Железный царь. Смута

– Но он впал в опалу при Годунове, – уточнил я.

– Да, потому что резок был на язык, и держался всегда гордо при нём. Вот и отправился в опалу, ещё при Фёдоре Иоанновиче, – он посмотрел на меня с каким-то намёком, – и потом, когда сам Борька престол занял, так опала и осталась. Но далеко не отсылали, потому что железо шло исправно. Самозванец Отрепьев батюшку твоего простил, но твой батюшка на его свадьбу ехать отказался. Говорил – смотреть, как эту польскую девку Марину Мнишек в Божий храм ведут невмоготу ему.

Ага, и если бы Лжедмитрия не убили на следующий день после свадьбы с католичкой, то он бы наказал старого князя Стригина за такие слова, это точно. Но свадьба получилась такой, что никакая «Игра престолов» и рядом не стояла, народу после неё перебили намного больше.

А вот теперь – приступаем к сути. Боярин, судя по его виду, решил говорить дальше.

– Но не было на Руси никого вернее царю, чем твой отец, – с намёком сказал Милославский. – Он всегда стоял за Рюриковичей, и когда прервалась царская династия, впал в горе великое, хоть и в опале был. Он из другой ветви, но родственной, и потомков Александра Невского почитал, как родных, а к царю как к собственному отцу относился. Но после я раскрыл ему великую тайну, как вот сейчас тебе, князь. И он воспрянул духом.

Вот теперь будет то, ради чего мы собрались. И племянник здесь, так и зыркает на меня, хотя весь ужин хранил молчание.

– Мне он об этом не говорил, – сказал я.

– Знал твой старший брат, – тихо произнёс Милославский. – Но раз их Господь прибрал к себе, ты теперь глава рода Стригиных, князь. Ну а я хоть не такого знатного рода, но тоже стою за родные земли. И верю в одно – но престоле должен сидеть истинный Рюрикович.

Хочет посадить меня? Нет, сто процентов нет, у меня прав нет, младшая ветвь Рюриковичей. У того же Шуйского прав намного больше.

Кто-то другой. Но я уже понимал, что к чему.

– Когда прервался род со смертью царя Фёдора, – продолжал боярин, – горе пошло по русской земле. А после – великий голод и мор приключились, ведь настоящего царя на троне не было. Сейчас – кровь течёт и будет больше. Ну а люди верят, что вернётся потомок угасшей ветви, и закончатся тёмные времена. Думаешь, князь, почему поверили самозванцу? А потому что думали, что он сын царя Иоанна Васильевича. И сейчас верят тому, что Ивашка Болотников говорит. Кричат все, что выжил самозванец в Москве, и за ним люд идёт разный, от служилых людей до казаков. Быть беде, если ничего не сделать.

Присоединиться к Болотникову? Тоже нет. Боярин хитрит. Какой же у него план?

– И раз нет твоего батюшки, – он поднялся над столом. – То открою нашу тайну тебе. Тебе нужно её знать, потому что есть враг, кто тоже её знает, но хочет использовать её против нас. Он хочет, чтобы узурпатор Васька Шуйский и дальше занимал престол, чтобы не мешали мы ему православных губить. И батюшку твоего он мог отравить.

Уже не царь-батюшка, а Васька Шуйский. Всё уже идёт к измене. Но всё равно это не так просто. Я слушал и думал, для чего ему нужен я.

Милославский пристально смотрел на меня, будто думал, что я сразу встану на его сторону, как только узнаю обо всём, и сразу захочу отомстить за старого князя. Готовится какой-то переворот, раз боярин намекает, что останемся в Москве. Хочет добиться доверия царя, окружить его своими людьми, а потом устроить заговор?

Ах ты хитрый лис. Вот только ты сам царём не станешь, у тебя прав на престол вообще нет никаких. Но в эти времена страну трясёт, одно восставшее войско идёт с юга, а скоро появится Лжедмитрий Второй, затем поляки, шведы и татары. Он сторонник нового Лжедмитрия? Нет, точно нет.

Так какой же план у тебя? Мне нужно его знать. Молодой князь Стригин точно бы решил сюда влезть, чтобы мстить за отца и продолжить его дело. Ну а мне надо не пороть горячку, а выяснить как можно больше.

– Ну не томи, Никита Борисыч, – я посмотрел на него, будто был в нетерпении. – Что же там? Как я могу от отца отступиться, если он на это жизнь положил? И найти мне нужно душегуба.

– Большое дело, Ромушка, – устало проговорил он, – которым заняться надобно, покуда не поздно. Разве ты не слышишь, как русская земля плачет, как православные ждут, что истинный царь вернётся? И мы с твоим батюшкой занимались этим, готовились, план составляли осьмнадцать лет, и настало время свершиться делам великим.

– И в чём тайна?

– Не прервалась ветвь Рюриковичей, – громко сказал Милославский. – Ибо у царя Фёдора Иоанновича был сын, которого мы утаили от Годунова. И вырастили, чтобы он стал достойным царём! – он указал на своего племянника. – Знай, князь, что перед тобой Василий Фёдорович, сын царя Фёдора, внук грозного царя Иоанна Васильевича! Законный наследник, истинный Рюрикович! И мы должны возвести его на царский престол, чтобы спасти эти земли в лихие времена.

Ëперный театр, вот это дела творятся. Я посмотрел на них по очереди, делая вид, что ошарашен. Но я и правда был удивлён.

Вот только чего-то не хватает, чтобы эта история казалась правдой, каких-то кусочков. Что-то не то. И причём здесь второй близнец Митька?

Надо понять, в чём настоящая правда и кому это выгодно. И пока я это не узнаю – я им не верю. Боярин хитрит, ну а парень и сам не понимает, как его хотят использовать.

Очередной самозванец? Или всё же царевич? Буду выяснять.

Глава 5

Модно тогда было плодить самозванцев. Это же как дети лейтенанта Шмидта, они были повсюду. Тем более первому, Лжедмитрию, кем бы он ни был на самом деле, удалось стать царём, а остальные пошли по проторённой дорожке.

Сколько же было Лжедмитриев, а также чудом выживших детей Ивана Грозного, Фёдора Ивановича, потом уже сыновей Лжедмитрия, причём одновременно. Иногда они действовали совместно, но чаще друг от друга избавлялись.

Но интересно одно: если это ненастоящий царевич, то как всё спланировал Милославский? Он давно замыслил привести к трону этого Василия, ещё когда стало понятно, что у царя Фёдора Ивановича не будет собственных детей? Или он просто решил действовать в духе времени и тоже подключиться к этой игре?

А мне уже пора кланяться перед Василием, бить челом, и целовать крест, обещая вечную верность? Нет, всё же сначала надо разобраться, что к чему. Сделаю вид, что слишком ошарашен.

– Боярин, – сказал я медленно и осторожно. – Ты был верным другом моего отца, а племянников твоих я знаю с детских лет. Не могу подвергать твои слова сомнению, но всё же, а если спросит кто-то о происхождении царском? Не можем же мы просто объявить об этом, бездоказательно… после Отрепьева на слово не поверят.

Как я сам витиевато начал, заразился будто от старого боярина его манерой речи, вместо того, чтобы сразу, как говорили всякие бандюки в лихие 90-е, потребовать у Милославского «ответить за базар».

– Верно говоришь, князь, – старый боярин кивнул. – Твои слова – разумны. Но есть у меня доказательства, что перед нами сам Василий Фёдорович.

И тут он посмотрел на «племянника».

– Покажи, государь, эти свидетельства слугам твоим верным. Только ты владеешь ими. Не откажи нам в великой чести узреть их.

– Да, дядюшка, – Василий откашлялся и поднялся. – Малый ларец или большой внести?

– Малый, – боярин нетерпеливо махнул рукой. – Большой – в нужный момент отворим.

И тут «царевич» ушёл. Ëперный театр. Неважно, настоящий это сын Фёдора или подставной, факт в том, что это – марионетка боярина, и делать будет всё, что скажет Милославский.

Хитрый дед. Ну, Годунов поднялся в опричнину и стал царём, вот и Милославскому, похоже, тоже хочется занять место получше.

Но пока я слушаю дальше. В чём выгода Милославскому – я понимаю. Но что делать мне? Бежать к Шуйскому? Так его же самого через несколько лет попросят на выход. Да и помнится, что это был тот ещё негодяй. К кому ещё? К Романовым, которые будут царями потом? Так память молодого князя Стригина говорила, что батюшка его и с Никитой Романовым враждовал, и с его сыном Фёдором, будущим патриархом Филаретом, тоже не в ладах был, ну и молодой Михаил, который потом станет царём, тоже вряд ли будет питать к нам тёплые чувства. Даже не выслушает.

Но всё, что я сегодня узнаю, мне нужно запомнить и использовать во благо. Ведь для чего-то я жив, и вполне может, что для того, чтобы поработать ещё раз, в своей манере, как учил курсантов – на результат. И пусть будет царь, но тот, кто мне обязан и кто будет слушать. И я смогу через него изменить многое… к лучшему.

Вот только кто Василий на самом деле?

Понятно, почему боярин отправил его показывать доказательства. Ведь царевичу самому придётся доказывать своё происхождение перед боярами, когда о нём объявят. Вот и учится сразу.

Из того, что я помню по истории, первый Лжедмитрий был человеком своеобразным, непростым, но в людях разбирался, и харизма из него так и пёрла. Не свяжись он с поляками, глядишь, остался бы царём и дальше. А этот парень слишком робкий. Но всё же, а как тут завязан Митька? Резервный вариант?

Хм… а ведь хитрый интриган Милославский может добиться своего и найти единомышленников… но не добился, раз я даже не слышал про этого претендента. Значит, в той истории Стригин умер в тереме при пожаре, род прервался, а у Милославского ничего не вышло…

Василий вернулся с отделанным золотом сундуком.

– Доказательства мы храним, князь, – голос Василия стал твёрже. – Письма моей матери, царицы Ирины…

Точно. Это же сестра Годунова, она была замужем за царём Фёдором, сыном Грозного. И на Фёдоре династия прервалась.

– … а также свидетельства князя Сугорского и князя Стригина, которые опросили повитуху, монахов и дворню. И ещё одно письмо моей матери, когда она стала монахиней после смерти моего батюшки. Вот здесь она спрашивает дядюшку о здоровье двойни, то есть – о нас. Вот, князь, всё здесь!

Парень пытался выглядеть увереннее, хотя его немного трясло от волнения. Но, по крайней мере, сам он точно верит в то, что говорит.

Я осмотрел документы. Среди перечисленных свидетелей – старый князь Стригин, мой отец, вернее, отец молодого Романа, чьё тело я занял. Старик умер, но если его подпись и слова буду готов подтвердить я, то это здорово увеличит вес притязаний, сделает их серьёзнее. Тем более, сама Ирина Годунова уже скончалась. Зато письмо от неё есть, про двойню.

Но сомнения меня не покидали, только усилились.

– Я хорошо знал царицу Ирину, – сказал боярин Милославский, пока я рассматривал пожелтевшие свитки, заполненные словами на старорусском, с печатями и подписями. – Она обращалась ко мне за советом с позволения своего мужа, но вопреки воли брата.

Очередной звоночек, что мне врут или говорят полуправду. Но я не могу сказать, насколько возможна ситуация, чтобы царица говорила с придворными. Это же не английская королева, у нас общество устроено иначе. А какой у Милославского тогда был чин при дворе?

Но я не спрашивал, я слушал, прикидывал, насколько это всё правда или нет. Ведь если подумать, то главное – не только происхождение претендента, но и то, сколько человек будут готовы признать такого царя. За Лжедмитрием шли многие.

Но зачем мне самому поддерживать самозванца?

Милославский рассказывал дальше, как его вызвала царица и прямо сказала, что наследник – царевич Дмитрий, будет убит по приказу её брата, Бориса Годунова, в Угличе, потому что Борис его опасается. А следом убьёт её детей…

У Ивана Грозного были официальные дети, много, учитывая, сколько у него было браков. Про неофициальных неизвестно, но тоже могли быть. Из законных до взрослого возраста дожило всего двое сыновей: Иван и Фёдор. Иван скончался, то ли от болезни, то ли отравили мышьяком, то ли его убил отец в приступе гнева – разные источники говорят своё.

Второй сын – Фёдор, но он человек был набожный, официальных детей не было, единственная дочь умерла в младенчестве. Хотя это говорит о том, что вообще-то бесплодным он не был.

И у Грозного был ещё самый младший сын Дмитрий, погибший в детском возрасте, якобы во время приступа эпилепсии. Именно за этого Дмитрия и выдавали себя многочисленные Лжедмитрии начиная с самого первого, погибшего буквально месяц-два назад. Скоро ещё появится второй.

И вот, Ирина Годунова, царица, уже беременная, считала, что её брат хочет убить не только молодого Дмитрия, но и её детей, если они будут угрожать его планам, но сама не собирались выступать против него. По крайней мере, так говорит Милославский.

И она решила, что Борис сделает всё, чтобы избавиться и от других наследников, чтобы самому стать царём. Якобы, была попытка покушения утопить маленького Дмитрия в прорубе, о чём прослышала царица и испугалась. И выкидыш во время прошлой беременности казался ей неслучайным.

Как было на деле – не знаю, но Милославский явно хитрит, считая меня молодым и неопытным. Хотя Дмитрий в итоге погиб, а ведь его тогда многие называли наследником царя Фёдора Ивановича, хотя там были нюансы с церковью.

Подозрения, что Годунов изводит царских наследников, при дворе были и тогда, и потом. Тем более, он выписывал иноземных повитух и акушеров, что не добавляло ему популярности. Возможно, он хотел, чтобы хоть кто-то выжил, поэтому нанимал всех, ему было бы выгодно самому стать регентом при молодом правителе. Возможно, и правда изводил всех. Лично я Бориса не знал, а что он замышлял, уже никто не знает. Но подозрения к нему были и останутся.

– И попросила меня царица спасти её потомство! – объявил Милославский. – Чтобы я нашёл верных людей, и я нашёл таковых. И с ними мы приступили к замыслу, как спасти наследников.

Он поднял глаза к потолку, будто вспоминал. А за окном из слюды уже видно закат. Долго мы тут сидим, обсуждаем всё.

Вскоре Милославский продолжил. Бояре возмутились участию иностранцев в таком щекотливом деле, как роды царицы, Годунов уступил, и вызвали повитуху Прасковью, ту самую бабку, которая принимала и самого Фёдора, и Ивана, и прочих детей Грозного.

Всё было готово к заговору. И вот, царица родила двойню, и младенцев сразу подменили, объявили, что случились выкидыши, а детей вывезли в монастырь.

И участвовал в этом не один Милославский, сообщником ему был окольничий Сугорский, а младенцев вывозили из Москвы… люди моего отца. Ëперный театр, целая схема.

Сомнений у меня стало ещё больше. Аж двоих царских близнецов укрыли. Но и царица знала про двоих, в письмах упоминалось про двойню, может, и правда тогда родилось двое. Зачем бы иначе всё так усложнять?

А ведь вполне может быть так, что это Милославский запугал царицу Ирину, тем более, выкидыши уже были раньше, а беременная женщина ему поверила и решилась на такое?

И молчала, ведь вскоре после этого Дмитрий погиб случайно или был намеренно убит в Угличе, вот и в страхе за жизнь детей царица молчала столько лет. Будто боялась, что Годунов узнает про них и уничтожит.

Хотя может быть так, что настоящие дети и правда погибли при родах или в младенчестве, детская смертность в эти годы очень высокая, а Милославский вспомнил об этом и решил воспользоваться, чтобы поднять своего племянника?

А может, эти письма подделка, как и свидетельства. Ведь Годунова ушла в монахини, и к этому времени уже умерла. Она уже ничего не скажет.

И причём тут всё-таки Митька, которого называют братом Василия? Вот он вызывает всё больше вопросов.

А боярин заканчивал рассказ. Что детей укрывали тщательнее, когда Борис стал царём, готовились к его свержению, собирали сторонников. Хотели объявить о двойне, когда Годунов заболел. Но вдруг откуда-то вылез Отрепьев, то есть Лжедмитрий, и всё испортил, а потом и Шуйский занял Москву, усложнив всё. Но Милославский от своего отступать не хотел.

– Я понял тебя, Никита Борисыч, – сказал я, потирая лоб. – Но всё же – двойня, – я посмотрел на него. – Кто второй? Митька?

– Василий Фёдорович, – Милославский посмотрел на него. – Хоть мы втроём и знаем тайну твоего происхождения, государь, но пока для всех ты мой племянник. Вели слугам работать, чтобы эти остолопы не сидели без дела.

– Да, дядюшка, – Василий чопорно кивнул и вышел, захватив сундучок.

– А вот тут не обошлось без твоего батюшки, – боярин разлил вино по чаркам. – Мудрейший был человек. Всё же случилось горе – упокоился второй близнец, когда ему исполнилось десять годков. Падучей болезнью он страдал, как царевич Димитрий Угличский.

Значит, и у него были приступы эпилепсии. Не повезло пацану.

– Но старый князь тогда поведал мне: не поверит честной люд, если показать только одного из двойни. Нужен второй. Ведь в письмах говорится о втором.

– И он привёл Митьку, – я нахмурился.

– Именно так, Ромушка. Отрок сей – чей-то бастрюк, – Милославский поморщился и махнул рукой. – Батюшка твой его давно приметил, ибо малость похож отрок был на молодого Иоанна Васильевича. Вот и предложил князь держать Митьку поближе, братом Василия его назвать, а я чтобы племянником его воспитывал.

Да, отец был хитрым, как и Милославский. Два близнеца, о которых говорят бумаги, намного весомее, чем один.

– Да, не родная это кровь, а дурная, – продолжил Милославский с недовольным видом. – Но иного пути нет, ведь мы крест целовали, чтобы потомка Грозного посадить, вот и пришлось на хитрость идти. Зато сам видишь, князь, честны мои помыслы перед тобой.

Ну, опытный лжец всегда знает, что любая ложь убедительна, если добавить немного правды. А ведь он не только меня завербует, но и других. Другим он другие аргументы выдаст.

– Митьке царства не видать, – жёстко сказал боярин. – Главное – похож он ликом на грозного царя, старые люди сходство увидят, и его признают, и Василия с ним. Даже доспех ему князь Стригин справил, чтобы тот выглядел царски.

– И что потом с ним будет? – спросил я.

Милославский шумно выдохнул через нос, но ответил:

– При Василии так и будет верным слугой. Чего у него не отнять – служит он брату с преданностью редкой. Хоть и знает, что байстрюк и не моей крови, но не боле того ему ведомо. Кто такой Василий взаправду – ему никто не говорил. С детства ему наказ был – Василия защищать как родного брата. Ты же видел, в ратном деле искусен, и не предаст. А как раньше было, помнишь, Ромушка? Василий хилый, но во всех играх детских всегда Митька за ним стоял. Поэтому рядом с ним пусть и будет.

И как резервный вариант, на случай гибели Василия. Ещё одна марионетка. А если Василия всё посадят на престол, то сразу избавятся от неудобного претендента.

Значит, Митька не царский сын, а байстрюк, то есть бастард, Милославский это подтвердил. Митька и правда может быть незаконнорождённым сыном отца, которого старый князь решил пристроить в жизни.

А жаль, будь он Рюриковичем, с ним было бы проще. Можно было бы поддержать именно его.

– Кто ещё знает? – спросил я.

– Прокоп Сугорский, – с раздражением в голосе ответил Милославский. – В те дни окольничьим был, ныне в опале, потому что самозванца поддерживал, против Шуйского выступал. Сидит сейчас в своей вотчине, но рассылает грамоты и лихих людей повсюду. Он и мог твоего батюшку отравить.

– Но почему он просто не пойдёт к Шуйскому? Тогда тот примет меры… или… – тут я догадался. – Он тоже хочет воспользоваться этим? У него свои близнецы есть, – я усмехнулся. – Раз он в курсе этого, то хочет сам своего царя поставить.

– Истинно так, – он кивнул и снова начал заливать меня лестью. – Мудрый ты воин, Роман Юрьич, как и батюшка твой. В самый корень зришь. Да, Сугорский… он… – боярин замялся, – он иуда, обманщик и вор. Но зная его лукавый характер – вполне возможно, что хочет он всех нас со свету сжить, чтобы самому своих самозванцев на престол возвести. Молва ходит, что он грамоты шлёт на Дон, и с Болотниковым связи ищет.

Да вы друг друга точно стоите. Но мне нужно делать выводы, ведь меня заманивают в водоворот этих самозванцев. А в этом болоте точно утонешь.

Но надо подумать обо всём.

– Утро вечера мудренее, боярин, – сказал я, будто сдерживал зевок. – Давай утром обсудим, куда нам дальше идти и как от угрозы избавиться.

У него может быть и свой долг, но и у меня тоже свой, от которого смерть меня не освободила. И вряд ли сейчас этот долг в том, чтобы возвести на престол очередного самозванца.

– Да, князь, прикажу для тебя всё подготовить в опочивальне, – сказал Милославский.

– Я немного прогуляюсь, – сказал я. – Людей проверю.

Боярин уставился на меня с недоумением, ведь так явно не принято. В глазах мелькнуло подозрение.

– Служба военная, – объяснил я. – С татарами дрался несколько лет, а там, на Рубеже, ухо востро держать надо, хитрый это враг. Вот покуда не объеду все засеки, не проверю, что всё укреплено – не успокоюсь, не усну. И заодно подумаю обо всём.

– Ох-ох-ох, заверяю тебе, княже, здесь татар нет, – Милославский заулыбался. – Но коли на душе неспокойно – езжай, но недалече, я тебе сопровождение дам.

Которое не даст мне сбежать после того, что я услышал. Но я пока бежать не собираюсь, мне нужно всё обдумать. Ведь это только кажется, что я в другом времени и всё изменилось, но на деле всё так, как было всегда – повсюду враги, внешние и внутренние, и у каждого свои цели.

Знай я точно, что Василий действительно потомок Грозного, я бы меньше сомневался в том, что делать. Времена сейчас такие, смутные, но такой человек в Москве сможет объединить и бояр, и крестьян, и военных, служилых то есть, и духовенство. К древней династии привыкли, и царя из тех самых Рюриковичей примут охотнее.

Ведь почему у Лжедмитриев была такая поддержка? Потому что все верили, что это настоящий царь, сын Ивана Грозного. Такого и надо бы найти… если ли вообще такой существует… зато самозванцев выше крыши.

Моя задача – расстроить их планы, понять, что им нужно, и нанести удар. Мне нужно делать всё, что я привык, но с поправкой на другое время.

Первая задача – понять, в чём была выгода отцу от этих политических интриг. Прервать цепь опал и вернуться в Москву? Или у него была своя собственная игра? И вот тут память Стригина подводила, ведь он отца знал плохо.

Роман Стригин наследником не был, всё внимание уделялось старшему брату, его и учили, с ним и говорили о планах. Но остался только один сын, и старый князь просто не успел передать ему всё.

Надо мне понять – вёл ли князь свою игру. Думаю, что да, не мог же он слепо доверять старому опричнику, из-за которого потерял большую часть своих земель. Пусть я старого князя не знал, но одно я мог сказать о нём точно – глупым и наивным человеком он не был.

Значит, стоит поговорить с тем, кто хорошо его знал. Митька, которому подарили доспех, не подойдёт, он молод, а вот старый стремянной слуга отца мог знать много тайн хозяина. Он же всегда рядом во всех походах и дома, мог передавать и тайные вести союзникам.

– А что, люди мои добрые, – уже на улице я оглядел свою свиту, – накормлены, напоены?

– Да, князь-батюшка, – отозвался за всех стремянной Михалыч, – не забыли нас, княже, и чарку нам налили, и угощений богатых дали. Вот и выпили мы за здравие твоё, и за хозяина, боярина Никиту Борисыча, чаши подняли.

Говорил только он, остальные молчали. Оружие держали при себе, чтобы в любой момент взяться. Профи, чего и говорить, умеют и саблей махать, и из лука стрелять.

А ведь можно научить чему-то более серьёзному. Как там Митька говорил? Огненный бой рейтарский? Это же тяжёлая кавалерия с пистолями, может пригодиться.

– Я хочу прокатиться на коне, – сказал я, – на сон грядущий.

– Батюшка, да где же это видано? – Михалыч показал в сторону заката и почесал седеющую бороду. – Уже солнце садится, надобно молитву произнести, да ко сну отходить.

– Устал, старый? – я усмехнулся. – Тогда, может, молодого стремянного найти?

– Да ни в жизнь, батюшка Роман Юрьич! – пожилой слуга бодро подскочил ко мне. – Куда ты, туда и я. Я и за батюшкой твоим, Юрием Иванычем, всюду следовал, и за тобой последую, покуда ноги меня держат.

– Поехали уже.

После такого сытного ужина ехать в седле было сложно, но я справился. Ехал впереди, отряд из боевых холопов, моих и боярина, чуть поодаль. Они тихо говорили между собой, чтобы меня не тревожить.

Недалеко от поместья находилась деревня, но свет там не горел, само собой, ведь окна маленькие, да и не принято было у них дома сидеть вечерами. Солнце шло к закату, а жизнь в деревне тяжёлая, а летом в особенности, надо и за урожаем смотреть, и за скотиной. Вставали с первыми лучами, ложились спать с последними.

Но не все ложились рано. Молодёжь собралась на окраине, слышно голоса и смех. Телефонов нет, вот и скучковались все вместе. В ту сторону я направил коня.

– Михалыч! – позвал я. – Давай сюда, ко мне.

– Конечно, Роман Юрьич, уже здесь, – он подстегнул коня и уже был рядом.

Я глянул на него. Он не совсем старик, хоть и борода седая. Но руки ещё крепкие, сабля на поясе тяжёлая, ну а помимо лука есть пистоля с кремнёвым замком, наверняка тульские мастера изготовили. Всё для защиты хозяина и участия в бою.