скачать книгу бесплатно
– Лети! – крикнул я и отбросил синицу далеко от себя. Тут же в груди сжалось сердце, прыгнуло вверх и больно ухнуло вниз. Как будто с живым комочком я отбросил от себя часть своей лучшей, ещё не прожитой жизни. Когда птичка скрылась из глаз, я повернул голову и посмотрел на исчезающую вдали светящуюся точку последнего вагона.
Мой поезд ушёл без меня.
Своё счастье я выпустил из рук сам, не дав труда подумать об этом.
Непросто это – быть внимательным ко всему, что тебя окружает. Жизнь, оказывается, совсем не мелочь, хоть и состоит из одних только мелочей.
Женское счастье
Тоня готовилась к приёму дорогой гостьи. В пятницу вечером к ней прилетала единственная сестра Таня. Они были погодками, росли вместе и всё всегда делили поровну. Около двадцати лет назад их пути неожиданно разошлись. А началось всё так незаметно…
***
Тане исполнилось тогда девятнадцать лет. Встретив на свадьбе подруги Гришу Белых, она тут же влюбилась окончательно и бесповоротно, и уже не представляла жизни без него. Её избранником оказался высокий стройный симпатичный парень. На него постоянно заглядывались девушки с разными желаниями и целями. Многих из них привлекали не столько внешние данные парня, сколько его семья. А она резко выделялась на фоне других среднестатистических семей города.
Отец Гриши занимал высокое положение в военно-политической структуре города. Об этом предпочитали громко не говорить, но его должность являлась для определенного круга жителей города секретом Полишинеля. Мать всю жизнь работала в сети общественного питания. Занимала место то директора, то заведующей – смотря по тому, была это столовая, кафе или ресторан. Места работы Клавдия Петровна – так звали маму Гриши – меняла не добровольно, а в силу обстоятельств. Быстрая и удачная военная карьера мужа, Фёдора Ивановича, предполагала частые переезды, смену должностей и, соответственно, мест работы.
В семье, кроме Гриши, росла младшая сестра Инга. Дети, не избалованные вниманием родителей, вечно занятых каждый на своей должности, были часто предоставлены сами себе. Не испытывая материальных трудностей, подрастающее поколение Белых недополучало душевного тепла. С годами стало очевидно: дети выросли скорее потребителями, чем созидателями. Нельзя сказать, что они были чёрствыми и эгоистичными. Просто на мир смотрели глазами людей, избалованных изобилием. Семья много лет прожила за границей и привезла оттуда не только вещи и посуду, но и вкус к сытой, удобной жизни.
Именно достаток семьи привлекал многих молоденьких девушек. Каждой из них хотелось приобщиться к красивой обеспеченной жизни, не особо напрягаясь. Нужно признаться, Таня не была исключением из ряда соискательниц на руку и сердце молодого человека. В отличие от других, она безумно любила в Грише прежде всего его самого. Он это сразу почувствовал и оценил.
Тане удалось за короткое время очаровать, влюбить в себя и в конце концов выйти замуж за избранника. Через год у них родился сын Алёша. После рождения ребёнка молодая мама не стала продолжать учёбу в текстильном институте, а решила посвятить себя мужу и ребёнку. Гриша не был против ее решения. Он обеспечивал семью и гордился, что они живут по старинным традициям, когда жена могла не работать, а растить детей, следить за хозяйством, быть для мужа всегда весёлой и красивой очаровательницей.
Время шло, Алёша подрастал.
Таню стал тяготить статус домашней хозяйки. Отдав ребёнка в детский сад, она, чтобы не скучать, начала понемногу вникать в коммерческие дела мужа. Бизнес Гриши заключался в том, что он по одному ему известным каналам и, конечно, не без больших связей отца, доставал импортную технику, бывшую во время начавшейся перестройки в большом дефиците, и предлагал желающим купить с приличной наценкой. В бывшем Советском Союзе такая деятельность называлась спекуляцией. Союз перестроечно разваливался, опасное слово спекуляция сменилось на модное слово коммерция.
В приоткрывающиеся всё шире двери свободы начали проникать и ласкать слух такие слова, как Тошиба, Грюндиг, Сименс, Бош. Их можно было без боязни прочесть на сверкающих лаком, металлом и западным качеством ранее не виданных технических новинках. Телевизоры, холодильники, стиральные машины, всевозможную кухонную, необходимую для комфортной жизни технику теперь при желании и без особых хлопот можно было купить в семейной фирме Белых.
Таня за пять лет совместной работы успела стать незаменимой помощницей мужу. Вместе они хорошо зарабатывали, денег не считали, жили в своё удовольствие. До тех пор, пока не случилось несчастье: скоропостижно умер глава их дружного клана – Фёдор Иванович. Сердце не выдержало напряженной работы и обильных возлияний. Его насиженное за долгие годы место тут же заняли другие люди. На волнах новой свободной жизни конкуренты начали активно строить свои пирамиды. Гриша как-то хорохорился, но старые связи без отца работать переставали. Неожиданно появились новые нахрапистые соперники. Они медленно, но верно занимали когда-то легко и быстро завоёванный семьёй Белых плацдарм безбедного существования.
Почва стала уходить из-под ног.
Гриша, никогда не отказывающийся от бокала хорошего вина или бутылочки-другой пивка, стал потреблять напитки в неограниченных количествах. Скоро вино заменила водка, бутылочное пиво уступило место трёхлитровым банкам пенистого напитка. Отношения между супругами стали быстро ухудшаться.
Таня не видела и не слышала в доме родителей ни ругани, ни скандалов. Теперь она стала всё чаще слышать в свой адрес непечатные обидные слова. С ними пришел животный, поднимающийся к горлу страх. Гриша начал время от времени на неё замахиваться. Сын Алёша ходил в пятый класс и понимал, что в доме происходит что-то не очень хорошее, но вступиться за маму по причине малолетства не мог.
– Мама, не плачь, – успокаивал он Таню, когда та после очередного пьяного скандала мужа сидела на кухне. – Когда я вырасту, то побью папку, чтобы он тебя не обижал. Я вчера записался в кружок карате, буду там учить всякие приёмчики. Ты только не плачь!
– Сынок, – пыталась объяснить мать сыну то, что он понять пока не мог, – папу бить нельзя, потому что он твой папа. Он выспится, опять будет тихо, ведь он ругается только пьяным.
– Но он пьёт каждый день, кричит на тебя, толкается, я сам видел. Мама, я боюсь пьяного папу, не могу делать уроки. От страха у меня ничего не получается.
Любому, даже ангельскому терпению рано или поздно приходит конец. У Тани в голове засела мысль о разводе. Она хотела вырваться из дома, ставшего адом. Жить в атмосфере угроз, площадной брани и неуверенности она больше не могла. В то же время она боялась сделать последний шаг, не могла представить, что Гриша разрешит ей просто так оставить его и забрать ребёнка. Как в театре одного актёра, жить без публики Григорий не мог.
Весь расчёт Тани был построен на том, чтобы ей с сыном на какое-то время исчезнуть из поля зрения мужа. Когда первый гнев пройдёт, остальное можно будет решить мирно, на холодную голову. Молодая женщина готовила план долго и тщательно, перепроверяя все детали, рассчитывая время и каждое движение.
Страх, двигавший ею, заставлял быть осторожной.
***
После печально окончившейся эпопеи на ниве коммерции Таня несколько лет работала продавцом в секции меховых изделий большого универмага. Отпуск ей полагался всегда летом – покупателей зимней одежды в это время было немного. На дворе еще не наступило настоящее тепло, как она положила на стол начальника заявление на отпуск, которое тот сразу подписал. У Алёши начинались каникулы, из школы отпрашивать его не нужно. Заранее Таня написала письмо в Феодосию, где жила ее двоюродная сестра Люся с мужем и тремя детьми, с просьбой приехать погостить на месяц. То, что она приедет без Гриши, скрыла. Люся тут же ответила приглашением приехать на всё лето. Если захотят.
Билеты на поезд Таня приобрела заранее, не зная, сможет ли в этот день уехать. Гриша работал по сменам на складе готовой продукции большого завода. Если бы он остался дома, весь её точно рассчитанный план мог рухнуть с громким треском и похоронить под собой радужные мечты о разводе.
К счастью, Гришина смена начиналась в намеченный Татьяной день в шесть утра. Для неё наступил час Х. Не успела дверь за Григорием закрыться, как Таня, махом вскочив с постели, начала собирать вещи. Позвонив верной подруге Маше и дождавшись её приезда, она продолжила в суматохе метаться по квартире в поисках необходимых вещей. Наконец, подхватив проснувшегося Алёшу и сумки, они с Машей снесли их к поджидавшему такси и поехали к бабушке Насте. Вообще-то, бабушка была Гришина, но Таню и правнука она любила и жалела больше, чем собственного внука.
В десять утра вещи, быстро упакованные в заранее купленные коробки, уже лежали у бабушки Насти в кладовке. В четырнадцать часов от платформы железнодорожного вокзала отходил скорый поезд Омск – Феодосия, идущий через Москву. Он должен доставить Таню с Алёшей к Чёрному морю.
Едва передохнув от нервотрёпки переезда и наскоро перекусив испечёнными заранее блинчиками с творогом, Таня с Алёшей, подхватив чемодан, поехали на вокзал. Найти нужный вагон не составило труда. Только когда поезд тронулся, набирая скорость, Таня приобняла сына за плечи и глубоко вздохнула:
– Ну вот поехали, теперь всё будет хорошо!
Родственники встретили приехавших с радостью. Кузина Люся с мужем Николаем оказались людьми тактичными, в подробности семейных взаимоотношений Тани и Гриши вникать не стали: «Не приехал Гриша, значит, так и надо, всё остальное нас не касается». Гостям они были искренно рады.
Месяц отпуска, как это бывает, пролетел быстро и незаметно. Время заполнялось не столько отдыхом, сколько домашней работой. Она стала для приехавших городских жителей вместо игры. На юге летнее время для многих семей – самый сезон работы, чтобы заработать на отдыхающих. Таня с Алёшей помогали гостеприимным хозяевам собирать с раскидистых деревьев темно-бордовую, лопающуюся от сладкого сока черешню; осторожно складывать в маленькие кузовки тающую на солнце ярко-красную клубнику; наполнять большие пластмассовые вёдра ранними, светящимися изнутри медом, сладкими яблоками. Дети, смеясь и дурачась, выдёргивали из земли краснобокую, с белыми хвостиками редиску. Таня с Люсей быстро связывали их в небольшие пучки для продажи. Здесь же лежали аккуратно перевязанные пучки укропа и петрушки. Их женщины рвали сами, не доверяя деликатную работу детям. Собранные витамины Николай грузил в машину и отвозил на рынок. Там с раннего утра уже торговали зеленью и овощами его родители-пенсионеры.
К обеду рынок закрывался.
Большая дружная семья, хорошо поработав, собиралась в саду под навесом за длинным столом, уставленным яствами из собственного сада. Люся выносила из летней кухни, стоящей впритык к дому, большую кастрюлю холодного супа, на второе – обязательно что-нибудь горячее. Чаще всего это были обжаренные куски мяса, переложенные отварной картошкой, морковкой с фасолью и щедро приправленные свежей зеленью. Иногда она жарила свежую рыбу, привезённую родителями с рынка. Люся сама с удовольствием ела маленькую вкусную корюшку, но на девять человек жарить её не любила, поэтому делала это крайне редко. Впрочем, никто не роптал: готовила хозяйка вкусно и сытно, а то, что меню не было разнообразным, никого не смущало.
Как бы хорошо ни было, запланированный отпуск подошёл к концу. Через тридцать дней после прибытия с солнечный рай Крыма, Таня с Алёшей были посажены в обратный поезд. Через двое суток они выходили из душного вагона на свежий воздух родного города. Погода их встретила совсем не летним холодным дождём. Бабушка Настя, к которой они приехали на житьё, окатила неожиданной новостью.
– Танечка, – отозвала она внучку в сторону, и тихо заговорила, чтобы не услышал Алёша, – не знаю, как сказать. Гриша-то стрелялся, пока вас не было.
– Как стрелялся?! – ноги у Тани подкосились, она рухнула на диван, оказавшийся, к счастью, у неё за спиной. – Он жив?
– Жив, не переживай! – быстро заговорила старая женщина. – Как вы уехали, он вечером у меня объявился. Не могла я долго скрывать, сказала, что вы оставили вещи и уехали в отпуск на месяц. Куда уехали, не сказала. Не хотела, чтобы он отправился вслед за вами. Кто знает, что бы он там натворил…
– Гриша вызывал Люсю на телефонные переговоры, но она сказала, что мы к ним не приезжали, – тихонько сказала Таня. Ей не давало покоя чувство вины за случившееся. – Что дальше было?
– Точно не знаю. Через неделю ко мне приехала Инга и сказала, Гриша в больнице после тяжёлой операции. Когда он немного пришёл в себя, сам всё рассказал.
– Что он рассказал, что? – нетерпеливо перебила Татьяна сидящую рядом пожилую рассказчицу. Сердце её отчаянно колотилось от непонятно откуда взявшегося чувства вины и страха.
– После того как Гриша узнал, что вы с Алёшей ушли от него, он объехал всех родственников, потом друзей и знакомых. Он думал, вы где-то здесь от него хоронитесь. Три дня искал, не нашёл. Потом начал пить. Закрылся дома, выпил всё, что заранее купил. Три дня было тихо. Соседи не слышали ни музыки, ни криков, ничего. На четвёртый день к вечеру Нинка, соседка снизу, услышала громкий выстрел, похожий на хлопок, потом что-то грохнулось на пол. Она поднялась к вашей квартире, долго звонила, чтобы узнать, что случилось. Не дождавшись ответа, она позвонила матери Гриши. Ты сама телефон дала на всякий случай. Вот случай представился.
Клавдия примчалась сразу же. Гриша был у неё накануне – вас искал. Сердце материнское трудно обмануть, она сразу почувствовала неладное, тут же вызвала милицию. Дверь открыли, увидели Гришу – он лежал на кухне в луже крови. Рядом валялось охотничье ружьё. Курок от ружья он к большому пальцу ноги привязал, потому как рукой достать несподручно. Никто не знает, хотел ли Гришка всерьёз застрелиться или попугать кого, но выстрел пришёлся чуть выше живота.
– Он что, все три недели лежит в больнице? – спросила побледневшими губами Таня. Она пыталась унять внутреннюю дрожь и не заметила подошедшего Алёшу. Мальчик услышал последний вопрос.
– Что с папой? Почему он в больнице?
– Папа заболел. Иди, сынок, поиграй, мы потом с тобой в больницу к нему съездим, хорошо? – попыталась улыбнуться Таня, не решаясь всё рассказать сыну.
– Мам, я тогда на улицу пойду, можно? – осторожно спросил Алёша.
– Конечно, можно. Только далеко от дома не уходи, вдруг опять дождь начнётся.
Проводив взглядом Алёшу и услышав звук захлопнувшейся двери, Татьяна перевела дыхание.
– Ты ему всё не рассказывай, я его сама потихоньку подготовлю, – обратилась она к бабушке. Та утвердительно кивнула. – Сам-то Гриша что говорит? Зачем он это сделал?
– Говорить он толком не может, зачем стрелялся – не помнит, сильно пьяный был. Говорит, вроде без вас жить не хотел, а точно сам не знает.
– Вот горе-то какое… Что мне теперь делать? Я, конечно, помогу ему на ноги встать, но жить с ним не стану. Теперь я его ещё больше боюсь, чем раньше. Что врачи говорят? Он останется инвалидом или как? Что он себе отстрелил? – губы Тани побелели от волнения и задрожали.
– Операция была серьёзная, восемь часов врачи в нём ковырялись. У Гриши осталось только полжелудка, даже меньше, да метра два кишок у него отмотали. Он же стрелялся дробью, она осталась во многих местах, куда врачам не добраться. Так и будет жить с дробинами, пока одна из них не повредит какой-нибудь орган. В общем, никто не знает, чем всё закончится. Таких случаев у врачей не было.
В комнате повисло гнетущее молчание, нарушаемое громко тикающими ходиками, висящими на стене. Время закрыло страницу до несчастного случая и открыло новую: жизнь после него.
***
В то далёкое, почти забытое время, когда Таня вначале бросила все силы, чтобы очаровать Гришу, потом, чтобы построить с ним уютное семейное гнёздышко, а затем стала постепенно разочаровываться в результатах с трудом завоёванного счастья, её младшая сестра Тоня жила совсем другими интересами.
Не строя грандиозных планов, она долго выбирала точку приложения собственных сил, искала цель в жизни. Она закончила школу, поработала два года в канцелярии городского комитета комсомола. Набравшись какого-никакого опыта, поступила на факультет иностранных языков педагогического вуза. Вуз находился в другом городе, но переезд к месту учёбы и новой жизни оказался быстрым и легким.
Через пять лет, успешно закончив учёбу, Тоня получила место учителя немецкого языка в одной из средних школ. Параллельно она поступила в аспирантуре, решив в будущем преподавать не в школе, а в институте. Детей она не то чтобы не любила, но относилась к ним с известной долей иронии и осторожности. Равнодушного отношения к детям оказалось достаточно, чтобы оставить работу школьного учителя.
Каждые два года учёбы в аспирантуре Тоня брала академический отпуск. Слишком загружать себя она не хотела, а время брала, чтобы серьёзно подумать над будущим. В то время ей исполнилось двадцать восемь лет. Замуж она пока не вышла. Сердечный друг Миша, с которым они жили вместе последние три года и были обручены, женился почему-то на другой. С сестрой Тоня потеряла близкий контакт с тех пор, как уехала из города, хотя была в курсе основных событий, происходящих в родном гнезде.
Наблюдая семейную жизнь сестры, которая вышла замуж по большой любви, а через восемь лет решила уйти от мужа по причине его пьянок и постоянных скандалов, Тоня решила попробовать построить личную жизнь по-другому. После долгих раздумий и прикидок, решение относительно собственной благополучной жизни было принято. Молодая женщина начала действовать.
Делая всё обстоятельно, Тоня, учитывая свой и сестринский опыт, решила искать принца в заморских краях. С языком проблем не было. Жизнь в России изменилась настолько, что можно было выехать в любую европейскую страну без особых визовых проблем. Тоня начала искать подходящего мужа в подходящей стране, пока не зная, что же главнее для неё – муж или страна.
Перебрав множество предложений из Америки, Испании, Австрии, Англии и других стран, Тоня остановилась на Германии. Во-первых, у неё был хороший немецкий язык, но главное – она почему-то влюбилась в эту страну сразу, с первого раза, когда была там десять дней в туристической поездке. Её поразили тогда ослепительная чистота немецких городов, их ухоженность, яркий вечерний свет на улицах, обилие еды в магазинах, велюровая обивка трамвайных и автобусных сидений. Что ее тогда больше всего поразило – люди всегда улыбались, а если даже не улыбались, то готовы были это сделать в любую минуту.
Немецкая улыбчивость определила Тонин выбор.
Отложив письма, пришедшие ей из разных стран мира, в сторону, она сосредоточилась в поисках на выбранной стране. Подходящего кавалера молодая женщина нашла довольно быстро. Западные мужчины после падения железного занавеса охотно женились на русских женщинах.
Так она приехала и осталась в стране, которую, похоже, любила больше, чем встретившихся на её пути немецких мужчин. Только с годами ей стало понятно, что страна, которую она выбрала, чтобы жить в ней и умереть, дала ей намного больше, чем она смела мечтать. Никто не требовал здесь от Тони ничего такого, чего она не смогла бы сделать добровольно, никто не унижал, не давил, не заставлял. Куда-то исчез вечно маячивший за спиной страх, все было понятно, открыто, построено на доверии, нужно было только точно установить для себя его границы. Новая родина, в отличие от мужчин, давала чувство защищённости, свободы, независимости, неограниченных возможностей. Но всё это Тоня осознала намного позднее. Начало новой жизни вдали от родины она всегда вспоминала с тёплой грустью.
Первое замужество, к которому Тоня готовилась долго и трепетно, оказалось на удивление коротким. С будущим мужем Гюнтером она познакомилась через русскую газету, куда тот дал объявление. Благодаря непередаваемому шарму и хорошему знанию языка, уже через десять дней Тоня получила приглашение приехать в Германию. Забрав из консульства паспорт с визой и купив билет на самолёт, через месяц после первого письма она приземлилась в объятия первого немецкого кавалера и потенциального жениха.
По приезде в Германию неожиданно выяснилось, что фотографии Гюнтера намного симпатичнее оригинала. К тому же он оказался старше указанного в письме возраста. Во всём остальном не соврал: он был в отличной физической форме, с хорошими манерами и образованием. Тоня познакомилась с семейной фирмой, которая кормила Гюнтера, его престарелых родителей и должна была прокормить будущих детей. Сам он, несмотря на пятидесятилетний возраст, женат ни разу не был по непонятным Тоне причинам и детей до сих пор не завел. Теперь настало время жениться и заиметь наследников. Об своих планах он тут же с радостью сообщил Тоне.
От русской знакомой Гюнтер был в полном восторге. За месяц, отведённый ей на визит, они успели слетать в Испанию и вдоволь походить под парусом на взятой напрокат яхте. Вернувшись из короткого отпуска в Германию, Тоня получила ожидаемое предложение выйти замуж и с удовольствием его приняла. Жених хотя оказался намного старше, был не противен, а очень даже симпатичен. Он имел возможность обеспечить будущее жене и детям, поэтому небольшую ложь Тоня сразу простила и постаралась о ней забыть.
– Почему ты написал, что тебе сорок два года? – спросила как-то Тоня, решив всё же узнать, почему Гюнтер сообщил ей неправду.
– Если бы я написал, что мне сорок девять, а через три месяца будет пятьдесят, ты ведь не приехала ко мне? – ответил тот весело. – Так или не так?
– Да, скорее всего, не приехала бы, – лгать Тоня не любила.
– Вот видишь, теперь ты знаешь правду. Несмотря на это, выходишь за меня замуж. Выходит, всё не так уж плохо.
Гюнтер смеялся, но из-за стёкол очков на Тоню смотрели серьёзные, колючие глаза расчётливого бизнесмена. Это был первый звоночек, которого Тоня, утонувшая в волнах счастья, не услышала.
Свадьбу решили сыграть в Германии, тихо, по-семейному. Невеста вернулась в Россию, чтобы собрать нужные справки и свидетельства для регистрации, уволиться с работы, сдать квартиру, попрощаться с роднёй и друзьями. В течение трёх месяцев подготовки Тони к будущей новой жизни Гюнтер купил многоразовую визу в Россию и прилетал навещать невесту каждые две-три недели. Всё было красиво, романтично, пахло розами и деньгами.
Второй звонок прозвенел за два дня до свадьбы.
– Дорогая, – сказал за завтраком Гюнтер своей почти жене, – у нас сегодня встреча с нотариусом.
– Я не собираюсь писать завещание, – смеясь ответила Тоня, всё еще летая на крыльях счастья. Жизнь она теперь не воспринимала настолько серьёзно, как она того требовала.
– Дело не в завещании, – умные глаза мужчины смотрели на неё прямо и холодно. – Нам нужно подписать брачный договор. Без него мы не сможем пожениться.
– Что за брачный договор и почему ты о нём говоришь накануне свадьбы? – в голосе невесты послышалась нотка напряжения.
– Видишь ли, дорогая, это простая формальность, без которой мы не сможем заключить брак. Здесь, на Западе, свои законы. Их необходимо соблюдать.
– И что же там написано в брачном контракте? – Тоня старалась не выдать подкатившего к горлу противного чувства попадания в ловушку. Голос ее звучал язвительно и одновременно разочарованно.
– Не переживай, дорогая, – жених взял её руку и поднёс к губам, целуя. – Там нет ничего такого, что бы тебе не понравилось или как-то ущемило твои интересы. Здесь мы все живём согласно законам, поэтому и живём так хорошо.
Договор был подписан, свадьба прошла тихо и скромно, наступили семейные будни. Началу их положило увольнение приходящей два раза в неделю домработницы.
– Дорогая, я теперь женат, ты не работаешь, поэтому вполне можешь сама следить за порядком в доме, готовить и стирать, – объяснил немолодой мужчина и молодой муж в одном лице своё решение. – Зачем тратить лишние деньги на посторонних людей?
– Но мне нужно готовиться к экзаменам! И потом, я же учусь, а у тебя достаточно денег…
– Денег, моя дорогая, бывает достаточно, когда их экономишь, – это раз. Второе – ты занята на учёбе четыре часа в день, остальное время свободно.
– Да, но я трачу на дорогу почти три часа, чтобы доехать до института и обратно. И потом…
– У меня есть жена, которая не работает, и на этом поставим точку, – в голосе мужчины зазвенел металл. – Не забудь, кстати, показать мне все чеки из магазинов за прошлую неделю, ты забыла их отдать. Мы договаривались, что ты будешь еженедельно отчитываться, на что тратишь деньги. Делай это, пожалуйста, без напоминания.
Гюнтер имел хорошие доходы, но оказался жаден до неприличия. Сам он считал себя экономным и рачительным, но никак не жадным. Тоне, не привыкшей считать каждую копейку, такая, с позволения сказать экономия, начала медленно, но верно давить на психику. Нервничая, она стала неожиданно замечать, что Гюнтер красит волосы, вернее, даже не волосы, а их жалкие остатки, прикрывая сияющую, как луну, лысину. Ей стали вдруг неприятны его узловатые пальцы, которыми он любил гладить её лицо и наматывать на них длинные шелковистые волосы. Ей казались отвратительными его белёсые, будто выцветшие глаза, амёбность которых за стёклами модных очков была не так заметна. Тоне разонравились его ласки, быстрая любовь, а вслед за ней – еженощный даже не храп, а тонкий свист, из-за которого она долго не могла заснуть.
Однажды утром, окончательно проснувшись и вдохнув воздух, в котором витали остатки утренних супружеских объятий, молодая женщина поняла, что любовь ушла. Собрав вещи, она съехала от мужа без официальных объяснений.
Несмотря на грамотно и профессионально составленный брачный договор, суд по семейным делам его отменил и заставил мужа выплачивать жене до окончательного судебного решения ежемесячное пособие. На эти деньги Тоня платила за квартиру, неплохо питалась, одевалась и даже купила подержанную машину. Жизнь без старого жадного мужа в любимой стране оказалась не так уж плоха.
Через неполных три года судебных разбирательств она получила развод и стала снова с оптимизмом смотреть в будущее. Её бывший муж не терял времени даром и, пока суд да дело, подыскивал новую кандидатку в матери будущих детей. Учтя печальный опыт со слишком образованной и строптивой русской девушкой, он продолжил поиски на Украине, разумно полагая, что чем беднее страна, тем меньше запросов у претенденток на замужество. Разводу он обрадовался не меньше Тони, но встретиться с ней и отметить официальное событие почему-то не захотел…
Молодые годы летели, жизнь продолжалась, но как-то наперекосяк. Сдав положенные экзамены и подтвердив российское образование, Тоня стала искать работу и нового мужа.
Место учителя на неполный рабочий день в начальной школе она нашла быстро. С мужчинами оказалось несколько сложнее. Встречаясь в свободное от работы и других забот время то с одним, то с другим, она начала постепенно терять надежду найти порядочного отца будущему ребёнку. То ли требования были слишком высоки, то ли потенциальные отцы находились вне поля досягаемости. «Если не для ребёнка, то хотя бы для себя», – несколько снизила планку Антонина и тут же встретила, как ей показалось, того, о ком мечтала.
Кай – так звали её нового избранника. Высокий интересный молодой мужчина имел веселый характер, и главное, был не жадный. На жизнь он смотрел легко, не обременяя себя всякого рода философскими вопросами типа Быть или не быть. У него было всегда только один ответ: Быть!
Тоня встречалась в Каем долгих девять месяцев, пока не решилась переехать к нему в качестве законной жены. У Кая были две дочери от предыдущего брака, иметь других детей, даже от любимой жены, он не планировал. В разговорах на подобные темы он всегда уходил в сторону, чтобы не вступать с супругой в конфликт. У нее была другая точка зрения на этот счет. Тоня пыталась забеременеть, не ставя об этом в известность мужа, но почему-то у неё никак не получалось.
Со временем его дети стали всё чаще оставаться у папы не только на выходные, но и на каникулы, да и просто так, среди недели. Тоне это не очень нравилось, но ругаться не хотелось. Она жила надеждой на рождение своего ребёнка. Дом у них был большой и просторный, так что места хватало всем.
Вначале дочерей привозил и увозил Кай. Потом всё чаще это стала делать его бывшая жена Бетина. Однажды, приехав домой по причине отмены занятий в школе, Тоня застала бывших супругов в своей постели. После обмена любезностями она узнала от Бетины, что Кай ни в коем случае детей иметь не хочет, да и не может, потому что давно стерилизовался, а ей, Тоне, только морочил голову. За такую информацию Тоня была даже благодарна Бетине. Вместо скандала она собрала вещи и ушла. Так что и эта её попытка создать счастливую семью с детьми как-то сошла на нет.
