Принцип «Земля»

– К копиям кто еще имеет доступ? – продолжила Пелагея. – Их можно изменить?

– Нет, копии жесткие. К копиям доступа нет ни у кого, – заверил Уайдшер.

– И в копиях содержится именно то, что было залито в конкретную вакцину? – уточнила Пелагея.

– Да, именно то. Окончательно вакцины готовлю я, запись туда и в копию делаю лично, – ответил Уайдшер, кажется, проникшись серьезностью вопроса.

– Тогда бери своих людей и проверяй. Это нужно сделать. Чтобы постараться избежать возможных ошибок в дальнейшем. Мы должны проверить хотя бы то, что можем. Под твоим личным контролем. Я думаю, ты понимаешь, почему.

Доктор Уайдшер лениво засуетился, а к вечеру придумал новую отговорку.

– Я не могу заниматься проверками вакцин, у меня человек исчез, – сказал он.

– У тебя всегда найдется пропажа, – не восприняла его серьезно Пелагея.

Тревору такое отношение Пелагеи не понравилось.

– То есть тебе, Пел, абсолютно все равно, что пропал наш человек? – надулся он.

– Подожди, подожди, сейчас, – попросила Пелагея, с трудом отвлекаясь от статистики, полученной из штаба Пест. – Так кто, ты говоришь, исчез?

– Мигель. Последний раз его видели только вчера. Как раз, когда Глеб сказал, что не все трансфонаторы получены агентами. Дома у Мигеля никто не отзывается.

До Пелагеи, кажется, дошло.

– Кто видел его последним?

– Пит. Он же и домой к нему ходил сегодня.

– Что он там обнаружил? – соображая в разные стороны, поддерживала беседу Пелагея.

– Он нашел там иглы, представь себе, остатки которых мы находили в кабелях каждый раз после того, как у нас вырубался в штабе свет.

– Много?

– Еще лет на двадцать хватило бы, если с такой частотой, как у нас это случалось.

– А это уже года три как происходит! – задумчиво произнесла Пелагея. – Но это не только у нас случалось! – парировала она.

– Хорошая маскировка.

– Что ты хочешь этим сказать? Это ничего еще не доказывает!

– Разве такие где-то продаются!?

– Не знаю… Иглы,… иглы, – бубнила Пелагея. – Но я знаю, у кого спросить. Нужно срочно найти сестру.

– Эвелину? – уточнил Уайдшер.

– Да. Она такими пользовалась когда-то…

– Ты ее подозреваешь?

– Ее?! Ты часом не захворал?!

– Может ты все-таки как-то поосторожней, издалека зайдешь, – предложил Тревор.

– Я тебя сейчас стукну! – предупредила Пелагея. – Ей я верю, как себе!

– Я только предположил, – извиняющимся голосом попятился Уайдшер.

– Ну, пойдем, поговорим пока с Питом, – предложила Пелагея. По пути она подумала и сказала, – Хотя, давай я поговорю с ним сама. А ты займись лучше проверкой кода.

42

– Сегодня занятия по человеческому не будет? – спросила Грета Майкла, который вместо Макара стоял за административной стойкой. – Зал закрыт, люди расходятся, – недоумевала она.

– Нет. Боюсь, пока занятий не будет, – ответил Майкл, не скрывая недовольства. – Вон, видишь, сидит. Префер Сенцер! Мать его! – Майкл указал головой на открытый кабинет.

Грету это, однако, не возмущало, она все воспринимала, как должное.

– А почему? – спросила она.

– Ты так спокойно об этом спрашиваешь? Я лично просто в ярости! Эти недоумки… Что они вообще о себе возомнили? – сверкал и глазами и руками Майкл.

Грета стояла с вылупленными глазами, не понимая не только многих слов Майкла, но и такой бурной реакции. А какое при этом отношение к разговору имеет его мать, это слово она четко уловила, она не стала выяснять.

– Кто они? – спросила она.

– Да эти охамевшие пратиарийцы! – сокрушался Майкл.

Он не стеснялся в подборе слов. Скорее наоборот, старался придать как можно больше эмоций этому событию.

– Что такое недоумки?

– Наглые тупицы, – ответил Майкл, не столько стараясь аккуратно пояснить смысл слова, сколько продолжая расплескивать эмоции. – Они лишают нас права свободно изучать то, что нам интересно. Он ссылается на то, что, мол, этих занятий в расписании нет. Мы предложили включить занятия в расписание. Он сослался, мол, это лечебно-спортивный центр. Предложили придать ему дополнительно статус образовательного. Обещал переговорить с руководством. Но пока все запрещено!

Майкл больше говорил на человеческом, но, где знал, использовал пратиарийские слова, чтобы Грете было немного проще его понять.

– Жаль, – всего лишь сказала Грета.

Она не была приучена к подобному вольнодумству, тем более в отношении пратиарийцев. Ей даже не были знакомы подобные эмоции. Но от Майкла веяло яростью и проступившим от нее потом с адреналином. Она чувствовала, что волна чего-то нового медленно передается ей от собеседника. Все-таки ей нравились эти занятия, а, значит, где-то на эмоциональном уровне она была открыта к восприятию нового отношения. Именно туда и старался достучаться Майкл.

– Жаль? Всего лишь жаль? Это просто возмутительно! – взорвался Майкл. – Как ты можешь так просто относиться к этому? Пойми. Эти пратиарийцы просто взяли и запретили тебе делать то, что ты хочешь, что тебе интересно!

По выражению лица Греты Майкл понял, что она осмысливает услышанное. Конкретно она пыталась осознать, в чем же все-таки состоит суть противоречия между тем, что ей интересно, и запретом. В отличие от Майкла она воспитывалась в среде, где было принято соблюдать правила, и они не воспринимались как запрет того, что выходило за их рамки.

– Ну, мы что-нибудь придумаем, – попытался успокоить ее Майкл. – Они думают, что мы вот так вот просто подчинимся их запрету?! Гланды не лопнут?! В конце концов, совсем не обязательно проводить занятия здесь. А хотя бы на улице перед центром сядем! Пойдет ведь?

Грета задумалась: «Как это можно? Префер отменил занятия, но он все равно их будет проводить. И как это может быть? У нас на Клетионе никакие занятия на улице никогда не проводились. С другой стороны, а почему нет? Если это не противоречит правилам!»

– А вроде не плохая идея! – согласилась она. – А это не запрещено? И где Макар? Ты вместо него почему-то.

– А что, меня не достаточно? – Майкл улыбнулся и, слегка прищурившись, посмотрел в глаза Грете.

Грета застеснялась, хотя Майкл всегда вел себя с ней так. Впрочем, и с другими он вел себя так же. Но Грета еще не привыкла к подобным манерам, они ей по прежнему казались странными. Почему? Она не могла пока осознать.

– Ну, почему сразу недостаточно? Просто обычно он был, – ответила она с улыбкой.

– Он что-то опять задумал и убежал. Мотается где-то по Мантаме. Придет, расскажет. А потом я расскажу тебе. Хочешь узнать? – запел Майкл. – Ты только приходи!

– Хорошо!

– А ты сегодня тоже почему-то без подруги? – вдруг спросил Майкл. Но он это сделал не случайно.

– Франческа сегодня не смогла. Они готовятся к концерту, и она много занимается с детьми, – ответила Грета.

Но что-то внутри нее щелкнуло и заскрипело: «Чего это ему вдруг понадобилась Франческа?»

– Вот, я же говорю. Они делают с вами все, что хотят, – подхватил подходящую для насаждения своей идеологии тему Майкл. – Захотели и не отпустили Франчи в центр. Это называется произвол!

*

По возвращении злозадумчивый в последнее время Макар нервно дожидался Арамаана и Изингому. Их он так же отправил что-то выкрысивать в Мантаме. Как только вернулись и они, Макар созвал всех в чайно-штабную.

– Значит, куда мы ходили, – начал объяснять Макар. – Раз эти гады нам начинают выкручивать руки, нам нельзя просто так сдаваться. И лучше начинать сразу, чтобы они знали, кто мы есть! Что мы можем сделать? Мы можем устроить забастовку по поводу ограничения наших свобод.

– Ты шутишь? – даже Майкл удивился этому и сменил вальяжную позу на активно-заговорщицкую.

– Ни сто грамм, дорогой мой Миша! Ля, сколько лет я уже ни капли приличного не нюхал, только жидкая брага, – вдогонку выругался он негодованиями. – Трудно сказать, нашел ли я сердце этого города, или стациона, – передразнивая пратиарийское произношение, собезьянничал Макар, – как они его называют, но кое-какие подходящие места я нашел, – доложил Макар. – Плохо, что читать еще нифига не умею по-ихнему. А вы, мужики, где были? – спросил он у Изингомы и Арамаана.

Те ответили с точностью до перестановки матерных слов, как и сам Макар. Видели какие-то площади, открытые места, где всегда много пратиарийских гнид. Но утверждать, что это главная или правительственная площадь, они не берутся. В общем, преферат стациона пешком визуально не обнаружился.

– Нужно вообще разобраться, как у них здесь осуществляется администрирование, – сделал вывод Макар.

– У меня тоже есть идеи. Аж две! – похвалился довольный Майкл, снова развалившись на стуле; даже попытался закинуть ноги на стол, но успел поймать реактивный взгляд Эмили и передумал. – Во-первых, если нельзя проводить занятия в центре, то почему бы не проводить их хотя бы на улице. Перед центром, соберем всех. И пожалуйста! Не нужен нам зал. Сегодня уже закинул удочку одной дамочке, Грета которая, так эта безвольная селедка не сильно удивилась даже, сказала, что не плохая идея! Вуаля!

– Нужно только подумать, как организовать сидячие места! – поддержала его Сабира.

– Па-ста-ят! – высокомерно выдавил Майкл. – Во-вторых! – продолжил он. – У местных завтра начинаются выходные. Я не собираюсь себя обделять этой радостью! А насколько я понимаю, люди здесь работают без выходных. Это же вопиющая дискриминация! Куда только ООН смотрит?!

– Здесь нет никакого ООН, – поправил его Изингома.

– Да я знаю, – поморщил нос Майкл, типа того, не надо считать меня таким уж дебилом.

– Мужики, вы просто какие-то монстры! – отметила впечатленная планами Эмили.

– Ты права! Даже не буду спорить! Но боюсь, к этим выходным мы не успеем окучить пипл, – предположил Майкл. – Но мы можем сами продемонстрировать им эту идею. Это стадо баранов сюда припрется на занятия. А мы скажем, что у нас выходной. Закроем нахрен этот центр.

– И будем пить бражку, – добавил Макар и словил пять от Майкла за смекалку.

– Закроешь?! – скептически произнес Арамаан. – Придет Сенцер и откроет.

– Да пускай откроет! Он мне кто? Он что ли меня заставит? – доказывал состоятельность своей стратегии Майкл. – Кроме него в центре пратиарийцев нет! Здесь работают только люди. Они же специально так сделали, чтобы в центрах с людьми работали люди. Помнишь, Авдей рассказывал? – уточнил Майкл у Макара.

– Да, да. Он говорил, – подтвердил Макар.

– А хоть бы и не один он тут был. Что они мне могут сделать, чтоб заставить меня?! – хорохорился Майкл.

Некоторые из присутствующих снисходительно-высокомерно хмыкнули на это. Но им повезло, что Майкл был на кураже, и он этого не заметил; усмешки в свой адрес он переносил неоднозначно.

– А людям мы популярно объясним, – продолжал почти самозабвенно он, – что сегодня у всех должен быть выходной. Ни они, ни мы не исключение! Кто откажется понимать и все-таки соберется вести занятия, получит от меня лично выговор так, что мало не покажется.

Подкрепляя и конкретизируя свои слова, Майкл ударил кулаком себе в ладонь.

А к следующим выходным уже, думаю, почва прогреется и травка прорастет! Посмотрим, что пратиарийцы сделают.

Я уже сделал вывески, что шестнадцатого, семнадцатого и восемнадцатого в центре будут выходные, – заключил свою речь Майкл.

– Где ты их сделал, мы только что шли, ничего не было? – сказал Арамаан.

– А мы на лестнице когда встретились, я как раз шел вниз, чтоб их повесить. Так что я считаю, что мы вполне достойно ответим на их выпад, – закончил Майкл.

– Достойно, но слишком несимметрично, – возразила Эмили.

– А я не считаю себя великим эстетом, чтобы отвечать исключительно симметрично, – настаивал озлобленный Майкл, – чтобы в следующий раз они думали дважды!

– Твоя дипломатия заключается в ее отсутствии, – ухмыльнулся Изингома.

– А я и не претендую, – скептически огрызнулся Майкл. – Я сюда не просился цветочки опылять! Так что голова за ноготь – это нормальная цена. А политика и симметричные ответы – это твой конек. Только, на мой взгляд, нам это пока не нужно, – брезгливо закончил Майкл.

– А чтобы эта акция возымела больший резонанс, нужно устроить ее не в отдельно взятом центе, а везде! – развил тогда тему Изингома.

– Безусловно! – хлопнул его по плечу Майкл. – Две головы за ноготь! Тебе бы все в масштабы раздуть! Не случайно ты, я смотрю, повел за собой всю африканскую диаспору. А еще про дипломатию вспомнил! – подначивал Майкл, уже начиная на эмоциональном подъеме размахивать во все стороны руками.

Изингома сначала улыбнулся, но потом скривился, вспомнив былые межэтажные усобицы.

– Только, наверное, завтра не стоит просто отправлять народ по домам. Спорта не будет, а занятия по языку можно и провести, – предложила Сабира. – Вот завтра на улице и начните, как хотели, раз зал нам не дают.

– И ты права, Сабира, – поддержала ее Эмили.

– Вы о чем? – запротестовал Майкл. – Выходной – это выходной! Никаких занятий!

– А если мы всех разгоним по домам, то мы потеряем и время, что самое главное, и, возможно, людей, – попыталась убедить Сабира.

– Точно. Пускай это будет с виду занятие, а на самом деле репетиция забастовки. А то они ведь непривычные, – добавил Макар.

– Ты разведешь свою демагогию, научишь их новому слову «равноправие», – развивала сценарий Эмили. – Если хочешь, не называй это занятием, но продолжай сеять и опылять.

***

– Нет, вы это слышали?! – возмущался Вейтел. – Машины требуют выходных!

– Кто бы мог подумать, что машины станут настолько умны, что откажутся работать. Причем вовсе не потому, что вышли из строя, а осознанно! – поддержал его философской речью Сайкон.

За беседным столом у Вейтела собрались все главные разработчики принципа «Земля», имилоты университета. Не хватало только представителей Манкоа.

– Верховный Преферат обеспокоен сложившейся ситуацией. Он требует, чтобы мы навели порядок, – сообщил Вейтел.

– Порядок? А в чем заключается непорядок? – уточнил Деш. – Ведь они просто проводят время перед центром. Был бы центр не закрыт, они были бы внутри.

– Непорядок заключается в том, что пратиарийцы не довольны, они жалуются, – пояснил Вейтел. – А так же в том, что центры закрыты, хотя должны быть открыты. Кто их закрыл? Они же сами и закрыли! Занятия отменены! Как следствие, не соблюдаются инструкции по эксплуатации принципа, где регулярный отдых и спорт указаны, как обязательные. А они без отдыха второй арияд просидели на улице!

– Для отдыха им дом не очень нужен. Большинство из них отдыхают там же, согревая друг друга, – сообщил Лешаль дополнительную подробность.

– Если они все равно идут в центр, какая разница, открыт он или закрыт, внутри они или снаружи? – озадачился Деш. – Свежий воздух лучше, чем в помещении.

– Нет, мы более не можем с такой позиции смотреть на ситуацию. Необходимо ее реорганизовать, – поставил точку имилот Вейтел.

– Да. Мы, пожалуй, напрасно рассчитывали, что это временное явление, – согласился Деш.

– Подождите, мы или отвлеклись, или вообще больше не обсуждаем вопрос о том, должны ли быть у людей выходные? – перебил их Сайкон. – Если выходные правомерны, то с началом нового обиора все закончится. Вернется прежний порядок.

– Вот именно, – поддержал его Вейтел. – Если бы они работали, они бы не торчали весь арияд у центра. И проблемы бы не было. Нет, они придумали себе выходные! Выходные у принципа! Нелепость!

Вот ты…, – обратился Вейтел к Дешу, вернувшись к проблеме понимания причин, – собрался ты, допустим, с Лаиной в театр, пришел, театр закрыт. Ты что будешь делать?

– Пойду домой или в ресторан.

– А они почему не идут по домам? Почему не расходятся? Как самый главный специалист по людям скажи, нормально это для них, что они вот так вот уже два конжона толпятся возле своего центра?

Деш задумался.

– Ну, вообще нормально. Такое бывает. Учитывая, что дома у них ничего, кроме работы нет… И объявлен выходной. Они там, где интереснее.

– Что значит интереснее? Машинам? – уточнил Вейтел.

– Интерес – это элемент системы мотивации экземпляра. Матрица интересов, наравне с матрицей обязательств, матрицей потребностей и другими участвует в уравнениях постановки целей. В данный момент, по-видимому, мы получаем ситуацию, когда весовые коэффициенты в узлах матрицы интересов стремительно растут, – пояснил Деш, как можно короче.

– То есть им интереснее просто приходят постоять у закрытых дверей?

– Они же не просто стоят. Они проводят свои занятия по человеческому языку на улице, – конкретизировал Лешаль.

– Вообще-то нет, – сказал Деш, хорошенько обдумав слова Вейтела. – Они, конечно, могут собираться, многочисленно, и не один раз. Но каким-то образом должен обеспечиваться рост этих коэффициентов, кроме того кто-то тогда должен определять день и место, распространять эту информацию. Так или иначе, должен быть какой-то центр, который создает и направляет идеологию мероприятия.

Тогда нужно понять, кто этот лидер у них! Но это не должно быть очень трудно, вообще-то, – сразу же предположил Деш. – Скорее всего, это наши безсертификатники.

– Преферат обеспокоен, так как это происходит в нескольких стационах. Или это вообще по всей системе Прата такое безобразие творится? – задался вопросом Вейтел. – У кого это можно узнать? Рейпатеонд! Где он?

Вейтел быстро связался с Манкоа, и остался недоволен услышанным. В Манкоа в этот выходной тоже многих вызвали на работу, и все тоже стояли на ушах. Рейпатеонд остался на видео связи.

– Мы фиксируем жалобы практически повсеместно! – сообщил Рейпатеонд.

– Повсеместно? Это же больше ста планет на шести линиях, – прикинул сразу Сайкон.

– Судя по нашим предварительным данным, это уже семьдесят девять планет из ста четырнадцати, где на данный момент используется этот принцип, – уточнил Рейпатеонд. – То есть пока не везде.

– Это же две трети уже! Можно считать, что везде, – расстроился Деш.

– Мы сопоставим в ближайшее время данные и попытается выявить закономерность.

– Но уже сейчас нам нужно предпринимать какие-то меры, – настаивал Вейтел. – Что мы можем сделать? Наверное, этот вопрос следует адресовать прежде всего Манкоа?!

***

– Если честно, идея выходных мне нравится, – делился своими впечатлениями Шэхриэр по пути в центр Манкоа. – Если так теперь будет всегда, то я согласен.

– Ну, да, – согласилась Шани. – И вчера и позавчера мы отлично провели время. Хоть центр и закрыт, но Макар, Эмили и Майкл смогли все организовать, чтобы не было скучно. Они, конечно, молодцы.

Шани и Шэхриэр знали друг друга с самого детства и, оказалось, живут не очень далеко друг от друга. Они оба покинули Клетион первым паромом и, как большинство из тех, кто попал в Большой мир в той партии, остались на Калипре. В центр Манкоа они уже привыкли ходить вместе, обсуждая по пути совершенно банальные вопросы. Глобальные, политические, научные и уж тем более вселенские и острые темы в их беседах не встречались, впрочем как и споры в принципе.

– Согласен. Если бы не они… А то я совершенно не представляю, чем в эти арияды заняться?

– И я тоже думала об этом, – безвольно согласилась Шани.

– Спортом? Все время? – предположил Шэхриэр.

– А это не вредно столько много? – вспомнив, что существует только обязательный для них минимум, усомнилась Шани.

– А с ними интересно. Столько всего нового всегда!

– На один выходной, который в середине обиора, еще можно будет себе находить занятие. А на длинные в конце обиора…

– Пратиарийцы часто уезжают. У меня, например, соседи, – рассказывал Шэхриэр, – каждый обиор оставляют ключи моим, чтобы присматривать за домом. Мои говорят, мол, хорошо, что у них теперь я есть, им теперь легче стало. В общем, за соседским домом приглядываю я.

Уже подходя к центру Манкоа, они встретили Грету и Франчи, которые по пути тоже что-то обсуждали. Все на с раннего детства привитом блаженном позитиве поприветствовали друг друга.

– О чем вы так взволнованно разговариваете, – поинтересовалась Шани.

– Я рассказывала, что меня главный сегодня отпускать не хотел, – ответила Грета, начавшая понемногу перенимать манеры Макара и Майкла.

– Главный это у тебя кто?

– Я в ресторане работаю музыкантом. А он префер ресторана.

– А чем он обосновывал? – озадачился Шэхриэр.

– Он мне говорит, что я их сильно подвела со своими неожиданными выходными. Представляете?! Я даже не знала, что сказать, – тараторила расстроенная Грета, пересказывая вкратце свою утреннюю историю. – Я уже хотела остаться, но вспомнила, что говорили Майкл и Макар, «Ни за что не соглашаться. Выходные должны быть выходными у всех». Главный мне: «Выходные не у всех. Ресторан в выходные работает. Вот и официанты здесь, и я здесь». Я просто не знала, что ему сказать.

– Ты все-таки молодец. Я бы не смогла, наверное, возразить имиле Монцаи. Но она сказала, что пока сама не знает, как поступать в нашей ситуации и не стала возражать.

– А я вот сомневаюсь. Правильно ли сделала? Как теперь будет дальше?

– Узнаем у Майкла, правильно ли?

Но Грета не смогла полностью успокоиться. Ее мучило это новое для нее ощущение. Она даже подумала, что раньше, пока они не знали Майкла и Макара, пока они не связались с ними, они не думали о свободе, правах, равноправии, и все было просто, понятно и спокойно. А теперь приходится выбирать и сомневаться в правильности поступка, думать о последствиях. Что-то внутри просто рвало ее на части, выдавливая сердце из груди.

Они подошли к центру.

К этому моменту здесь уже собралось много народа. В центре толпы в небольшом свободном кружке уже вещал Майкл, выбрав себе в качестве темы несчастного угнетенного юношу, как он его назвал, которому вчера не удалось поучаствовать в этих встречах перед закрытыми дверями.

Эмили готовилась принять эстафету и начать небольшую спортивную паузу. Сегодня она приготовила новое упражнение: энергичный выброс руки вверх с собранными в кулак пальцами. Сначала с мощным выдохом, потом со звуком, а потом и вовсе в полный голос. К этому упражнению она так же изменила привычную считалку.

Эмили даже сама удивилась, как новые слова освежили скучный счет. Люди выполняли упражнение с большими азартом и самоотдачей.

– Раз-Да-Два-Нет-Три-Да-Четыре-Нет, – считала Эмили и наблюдала, как блестели от новизны глаза занимающихся. – Энергичней-Да-Еще раз-Нет-Сильнее-Да-Все вместе-Нет, – толпа начинала подхватывать за ней.

Макар и Майкл между собой не преминули отметить находчивость Эмили.

Изингома и Арамаан работали в массах, беседовали и искали следующий пример, который можно было бы вынести на всеобщее сострадание. Накануне они скорректировали методику работы с массами, учтя опыт двух предыдущих выходных.

*

Между тем в их стихийно меняющемся сценарии появились неожиданные отступления, внесенные пратиарийцами.

К площади, заполненной людьми, располагавшейся перед центром Манкоа, подошли несколько гонов с логотипами все той же Манкоа. Показались пратиарийцы. Не все из них оказались совершенно незнакомыми. Например, Деша узнали и Макар, и Майкл, и Эмили, и Авдей… Франческа узнала Блониса и еще нескольких пратиарийцев. С ними она встречалась в цехах Манкоа и запомнила их, потому что они были одними из первых пратиарийцев, которых она видела.

– Люди, – обратился к толпе один их пратиарийцев. – Внимание сюда! Прослушайте объявление.

Меня зовут Рейпатеонд. Я являюсь префером подразделения тандема Манкоа на Калипре и префером проекта «Земля» внедряемого нашим тандемом. Ваше самовольство, касающиеся требования выходных, является прямым нарушением инструкций, данных вам сертификационной комиссией Клетиона, которая так же дала вам путевку на паром в Большой мир.

Толпа переориентировала внимание на прибывших и перестроилась. Майкл, пока ситуация полностью не прояснилась, предпочел поддаться флуктуациям масс и затерялся в схлопнувшемся вокруг него круге.

– Согласно той же инструкции, – продолжал пратиариец, – время для отдыха вам предоставляется регулярно не менее трех раз в арияд. Дополнительное время для отдыха не является необходимым.

Кроме того, проводить занятия вне предусмотренных для этого помещений недопустимо, так как не предусмотрено вашей инструкцией.

Вам надлежит разойтись по домам.

Чтобы облегчить вам дорогу домой, специально для вас тандем Манкоа организовал гонировку. Так что проходите, занимайте места в гонах, вас доставят к месту проживания.

Рейпатеонд не закончил на этом свою речь. Он повторил ее еще раз, далее ее стал повторять другой пратиариец. Публика не была готова к такому повороту событий. Еще меньше к этому были готовы Макар и Майкл, хотя и знали, что реакция пратиарийцев должна была быть.