скачать книгу бесплатно
Рэд резко повернулся. Посмотрел в окно.
Прямо на нее.
Но Хлои уже не было на месте: она задернула штору, отшатнулась и прижалась к стене гостиной. Сердце так колотилось, что пульс болезненно отдавался в горле. Дыхание стало неровным и тяжелым, как будто она только что пробежала целую милю.
Он ее не увидел. Не увидел. Не увидел.
И все же Хлоя не могла удержаться от мысли – что бы он сделал, если бы все-таки увидел?
Глава вторая
С чего бы женщине, которая практически ненавидит Рэда, проводить вечер наблюдая за ним из окна?
Рэд не знал. Хорошей причины быть не могло. Были только плохие причины, причины, которые учитывали фетишизм, классовые различия и прочую хрень, которую определенные люди считают унижающей человеческое достоинство, но Рэд не думал, что это все применимо к Хлое Браун. Не потому, что она была выше того, чтобы вожделеть мужчину, на которого смотрела сверху вниз, но потому, что не походила на женщину, которая в принципе была способна кого-то вожделеть. Вожделение шло рука об руку с уязвимостью. Хлоя же, несмотря на свою смазливую внешность, была примерно так же уязвима, как долбаная акула.
Так что, возможно, глаза его обманули. Может, она за ним и не подглядывала. Но он же прекрасно знает, чту видел, не так ли? Густые темные волосы в нетугом пучке, небесно-яркий блеск синих очков, пышная фигура в розовой полосатой пижаме с пуговичками. Сама милая, как пуговичка, аккуратненькая, как пуговичка, всегда в одежде с пуговичками. Он прекрасно знал, кто живет в квартире напротив, и знал – знал – что прошлым вечером видел ее. Но почему?
– Рэд! – рявкнула мама. – Прекрати так громко шкрябать ножом. Ты действуешь мне на нервы.
Рэд рад был отвлечься, хоть и таким нелепым образом. Его утомили собственные назойливые мысли – тусклые, цвета хаки. Он повернулся лицом к матери, сидящей за столом, втиснутым в угол ее крохотной кухоньки прямо возле окна.
– Ты жалуешься на то, как я режу, женщина? Когда я тут готовлю тебе обед?
– Не дерзи, – заявила она, смерив его смертоносным взглядом.
Мать была полностью слепа на один глаз, но это обстоятельство не снижало убойную силу ее зрачков.
Рэд напустил на себя невинный вид. Мама важно фыркнула и повернулась обратно к окну, отодвигая тюлевые занавески. В своем закутке она правила железной рукой и бульшую часть времени проводила в ожидании подношений.
На этот раз подносительницей оказалась Шамика Израэль, работающая доктором в Королевском медицинском центре. Когда она пришла на обед в воскресенье со своей двоюродной бабкой, живущей по соседству, доктор Израэль стала «нашей Микой», или, как вариант, «Щербинкой». Она появилась у окна с горшочком карри из бычьих хвостов и сказала:
– Держите, госпожа Морган. Это вам бабуля приготовила, от простуды.
При звуке ее голоса материнская суровость смягчилась:
– Щербинка. До чего же ты хорошая девочка. Когда ты собираешься выйти за моего Рэдфорда?
– Скоро, госпожа Морган. Ведь так, Рэд?
Он подмигнул ей через окно:
– Уговор.
Шамика улыбнулась, демонстрируя щербинку между зубами, а потом поставила бычьи хвосты на подоконник и попрощалась. Как только ее «лексус» выехал с парковки, Рэд вырвал горшок из цепких материнских рук. Мама уже приподняла крышку, окунула палец в карри и облизнула его.
– Эй, – возмутился Рэд. – Аппетит перебьешь. Я готовлю тебе суп писту[5 - На самом деле это легкий овощной провансальский суп с травами.].
– Что, во имя Господа, это такое?
– Барсучьи яйца. На пару.
Мама фыркнула, всем своим угловатым лицом демонстрируя отвращение:
– Примерно так и звучит.
Миссис Конрад была не единственной королевой драмы в жизни Рэда. С учетом собственной мамы и Вика он практически тонул в драматичности.
Он уже собирался перечислить ей настоящие ингредиенты супа писту, но тут мама высунулась из окна, повысив голос до уровня громкости низко летящего самолета:
– Эй, Майк! Я тебя вижу, подонок! А ну иди сюда.
Майк, по сути, был маминым бойфрендом-бездельником. И так выглядел их флирт. Рэд переместился к плите и помешал суп, демонстративно игнорируя все то, что Майк орал в ответ. Этот тип разменял уже седьмой десяток, пил как лошадь и каждый день, как по часам, ходил в букмекерскую контору. Рэд его не одобрял.
Однако вряд ли мог как-то об этом высказаться. Не после того, как мать предупреждала его насчет последней подружки, Пиппы, а он радостно пропустил все мимо ушей, – и чем все, блин, кончилось? До звания эксперта в отношениях Рэду было явно далеко. Но он не станет думать ни о Пиппе, ни о Лондоне, ни о своих бесчисленных ошибках, потому что все это только бесит, а Рэд ненавидел, когда его что-то бесило. Расслабленность и жизнерадостность ему куда больше по душе.
Он как раз возвращался в уравновешенное состояние, прибирая тарелки после обеда, когда мать с деликатностью бешеного носорога коснулась самого щекотливого предмета:
– Уже начал продавать какие-нибудь картины?
Ох, его любимая тема.
– Пока что нет, – спокойно ответил Рэд.
Немного чересчур спокойно, но мама, кажется, не заметила.
– Пора поторопиться, малыш. Ты уже много лет дурака валяешь.
Лет?
– Всего восемнадцать месяцев прошло.
– Не перечь матери.
Его безграничное терпение действительно недооценивают. Может, ему самому следует выдать себе награду? «Всеми притесняемому Рэдфорду Томасу Моргану, за его стойкость перед лицом бессмысленных вопросов об искусстве». Что-то в этом духе.
– Нельзя позволять той мерзкой маленькой богатейке рушить твою карьеру, – не унималась мама.
Слишком поздно. Рэд выдавил в раковину излишне щедрую дозу средства для мытья посуды.
– Нечего в молчанку со мной играть, Рэд. Отвечай. Чем ты занимаешься? Ты же работаешь, не так ли?
– Да, – вздохнул он, потому что, если маме не ответить, она будет зудеть, пока у него кровь из ушей не пойдет. – Рисую на фрилансе. Портфолио собираю. – Опять. – Только что закончил иллюстрацию тушью: мозг и бутылка портвейна.
Мама посмотрела на него так, будто у него только что отвалилась голова.
– Для журнала про стиль жизни, – объяснил Рэд. – Статья про эректильную дисфункцию.
Мать фыркнула и повернулась к нему всем телом, нацелив на отпрыска свой зрячий глаз. Тот подозрительно заблестел из-за янтарного стекла ее очков.
– Ты с детства рисуешь картинки для журналов. Чего ты ждешь? Начни уже опять продавать свои проклятущие картины. Ты же что-то написал, нет?
О да, написал. Он писал как всегда одержимо, и некоторые из картин были даже полуприличными. Но это было не то. Это было не то, и он был не тот, и все, что он знал, было не так, и после всех его неверных решений…
Что ж. У Рэда полно картин на продажу. Но пока что ему не хватало смелости показать их ни единой живой душе. Каждый раз, когда он раздумывал над этим, голос в голове – такой резкий, что им бы стекло резать, – напоминал: «Ты из кожи вон лезешь, Рэд, и это просто убого. Прими себя таким, какой ты есть, милый. До меня ты был никем – после меня никем и останешься».
Стальное произношение Хлои Браун не шло ни в какое сравнение с говором Пиппы Эймс-Бакстер.
И какого хрена он опять думает о Хлое?
– Ты что, вечно собираешься быть домовладельцем? – требовательно спросила мама.
Рэд резко помотал головой, как пес, вытряхивая из нее все непрошеные воспоминания.
– Это Вик домовладелец, мам. А я его комендант.
– Как по мне, тебе стоило бы брать пример с Викрама. Кто может остановить этого парня? Никто. И ничто.
Это правда. Вик Ананд был не только лучшим другом Рэда, но и мелким владельцем недвижимости, взявшим друга на должность коменданта после… что ж. После Пиппы. Квалификации Рэду недоставало, но до сих пор он нигде не напортачил, да и сантехником оказался приличным. И электриком. А маляром вообще шикарным. И дьявольски трудолюбивым.
В административной работе не смыслил ни хрена, но очень старался.
А еще-е-е он никогда не жалел извинений.
– Ты права, – заявил Рэд, отскребая сотейник и щурясь от того, что волосы лезли в глаза: это было все равно что смотреть на мир сквозь высокую сухую траву на закате.
Пальцы у него покраснели от почти кипящей пузырящейся воды, тату «МАМА» на костяшках было до сих пор ярким – каждая буква ровнехонько над серебряным кольцом его деда. Эта татуировка была не самым гениальным его подростковым решением, но чувства оставались неизменными: Рэд чертовски любил свою мать. Так что взглянул на нее и повторил:
– Ты совершенно права. Завтра же утром я как следует этим займусь. Начну планировать. Подумаю о новом сайте.
Она кивнула, повернулась обратно к окну и сменила тему. Начала сплетничать о безголовом племяннике миссис Поплин, который взял и обрюхатил девицу из магазина на углу, у которой переднего зуба нет, можешь себе представить?
Рэд время от времени вставлял «хммм» и раздумывал, как бы сделать так, чтобы Кристи Морган им гордилась. На прощание он чмокнул ее в обе щеки и пообещал заглянуть на неделе, если получится. Потом надел шлем и кожанку, вскочил на мотоцикл и понесся домой – в многоквартирный дом, его благословение и оправдание.
К развернувшейся там сцене жизнь его не готовила.
Глава третья
Прогулки укрепляют сердце, значительно снижают риск рака груди и считаются относительно нетравматичным видом спорта. Однако несмотря на последний факт и на новые кроссовки от «Нью Бэланс», купленные Хлоей специально для этого, колени ее просто убивали.
– Ты, – пробормотала она тротуару под ногами, – просто конченый подлец.
Тротуар безмолвствовал, что, по мнению Хлои, было весьма гадко с его стороны. Если уж ему хватало наглости сотрясать ее кости с каждым шагом, то мог бы и ответить за свою бессовестную твердость.
Но опять же, возможно, в своем текущем затруднительном положении Хлоя была виновата сама. Утром она не стала принимать болеутоляющее, потому что чувствовала себя довольно бодро, – так что, вероятно, не стоило последние двадцать семь минут шататься по улице, вдыхая свежий осенний воздух и требуя от своего тела чуть больше, чем обычно. Но задним-то умом мы все крепки.
Она чувствовала, как знакомые щупальца боли впиваются в ее слабые точки, видела мутную серость утомления, которая сгущалась на окраинах сознания. Но она уже почти пришла. Хлоя пересекла маленький парк напротив дома – Трава! Слава богу! – и планировала наградить себя какими-нибудь приятными медикаментами, пушистой пижамой и несколькими печеньками с кусочками темного шоколада. Темного, ясное дело, потому что он чрезвычайно полезен. Антиоксиданты практически полностью нейтрализуют сахар.
Ох! На дереве сидел кот.
Хлоя резко остановилась, мысли спутались. Кот. На дереве. Она что, оказалась на страницах детской книжки? Справа от нее рос дуб, возвышавшийся над всей прочей беспорядочно насаженной здесь зеленью, и на самых верхних, тонких ветвях этого дуба сидел кот. Зрелище было одновременно знакомое и совершенно обескураживающее. Потому что, хоть Хлоя и слышала, причем неоднократно, о застрявших на деревьях кошках, она никогда не сталкивалась с этим явлением лично.
Сложив руки на груди, она прищурилась, задрав голову к слишком яркому и слишком бледному небу, и стала слушать жалобные «мяу-оу» этого существа.
Через некоторое время крикнула:
– Судя по голосу, ты там застрял.
Кот утвердительно взвыл, как потерпевший. Он был маленький, но восхитительно толстенький, с такой серой шерстью, что она казалась почти черной, и с пронзительным взглядом, в котором читалось: «Ты же не бросишь меня здесь?»
Хлоя вздохнула:
– Ты уверен, что не можешь спуститься? Не хочу показаться грубой, но ты же знаешь, как это бывает. Какая-нибудь доверчивая жалостливая душа карабкается на дерево за кошкой, только чтобы вышеупомянутая кошка в последний миг коварно спрыгнула на землю…
Новый вой, на этот раз откровенно негодующий.
– Аргумент, – согласилась Хлоя. – То, что со стороны у тебя все хорошо, еще не означает, что тебе не требуется помощь. Мне ли об этом не знать. Я вызову тебе пожарную бригаду.
Кот помяукал еще немного и воззрился на нее сверху вниз – скептическая серая клякса на фоне неба. Теперь Хлоя была вполне уверена, что кот говорил нечто вроде: «Пожарную бригаду, корова ты расточительная? Ты что, не понимаешь, что мы должны экономить ресурсы? Хочешь лишить помощи детей, заперевших себя в ванных, и старушек, забывших выключить утюг? Постыдилась бы».
Этот кот, как и большинство представителей его вида, казался весьма склонным к осуждению. Хлоя ничего не имела против: она одобряла прямоту четырехлапых компаньонов. К тому же… кот был не так уж и неправ. Зачем беспокоить пожарных, когда у нее самой наличествует относительно функционирующее тело? Возможно, карабканье по дереву за котом – не самое умное завершение прогулки, но, с другой стороны, благоразумная, трезвомыслящая Хлоя Браун мертва. Новая Хлоя была женщиной веселой и дерзкой – такой, которая в кризисные моменты не станет дожидаться помощи квалифицированных специалистов.
Эта мысль буквально пощипывала ее, как арфист – струны инструмента. Хлою затрясло от желания реализовать свое опрометчивое намерение. Она одолеет это дерево.
Для начала следовало найти приличную опору для рук и ног: это Хлоя знала по многолетним наблюдениям за карабкавшейся в детстве по этим штуковинам Дани. Дуб оказался одновременно мягким и твердым, влажная кора крошилась под пальцами, а сам ствол оставался неподвижным. Ей понравился этот контраст, хоть он и царапал ладони и грозил зацепиться за легинсы. Водонепроницаемая куртка издала неприятное скользкое шуршание, когда Хлоя протянула руку вверх, к нижней ветке. Потом ее пальцы сомкнулись вокруг крепкого сука, и она подтянулась на нем, ногами отталкиваясь от дерева и чувствуя абсолютную свободу.
Ее мышцы устали, а суставы по-прежнему болели: но штука была в том, что теперь ей было пофиг. В голове зудел мерзкий голосок, предупреждавший, что она за это поплатится, что тело потребует возмездия. Хлоя уже некоторое время практиковалась, веля этому голосу заткнуться грязным носком, – так она поступила и сейчас. Чем выше она взбиралась, тем громче становились кошачьи завывания, и Хлоя решила расценивать их как энергичное подбадривание.
– Молодец, человек! – мяукал кот. – Ты нереально крута! Ты точно должна добавить это дело в свой список, чтобы тут же вычеркнуть и почувствовать, что даже перевыполняешь план!
Хлоя обдумала щедрое кошачье предложение, но тут же отбросила его. Ее список был историческим документом, который она не смела изменять.
– Но все равно спасибо, – пропыхтела она, а потом забеспокоилась из-за того, что пыхтит.
Легкие работали на износ, а каждый вдох ощущался так, будто кто-то распиливал ей грудную клетку. На корне языка появился металлический привкус, неприятно напомнивший кровь, а еще – те времена, когда ей приходилось наматывать круги на физкультуре. Очевидно, подъем вытягивал из нее силы, – но она же много лет совершала нерегулярные прогулки, будь они неладны. Ясно же, что к этому времени она уже должна была стать полупрофессиональной атлеткой? Судя по всему, не стала. Человеческое тело – неудобная и нелогичная штука.
Однако Хлоя продолжила карабкаться и даже выработала определенную систему. Она втаскивала себя на ветку покрепче, ерзала по ней попой – изящества мало, но ничего не поделаешь, – тянулась к следующей ветке, втаскивала себя… и так далее. Это прекрасно работало и заняло целую вечность, вероятно, из-за частых передышек. А потом Хлоя неожиданно очутилась так высоко, что ветки стали совсем тонкими.
О, боже!
Хлоя не отличалась миниатюрностью. Ростом она была выше среднего, с тяжелыми костями и отъевшаяся – к зиме. Как кролик. Только эта откормленность длилась круглый год. Она не так часто размышляла о своих габаритах, но, потянувшись к одной особенно тонкой ветке, внезапно не смогла думать ни о чем другом. Хлоя смерила ветку подозрительным взглядом. Выдержит ли она примерно девяносто пять кило женщины? Что-то сомнительно.
– Кот, – сказала или, скорее, просипела она. – Возможно, тебе стоит чуточку спуститься. Не исключено, что даже прыгнуть мне в руки. – Она разжала мертвую хватку на ветке, внутренне напряглась, чтобы не потерять равновесие, и ободряюще подняла руки: – Ну-ка, давай. Прыжок веры и все такое.
Кота это явно не впечатлило.
– Я тебя не уроню, – увещевала Хлоя. – Обещаю. Я шикарный ловец. Я играла в команде графства по нетболу, да будет тебе известно.
Кот одарил ее тяжелым взглядом.
