.ru. По-прежнему удобной площадкой для апробации результатов исследований может стать конференция Исторические чтения на Лубянке» «Лубянские чтения», которая проходит ежегодно во второй половине ноября в Москве. Просим заблаговременно, не позднее сентября, высылать заявки на участие и тезисы выступлений на вышеуказанный электронный адрес. По итогам конференции публикуется отдельный сборник тезисов, а наиболее интересные исследования будут опубликованы в ежегоднике «Тайная стража. Очерки отечественных органов безопасности» в объеме, значительно превосходящем предложенные к рассмотрению тезисы. Итак, ждем интересных предложений!
А.С. Королев
На страже трона
Ю.Ф. Овченко
Надворный советник Зубатов и его философия «полицейского социализма»
Конец XIX – начало XX в. ознаменовались дальнейшим углублением кризиса самодержавия в России. Противоречия обострились между всеми слоями общества. Эта ситуация осложнялась международным положением России. Международный капитал рассматривал ее как сырьевой рынок с дешевой рабочей силой, за счет которого можно обогащаться. Один из еврейских банкиров признался, что революция ослабляет народы и приводит их в состояние меньшей сопротивляемости чуждым им предприятиям[2 - Платонов О., Райзеггер Г. Мировая гегемония Америки. Летопись кровавых преступлений. М., 2012. С. 46.]. Поэтому ведущие капиталистические державы стремились оказать на Россию политическое и экономическое давление. Чтобы развязать себе руки в Европе, Германия подталкивала Россию к войне с Японией, которая, подстрекаемая Англией и Америкой, развязала войну на Дальнем Востоке.
Являясь союзником международного капитала, русская буржуазия оказывала сильное давление на правительство, добиваясь политической власти. Средством такого давления она считала революционное движение. Политические партии получали значительные средства от капиталистов на революционные нужды. Чем мощнее становился российский капитал, тем сильнее было сопротивление рабочих, борющихся за свои политические и экономические права. В этих условиях курс на «незыблемость самодержавия» означал сохранение «единой и неделимой России». Производился он за счет централизации, бюрократизации, военизации государственного аппарата, расширения его юридических и политических полномочий. Усиление режима означало формирование в России тоталитаризма.
Главным орудием самодержавия в осуществлении внутренней политики являлось Министерство внутренних дел и его многочисленные местные органы. Однако так называемый рабочий вопрос выпадал из-под влияния МВД. Через свой аппарат оно осуществляло политику репрессий, направленную на подавление народных выступлений. Фабрично-заводскими рабочими ведало Министерство финансов, а горнозаводскими – Министерство земледелия и государственных имуществ. Тем не менее полиции приходилось все чаще вмешиваться в разрешение конфликтов между капиталистами и рабочими.
Д.Ф. Трепов
Великий князь Сергей Александрович
К концу 90-х гг. XIX в. социал-демократы от теоретической пропаганды перешли к непрерывной агитации среди рабочих на почве существующих их повседневных нужд и требований. Это дало положительные результаты. Рабочее движение быстро росло[3 - Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 1695. Оп. 1. Д. 26. Л. 3.].
Полиция понимала необходимость реформ, в частности сокращения рабочего дня, однако натыкалась на ожесточенное сопротивление буржуазии. В числе тех, кто обратил внимание на необходимость урегулирования «рабочего вопроса», был начальник московской охранки С.В. Зубатов. Он хорошо знал революционное движение в России и за рубежом и понимал, что одними репрессивными мерами справиться с ним невозможно. В процессе борьбы с рабочими выступлениями у Зубатова сложилась своеобразная философия так называемого полицейского социализма, или зубатовщины. Его идеи были направлены на укрепление доверия рабочих к самодержавной власти, чтобы под ее покровительством мирным путем добиваться решения своих проблем. Сам Зубатов считал, что начало «рабочего вопроса» было положено его докладом московскому генерал-губернатору великому князю Сергею Александровичу.
В переписке с публицистом и издателем В.Л. Бурцевым он упоминал «громадный доклад», представленный первоначально обер-полицеймейстеру Д.Ф. Трепову. Через неделю Трепов возвратил доклад в урезанном виде и предложил Зубатову его отредактировать. Этот документ был представлен великому князю Сергею, а впоследствии попал на страницы революционной печати. На сокращенном варианте имеется помета: «Записка была опубликована эсерами в сильно ограниченном виде по окончательно редактированному тексту». В своем докладе Зубатов обращает внимание на рост социал-демократической пропаганды не только со стороны революционеров, но и приват-доцентов, пропагандировавших социалистические идеи. Успехи социал-демократии Сергей Васильевич видел в том, что она выступает защитником интересов рабочих масс, а пропагандируемые ей идеи понятны рабочим[4 - Козьмин Б.П. Зубатов и его корреспонденты. М.; Л., 1928.].
Зубатов писал: «История революционного движения показала, что сил одной интеллигенции для борьбы с правительством недостаточно даже в том случае, если они вооружатся взрывчатыми веществами. Памятуя это, все оппозиционные группы, не исключая официально признанных, рукоплещут социал-демократическому движению, в том расчете, что, присоединив рабочих к противоправительственным предприятиям, они получат в свое распоряжение такую массовую силу, с которой правительству придется серьезно считаться»[5 - ГАРФ. Ф. 1695. Oп. 1. Д. 26. Л. 2.]. Он также отмечал, что причина успеха рабочих выступлений кроется в недостаточной попечительности, предусмотрительности и распорядительности со стороны чиновников и ведомств.
Успехи рабочих, достигнутые путем забастовок, имеют крайне опасное и вредное для государства значение и «являются первоначальной школой для политического воспитания рабочих», успех в борьбе приносит рабочему веру в свои силы, учит его приемам борьбы, выдвигает из толпы способных инициаторов, убеждает рабочих в возможности и полезности объединения коллективных действий, сама борьба делает его более восприимчивым к идеям социализма, развивается сознание солидарности, то есть веры в необходимость классовой борьбы и политической агитации[6 - Там же.].
Выход из сложившейся ситуации Зубатов видел в том, чтобы вырвать благоприятное для революционеров оружие в виде мелких нужд и требований и возложить заботу о рабочих на само правительство, для чего необходимо усовершенствовать деятельность соответствующих органов. «Пока революционер проповедует чистый социализм, с ним можно справиться одними репрессивными мерами, но когда он начинает эксплуатировать в свою пользу мелкие недочеты существующего законного порядка, одних репрессивных мер мало, а надлежит немедля вырвать из-под ног его самую почву»[7 - Там же. Л. 6 об.].
В борьбе с революционерами правительство использует такие средства, как введение принципа законности в сферу фабрично-заводских отношений и насильственное изъятие революционера из рабочей среды. Дух законности во взаимоотношениях фабриканта и рабочего еще не укреплен. В основу фабричного законодательства положены принципы равноправности сторон перед законом и правительством, начало договора, третейское разбирательство и стремление оградить слабых от сильных. Агитатора интересует не сама нужда рабочего, а тот способ, которым он может избавиться от этой нужды. Действуя по принципу «освобождение рабочего должно быть делом самих рабочих», агитатор становится принципиальным противником законности. Для этого нужно расколоть толпу. За агитатором пойдет лишь юная и наиболее энергичная часть толпы, а средний рабочий предпочтет не столь блестящий, но более спокойный, законный путь. Расколотая таким образом толпа потеряет свою силу. Принцип законности требует устранения своеволия и со стороны нанимателя. Но на практике получается, что принцип законности легче применяется к рабочему, а работодатели никак не могут примириться с равноправностью договаривающихся сторон. Часто неправый начальник увольняет рабочих, опираясь на свою формальную юридическую правоту (окончание срока договора и т. п.). Такое поведение пагубно в политическом отношении и толкает рабочего к «кулачному праву». Неспособность правительства улаживать фабрично-заводские недоразумения ведет к тому, что оппозиции предоставляется повод к требованию самоуправления для рабочих, что имеет грозные последствия для существующего порядка. Поэтому с политической точки зрения принцип законности в отношениях между нанимателями и рабочими очень важен. Кроме того, эти отношения подчиняются фабричной инспекции, которая, являясь «полицейским органом специального характера», не решала в полном объеме поставленных задач, что требовало «строгого административно-полицейского надзора».
Обосновывая свою мысль, Зубатов приводит ряд примеров, где показывает, как благодаря охранке снимались конфликты на фабриках и нормализовывались отношения между капиталистами и рабочими. Учитывая, что «весь интерес революционеров сосредоточен на фабрично-заводской среде», он считал, что там, где пристраивается революционер, там обязана быть и государственная полиция, которая должна интересоваться тем, чем занят революционер, и следить за порядками фабрично-заводских заведений и вообще за всем, что имеет отношение к личности и обиходу рабочего.
Министерства внутренних дел и юстиции приравнивали рабочие беспорядки к делам политического характера и требовали вести по ним расследование в порядке «Положения о государственной охране». Министерство финансов осталось при «особом мнении», основываясь на «Уставе о промышленности» и возлагая надзор за фабрично-заводскими рабочими на фабричную инспекцию. Исходя из того, что революционеры активно использовали рабочую среду для агитации, с одной стороны, и противоречия в борьбе с ними фабричной инспекции, политической и общей полиции – с другой, Зубатов стремился доказать Департаменту полиции (ДП) необходимость подчинить контролю охранки рабочее движение и в связи с этим разработал своеобразную «философию» революционного движения и мер по борьбе с ним. Он исходил из того, что «борьба – это сама жизнь. Она заставляет людей мыслить, совершенствоваться. Она развивает людей и движет их вперед. Без борьбы не было бы великих открытий и изобретений и человечество не шло бы вперед. Словом, не было бы прогресса. С возникновением рабочего класса возникает рабочее движение – борьба рабочих за улучшение своей жизни. Эта борьба возникла естественно, сама собой как (борьба) вновь народившегося класса, она вытекала из склада самой жизни, и остановить ее нельзя ничем: она неизбежна и неудержима»[8 - Там же. Ф. 5931. Oп. 1. Д. 31. Л. 39–44.]. С.В. Зубатов рассматривает борьбу как объективное и закономерное явление в жизни человека и общества.
Он выделял три вида борьбы: личную, социальную и национальную. Личная борьба направлена на улучшение материального положения, достижение власти или славы, доказательство или реализацию мысли. И какую бы человек ни преследовал цель, он постоянно встречается с препятствиями в окружающей среде, в интересах и намерениях других лиц и нередко в самом себе, поэтому ему на каждом шагу приходится бороться.
В Российском государстве существуют сословия помещиков, крестьян, капиталистов и рабочих, которые помимо личных имеют и корпоративные интересы. Стремясь их решить, каждое сословие встречается с определенными препятствиями, которые нужно преодолевать. Такая борьба называется социальной.
Если обратиться к народам различных стран, то можно увидеть, что они состоят главным образом из людей одного языка, религии, характера, представляют нечто целое и стремятся к улучшению своего положения. Они сталкиваются с такими же стремлениями в других странах, что тоже вызывает борьбу, которую Зубатов оценивает как национальную. Однако он не коснулся внутригосударственной национальной борьбы.
В Российской империи национальные меньшинства или инородцы подвергались русификации и христианизации. Курс великодержавного шовинизма натыкался на ожесточенную национальную борьбу. Это Сергей Васильевич видел в Северо-Западном крае, где поляки, евреи и литовцы отстаивали свои социальные и национальные интересы. Видимо, начальник Московского охранного отделения умышленно не акцентировал на этом своего внимания, опасаясь отрицательной реакции Департамента полиции.
Далее Зубатов делал экскурс в историю рабочего движения. Он писал, что XIX в. создал «во всех государствах особый социальный или общественный класс – класс рабочих». Когда не было заводов и фабрик, все люди, не имевшие достаточных средств или научных знаний, занимались кустарным производством, ремеслами или шли в работники к другим. Когда благодаря открытиям и изобретениям появились паровые, а затем электрические двигатели и разного рода машины, начавшие вытеснять ручное производство, появились фабрики и заводы, сюда пошло малоимущее население в рабочие. С ростом производства росло число рабочих. На первых порах рабочие из крестьян получали меньший заработок, чем заводские, но они не знали другой жизни, и потребности их были самые простые и несложные, а затем, общаясь между собой и посторонними, присматриваясь, как живут другие люди, они стали развиваться. Их потребности, как материальные, так и духовные, возрастали, что вызвало потребность улучшить свой быт. Это стремление привело к социальной борьбе, известной под названием «рабочее движение»[9 - Овченко Ю.Ф. «Хмурый» полицейский // Вопросы истории. 2009. № 5. С. 19.].
Эта борьба возникла сама собой, как борьба вновь народившегося класса. Она вышла из склада самой жизни, и остановить ее нельзя ничем: она неизбежна и неудержима.
Далее Зубатов анализирует формы борьбы. На первых порах это была физическая борьба, когда человек боролся как зверь: силой отбирал у другого то, что хотел приобрести, а тех, кто ему мешал, убивал. Такая «варварская» борьба не только безнравственна, но и непродуктивна. Она ничего не создает и не приводит к желаемым целям. Убийствами и террором нельзя удержать власть. Против тирана состоится заговор, и власть перейдет к другому. Ее отнимут или убьют тирана. Об этом свидетельствовала древняя история. Варварская борьба останавливает всякое развитие, не обеспечивает жизни человека. В каждом другом человек подозревал своего будущего убийцу.
С развитием человека он переходит к борьбе разумной. Он стал стремиться преодолеть препятствия своим умом, знаниями, примером, убеждениями, печатным словом. Он шел медленно, но верно, и результаты этого движения были прочны. Способности, знания, общественный труд способствовали прогрессу.
К варварской, хотя и узаконенной, борьбе относилась война, которая применялась в крайнем случае. Большинство людей и государств отрицают ее необходимость. Гаагская конференция призвана разрешать межгосударственные споры и предотвращать войну.
Борьба классовая (социальная борьба) может быть двоякой: физической, насильственной, создающей переворот – революция, и разумной, естественной, постепенно достигающей своих целей – эволюция.
Для того чтобы рабочий класс выбрал форму борьбы, необходимо установить, в чем заключаются интересы рабочего класса, чего он добивается и к чему стремится.
Прежде всего все рабочие хотят, чтобы их пища была сытой и вкусной, одежда – лучше, квартиры – светлее, просторнее и чище, то есть чтобы были удовлетворены их материальные потребности. Отсюда стремление к увеличению заработка, к увеличению доходности труда.
Рабочие стремятся посещать театры, концерты, чтения, судебные заседания, библиотеки, музеи, заниматься туризмом. Это их духовные потребности. Для этого им нужно свободное время (сокращение рабочего дня). Рабочим не нравится, когда на них смотрят как на рабочий скот, и они хотели бы, чтобы в каждом рабочем видели гражданина, равноправного всем остальным членам общества, а весь класс признавался не случайной толпой, а социальным классом, который, подобно другим сословиям государства, имел бы свою организацию, своих выборных представителей, свой орган печати, мог бы обсуждать свои нужды и проводить в жизнь желаемые реформы, чтобы этот класс имел голос и права, как и у других сословий, а их дети получали надлежащее образование, а старики и нетрудоспособные рабочие и семьи умерших были вполне обеспечены[10 - Овченко Ю.Ф. Философия «полицейского социализма» // Вопросы истории. 1998. № 11–12. С. 99.].
Революционеры учат, что нужно всем объединиться, уничтожить правительство, завладеть землей, отнять у помещиков деньги. На это Зубатов возражал, что без правительства, не боясь никакой ответственности, безнравственный человек будет делать все, что захочется, – насиловать, убивать, и все будут жить в страхе. С другой стороны, будут полный беспорядок и неурядица. Для руководства государством нужны образованные, специально подготовленные люди, способные издавать законы, заниматься образованием, хозяйственными и промышленными вопросами, осуществлять международные связи. Этого у рабочих нет, и, чтобы это приобрести, нужно перестать быть рабочим, а потому управлять государством им никогда не придется, а будут править другие. Таким образом, власть лишь переменится и перейдет от одних лиц к другим, а рабочие останутся ни с чем, о чем свидетельствует опыт западноевропейских рабочих. Об этом свидетельствовали кровавые события революции во Франции, когда своей борьбой рабочие привели к власти буржуазию.
Далее руководитель московской «охранки» разоблачал принцип равного «раздела всех благ». Он ставит вопрос, как сделать так, чтобы все жили в одинаковых квартирах, когда все дома разные: один большой, другой маленький, один богато построен, а другой бедно. Земля тоже в разных местах совершенно различная, и многих предметов просто не хватит. Одному человеку нужно одно, другому – другое. Каждый хочет жить по своему вкусу. Какая же будет свобода, если всех заставить жить по одной мерке? Такой раздел вызвал бы много страданий, а равенства все равно бы не было. Люди более способные, трудолюбивые, ловкие сейчас бы выделились и стали бы быстро богатеть за счет остальных, в результате чего получилось бы только перемещение богатств. Чтобы избежать этого, все должны получать одинаковое вознаграждение (зарплату). Учитывая, что бережливый человек может накопить больше, чем расточительный, и разбогатеть, следовало вообще уничтожить деньги и установить прямой обмен товарами и продуктами. Но на эти вопросы ничего не говорят и революционеры. Учение, проповедующее материальное равенство людей, называется социализмом, а люди, которые учат, что это равенство может быть достигнуто политическим переворотом, называются социалистами-революционерами[11 - Овченко Ю.Ф. «Хмурый» полицейский… С. 21.].
Эти позиции «вульгарного социализма» выдвигались Зубатовым, скорее всего, в целях скомпрометировать социалистов, которые хотя и имели туманные представления о будущности государства, но понимали разницу между «равенством» и «уравниловкой».
Оставалась только эволюционная борьба. Для этого нужно было определить причину, то есть чем она вызвана, цель, то есть к чему она стремится, силы, средства и программу. Причины борьбы Зубатов усматривал в бесправии рабочих, их незащищенности, а цель – в материальном благосостоянии и гражданских правах. Силы рабочих заключались в объединении и создании союзов: частных – на фабриках и заводах и общих – по ремеслам (профессии). Эта сила зависит не только от количества, но и от качества борцов, то есть от того, насколько они способны к этой борьбе. Способными к борьбе были те рабочие, которые могли ясно понимать свое дело и дружно работать, а главное, чтобы их не могли сбить с толку революционеры.
Для того чтобы рабочие ясно понимали свои цели и не поддавались на революционную агитацию, им необходимо было заняться самообразованием. Широкое образование особенно важно для представителей и выборных от рабочих союзов, так как ими главным образом и ведется все движение. Они должны заботиться о просвещении членов союзов, о поддержке их в нужде, защищать от эксплуатации капиталистов, выяснять необходимость забастовки и добиваться постепенного улучшения быта рабочих и расширения их прав как отдельного сословия. Для того чтобы этого добиться, рабочим нужны средства. Деньги нужны для образования, для обеспечения семейств больных и умерших, для ведения судебных процессов, для помощи во время безработицы, для издания рабочих газет и поддержания забастовок. То, что рабочие союзы будут иметь свои независимые средства, остановит недобросовестных капиталистов от злоупотреблений и уже не даст им произвольно понижать цены на труд, чем они пользуются от безвыходности рабочих.
Для приобретения денежных средств устраиваются кассы, куда рабочие платят взносы. Кроме того, большинство рабочих имеет свои земельные участки. И хотя они маленькие, но если рабочие союзы их объединят, то они станут собственниками и смогут не только давать приют престарелым своим членам, но как крупные землевладельцы приобретут влияние в земстве, в хозяйстве страны и смогут отстаивать свои интересы и проводить желаемые реформы.
Существенным средством борьбы являются союзники. У рабочих их два: общественное мнение и правительство. «Общественное мнение» – это взгляд или внутреннее убеждение большинства образованных людей страны по поводу того или иного явления. Вследствие чего общественное мнение является главным источником законодательства. Законодатель не выдумывает сам прав и обязанностей граждан, а берет их из жизни, сообразно с тем, как понимает эти права и обязанности само общество, то есть сообразуется с общественным мнением. Поэтому закон не бывает вечным. Жизнь идет вперед, изменяя понятия людей. А следовательно, меняется общественное мнение, меняется и закон. Рабочим очень важно, чтобы общественное мнение было на их стороне, а для этого они должны заботиться, чтобы их класс не делал ничего безнравственного, несправедливого и насильственного. Сила правительства еще больше. Оно прислушивается к общественному мнению и учитывает его при принятии законов.
Царь обладает безграничной властью, у него все есть. Единственным личным стремлением царя может быть только слава, которая строится на могуществе государства, которое зависит от умственного и материального богатства народа и порядка в государстве. На этом сосредоточено все внимание правительства. Рабочие вместо стремления улучшить свое положение осуществляют насильственные действия и нарушают порядок, чего не допустит правительство, так как их действия приносят вред всем, в том числе и самим рабочим. Если бы рабочие шли по пути разумного движения, то они бы получили поддержку со стороны правительства, так как цель у правительства и рабочих была бы одна – могущество государства, а деньги на репрессивный аппарат шли бы на народное дело.
Из этого следовал вывод, что рабочим нужно сочувствие общества, нужно учиться, организовываться и объединять свои денежные и земельные средства для поддержки друг друга, чтобы быть сильными и постепенно достигать материальной независимости и равных прав с другими сословиями.
Эту записку с подписью «Группа сознательных рабочих» С.В. Зубатов направил в ДП. Там на первом листе пометили: «Автор – Зубатов, издание – Моск. О.О.». Сама логика изложения, примеры из истории, революционного и рабочего движения свидетельствовали об эрудиции автора. Зубатов стремился показать руководству, что инициаторами нового движения являются рабочие. Многие позиции записки вполне можно считать революционными. Это равенство сословий, равноправие работодателей и рабочих, организация самоуправления, кооперирование земельных участков, признание объективности и закономерности рабочего движения. Программа Зубатова ставила рабочий класс на качественно новый уровень. С такой позицией не хотели мириться капиталисты, стремящиеся правдами и неправдами получать баснословные доходы за счет нещадной эксплуатации рабочих. Их поддерживало и защищало Министерство финансов, которое не хотело выпускать рабочих из своих рук.
В «Записке о задачах русских рабочих союзов и началах их организации» С.В. Зубатов писал: «Полное и наибольшее улучшение быта каждого класса, в том числе и рабочего, возможно лишь в той мере, в какой он занимает твердое место среди существующего строя, становясь одним из органов этого строя». Поэтому рабочий класс нужно превратить в правильное сословие, ибо сословие – это «государственно признанный и регулируемый класс».
При таком превращении из класса в сословие всякий социальный слой получал известные права и обязанности в отношении других сословий и государства. Вместе с тем он получал необходимое сословное самоуправление. Это сословие, по мнению начальника московского охранного отделения, должно состоять из рабочих общин. Цель рабочих союзов состоит в том, чтобы послужить постепенным переходом в эти рабочие общины. Сама рабочая община является одной из ячеек рабочего сословия, как крестьянская или дворянская община. Она не представляет собой узкоэкономическое учреждение, а выражает сословные гражданские требования.
Эти фабрично-заводские общины должны охватывать лиц одного и того же производства данной местности. При возникновении общих задач общины могли объединяться, создавая общие органы управления. Например, в вопросах об образовании рабочие общины вполне солидарны. Поэтому советы нескольких союзов могли бы организовать особые комиссии, состоящие из представителей советов и из специалистов в этой области. Комиссии могли бы организовывать чтения, семинары, выпускать рабочую газету, вести религиозно-образовательные беседы. Общины различных производств могли бы иметь общую библиотеку, кассу взаимопомощи и т. п. В будущем, проектировал Зубатов, для сношений с правительственной администрацией, а также с синдикатами хозяев (если такие есть) могли бы создаваться общие административные комиссии из представителей отдельных общин.
Таким образом, Зубатов рассматривал рабочие союзы значительно шире, чем просто профсоюзные организации. Он писал: «Опасным и ложным первым шагом была бы постановка нашего рабочего вопроса на исключительно экономическую почву и в силу этого построение рабочей организации как исключительного орудия борьбы с капиталистами. Это сразу бы придало бы русскому рабочему делу узкий характер с неизбежной наклонностью к социализму».
В деятельности союзов Зубатов усматривал две цели: защиту экономических интересов рабочих и поддержание порядка и законности в отношении рабочих и хозяев.
Для того чтобы рабочие имели поддержку у хозяев, они должны поддерживать экономический порядок. Правительству было бы выгодно, чтобы рабочие сами улаживали различные ссоры и беспорядки с хозяевами. Положение рабочих упрочилось бы гораздо более, если бы они являлись не только простыми наемниками, но получили бы некоторые «должностные учреждения».
В 1900 г. Зубатов отправил в ДП записку «Профессиональная организация рабочих», где делал экскурс в историю развития рабочего движения и опровергал революционные теории. Он считал, что улучшение участи трудовой массы народа, признанное правительствами всех стран и самими рабочими, является «наиболее передовой идеей, последним словом экономической науки и политически-социальной практики XIX века».
Идея профессиональной организации рабочих поддерживается теми, кто желает счастья народу. Только революционеры и социалисты относятся к ней недоброжелательно. Так же к ней относятся и «явные эксплуататоры народа, не желавшие видеть перед собой никаких границ своей эксплуатации»[12 - Там же. С. 23.].
Эта неприязнь революционеров и капиталистов, безудержно эксплуатирующих рабочих, вызвана тем, что профессиональное рабочее движение им мешает. И в этом случае эксплуататоры и революционеры сближаются. Зубатов считал, что профессиональное рабочее движение явилось «фактическим опровержением всех химер политического и социального переворота, и показывает ложность идей и действий революционеров, возмущавших мир в течение XVIII и XIX веков».
Зубатов стремится доказать, что профессиональное движение являлось чрезвычайно древним и чуть ли не первым объединением людей. Обращаясь к немецкому экономисту В. Зомбарту, он пишет о потребности человека заключать временные или постоянные союзы. По его мнению, человек – «стадное животное» и погибает вне общения с другими людьми.
В России с древнейших времен существовали общины и артели. Аналогичные объединения были у всех народов сообразно условиям труда в данной стране и в данную эпоху. В XVII и XVIII вв. профессиональные союзы пришли в упадок и перестали приносить достаточную пользу. Причины этого были вызваны состоянием, в какое пришел европейский мир в экономическом, социально-политическом, умственном и религиозном отношениях. Прежние организации были приспособлены к производству мелкому. Постепенно Европа стала переходить к производству крупному. Появились машины. Безземельность или малоземельность крестьян, которая зависела от причин политических, стала гнать в город множество рабочих, и при этом бедняков. Это требовало реформы рабочей организации. В XIX в. вместо идеи реформ выдвинулась идея революции, сначала либеральной, а потом – социальной.
Революция политическая и социальная поставила своей задачей, вместо того чтобы более удобно приспособить основы человеческой жизни к условиям нового времени, совершенно уничтожить эти основы, которые были объявлены старыми, отжившими, и заменить их, то есть перестроить на новый лад все государство и управление им. По мнению первых революционеров, нужно установить самодержавие народа. Г. Бабеф, Р. Оуэн, Ш. Фурье, а затем К. Маркс и Ф. Лассаль присоединили к этому уничтожение частной собственности и создание коммунистического государства. Каждая партия критиковала своих предшественников, доказывая свою правоту.
Была масса политических переворотов, которыми воспользовалась буржуазия. Рабочие, чьими руками осуществлялись перевороты, не получили ничего. На этом фоне коммунисты и социалисты объявили ошибочной идею демократического государства и выдвинули идею социалистического переустройства общества. Впоследствии выдвинулась школа Маркса, основавшая социал-демократию. Маркс объявил ошибочными идеи всех прежних социалистов, назвал их «утопическими». Идеи Маркса стали наиболее распространенными. Рабочие стали под его знамена. Но и идеи Маркса подверглись критике. «Самый выдающийся ум социальной демократии» Бернштейн «разбил все положения» Маркса, и хотя он не объяснял, что такое «социализм», но советовал рабочим то, что они начали делать в своих профессиональных организациях.
С.В. Зубатов пишет, что революции 1789 и 1848 гг. были далеки от того, чтобы оказать содействие рабочему движению. Он приводит закон 1791 г., запретивший все союзы одного сословия или промысла. Это повторилось и в 1849 г. Социалисты рассматривали общины как образец, по которому должно быть перестроено все государство.
Марксисты рассматривали профсоюзы как средство влияния на рабочих. Они видели в профсоюзах и стачках вспомогательные средства для организации и агитации. Целью являлась социальная революция. Социал-демократия согласилась на профсоюзное движение рабочих, рассматривая профсоюзы как школу подготовки рабочих к политической борьбе в целях переворота.
Профсоюзное движение возникло вопреки революционным идеям. В тех странах, где рабочие меньше всего увлекались революционными идеями, а занимались профсоюзами, их положение было более выгодным. Это была Англия с развитым профсоюзным движением. В наиболее плачевном положении была Франция, более всего поддавшаяся революции. Опыт Англии стал использоваться и в других странах. В Германии социал-демократы, хотя и не «искренно», стали подражать тред-юнионам, и «главная умственная сила» их Бернштейн доказывал справедливость практики английских рабочих. Правительства, первоначально относившиеся с недоверием к профсоюзному движению из-за опасения переворотов, стали его поддерживать, учитывая пользу профсоюзов как для себя, так и для рабочих.
В России тоже сложились условия для организации профсоюзного движения. Учитывая опыт Западной Европы при создании профсоюзов в России, Зубатов предлагал обращать внимание на местные условия. Он заключил: «Успешные и полезные действия промысловых союзов повсюду тесно связаны с тем, насколько они действуют сообразно именно своим местным условиям, как в широком национальном смысле, так и в смысле данных, окружающих их условий труда»[13 - Там же. С. 14.].
Зубатов считал, что профсоюзы полезны для развития промышленности, для фабрикантов, предпринимателей и заводчиков, когда они научаются приспосабливать свои выгоды к выгодам рабочих, для всего хода государственных дел, для народного образования и нравственности, для повышения благосостояния рабочего класса. Далее Сергей Васильевич приводит результаты профсоюзного движения в различных странах на основании исследований С. Вебба, В. Зомбарта и Кулемана. В своих трудах эти авторы показывают рост благосостояния рабочих.
Руководитель московской «охранки» обращается к истории промысловых союзов в России и показывает, что издавна на промыслах существовали артели, которые «рядились артелью», то есть составляли «коллективный договор». Крупная промышленность в России лет на сто отставала от европейской, и при создании профсоюзов рабочие вполне могут использовать опыт Запада. Это позволит им избежать многих ошибок, допущенных рабочими Запада.
Зубатов выделил три особенности российских условий, которые надо было учитывать при организации промысловых союзов: правительственных, социальных народных и образовательно-просветительных.
Рассматривая первую особенность, Зубатов пишет: «Россия, благодаря Богу, дожила до времени новой усложненной промышленности, не утратив единой верховной власти царя своего, который не принадлежит ни к какому сословию, ни к какому классу и ни к какой партии, обнимая своим любвеобильным отеческим попечением весь свой народ и имея единственным желанием видеть повсюду благоденствие, обеспеченность благосостояния и прав всех и каждого из своих верных подданных»[14 - Там же. С. 15.]. Зубатов считает, что монархия – «великое благо» для народа и на ней должны основываться надежды рабочих. Вместе с тем он подчеркивает, что «правительство и монарх – не одно и то же».
Социальную особенность в положении рабочих составляет их тесная связь с крестьянством. Значительная часть рабочих принадлежит, по мнению Зубатова, скорее деревне, нежели городу, и фабрично-заводская работа для них является подспорьем, отхожим промыслом. Другая часть коренных фабрично-заводских рабочих сохранила в деревне право на землю и участие в общинных делах, имеет там родственников, что также ставит их близко к крестьянам. И только незначительная часть рабочих находится в положении западноевропейских пролетариев.
Трудовые условия на предприятиях определялись общими для Европы и России законами крупного производства, поэтому вопросы организации российских профсоюзов будут строиться по аналогии с западноевропейскими. Меры социального обеспечения рабочего России при болезни, нетрудоспособности, воспитании детей и т. п. могут складываться более практично, чем в Западной Европе, и с гораздо лучшими последствиями.
Зубатов планировал, что профсоюзы будут устраивать в деревне приюты для отдыха и заботы о больных, стариках и детях. Он считал, что жизнь в фабрично-заводских центрах хороша только для заработка и только до тех пор, пока человек вполне крепок и здоров, а как только силы начинают изменять, этот труд быстро убивает человека, и устроить нормальную жизнь в городской тесноте и зараженности возможно только при огромных издержках.
В деревне эти проблемы решаются проще. И Зубатов предлагал рабочим не отрываться от деревни, а использовать ее. Это могло принести пользу не только рабочим, но и крестьянам. Деревня давала бы рабочим возможность отдохнуть, а рабочие способствовали бы улучшению деревенского быта. В деревне Зубатов усматривал и один из источников дохода рабочих. Наличие независимых денежных средств у рабочих союзов должно «остановить недобросовестных капиталистов от многих злоупотреблений и уже не даст им возможности произвольно понижать цены на труд». Эти средства можно было получить от касс взаимопомощи, в которые рабочие отчисляли бы известный процент заработка. На эту сторону «полицейского социализма» указывают все исследователи, но из их поля зрения выпало то, что Зубатов усматривал источник дохода рабочих в их земельных участках.
«Пусть себе, – писал Зубатов, – эти участки маленькие, но все же они есть, и если рабочие союзы явятся уже собственниками и не только будут в состоянии давать приют престарелым своим членам, но как крупные землевладельцы уже легко будут отстаивать свои интересы и проводить желательные реформы». Помимо этого, связь рабочих с сельскими собратьями поможет им лучше сохранить нравственность. В свою очередь, присутствие в деревне городского рабочего – более образованного и развитого – было бы очень полезно для улучшения деревенского быта. Таким образом, считал Зубатов, в интересах рабочих поддерживать тесные связи с деревней, как это делали в свое время дворяне, которые служили в городе, но крепко держались за свои поместья и, пока действовали подобным образом, были самым процветающим сословием в России. Для рабочего и завод – такая же «служба», которая выгоднее тогда, когда имеется какая-нибудь опора на родной деревенской почве[15 - Там же. С. 25.].
Третья особенность – образовательно-просветительная – имела неблагоприятное состояние. Постановка профсоюзов требовала от рабочих «здравого смысла» и подготовленных руководителей. Зубатов считал, что в России интеллигенция хуже, чем в европейских странах, и требует большей осторожности в использовании ее услуг. Русский образованный строй в течение 200 лет привык к тому, чтобы учиться у Запада. Он очень мало самостоятельно разрабатывал науку и склонен подражать всему, что делает Европа.
Профессиональное рабочее движение – дело практическое, в котором важнее всего принимать самостоятельные решения, учитывать свои особенности. Поэтому в России, считал Зубатов, трудно рассчитывать на хороших и полезных руководителей из интеллигенции, которые, как правило, занимаются революционной пропагандой или либеральной деятельностью. Именно поэтому необходимо развить «умственную самостоятельность» рабочих и избирать руководителей из собственной среды. Это сделать весьма трудно из-за необразованности рабочих. Но «из двух зол лучше хоть малообразованный, да свой брат, человек своей, рабочей среды, с которой связан и происхождением, и трудом, и интересами». А заботу об образовании необходимо взять на себя промысловым союзам, которые помимо правительства должны заботиться об открытии школ, подборе преподавателей и литературы. Развивать образование следует для того, чтобы постепенно возникла народная интеллигенция, которая по своему уровню не уступала бы в образовании высшим классам, но тесно была бы связана с рабочей средой.
Зубатов обращал внимание на нравственную сторону воспитания рабочих. Он считал, что для этого необходимы теснейшие контакты с церковью. Нужно было заботиться не только о светском образовании, но и о духовном воспитании рабочих. Для этого он предлагал ввести в практику работы союзов молитвы, церковные обряды, участие в церковной службе и т. п. На многих старых заводах были свои святые покровители, иконы которых были приобретены на средства самих рабочих. Этим святым посвящались праздники, которые необходимо всячески развивать. Рабочим следовало бы вникать в интересы православной церкви, разбираться в ее местных и мировых задачах. Помимо всего, необходимо было «вводить чистоту быта в их среду», преследовать пороки, окружать уважением семейную жизнь, создавать приличные и интересные формы общения в виде праздников, вечеров и т. п. «Очень было бы полезно», считал Зубатов, создать рабочим свой внутренний третейский суд для решения спорных вопросов. Воспитывать у них добросовестность и справедливость в отношении хозяев, уважение к праву своему и чужому. Безнравственные способы борьбы за свои интересы должны быть недопустимы с самого начала существования союзов. Включив эти требования в свою программу, рабочие приобрели бы поддержку со стороны церковной иерархии и церковной интеллигенции.
В другом месте Зубатов прямо указывал на необходимость рабочим искать поддержку у своих союзников в борьбе за существование. Такими союзниками являлись для рабочих «общественное мнение» и правительство. «Общественное мнение» формировало отношение к людям и явлениям и учитывалось при создании законов и норм морали. Поэтому для рабочих важно, чтобы общественное мнение было на их стороне, а для этого они должны заботиться, чтобы их класс не делал бы ничего безнравственного, несправедливого и насильственного.
Сила правительства еще больше, чем «общественное мнение». Правительство учитывает «общественное мнение» при издании законов и формирует взаимоотношения в самом обществе. Именно таким образом, считал Зубатов, используя поддержку правительства, духовенства и общества, рабочие при доброжелательном поведении могли бы достичь в своей борьбе желаемых результатов.
Идеи Зубатова были неприемлемы ни консерваторам в правительстве, ни буржуазии, ни революционерам. В намерениях начальника московской «охранки» консерваторы усматривали посягательство на «незыблемость самодержавия», так как создание профсоюзов расширяло самоуправление рабочих и вело их к независимости.
Капиталисты считали, что правительство хочет удержать существующий строй, опираясь на рабочих, и восстанавливает их против фабрикантов и заводчиков, пытаясь предотвратить политическое движение, забывая о том, что движение против капиталистов есть также движение политическое[16 - ГАРФ. Ф. 5931. Oп. 1. Д. 31. Л. 42 об.].
Буржуазия поняла, что решение рабочего вопроса в зубатовском духе означало для нее частичную потерю своего влияния на рабочих и давления на самодержавие. Дворянство, вытесняемое ею в борьбе за свои права, могло бы иметь временного союзника в лице рабочих, что несколько укрепило бы его позицию. Однако классовые разногласия, социальный и политический статус не позволяли идти на сближение. Программа Зубатова с теорией «надклассового» самодержавия хотя и ослабляла растущее влияние буржуазии и превращение ее в господствующий класс, но не снимала, а скорее обостряла социальные противоречия.
На Зубатова обрушилась московская и питерская буржуазия во главе с Министерством финансов. Министр финансов С.Ю. Витте не хотел упускать из рук такое мощное орудие борьбы с самодержавием, как рабочий класс.
