скачать книгу бесплатно
– Все эти годы царственный отец любил тебя, несомненно, потому, что ты ловкая и смышленая, отдаешь все свои силы служению Его Величеству. Однако важнее всего то, что ты редкий для Запретного города человек, в котором нет алчности. Ты никогда не стремилась к власти и личной выгоде, ни к кому не относилась пристрастно, ни на кого не давила – просто всей душой служила императору. Тебе следует поступать так и впредь. На протяжении многих лет ты ослепительно блистаешь – по крайней мере, так кажется на первый взгляд. Мы, принцы и супруги Его Величества, улыбаемся при встрече лишь Ли Дэцюаню, тебе, ну и, конечно, высокопоставленным чиновникам. Однако одному небу известно, сколько людей во всем Запретном городе тайком завидуют тебе и ненавидят тебя. Ты можешь жить спокойно и беззаботно не потому, что восьмой брат – муж твоей старшей сестры, и не потому, что водишь близкую дружбу со мной, с десятым и четырнадцатым братом, а оттого, что царственный отец души в тебе не чает! Если ты вступишь в нашу борьбу, тут же потеряешь доверие императора и его благосклонность. А если это произойдет, вся ненависть, что копилась годами, хлынет изо всех щелей. Эх, Жоси! Разве сможешь ты вынести подобное? Кроме того, это всегда было нашей, мужской борьбой! Мы сражаемся ради собственных стремлений и личных интересов, желаем заполучить больше почета, больше власти, жаждем занять самое высокое место. Неважно, чем все кончится, – это станет той ценой, которую мы должны заплатить. Но с какой стати ты должна жертвовать собой ради наших устремлений? Ты не должна платить такую цену.
– Почему? Почему нужно напоминать мне обо всем этом? – спросила я с отчаянием в голосе, обхватив голову руками. – Я не хочу всего этого знать.
– Восьмой принц – муж твоей сестры, – мягко сказал тринадцатый принц. – К тому же тебе все еще с ним… С десятым и четырнадцатым братьями тебе тоже будет тяжело расстаться, но ты уже дала обещание четвертому брату, а значит, теперь ты в его лагере. Я опасаюсь, что ты, пойдя на поводу у чувств, в одночасье впутаешься в нашу борьбу. Знаю, все происходящее причиняет тебе боль, но, если ты сунешься в это, пострадаешь еще больше.
Некоторое время он молча пил вино. Затем со вздохом произнес:
– Вот она, семья государя! Неизбежные распри и страдания, и никому не под силу это остановить! Даже наш мудрый царственный отец может лишь беспомощно наблюдать за происходящим, а ты и подавно! Жоси, все, чего я хочу, – чтобы в будущем ты была рядом с четвертым братом и хорошо заботилась о нем, не думая ни о чем ином. Кто одержит верх – исключительно наше дело.
После этого он хлопнул меня по плечу и воскликнул:
– Мы условились, что сегодня напьемся допьяна. Не будем больше говорить о скучном, будем пить!
Я тут же осушила пиалу, надеясь поскорее захмелеть и выкинуть все это из головы. Тринадцатый принц тоже, казалось, имел намерение споить меня, а потому наливал мне чашу за чашей.
Вскоре перед глазами все поплыло. Помню, я только бормотала что-то и предлагала выпить еще, а затем, как обычно после опьянения, уронила голову на грудь и провалилась в глубокий сон.
Глава 4
Ярятся грома раскаты, а глупец продолжает мечтать
Проснувшись на следующее утро, я обнаружила, что спала в одежде. Отдернув одеяло, попыталась сесть на постели, но мою голову пронзила острая боль, и я тут же улеглась обратно. Лишь полежав немного, наконец смогла встать и умыться, после чего со смешком спросила у Юйтань:
– Когда ты вчера вечером вернулась, я была в комнате?
– Когда я вернулась, ты, сестрица, уже легла спать, – улыбнулась в ответ Юйтань, и я, кивнув, замолчала.
Я слегка опоздала на службу, но, к счастью, Его Величество еще не закончил аудиенцию, поэтому от небольшой задержки не было никакого серьезного вреда. В голове слегка прояснилось лишь после того, как я выпила чашку крепкого чая. Когда поставила кипятиться воду, примчался Ван Си и с очень серьезным лицом шепнул мне:
– Пусть сегодня сестрица будет очень внимательна и осторожна. Аудиенция у Его Величества подошла к концу.
Оценив его крайне нездоровый вид, я хотела задать ему пару вопросов, но Ван Си уже умчался прочь.
Тихо постояв в задумчивости, я выбрала любимую чайную посуду императора Канси и, заварив чай, подождала, пока он остынет до температуры слегка выше той, которую обычно предпочитал Его Величество. Лишь после этого я взяла поднос и бесшумно, маленькими шажками вошла в тронный зал.
Войдя, я увидела тьму-тьмущую стоящих на коленях людей: всех принцев от третьего до семнадцатого, младшего двоюродного брата императора Канси, командира императорских телохранителей Ао Луньдая, командира императорских телохранителей Алингу, сына министра Мин Чжу, главу академии Ханьлинь Налан Куйсюя и других высокопоставленных маньчжурских чиновников. Император Канси был бледен как смерть, и, хотя зал был полон людей, тишина стояла такая, что можно было услышать, как падает иголка.
Я мысленно вздрогнула. Неужели сегодня будет обнародован указ о лишении наследного принца его титула? Беззвучно поставила на стол чашку, но не успела завершить поклон, как император внезапно схватил ее и швырнул прямо в четвертого принца. Едва живая от страха, я тут же рухнула на колени, не смея даже вдохнуть.
Четвертый принц не посмел увернуться, и чашка облила кипятком его грудь, после чего по поле халата скользнула на пол, прокатилась, описав круг, и замерла.
Отчетливо прозвучавший в мертвой тишине звон упавшего на пол фарфора подействовал на людские сердца как удар колокола. Этот звук сопровождал гнев Сына Неба и заставлял всех присутствующих трястись от ужаса.
Сидя на коленях, я прижалась головой к полу, сокрушаясь и одновременно радуясь, что чай не был обжигающе горячим. Затем стала усиленно размышлять, но никак не могла найти разгадку происходящего. Я лишь знала, что в этом году наследного принца должны лишить титула, но при чем тут четвертый? Затем, кое-что вспомнив, похолодела от страха. Тринадцатый принц! Если на моих глазах разворачивается та же самая история, которую я изучала, то дело не в четвертом принце, а в тринадцатом. Одна половина моего сердца тут же успокоилась, в то время как вторая мучилась от беспокойства.
– Мы давно объявили свою волю: «Если среди принцев найдется таковой, кто станет помышлять о присвоении титула наследника престола, то он станет врагом государства, и закон восторжествует», – холодно произнес император Канси. – Ты же велел своим людям распускать слухи, красочно повествующие о злодеяниях наследного принца Иньжэна. Тем самым формируя суждения о нем в среде маньчжурских и ханьских чиновников, во всем служилом сословии столицы и Цзяннани. И при этом во всеуслышание заявлять о том, что положение Иньжэна как наследного принца весьма шаткое и он в любой момент снова может быть лишен титула. Хорош лицемерный циньван Юн!
Коснувшись лбом пола, четвертый принц ответил:
– Ваш сын не совершал этого.
Его Величество пристально взглянул на командира императорских телохранителей Алингу и главу академии Ханьлинь Куйсюя. Оба с громким стуком ударили головами об пол, воскликнув:
– Ваши подданные виновны и признают это! Дело действительно не имеет никакого отношения к четвертому господину, данные действия были совершены вашими подданными по собственному почину.
Говоря, оба тайком поглядывали на лицо четвертого принца.
Резко хлопнув ладонью по столу, император Канси гневно проговорил:
– Ваша верность действительно непоколебима! Но верны ли вы по-прежнему нам?
Затем Его Величество сердито ткнул пальцем в четвертого принца:
– Последние два-три года они тайком встречались с тобой. Где и кто еще присутствовал – все нам известно, и всему есть доказательства. Если не ради тебя, то ради кого они стали бы совершать подобное? Ради себя? Это они помышляют о титуле наследника престола?
Четвертый принц обвел Алингу и Куйсюя тяжелым взглядом и, отвесив еще один земной поклон, сказал:
– Хотя ваш сын встречался с ними несколько раз, он никогда не давал им подобных указаний.
Сердце пропустило удар. Я взглянула на восьмого принца. Его лицо не выражало ничего, кроме почтения, а взгляд, устремленный в пол, был бесстрастен и спокоен, как гладь озерных вод. В памяти вдруг промелькнули сказанные им когда-то слова: «Только не старину четвертого! Тебя ждут одни страдания, и это будет бесполезной тратой всех моих нынешних усилий». В одно мгновение я поняла все. Эта партия разыграна им ради победы над четвертым принцем. Вот что называется одним выстрелом убить двух зайцев! Нанеся удар наследному принцу, в то же время избавиться от четвертого. С помощью четвертого принца он намеревался выяснить, каково положение наследника, подорвать его позиции, а когда ситуация станет для него безнадежной, тут же вплотную заняться четвертым. Алинга и Куйсюй же, ответственные за распространение повсюду ложных слухов, подставили себя под удар, чтобы помочь восьмому принцу сокрушить наследника престола. А помимо разноса сплетен, они также отвечали за передачу информации между восьмым и четвертым братьями. Сейчас четвертый принц не может найти слов для оправдания, потому что на самом деле тайком встречался с Алингой и Куйсюем и то, о чем они говорили, совершенно точно не подлежит разглашению, а возможно, это даже что-то посерьезнее роспуска ложных слухов.
Сначала восьмой принц велел подать императору тайный доклад, в котором говорилось, что произошедшее – дело рук четвертого принца. Тем временем Алинга и Куйсюй, прикинувшиеся, что изо всех сил защищают четвертого принца, только усилят подозрения Его Величества. Чем яростнее они будут отрицать, что действовали по приказу четвертого принца, тем больше император Канси будет верить в обратное и тем больше будет гневаться. Как может не гневаться Канси, боящийся и порицающий стремление принцев заполучить титул наследника, особенно после того, как наследный принц создал свою клику? Хотя на этот раз следов подготовки заговора нет, император уже ни за что не отпустит четвертого принца так легко. Подумав об этом, я осознала, что именно из-за происходящего сейчас тринадцатый принц окажется в темнице на десять лет.
Я глядела на восьмого принца не отрываясь. Эта партия не могла быть подготовлена за короткий срок, да и на то, чтобы распространить ложные слухи, путая людские умы, явно потребовалось немало времени. Но они с четвертым принцем наладили контакт еще в те времена, когда четырнадцатый принц не подчинился императорскому указу и отправился в степи. Пожалуй, восьмой продумал все это еще два-три года назад. Также он постепенно втянул в борьбу Алингу и Куйсюя, и теперь, если они признаются в том, что виновен восьмой принц, их также осудят, а кроме того, у них больше не будет возможности подняться выше. Зато если они помогут уничтожить четвертого принца, восьмой поможет им возвыситься. Но все это лишь мои собственные выводы, которые пришли на ум за это мгновение. Что же касается того, были ли у восьмого принца еще какие-то рычаги давления на Алингу и Куйсюя или же их связывали иные договоренности – этого я знать никак не могла.
Чем яснее все это осознавала, тем больше поражалась. Я знала о жестокости методов Юнчжэна и понимала, что тех, кого он рассматривает как потенциальных противников, точно нельзя назвать заурядными людьми. Однако всегда видела лишь мягкую, нежную сторону личности восьмого принца, а потому постепенно забыла о том, что он известен в истории как «добродетельный восьмой господин». Лишь сегодня я наконец столкнулась с иной его стороной. Он вдруг вскинул на меня глаза, и наши взгляды встретились. На его лице не было никакого выражения. Скользнув по мне равнодушным взглядом, он вновь опустил глаза в пол.
Внезапно тринадцатый принц поднялся со своего места и, выйдя вперед, упал на колени перед Его Величеством.
– Тринадцатый брат! – вскричал четвертый принц.
Словно не услышав, тринадцатый принц коснулся лбом пола и обратился к императору Канси:
– Поскольку дело приняло подобный оборот и вы, царственный отец, рано или поздно все равно узнаете правду, будет лучше, если ваш сын сознается сам. Ваш сын тайком надоумил Алингу и Куйсюя распространять повсюду ложные слухи, прикрываясь именем четвертого брата.
Затем он повернул голову, глядя на Алингу и Куйсюя, и добавил:
– Все кончено, и нет смысла продолжать скрывать истину. Сейчас, когда все открылось, пусть никто даже и не думает сбежать от наказания!
С этими словами он окинул холодным взглядом восьмого принца.
Десятый принц поднял голову и громко сказал:
– Твои речи воистину удивительны, тринадцатый брат. Кто не знает, что вы с четвертым братом всегда были не разлей вода? Разве твои интересы не совпадают с его интересами целиком и полностью?
Я в упор посмотрела на десятого принца, не зная, злиться или печалиться. Всегда боялась узреть подобную сцену, и вот она разворачивается прямо у меня на глазах.
Взор императора, устремленный на тринадцатого принца, был ледяным. Снова коснувшись лбом пола, принц произнес:
– Пусть царственный отец спросит Алингу и Куйсюя о том, правдивы ли слова вашего сына.
Переведя взгляд на двоих сановников, император Канси спросил у них тоном холоднее льда:
– Каково реальное положение дел?
Алинга и Куйсюй колебались, не торопясь отвечать. Неожиданно со своего места поднялся четырнадцатый принц и, выйдя вперед, отвесил земной поклон, после чего проговорил:
– По мнению вашего сына, четвертый не мог сотворить подобного. Четвертый брат по натуре тих и скромен. Находясь в своей резиденции, постоянно практикует медитации и читает сутры. Он всегда был почтительным и понимал образ мыслей царственного отца. Четвертый брат никогда бы не пошел наперекор воле царственного отца и не совершил подобного злодеяния.
Некоторое время Его Величество не отрываясь смотрел на четырнадцатого принца, после чего снова перевел взгляд на Алингу и Куйсюя. Те, стукнув лбами об пол, воскликнули:
– Ваши подданные заслуживают самой суровой кары! Это действительно было указание тринадцатого принца!
Затем они, перебивая друг друга, рассказали обо всем от начала до конца. Назвали точную дату встречи, поведали о содержании частной беседы – изложили всю подноготную ясно и четко. Его Величество выслушал их, и его рука, лежащая на столе, сжалась в кулак. Глядя на четвертого принца, император резко спросил:
– Все это – дело рук Иньсяна?
Мое сердце сжалось. Этот вопрос был западней! Неважно, ответит он «да» или «нет», – оба ответа будут неверными.
Четвертый принц поднял голову и кинул на тринадцатого принца холодный взгляд, после чего с силой опустил голову на пол и, плотно прижимаясь к нему лбом, глухо произнес:
– Ваш сын точно этого не совершал, и он не знает, дело ли это рук тринадцатого брата.
Я расслабилась было, но сердце тут же снова сжалось от невыразимой боли. Он поклонился в сторону тринадцатого принца. Исход ясен! Я прижималась лбом к полу, и слезы катились из моих глаз. Угроза тринадцатого принца вынудит восьмого бэйлэ отступить, но, несмотря на то что ему не удалось разгромить четвертого, он смог лишить его правой руки. А что еще важнее, он заставил императора Канси начать подозревать четвертого принца.
Император долго молчал.
– Вели препроводить Иньсяна, тринадцатого сына императора, в темницу в переулке Янфэн[14 - Переулок Янфэн (кит. ????) – знаменитая улица в Пекине, долгое время не имевшая названия. Впоследствии в народе ее окрестили переулком Янфэн, то есть «переулком Пчеловодов», так как там находились бараки, в которых жили пасечники.], – наконец приказал он, обращаясь к третьему принцу. – Никому не позволено навещать его без высочайшего дозволения. Алингу и Куйсюя передать Министерству наказаний для проведения детального расследования и определения состава преступления.
Третий принц торопливо коснулся лбом пола, принимая приказ.
Тринадцатый принц с громким стуком трижды отбил земной поклон императору Канси, затем выпрямился, поднялся на ноги и, ни на кого не глядя, неторопливо покинул зал, сопровождаемый императорскими телохранителями. Выражение его лица было крайне отрешенным, а походка – такой свободной и легкой, будто он шел не отбывать наказание, а на свидание с какой-нибудь красавицей. Словно его ожидал не убогий барак с одной дверью и без окон – из тех, в каких жили пасечники: темный и сырой, где летом жарко до одури и до смерти холодно зимой, – а прекрасные места, где «сребристый месяц выплывает в небеса, доносит звуки флейт вечерний ветерок, парящих чаек над водою голоса. В тиши виднеется спустившей паруса, объятой дремой лодочки дощатый бок».
Император Канси смотрел вслед медленно удаляющейся фигуре тринадцатого принца, и на его лице вдруг проступили следы крайней усталости.
– Аудиенция окончена! – равнодушно объявил он толпе и встал на ноги, после чего Ли Дэцюань, поддерживая императора под руку, повел его из зала.
Все присутствующие, склонив головы, стояли на коленях до тех пор, пока Его Величество не покинул зал. Лишь после этого сановники один за другим поднялись с пола и в полном молчании прошествовали к выходу.
Постепенно зал опустел. Только тогда восьмой принц тоже встал. Посмотрел на прижимающегося лбом к полу коленопреклоненного четвертого принца, скользнул безразличным взглядом по мне, неподвижно распластавшейся, повернулся и медленно вышел. Девятый принц, с улыбкой посмотрев на четвертого, перевел глаза на меня, кивнул и вышел вслед за восьмым братом. Поднявшись, десятый принц приблизился и негромко позвал:
– Жоси.
Я оставила его оклик без внимания. Он наклонился, чтобы поддержать меня и помочь встать, но я яростно оттолкнула его руку, холодно процедив:
– Уйди прочь!
Стоящий у дверей четырнадцатый принц молча окинул глазами нас с десятым и спокойно произнес:
– Пойдем, братец! Она сейчас пребывает в сильном гневе и не может с нами разговаривать.
Некоторое время десятый принц молча стоял рядом, а затем развернулся и покинул зал вслед за четырнадцатым.
Подождав, пока они уйдут, я встала и подошла к четвертому принцу, который продолжал прижиматься лбом к полу, не двигаясь ни на волос. Склонив голову, я смотрела на его выгнутую дугой спину, чувствуя, как душу разрывает нестерпимое горе. Мне было известно, что так случится, как и то, что спустя десять лет тринадцатый принц спокойно выйдет на свободу. Но даже зная это, все равно ощущала невыносимую боль. До чего же сильно горевал он, вынужденный столкнуться с подобной ситуацией без всякой подготовки, не ведающий даже, не продлится ли тюремное заключение тринадцатого принца до конца его дней! О том же, что брат пожертвовал собой ради него, не стоит и упоминать.
Спустя немалое количество времени я наконец, с трудом вынося душевную муку, присела рядом с ним на корточки и мягко сказала:
– Они все ушли, ступай и ты.
Я долго ждала ответа, но он продолжал сидеть на полу без движения, словно глиняная скульптура. Сделав глубокий вдох, я спокойно произнесла:
– Ты собираешься вечно сидеть на коленях, будто это поможет вернуть тринадцатого принца?
Его спина напряглась, и по плечам пробежала легкая дрожь. Принц медленно выпрямился и уставился на меня неподвижным взглядом. На дне его кажущихся спокойными глаз разгоралось бушующее пламя, такое яростное, что на принца было больно смотреть. Оглядев пятно у него на груди, оставленное пролившимся чаем, я достала платок и мягкими движениями стерла чаинки, приклеившиеся к его халату.
Дождавшись, пока вытру все до конца, он тихо поднялся на ноги и неспешно, медленным шагом покинул зал. Продолжая сидеть на корточках, я проводила взглядом его удаляющийся силуэт. Сейчас, когда рядом с ним не было извечно сопровождающего его тринадцатого брата, он казался особенно одиноким и покинутым.
«Еще вчера вечером, – подумалось мне, – мы с тринадцатым братом распивали вино и говорили тосты, а сегодня уже попрощались навсегда». Я вспомнила, как он смеялся, приподнимая брови, как, подстегивая коня, мчался со мной сквозь сизые сумерки. Вспомнила, как мы беседовали обо всем на свете и как он пел застольные песни, сидя у костра там, в степях. Вспомнила, как они с Миньминь смотрели друг на друга, о его гордой, изящной осанке, а затем сразу же подумала о той тесной, темной, сырой камере в переулке Янфэн, не выдержала, села на пол и тихо заплакала. Обхватив голову руками, я сидела и едва слышно всхлипывала в мрачном, пустынном зале в полном одиночестве, и лишь эхо вторило моему тихому плачу.
Прошло уже семь дней после заключения тринадцатого принца под стражу. Четвертый принц вежливо уклонялся от посещения дворца, говоря, что «не смог вовремя заметить намерения тринадцатого брата и отговорить его, чем вызвал глубокую печаль царственного отца», и в знак признания своей вины закрылся в поместье, где читал сутры и раздумывал над своими ошибками. Восьмой принц же по-прежнему держался непринужденно и солнечно улыбался. Я равнодушно приветствовала его, а он, едва заметно улыбаясь, вежливо приказывал: «Поднимись!» Отвечая ему рассеянной улыбкой, я думала о том, что все изменилось и те дни, что раньше казались счастливыми и спокойными, ушли навсегда.
Помахивая тростниковым веером, я не заметила, что вода бурлит уже довольно долго. Резко опомнившись и отбросив веер, я заварила чайник дахунпао. Когда взяла чашку и сделала глоток, в памяти всплыло довольное лицо тринадцатого принца, который, прищурившись, хвалил только что продегустированный чай. Кто теперь заварит для тебя чай? Кто послушает, как ты играешь на флейте? Кто заставит разгладиться твой нахмуренный лоб?
Внезапно послышался негромкий стук, и я спокойно посмотрела в сторону ведущих во двор ворот, даже не думая отзываться. Через какое-то время в ворота снова постучали, а затем створки распахнулись и вошел четырнадцатый принц. Увидев меня сидящей под деревом османтуса с чашечкой чая, он слегка нахмурился и спросил:
– Если ты здесь, то почему не отзываешься?
Я отвела взгляд и, снова взяв в руки чашку, залпом осушила ее. Принц подошел к столу и присел рядом.
– Ты действительно собираешься отныне перестать разговаривать с нами, ограничиваясь лишь приветствиями? Можно чаю?
Глядя на стоящую на столе посуду, я не сдержалась и горько засмеялась:
– Этот сервиз – твой подарок. Разве я могу запретить тебе пить из этих чашек?
Четырнадцатый принц взял чашку и сделал несколько глотков, после чего произнес:
– Жоси, я знаю, что вы с тринадцатым братом хорошо ладили, но ведь и мы с тобой росли бок о бок, играя вместе! Как ты можешь быть такой пристрастной? Кроме того, многие события случаются лишь в результате сложившихся обстоятельств, и нельзя сказать, что они хороши или плохи.
– Ты пришел поучать меня? – равнодушно поинтересовалась я. – У меня нет настроения слушать!
Тихо вздохнув, четырнадцатый принц извлек из-за пазухи запечатанное письмо и протянул мне. Я даже не взглянула на него, продолжая не спеша прихлебывать чай из чашки, что держала в руке.
– Чтобы увидеться со мной, Люйу простояла на коленях у боковых ворот моего имения весь день и всю ночь и добилась, что слуга сообщил мне о ней.
Опешив, я взглянула на него, и он добавил:
– Это письмо Люйу передала тебе.
