Принцип «Земля»

Он снова прочел записку и четко выстроил в голове даты и географию. Ему предстояло забрать в исходном месте трансфонатор и обеспечить его запуск в требуемом регионе в день и час, о котором они договорились на последней встрече. Чувство неопределенности постепенно сошло на нет, взамен себя оставив готовность четко действовать.

Он сел на стул, сложив руки на его спинке и положив на них голову, чтобы обдумать детали. На какое-то мгновение он погрузился в мысли. С этого момента что-то словно переключилось в его голове.

Он немного посидел в такой позе.

Потом, взяв лист с заданием, он снова перечитал его, но уже другими глазами. В голове начали выстраиваться совершенно другие детали, чем прежде. В его голове прокручивались все встречи, и с каждым разом он вспоминал все более точные детали, мимолетно возникавшие на встречах, вплоть до мельчайших: имена, фамилии, кто называл, номера счетов, жетонов, домов, города, улицы, характерные черты лица.

Все, что удалось вспомнить, Герман выписал на лист, даже удивился, что восстановил такие подробности. Он отчеркнул получившиеся восемь строк. Только имя было указано в каждой, остальные данные были не полными.

«Ах, да! – вспомнил он, – Ллеу сказал, что видел Дину в гостинице, где остановился сам. Он еще отметил, что она вышла на встречу очень заблаговременно, но пришла позже его. Дина же в конце, кажется, сказала, что придется торчать в гостинице неизвестно сколько дней, имелось в виду, пока не вскроется конверт».

Герман поставил отметки напротив этих двоих с мыслью, что есть некая вероятность, и они еще находятся там. У него забегали глаза.

«Не стоит терять время», – подумал он и вышел.

Гостиница всем своим видом говорила, что сожалеет о потере былой славы, блеска, и стесняется расслабленного овального охранника на своем крыльце, который неуклюже опаздывает открыть дверь подъезжающим на автомобилях постояльцам. А те, кто открывал слегка облупившиеся двери самостоятельно, его и вовсе не интересовали.

Но Герман не стал входить через парадный вход, а воспользовался черным. Обойдя несколько этажей, он уже сориентировался в здании и, наконец, нашел, что искал: горничную, которая войдет убираться в номер, оставив ключ в двери.

Он тихонько изъял этот ключ, отцепил от него бирку, пригляделся внимательно со всех сторон. Через некоторое время он спустился в фойе.

– Извините, у меня, видимо, сломался ключ, не отпирает дверь, – обратился Герман к администратору, добродушной на вид суетной только начавшей выходить из форм женщине, не лишенной уже легкой близорукости.

– Давайте ваш ключ, я посмотрю, – она протянула руку, – а это от какого номера, почему-то без бирки?

– Мне без бирки выдали. Наверное, это уже был дубликат.

– Они все дубликаты. В смысле, какой номер я ему пропишу, тот и будет. Странно, что он у Вас не открывает. Обычно такого не бывает. Только, если… – Она вставила ключ в порт программатора. – Да, действительно не читается. А как Ваше имя, в каком Вы номере проживаете?

Вторая часть вопроса Герману понравилась явно больше, чем первая.

– Тридцать двадцать шесть, – срочно припомнил он этаж, на котором недавно был, и номер, из которого видел, как выходил мужчина.

Администратор повернулась в сторону экрана и через некоторое время, прищуриваясь, прочитала:

– Господин Валери Шацких.

– Да, да, – подтвердил Герман. – А у Вас много проживающих? – пытался он рассеять ее внимание, но одновременно приблизиться к спискам постояльцев.

– Сейчас не очень, видимо сезон не в наших краях. Странно, Вы недавно заселились. Ключ еще не должен был истечь. Обычно он истекает через пятнадцать дней, на случай утери.

– Недавно? Вообще-то уже почти три недели, – прикинул Герман дату, незадолго до встречи.

– Как это три недели? Здесь ошибка что ли? – удивилась администратор. – Сейчас проверю по журналу. Вы говорите, заехали где-то, получается, пятнадцатого?

Она открыла журнал и стала вчитываться в строки. В них же с не меньшим интересом вчитывался и Герман. Получив новый ключ взамен испорченного им, он поблагодарил администратора, но не стал подниматься в номер, а вышел из гостиницы.

На крыльце дежурил тот же безучастный привратник. Герман сначала хотел выбросить в урну новый ключ, но передумал пока. Он снова направился к служебному входу, где так же спокойно, как и в прошлый раз, смог войти в здание.

«Четыре сорок два, тридцать пять одиннадцать, – этим числам он не давал выйти из головы. – Четыре сорок два или тридцать пять одиннадцать. Сначала четыре сорок два» – решился он.

*

– Герман? Не ожидала, – удивилась Дина. – Ты тоже, оказывается, здесь поселился?

– Только сегодня, – ответил Герман. – Привет.

– А ты в каком номере?

– Тридцать двадцать шесть.

– Это рядом с Ллеу.

– Серьезно? Надо же! Странные эти конверты, – Герман обратил внимание Дины на замеченный им конверт.

– Согласна. Наверное, правительственные.

– А у тебя открылся конверт?

Герман осознавал, что информация даже о том, открылся ли конверт, не говоря уже о задании, должна оставаться в тайне. Возможно, и Дина тоже так думала. Этого Герман не мог знать наверняка. Но сейчас его мотивация перекрывала этот запрет. Он знал о своих намерениях и намеренно провоцировал разговор. На благодатной почве женской болтливости урожай тут же заколосился.

– Да, сегодня. А у тебя?

– Тоже сегодня. Но мне придется теперь ждать еще два месяца, потом ехать за трансфонатором в Вааль. Так я подумал, что если вы еще здесь, то будет не так скучно.

– Мне тоже ехать в Вааль, но ждать только месяц. Я думала вернуться домой. И оттуда уже в Вааль.

– Интересно, Ллеу тоже в Вааль?

– Это можно узнать.

Они вместе вышли из номера и направились к лифту.

Дина постучала и, не дожидаясь ответа, открыла дверь номера тридцать пять одиннадцать. Ллеу тоже был удивлен, увидев в дверях Германа.

– А ты здесь как оказался? – спросил первым делом он.

– Тоже перебрался пока сюда.

– Тебе тоже будет нужно ехать в Вааль? – спросила Дина.

– Мне да. А что, и вам туда? – ответил Ллеу, немного смутившись, но слова уже вылетели вот изо рта.

– И нам. А ты когда едешь? – спросил Герман.

– В конце августа, – так же неуверенно ответил Ллеу.

– Ну, вот тебе и компания, Герман, – сказала Дина. – Можете даже вместе поехать. Ему не на много раньше тебя нужно. Какая тебе разница, где одному торчать? Хоть дорога будет не такая скучная.

Дина и Ллеу расположились в креслах, а Герман не находил себе места и расхаживал по комнате. Он понимал, что момент подходящий, но никак не мог сообразить, как его реализовать. Как назло и разговор не разговаривался, а затягивавшаяся пауза могла его и вовсе прекратить.

– А покажи свою записку, – спросил он Ллеу. – Такая же, как моя?

Ллеу порылся немного в вещах и нащупал конверт. Протянул его Герману. Дина тоже поднялась, посмотреть.

Ллеу обратил внимание на то, что взгляд, манера держать себя, говорить у Германа изменились. В глазах появилась искра и хитрость. Он стал более собранным, напористым и одновременно нервным.

– Ну, да. Записка практически такая же, – заключила Дина. – Разница только в датах.

– А у меня другая, – соврал Герман.

– Ну, принеси свою, – предложила Дина.

Герман помедлил.

«Что мне это дает в данной ситуации?» – думал он.

Мысли начали просчитывать варианты дальнейших возможных действий.

– Да, сейчас схожу, – ответил он и подумал: «Во всяком случае, это время сыграет не против меня». – Или пойдем вместе сходим, – предложил он.

– Ллеу, ты пойдешь? – спросила Дина.

Тот скучно помотал головой. От компании Германа он ощущал некий холод.

– Хорошо, пойдем, вдвоем, – поспешил закрепить решение Ллеу Герман. Он решил, что так будет даже лучше.

– Это рядом, пять этажей всего вниз, – пояснила Дина Ллеу.

Но Ллеу все равно махал головой.

– Мы сейчас вернемся, – поставил точку Герман, разделяющую окончательно их и Ллеу.

– Хорошо, я подожду, – ответил Ллеу.

Дина и Герман вышли в коридор.

«Пятьдесят на пятьдесят? – наперегонки сам с собой думал Герман. – Или вообще-то шестьдесят на сорок, ведь еще день. Да, он недавно уходил. Тогда семьдесят на тридцать. Ладно, выбора все равно нет».

Он воспользовался ключом, дверь открылась. В номере никого не оказалось. Герман облегченно выдохнул.

– А на верхних этажах здесь номера поприличней, – завистливо сказала она, оглядывая помещение.

– Да не на много, – ответил Герман, открыв шкаф и делая вид, что он что-то ищет. – Куда я его утоптал?

– Ну, ты возишься? – сказала Дина, выходя и комнаты и подходя к дверце, за которой стоял Герман.

Герман, услышав приближение ее голоса, достал из своего кармана шнур. А когда Дина уже была возле двери, он вышел и, накинув шнур ей на шею, затянул его. Дина сопротивлялась и даже пыталась что-то произнести похожее на: «Ты чего, Герман? Зачем?»

– Что ты дергаешься, жабра, – злобно выдавил Герман. – Прими спокойно.

Несколько минут тишины с хрипотцой и он ослабил руки. Оглянулся по сторонам. Потом втолкал тело Дины под кровать и направился к Ллеу.

Подходя к его номеру, он приготовил свой конверт.

– Да вообще-то такая же записка, как и у тебя, – сказал он Ллеу, как только вошел в его номер, и показал записку.

Тот посмотрел на нее и согласился:

– Да, все абсолютно так же, кроме даты. Текст странный.

– Что именно странно?

– Какой-то киношный текст, – выдавил, прихмурившись, Ллеу и с некоторым ехидством воспроизвел часть текста. – «Люди Земли поручают тебе – Человеку – великую миссию…» и в конце приписка «Помни. Ты Человек!»

– Да. Странно. Еще и «Человек» написано с большой буквы, – добавил Герман.

– А Дина где? – спросил Ллеу, все еще изучая записку.

– Идет, – ответил спокойно Герман.

– Что она там делает?

– Разглядывает. Такой же номер как этот, но, видимо есть, на что посмотреть, – слабо отбрехался Герман, не считая необходимым придумывать что-то более правдоподобное, так как собирался немедленно повторить процедуру со шнурком.

С ощущением, что в данном месте все сделано, он на мгновение приостановился: «Так, Ллеу не вернется, а этот Валери, должен рано или поздно объявиться. Так что лучше…»

Он вернулся в якобы свой номер, достал тело Дины, остановился у двери, выдохнул и вышел с телом коридор. Только в номере Ллеу гулкие раскаты в висках утихли. Но паники Герман не ощущал. Только целенаправленный ритм.

Герман взял записку Ллеу и еще раз прочел ее. Потом обшарил тело Дины и нашел ее записку.

«Абсолютно одинаковые, только разные даты и целевые регионы», – согласился он с Диной.

Удивительно, что никто не уничтожил записку сразу после прочтения, как было изначально сказано в инструкции. Потом он достал зажигалку и в уборной в раковине сжег записки Дины, Ллеу и свою, смыв пепел водой.

Он затолкал оба тела под кровать и с мыслью, что в номере некого Валери вроде не осталось никаких видимых следов, направился к лестничной клетке и прочь из этой гостиницы.

Неподалеку он забежал в уличное кафе и заказал квас. С выбором напитка проблем не было никаких, а вот, что делать дальше? Это было непонятно.

Развернув свой список, Герман стал вспоминать: «Энитан. Темнокожий. Но это никак не сужает область поиска его места жительства. У меня есть только номер его счета, – Герман снова как наяву представил момент, когда Энитан набирал номер своего счета, каждую цифру, и код подтверждения на платежном терминале, что принес официант. – Ериас. Утверждал, что их нация одна из немногих, которая слабо расползлась по миру. Но это тоже мало что дает. Лейла. Лейла, Лейла… – Он водил пальцем по своему списку, не представляя, как действовать дальше.

Три из восьми, считая меня! – Он не мог никак оценить, достаточно ли этого? – Нужно как можно быстрее найти этих людей, а для этого их нужно полностью идентифицировать, узнать их фамилии, адреса. Хотя они могут и не быть сейчас дома. – рассуждал Герман. – В любом случае, другого способа их сейчас найти нет. Если только достать информацию об их перемещениях! Но это можно сделать, наверное, только в полиции, единые данные могут быть только у них».

*

Остаток дня и следующих два он провел возле полицейского участка, наблюдая за его активностью. Он даже зашел туда и поинтересовался, не могут ли они помочь ему в поиске сестры, которую он потерял еще восемь лет назад во времена сильнейших беспорядков. Но встретил он редчайшее равнодушие.

– Это нужно идти в архив, здесь у меня доступа прямого нет. И не факт, что там найдутся данные, может, она уже давно погибла, а в самые тяжелые времена, как Вы говорите, информация вообще могла не заноситься, – пронудил совершенно не озабоченный чужими проблемами дежурный. – А хотя бы где она приблизительно может быть сейчас, или где Вы ее видели последний раз?

– Мы тогда жили в Сербском округе, – Герман назвал первый вспомнившийся округ в районе Адриатики, упоминавшейся Лейлой.

– Так вы еще и не местные! Чего ж Вы тогда в Будапеште пытаетесь ее искать.

– Я сейчас здесь проживаю. Мне сказали, что у вас единый архив.

– Ну, и что, что Вам сказали. Что с того, что он теперь он единый? Нет, здесь мы Вам ничего не найдем. Это Вам…

Дежурный даже не стал договаривать последнюю фразу, просто многозначительно показал куда-то далеко рукой и переключился на что-то свое.

«Сволочи! – холодно подумал Герман. – Никакого дела до людей. – Последнюю мысль он повторил несколько раз. – А может, это не случайно?»

Но Герман уже из этого получил полезную для себя информацию: архив общий, это раз, доступ к нему есть даже у дежурного, хотя для этого, возможно, и нужно куда-то идти, это два.

Он попытался точно так же поговорить в другом участке, но «на дурачка» и там ничего не прошло. По крайней мере, ничто не опроверглось. В третий раз ему предложили составить заявление, для чего необходимы его документы. Герман сослался на то, что документов при себе у него нет, и поспешил уйти, обратив внимание, что в этом участке присутствовало какое-то неспокойное оживление.

Время шло не только для Германа, но и вокруг него. Возвращаясь в доходный дом, где он остановился, он вдруг заметил, что за ним движется патрульный на стареньком легком сигвее. Герман прибавил немного шагу, так чтобы не было сильно заметно, и убедился в этом, патрульный тоже ускорился.

«Ну, что ж», – подумал Герман.

Он дошел до пересечения с людным бульваром, свернул на него и, увидев впереди большой торговый центр, направился к нему, лавируя между прохожими. Патрульному пришлось не легко, но он тоже справлялся с толпой. Герман у входа в центр оживился еще немного, а пройдя через дверь и вовсе перешел на полубег, понимая, что бежать – означает привлечь еще и внимание расторопных на пальбу грифов, которые могут оказаться где угодно, а это явно сейчас ни к чему.

Патрульный вроде потерял его, но вскоре вновь оказался на хвосте. Но Герман уже оказался у другого выхода из центра, и менять направление было уже поздно.

Выйдя на улицу, он попытался снова затеряться, но с этой стороны здания людей было меньше. На углу он свернул и оказался на длинной, но не очень широкой улице. Он даже не заметил, что оборвал черно-желтую ленту, перекрывавшую улицу по случаю ремонтных работ. Здесь не было людей, кроме редких рабочих, выпучивавших глаза при виде убегающего от патрульного человека, и затейливых высоких конструкций над вскрытыми колодцами. Этот фактор был в пользу патрульного, двигавшегося на сигвее с втрое большей скоростью, которому не мешали даже колодцы. Он их легко перелетал, словно и не замечая.

Герман видел его в отражении в стеклянной стене торгового комплекса и понимал, что нужно что-то предпринять. Он схватил железный прут, валявшийся на пути и, когда патрульный почти настиг его, он отскочил в сторону и, поравнявшись с патрульным, воткнул прут ему в колесо.

Пока патрульный отходил от жесткого падения на спину после резкого разворота и торможения, Герману удалось немного оторваться. Он оббежал грузовик и увидел, что дальше улица вообще перерыта и перекрыта глухими строительными лесами. Герман попытался булыжником разбить остекление здания, повторил попытку булыжником покрупнее, но стекло лишь треснуло. Тогда он выбил опору у одной из вышек. Она всей массой влетела в прозрачную стену и доделала начатое. Огромное витринное стекло разлетелось в мелкие крошки прямо на головы людей, не успевших испугаться или не увидевших первых двух ударов. Теперь они в панике бросились врассыпную. Герман хотел сначала смешаться с этой толпой, но, рассудив, что это будет не лучший вариант, спрыгнул в открытый колодец.

Выбежавший, наконец, из-за грузовика патрульный ошибочно свернул в здание центра, где к этому моменту уже оказались грифы, которые наводили порядок своими обычными методами. Пострадало значительное количество людей, были погибшие, но Герману все-таки удалось уйти.

На следующий день он долго не решался показаться на улице, пытаясь понять причину погони. Если его вычислили, то на чем он прокололся, где он ошибается, и что не учитывает. Только к вечеру он вышел, так как страху уже не удавалось побороть чувство голода.

Страх же ограничивал Германа и в выборе места и качества еды. Он только и успел поесть, как рядом с ним оказалось трое патрульных.

– Не пытайтесь бежать. Вам может не повезти, и грифы окажутся рядом быстрее, чем в прошлый раз, – не громко сказал один из них.

***

Полдня в штабе Пест искали Акима. Искал Захар, но донимал всех, поэтому атмосфера поисков нависала над всем штабом, заметно опустевшим и потускневшим, так как даже свет горел далеко не везде.

– Позавчера наезжал, что нужно уже передавать в работу очередные трансфонаторы, «Какого их еще не привезли? Чево их по два ему возят?» – возмущался Захар, – теперь он два дня не появляется в штабе.

– Чего ты гундишь. Все правильно, лишний раз в штабе нечего появляться, – напомнила ему Милена.

– Сегодня придет оборудование, его сюда что ли тащить? Кому его передавать?

– Он разве не говорил, что эти дни занят? – попробовала припомнить Милена.

– Не помню такого! – уверенно заявил Захар.

– А мне кажется, что когда он уходил, предупредил, что только сегодня к вечеру возможно зайдет. Он же знает, что сегодня могут привезти?

– Надеюсь.

– А сколько он уже передал трансфонаторов?

– Четыре. Пятый и шестой придут сегодня. Кстати, сегодня я, когда сюда шел, у входа опять кружились грифы. Сразу два, но детектор просто пек. То есть, кроме грифов, были еще кто-то.

– Ну, вот. Значит, не стоило сюда идти. Если у вас есть уже договоренность с Акимом, какой смысл лишний раз подтверждаться?

– Да, я тоже заметил, – подтвердил Глеб. – Часто бывает, кто-то увяжется. И убегать нельзя, и придумать, как отвязаться без подозрений, трудно. Хорошо еще детекторы есть, а то бы и не знали об этом.

– Я сразу в метро ухожу, – сказала Милена.

– Самое интересное, сегодня они даже проверяли, зачем сюда люди ходят, – продолжил Захар. – Я говорю им, работаю здесь. Они мне, мол, это же дом престарелых. Ну, дак, отвечаю, кто-то же за стариками должен присматривать, сегодня моя смена. Докопались, в сумке у Вас, говорят, что? Ёма, отвечаю, личные вещи, предметы гигиены, проверите? Вроде, отвяли.

– Ты грифов что ли умудрился смутить предметами гигиены? – усмехнулась Милена.

– Ну, может только один из низ был грифом, остальные человеки, – предположил Захар.

– Поэтому мы сейчас уже большую часть встреч и работ проводим вне штаба, – подытожил Глеб. – Здесь осталась только связь с остальными. Это хорошо еще, у нас здесь нет никаких лабораторий. А то, как в Чаше. У них же там люди работают, практически живут.

– Ладно, я Акима, здесь походу, не дождусь, передай ему, что я его жду. Он знает и время, и место, – попросил Захар Милену. – А я пошел.

– Захар, погодь минутку, – обратился к нему Глеб. – А Аким не говорил, передача транфонаторов идет нормально?

– Не, не говорил, – попытался припомнить Захар.

– Ну, если он сегодня зайдет, спросишь.

– Ага, спрошу, – ответил Захар.

Глеб ушел, снова погрузившись обратно в свои проблемы.

*

Аким тем временем возвращался из Вааля. Пришлось ехать туда лишний раз пустым, чтобы хотя бы подготовиться. А теперь он спешил обратно, понимая, что в штаб Пест он уже не успевает. То есть придется сразу ехать на встречу с Захаром, как договаривались раньше, получить очередное оборудование и отвезти к месту передачи.

«Но в штаб все-таки зайти придется, – думал он. – Или в штаб не ходить? Встретиться с Глебом вне штаба?»

У Акима были не очень радостные новости. Сам он пытался понять причины, почему же один из транфонаторов остался на месте, почему его не забрали?

*

– Это очень плохо, – встревожился Глеб, когда Аким нашел его и рассказал. – Что-то пошло не так. Нужно будет ночью связаться с Чашей, узнать, что может быть причиной.

– А возможно такое, что кто-то получил задание, а кто-то нет? – спросил Аким. – Я думал, что восемь заданий должны быть получены одновременно. Мне же сразу сказали, чтобы я готовился передать восемь трансфонаторов и прикинул восемь разных мест для этого.

– Так и должно было быть, – подтвердил Глеб. – Все восемь одновременно. Иначе задания не были бы оглашены. Не должны были быть.

– То есть если забрали первый, то должны забрать все восемь, – продолжал Аким.

Они шли по улице и разговаривали, выставляя друг другу перпендикуляры своими вопросами. Несмотря на лето, было не очень жарко. Но на остатках моста через остатки речки они задержались, почувствовав приятную прохладу от воды.

– А забрали, ты говоришь, уже три. Четвертый остался, – уточнил Глеб.

– Да. Четвертый на месте, – подтвердил Аким. – Это уже критично?

– Должно быть запущено одновременно не менее шести трансфонаторов. Меньшее количество не обеспечит нужного покрытия, а соответственно качественной блокады. Ну, даже если из четырех три… – рассуждал Глеб. – Так это один не забрали. А если кто-то не сможет его активировать?

– Это же не сложно!

– Мы так считаем. Но мы не знаем, с чем они столкнутся. И вообще, кому они достанутся в руки. Наверняка мы знаем только то, что это будет настоящий человек, споры на не живом не смогут прорасти.

– Если так пойдет и дальше, то будет шесть из восьми, – сказал Аким.

– Нет. Это не повод успокаиваться. Нужно как можно быстрее готовить вторую очередь, – сделал для себя выводы Глеб. – Интересно, Браннекен успел подготовить нужное количество основ с подменами?

***

Аким оказался не единственной пропажей.

В штабе Чаша Уайдшер, застроенный Пелагеей, пытался выяснить, были ли ошибки в программной начинке, обеспечивающей тактическое поведение человека с восстановленной нейронной активностью. Вчера ему удалось ускользнуть от такой проверки, сославшись на Браннекена, которому он понадобился в лаборатории.

Сегодня Пелагея не была настроена его упускать.

Тревор пытался убедить ее, что, чтобы выяснить это, потребуется несколько недель, лучше потратить это время на изготовление новых вакцин.

– Ты понимаешь, что задание было получено, но его выполнение пошло не так? – напирала Пелагея. – Трансфонаторы остались на местах передачи!

– Это не значит, что были ошибки в сценарии вакцины. Работа вакцины индивидуальна в каждом организме! Причин могут быть миллионы!

– Нужно, значит, эти особенности учесть!

– Как? Ведь мы не знаем даже, кому ввели наши основы и тем более, кто из них сорвался! Мы не видим саму проблему, соответственно не можем ее проанализировать и не сможем ее решить чисто умозрительно!

– У вас есть копии сценариев, заложенных в каждую конкретную инъекцию? – требовала ответ Пелагея.

– Пел, сценарий у всех один. Сначала предполагали иметь два вида сценариев: общий и восьмой. Но потом решили изменить восьмой и сделать его общим.

– То есть?

– Восьмой сценарий обеспечивает получение задания. Но он активируется в рамах общего только у того, кто придет восьмым на встречу, на которой соберутся все восемь. По новым правилам безопасности, ты этого, вообще-то, не должна была знать.

– Ладно. В данной ситуации… – многозначительно не закончила Пелагея фразу. – Понятно. И все-таки повторюсь. Копии того, что ушло в конкретную инъекцию номер, скажем, двести тридцать два хранятся?

– Хранятся у меня, – сдался, наконец, Уайдшер.

– А что ты мне тогда голову морочишь про общие и необщие сценарии? – возмутилась она.

Уайдшер не нашелся, что ей ответить.