Железный царь. Смута

– А здесь ты как оказался? – продолжил я расспросы.

– Так что, направлялся в Москву, встретил этих стервецов, – он показал на тела. – Увидели моё платье богатое, да шаблю турецкую булатную, сестрицу мою, и коня ногайского, вот решили поживиться. Аркан накинули, вот и… всё.

– А чего не убили?

– Пятки обещали прижечь, чтобы сказал им, есть ли ещё деньги. Да тут ты, боярин, пришёл, помешал. Но выведать бы не смогли, у меня всё просто: легко пришло – легко ушло, – Андрей заметно оживился. – Я давеча в Москве был, все кабаки обошёл да скука навалилась великая, решил повоевати за того, кто к себе возьмёт, лишь бы дело правое было. В Новгород отправился, да слух пошёл, что Ивашка Болотников на стольный град идёт, вот и решил возвернуться. Времена настали, что такие как я всем нужны.

Я оглядел его очень внимательно. Колоритный мужик, но зачем он мне в отряде? Таких будет много на пути.

– Всё с тобой понятно. Ступай с Богом, атаман, – я хмыкнул и махнул рукой. – Раз повезло, то иди, куда шёл. В следующий раз может и не повезти.

– Так должок же у меня, княже! – он удивился. – А я свои долги возвращаю, любой на Дону это скажет. Я тебе пригожусь, княже. Я везде дорогу найду. Травки знаю, какие коню дать, чтобы не голодал и не пух, али чтобы наоборот, свирепым был. Да и много не ем: росинку утром, да хлеба крошку…

– И вина четвертинку, – добавил Митька со смехом.

– Ну, от вина-то никогда не откажусь, боярин, – казак засмеялся. – Но говорю – не забуду доброты и того, что спасли. Никто не скажет, что старый… что старый Андрей долгов не вертает назад.

Подозрительный он больно, так набивается в отряд. Может быть как полезен, так и опасен.

– У меня в отряде хватает людей. Иди, пока я не передумал, – я махнул рукой. – А то Михалыч плётку уже готовит. Саблю и коня ему верните! – приказал я. – И пусть едет, куда хочет.

Я отъехал в сторону. Слишком много незнакомцев – опасно, а разбойники могут быть хитрыми, присоединиться к отряду, чтобы завести в засаду. Да и Сугорский оказался человеком хитрым и предусмотрительным, может и не на такое решиться.

– Митька, сказал он что-нибудь? – я посмотрел на царевича, склонившегося над очередным «стрельцом».

– Атаман их только знает, – Митька похрустеел шеей. – Да не говорит, эта собака, где их вожак схоронился. Где их логово скрыто – молчит. Как воды в рот набрал.

– А я знаю, где они, – влез в разговор казак Андрей, несмотря на протесты Михалыча. – Слышал, как бахвалились, что князя порешат, да на поляну к себе уйдут. Там их и схватить можно.

– И сразу чего не сказал? – я подвёл коня ближе к нему.

– Так речи не шло об этом, – он начал говорить с жаром. – Я знаю, что про поляну они говорили, но поляны разбойный люд укрывает хорошо, чтобы никто не нашёл. Но я и тропку лесную к ней найду, и следы читать умею, и в болото не заведу. А если думаешь, что обману, так вели своим людям меня живота лишить, если что-то не так пойдёт.

Оставлять за спиной логово разбойников не хотелось. Не знаю, сколько их там осталось, но любой выживший может вставлять палки в колёса. Надо зачистить врага, пусть потом Сугорский гадает, удался замысел или нет. А к тому времени придумаю, как найти на него управу.

– Тогда сделаем так, – решил я. – Вот у нас есть один молодец, – я приподнялся и нашёл глазами Диего, который вытирал окровавленный кончик шпаги. – Пойдёшь с малым отрядом, покажешь дорогу, разведаем, что к чему, потом нападём. А будешь шутить – он тебя своей железякой как свинью на вертел насадит.

– Шутковать буду, да обмана не будет. Я – человек честный. Вот тебе крест, княже, – Андрей поднёс деревянное распятие к губам.

* * *

Он не обманул, провёл, куда нужно. Сначала малый отряд разведал всё, а после мы все напали на поляну, укрытую в лесу. Большая часть банды была на дороге, а остались только немногие, кто готовил пищу и охранял припасы. В этот раз справились ещё быстрее, оставшиеся сопротивления оказать не могли.

А место хитрое: путь к логову начинался в овраге с гнилым ручьём, а вокруг завалы из сваленных деревьев. Разбойники озаботились о безопасности, потому что повсюду были трещотки из костей, подвешенные на ветках, и скрытые волчьи ямы с кольями на дне. А пара тропинок вела в болото.

Можно бы даже сказать, что Андрей здесь был и пытается нас обмануть, но я присматривался к нему – он действительно читал следы. И по словам Прошки на одной ловушке он чуть не помер.

Лагерь разбойников выглядел плачевно. Укрывались они в шалашах, костры разводили в землянке, чтобы не выдал дым, а склад устроили прямо на сырой земле. Там лежали и мешки с зерном, погрызенные мышами. Из трофеев – обручи от железных бочек, тряпичная детская кукла и медный крест со следами крови. Из самого ценного – икона в серебряном окладе.

Всё хорошее оружие они уволокли с собой, здесь остались только ржавые топоры и выпрямленные крестьянские косы. Охраны мало, всех боеспособных тоже увели, остались только слабые и раненые. У самого главаря-дезертира была зловонная гангрена после ранения ноги, поэтому он не пошёл с остальными.

Это не робин гуды – это шайка загнанных крыс.

В одном из шалашей нашли ещё одного пленника – толстяка в красном зипуне, потного и грязного, со связанными руками.

– Князь-батюшка, да храни тебя Господь, за твоё милосердие, – он прямо со связанными руками поклонился мне до земли. – А за моё спасение буду за тебя молиться, и детям своим накажу молиться за твоё здравие, а ещё… Вознагражу я тебя. Табунщик я, вот и доброго жеребца тебе отдам. Сам выбери из моего табуна! Тут недалече идти, всё покажу, княже!

– Хороший подарок, – Митька оживился. – Могу я выбрать, Ромка, меня татарин один учил коня выбирать. Такого выберу, самого лучшего среди всех!

– Конечно, боярин, выбирайте любого.

Михалыч разрезал верёвку, и купец Тимофей, как он назвался, снова начал кланяться. Причём Михалыч не угрожал повешать или высечь купца, да и остальные послужильцы относились к нему уважительно. В общем, все уверены, что это человек, попавший в беду.

В отличие от похожего на разбойника казака Андрея.

Вот только внешность часто бывает обманчива. Я глянул на казака и заметил его подозрительный взгляд. Тоже не верит, но молчит.

Ну проверим, насколько он полезен.

– Говори честно, казак, – сказал я. – Что тебя тревожит?

– Вроде бы видел я его, – Андрей обошёл купца, а потом поднял верёвку, которую срезал один из бойцов. – Но был он в другом платье, приказывал стеречь князя на дороге, а сам сюда уехал, ждать, когда всё свершится.

Купец в ответ на это обвинение покраснел и начал трясти руками.

– Ах ты лжец, дурной лоб! – воскликнул он. – Да как ты смеешь, морда разбойничья, меня обвинять? Сам же из этой шайки, узнал я тебя! Атаман ты их! За собой их вёл! А сейчас притворяешься невинным! Да по тебе топор плачет, душегубец!

– Я православных не граблю, – отрезал Андрей. – Только бусурман всяких могу ценного лишить, а своих – никогда. Спросит меня апостол Пётр у райских врат, так и скажу ему: никогда православных не обижал! Брешешь ты, пёс!

– Да повешать его, и вся недолга, – заявил Михалыч, становясь на сторону купца.

– Смотри, князь, лукавит он, – казак спокойно подошёл ко мне. – Путы его – гляди, – узелок-то раз и… сам себе вязал, когда понял, что всю ватагу их порешили. А на руках – ни следа. Разве так бывает, что следов от верёвки нет?

Верёвку разрезали, но узел остался. И он легко разошёлся, как развязанный шнурок. Аргумент, что купца связали для вида.

– Что прикажешь, князь? – спросил Михалыч, почесав затылок с задумчивым видом. Уже сомневается.

– Так что приказывать. Один из них врёт, другой – говорит правду, – я задумался.

А есть мысль на этот счёт. Сам я так делать не собираюсь, но по опыту знаю, что всякие описания пыток на некоторых действуют лучше, чем всё остальное.

– Пусть оба крест поцелуют, – медленно сказал я. – А потом им пятки прижгём. Тот, кто лжёт, сразу признается. Когда пятки жгут – все признаются.

– И тогда мы его на кол посадим! – полным энтузиазма голосом заявил Митька. – Раз клятву целовальную нарушил!

А он не дурак, и говорит не всерьёз, понял, что я блефую. Хотя вряд ли он знает такое слово, но суть уловил точно. По взгляду вижу, что понял, как их расколоть.

Получилось. «Купец» от услышанного медленно опустился на землю, ноги перестали его держать. А вот Андрей даже не вспотел.

– Сугорский? – спросил я у купца. – Он тебя послал?

– Он, княже, – слабым голосом пролепетал он. – Велел, чтобы татей разных сманил за серебро и ждал тебя у Лавры. Проследили мы за тобой, что ты на эту дорогу вышел, вот и ждать принялись в этом месте. А если бы не удалось у них – так хозяин велел, чтобы в отряд твой вступил, да ждал возможности, как исполнить поручение. Там на другом тракте ещё банда ждала. Вот и сидел здесь, а ты пришёл. Если бы не пришёл – я бы следом поехал с лиходеями этими окаянными, но добился бы своего.

– Сколько людей в моей вотчине и в поместье Милославского работают на тебя?

– Трое, – он вздрогнул.

– Выведайте, кто там засел, – велел я своим. – А потом гонца боярину отправьте, чтобы эту заразу выжечь. Да их там не трое, наверняка больше. Вот и спрашивайте получше, чтобы никого не забыл.

Я отошёл. А Сугорский знает толк в разведке, шпионаже и саботаже, раз его осведомители у нас на территории, они там и навредить могут. Крепко взялся за нас опальный окольничий, чтобы мы не мешали ему посадить на престол его самозванцев.

Ладно, сыграем его же оружием. Найду кого-нибудь в Москве, кого к нему отправить. А этот же новый знакомый казак Андрей грозился, что знает каждую собаку на юге. Тогда присмотрюсь, если что – дам это поручение ему.

Пока же он полезен, но и вполне опасным может быть. Будем присматриваться, он тот ещё прохиндей, но его хитрость может сыграть в плюс, особенно если его за эту хитрость взять.

Но разведывательную сеть создавать нужно обязательно. Причём не одну, а чтобы они перепроверяли друг друга, как и положено.

– Мы поехали до Москвы, – я подозвал к себе казака. – И там я тебе поручение дам. А ещё – ни шаг от него не отходишь.

Я показал на Диего, который, хоть и не понимал толком, что я ему говорю, но поручение принял с большой ответственностью.

– Буди верен в малом, и над многим тя поставлю, – произнёс казак какую-то цитату. – Не подведу, княже.

* * *

Из-за задержки с разбойниками переночевать в Троице-Сергиевой Лавре не успели, пришлось разбивать лагерь в лесу дальше отсюда. Но попыток напасть больше не было. Похоже, тот замаскированный под купца слуга оказался главным координатором засад. Но он остался висеть в лесу и больше нам не навредит.

В Лавру мы попали только на следующий день. Я бывал здесь в свою первую жизнь, поэтому разницу увидел сразу. Сейчас не пахло гарью выхлопных газов машин и асфальтом – до этого ещё долго. Запах совсем другой – что-то сладковато-травяное от ближайшего луга, дымок от кузницы, а также навоз от конюшен за стеной. Пахнет деревней.

Это не только монастырь – это настоящая военная крепость, с гарнизоном и пушками. Территорию окружали высокие белые стены, ничем не украшенные. Есть бойницы для обороняющихся стрельцов, есть и для затинщиков – стрелков из больших пищалей, и побольше бойницы – для основных пушек. В углах стен стояли массивные башни, мощные и крепкие.

На стенах за зубцами видны фигуры в цветных кафтанах – это дежурили стрельцы. В Лавре в это неспокойное время собирали вооружённых людей для охраны, здесь есть и стрельцы, и собственные монастырские пищальщики. А после будет целый гарнизон. Монастырь – один из самых богатых на Руси, земель у него много, вот и набирают людей для защиты собственных стен.

Ворота открыты все. Над теми, к которым мы подъезжали, видна старая тёмная фреска, на которой можно разглядеть трёх ангелов. Всех подряд не пускали, у входа стояли монахи в чёрных рясах и выясняли, кто это идёт, а с ними дежурили бородачи в зипунах, вооружённые бердышами. Форма бердышей не такая, какую показывали в кино, у этих лезвие этих было поменьше и без вдетых колец.

Мы проехали без проблем, мне стоило только представиться, как охрана тут же расступилась с поклонами, а один инок помчался куда-то вглубь, обещая передать о моём прибытии.

Ну а пока он бегал, мы проехали внутрь. Народа здесь ходило целые толпы. Купцы одеты наряднее, крестьяне и холопы попроще, монахи только в чёрном. Вокруг стоял гомон, смешанный со ржанием коней, скрипом телег и далёким звоном колокола.

Я будто приехал в краеведческий музей под открытым небом, или ярмарку с ряжеными актёрами. Только люди вокруг всем этим живут, для них это обычная жизнь.

Внутренний двор кое-где вымощен булыжником, где-то покрыт толстыми деревянными настилами, но во многих местах обычная земля, просто утоптанная тысячами ног.

Сразу от входа было видно главный собор Лавры – Троицкий. Он совсем небольшой, приземистый, сделан из белого камня. И на текущий день он уже стар, зданию больше двухсот лет.

У собора один-единственный купол, покрыт он не сусальным золотом, а деревянным лемехом – мелкими дощечками из осины, похожими на черепицу. Где-то внутри должны быть мощи Сергия Радонежского, к которым и приходят поклониться паломники.

А вот пятиглавый Успенский Собор выделялся на его фоне, он был новее, его заложили при Иване Грозном. Причём кое-где ещё есть леса, доделывали роспись. Ещё я увидел звонницу, а внутри её висел тяжеленный колокол – Лебедь, который сохранится и до моих дней.

Помню, как экскурсовод говорил, что отлил этот колокол сам Андрей Чохов, известный пушечный мастер, создавший Царь-Пушку, и с которым, страшно подумать, я даже могу познакомиться в Москве, ведь он ещё жив.

Но внутри стен не только парадные церкви. Вокруг много деревянных срубов простых монашеских келий. Окна затянуты бычьим пузырём, кое-где поблёскивала слюда в железных переплётах.

Где-то рядом хрюкала свинья, ходили куры, монахи работали на огородах. Я ожидал тишину, но здесь, внутри этих стен, у древних храмов, кипела обычная деревенская жизнь. Необычное ощущение.

Пахло кашей, скоро будут трапезничать, а меня вполне могут пригласить. Монахов вокруг много, они здесь хозяева, хоть и ходили скромно, опустив глаза. Много и стрельцов, в цветных кафтанах, но не только в привычных по фильмам красных, в основном здесь синие и жёлтые. У каждого бердыш или пищаль.

Несмотря на все эти контрасты, это было достаточно умиротворяющая картина повседневной жизни. Но вскоре в мыслях появилась тревога. Ещё пара лет, и этот монастырь возьмут в осаду, долгую и кровавую, но он не покорится врагу…

Нас приняли, как полагается, и я пожертвовал целый алтын, да и захваченную у разбойников икону им отдал. Икона оказалась не отсюда, но её приняли с благодарностью. Стрелецкий сотник ещё отдельно поблагодарил за уничтожение банды, которая, как оказалось, изрядно попила кровь, нападая на паломников и стрельцов. Сразу и подтвердил, что пропало десяток бойцов, у которых и взяли одежду.

Меня и Митьку пригласили в трапезную, где обычно обедал игумен и почётные знатные гости. Как и в прошлом монастыре, обед без роскоши, без жареных лебедей и огромных осётров. Всё-таки монахи вели аскетичный образ жизни и трапезничали быстро, чтобы вернуться к своим делам. Зачитали молитву, но не рутинно, не торопясь, важно осеняя себя крестом в процессе.

В помещении с низкими потолками царил полумрак, свет через слюдяные окна почти не проникал. Голос молодого рыжего послушника, монотонно зачитывавшего житие святого Сергия, пока все ели, отражался эхом от стен.

Столы сделаны из грубо обструганных досок, сидели, как водится, на лавках. Кормили просто – каша, щи без мяса, запечённые грибы и рыба, но зато сытно. Еду мне принесли на деревянной посуде, но подали отдельно сваренного на пару судака на серебрянной тарелке. Князь же, положено угостить такого гостя, который ещё и пожертвование щедрое оставил.

Ещё было монастырское пиво с необычным вкусом. Такое и в пост могли варить.

После сытной трапезы, мы двинулись в путь. Через несколько часов наткнулись на очередную слободу.

– Подайте, Христа ради! – молили нищие на паперти у новенькой каменной церкви.

Кто-то кидал им монетки или еду, кто-то проходил мимо. Нищих много, но больше внимания привлекал слепой дед, сидящий в стороне, который рассказывал сказки. Время не самое подходящее, так что к нему никто не подходил, и он тихо бренчал на своих гуслях, что-то бубня себе под нос. Церковь таких сказителей не одобряла, но меньше их от этого не становилось.

И тут мне пришла в голову идея. Вернее, я вспомнил то, о чём думал недавно.

Я подъехал к нему ближе и бросил одну монетку, похожую на чешуйку, в деревянную чашу, что стояла рядом с ним.

– Храни тебя Господь, путник, – тут же закрестился слепой, подняв на нас белые глазами, где почти не было видно зрачков.

Митька с удивлением посмотрел на него, а потом погрозил слепому кулаком, но тот даже не шелохнулся.

– Какие сказки знаешь, старче? – спросил я.

– Отвечай князю, – затребовал Михалыч. – Да ладом рассказывай, раз милость тебе оказывают. Не то осерчает! А порадуешь – накормим.

– Ох, боярин, много баек я знаю, – слепой начал трясти головой. – Про Ивана Белого поведать тебе могу, княже, и про Добрыню Никитича. Про Змия Горыныча али про медведя с липовой ногой тебе рассказать? Или как грозный царь старца мудрого в Лавре встретил?

– Расскажи мне другую сказку, старец, – я посмотрел на Митьку.

Он как раз заметил пятнышко на своём доспехе и оттирал его рукавом, поплевав на него перед этим. С таким доспехом Митька не расстанется никогда, слишком дорогой это подарок. Да и у меня есть подходящий доспех.

Вспомнил, что рассказывал о старом князе Милославский, и понял, какая именно легенда должна зародиться.

– Расскажи мне сказку про железного царя, – громко произнёс я. – И про его железную армию.

Рискую, но прозвище отца уже забылось. Да и новой сказке этому будет придано другое значение. И в нужный момент это могут вспомнить.

– Не ведаю такой, – с недоумением отозвался слепой.

– Как ты не ведаешь? Про железного царя, который войдёт в Смоленскую крепость во главе железного войска, побьёт ляхов, которые пришли на землю русскую, а после скажет, кто достоин быть царём над православными? И кончатся тогда беды на Руси.

Если план удастся, то получится объявить о царе после осады Смоленска. И если об этом ещё будут говорить в народе… это может дать сильный эффект, особенно если подогревать этот слух.

А что касается того, что Василий Шуйский знает прозвище отца… так он может подумать, что я назову царём его самого, да и он сам отправит войска снимать осаду со Смоленска, просто вышло неудачно. А у меня должно выйти. Иначе нельзя.

И Милославский тоже может клюнуть, как только услышит эту легенду.

А слухи расходятся быстро.

– Припоминаю такую, – слепой нахмурился, явно решив, что сможет её придумать, раз есть запрос. – Был такой… железный царь… а за ним шли лихие молодцы-богатыри в железных рубахах…

– Вспоминай эту сказку получше, старче. Увижу в следующий раз – потребую рассказать. Ну и другим её рассказывай, а то забылась в народе.

– Буду рассказывать, княже…

– Что это за сказка? – спросил Митька, когда мы отъехали. – Не припомню такую, Ромка. Больно уж услышать хочется.

– Может, кто-нибудь другой из сказителей её слышал, – я усмехнулся. – Будем спрашивать всех.