скачать книгу бесплатно
– Здо'рово! Вы, наверное, помогаете составлять психологический портрет преступника?
– И это тоже. Но в основном, конечно, моя сфера – это судебно-психиатрическая экспертиза.
– У вас увлекательная профессия.
– Мне нравится. А у вас разве нет?
– Ну… У меня тоже, но…
«Вы приехали», – отрапортовал навигатор. Машина свернула во двор и остановилась.
– Здесь? – Макс выключил зажигание и развернулся к Рязанцевой. – Я провожу вас до подъезда.
– Да нет, что вы. Я сама дойду. Ничего со мной не случится.
– Я отвечаю за вас перед Вадимом, он мне строго наказал доставить вас до «самых ворот», – он улыбнулся. В этой улыбке было столько тепла и участия, что захотелось обнять и поцеловать пусть чужого, но такого светлого человека.
– Вот еще, – Лена тряхнула рыжей головой. Почему-то совсем не хотелось уходить. Хотелось ехать дальше, слушать ненавязчивую мелодию и беседовать о психологии.
– Это наверное очень нагло с моей стороны, учитывая сколько вы всего итак сделали сегодня, но мне хочется еще кое о чем вас попросить.
– Да, пожалуйста! Просите!
– Можно… если вдруг понадобится… Ну если вдруг так случится… и мне по работе потребуется ваша помощь… Я про психологический портрет… То можно мне к вам будет обратиться, – она говорила сбивчиво и невнятно, захлебывалась звуками и выглядела смешно. Понимая это, разозлилась, покраснела, отвернулась и толкнула дверь. – Извините. Я зря. Не надо… ничего. – Выпрыгнув из машины, громко хлопнула дверью.
– Черт! – выругалась себе под нос и побежала.
Он смотрел ей в след и улыбался. Странная какая-то!
На момент, когда она поднялась на 9 этаж, двор уже опустел. Только одинокий, заступивший в ночную смену фонарь равнодушно глядел на то место, где тремя минутами ранее стояла машина, в которой тихая музыка, полумрак и тепло человеческого участия всколыхнули непонятные чувства.
Что это было?
Лена отвернулась от окна.
– Не было бы счастья, да несчастье помогло. – Евгения Анатольевна поставила на стол тарелку с белыми от сахарной пудры пончиками. – Садись, чаю попей, или может борща?.. Я вчера сварила.
– Нет, ничего не хочу. В душ только.
– Успеешь в душ, дай хоть посмотреть на тебя, поговорить. Имеем мы право с отцом узнать, как твои дела? И поешь, пожалуйста, а то у тебя, вон щеки ввалились. Ты со своей работой небось и поесть забываешь.
– Не забываю, мам, просто не люблю я готовить, ты же знаешь, жалко мне на это время тратить. Не могу я, как ты часами на кухне стоять. Меня ни одно даже самое вкусное блюдо не заставит. Вот уйду на пенсию, может тогда…
– До пенсии еще дожить надо, а чтобы жить – нормально питаться, – Аркадий Викторович пододвинул дочери стул. – Садись, давай. Мать, разогрей борща, и я за компанию съем тарелочку.
– Ну что вы со мной как с маленькой? – Лена отошла от окна и недовольно плюхнулась на предложенный отцом стул. – Я уже выросла давно.
– Запомни, пока живы родители, ты остаешься ребенком. – Мать достала из холодильника кастрюлю, подняла крышку. С ободка белой эмали свисал бордово-желтый навар.
– Я только пончики. – Лена схватила пухлый кругляш и впилась в него зубами так, что сахарная пудра поднялась облаком, измазав нос и щеки.
– Ребенок ты еще, хоть и мнишь себя взрослой, – улыбнулся отец.
– Пончики – не показатель, – прошамкала набитым ртом Лена. Аппетит стал возвращаться. Со всеми этими делами: футболом, больницей, туда-сюда она совсем забыла поесть.
– Пончики может и нет, а вот нос и щеки в сахарной пудре… На, – мать протянула салфетку, – ты пудру стряхивай, а то в нос попадет…
– … и задохнешься, – улыбнулся отец.
Лена посмотрела на пончик, постучала им о край тарелки и вернула на место.
– Мам, а ты боялась, что я задохнусь во сне?
– Да Бог с тобой, чего это ты? Отец шутит.
– Я не про сейчас, а когда маленькой была.
– С чего вдруг ты должна была задохнуться?
– Ну как же… А вдруг бы случился СВДС.
– Эт что еще за зверь? – отец вопросительно посмотрел на Лену.
– Синдром внезапной детской смерти. Это когда ребенок умирает без видимых причин. Такое случается с детьми до года.
– Я что-то слышала про это, недавно совсем, по телевизору говорили в одной передаче. Я даже удивилась, в наше время о таком не знали. Поэтому и не боялись.
– Не знали или не случалось такое?
– Тогда все по-другому было, без интернета. Детей пеленали, а теперь говорят, что это вредно, что ребенок должен расти свободным от уз.
– Чего? – Аркадий Викторович, прищурившись, посмотрел на жену.
– Да, да, так и сказали в той передаче, что, пеленая ребенка, мы чуть ли не раба из него растили. Ой, чего только не придумают эти умники, чтобы прославиться.
– Что за чушь?
– Чушь, конечно, но, в общем-то, пеленали мы туго, а это нарушает кровообращение, так врач сказала, и с этим, пожалуй, я могу согласиться. Но только с этим. А вот с остальным…
– А что там еще говорили? Что за передача?
– Я уже не помню. Днем шла по какому-то каналу, я готовила, а телевизор фоном, вот и услышала. Говорили, что ребенка до года ни в коем случае нельзя класть на подушку и накрывать одеялом.
– А ты меня накрывала?
– Нет. Зачем мне тебя было накрывать, если ты, итак, в одеяле была.
– А что там про одеяло сказали?
– Что ребенок должен спать в распашонке и ползунках, на твердой поверхности без подушки и одеяла.
– А про внезапную смерть что?
– Так вот я тогда и подумала, что мы пеленали, и ребенок спокойно спал, потому что не пугал себя ручками и ножками, которыми он двигает постоянно. В общем, зал разделился на два лагеря: за и против. «За» в основном были уже пожилые дамы, а молодые мамаши категорически «против». А я так скажу, ребенку не запеленутому, да еще и без одеяла, спать холодно и страшно. И ноги кривые будут.
– А ноги здесь причем?
– Мне моя мать, твоя бабушка, так говорила: пеленай туго, чтоб ноги ровные росли.
– Ну это точно ерунда.
– Ерунда, не ерунда, а ноги выросли ровные. – Евгения Анатольевна, достала из микроволновки тарелку с борщом и поставила перед мужем.
– А что это ты вдруг заинтересовалась? – отец с подозрением посмотрел на дочь. В приговор врачей, вынесенный Лене после нападения, родители не верили и надежду на внуков не теряли.
– Да так, случай какой-то странный. Муж обвиняет жену в убийстве их собственного ребенка. Но странно другое. Это уже их третий умерший до года ребенок. И всем был поставлен диагноз СВДС.
– Ничего себе, а говорят, что снаряд дважды в одну воронку не попадает.
– Еще как попадает, – отец отложил ложку. – Хотя случай действительно подозрительный. Умные люди говорят: один раз – случайность, два – совпадение, а три – это уже паттерн.
– Вот и я думаю…
Глава вторая
На выходе из метро ее охватила паника. Сейчас она наткнется на открытый, бескорыстный, кристально честный взгляд нищенки и чем ответит на него? Возьмет свою сдачу – несчастные, выпрошенные для нее розы, и умрет тут же на месте от сверхъестественного проявления порядочности.
А если спрятаться за чью-нибудь спину и проскользнуть незамеченной? И что? Бедная женщина будет ждать, стоять здесь, не двигаясь с места, боясь пропустить и не отдать долг. Как в рассказе Пантелеева «Честное слово».
Так ничего и не придумав, Лена трусливо повернула голову и натолкнулась на холодный, как полированная сталь, взгляд серых глаз. Эта была совсем другая нищенка. Невысокая черноволосая женщина в вытянутой до колен коричневой кофте, из-под которой торчал подол цветастой юбки. Зачесанные в булку волосы были грязными до отвращения. В руках женщина держала куль свернутого одеяла. Перехватив чужое внимание, нищенка тут же начала трясти куль с таким остервенением, что предполагаемый ребенок от подобного усердия скорее мог проснуться, чем уснуть. Впрочем, возможно именно этого она и добивалась. Остановив на мгновение тряску, женщина вытянула из-за пазухи мятую картонку, на которой кривыми буквами было написано: «Падайте на опирацию».
– Зачем вы так сильно закутали ребенка, он же может задохнуться? – Лена подошла вплотную к женщине и попыталась заглянуть в кулек. Она была почти уверена, что никакого ребенка там нет. Кукла – в лучшем случае.
Маневр не удался. Нищенка тут же прижала куль к себе и прошипела:
– Чего лезешь? Лучше денег дай.
– На улице тепло, а вы ребенка в шерстяное одеяло укутали. – Она хотела спросить совсем о другом, о старушке с ромашками, но, чувствуя полное, тотальное отторжение, понимала, что ничего она от этой нищенки не добьется.
– Твое какое дело? Не можешь помочь, так и не лезь к моему ребенку. За своим смотри. – Каким-то профессиональным чутьем нищенка в свою очередь тоже догадалась, что денег от этой фифы ей не видать. – Да у тебя поди детей-то и нет. И не будет никогда.
Абсолютность неприятия граничила с ледяной злобой. Осязаемой, острой. Лена почувствовала озноб, быстро развернулась и слилась с толпой.
Испорченное на весь день настроение у другого вылилось бы в раздражительность и хандру, она же просто погрузилась в меланхолию. Тупую, бессловесную, отвлекающую от важного и необходимого.
Совещание проходило тихо, даже умиротворительно, и обыденно скучно. Вернувшийся после долгого отсутствия начальник вел себя вальяжно и снисходительно.
Выглядел Орешкин бодренько, но если бы не погруженность в собственные мысли и чувства Лена бы заметила некоторые, еле уловимые изменения. Перелистав отчет, он приспустил на нос очки и посмотрел на подчиненных довольным взглядом.
– Молодцы, что сказать. Я доволен. Как говорится, у хорошего начальника механизм работает.
Неточность последней фразы все-таки выдернула Лену из болота чувственного декаданса. Она внимательно посмотрела на начальника и негромко добавила:
– … И в его отсутствие.
– А я как сказал? – Орешкин уставился на Рязанцеву непонимающим взглядом.
– Да у нас и дел особых не было. – Лена решила переключить внимание начальника.
– Как же, как же, а этот… дом инвалида. Вот жеж до чего додумались. Ну женщины, вам имя – вероятность.
Лена переглянулась с Котовым.
– Вероломство, – чуть слышно поправила Рязанцева.
– Но молодцы, да, такое дело раскрутили. – Орешкин, как ни в чем не бывало, захлопнул папку, – ну, а что сегодня у нас на повестке?
– Ничего особенного. Тихо что-то.
– Ну что ж, тогда не будем будить лихо у психа.
Лена снова посмотрела на Котова и по его виду поняла, что он тоже озадачен.
– Вчера только… – Лена еще раздумывала говорить начальнику о полученном накануне заявлении или сначала разобраться во всем самой. Все-таки решила сказать. – Заявление поступило.
– Так, так, так… – у Орешкина загорелись глаза. – Что за заявление?
– Да, ерунда скорей всего.
– Говорите, Елена Аркадьевна, а я уж решу ерунда или нет.
– Некий Василий Мамойко обвиняет свою супругу в убийстве собственного ребенка.
– И почему вы решили, что это ерунда?
– Он пьяный был в стельку и обстоятельства довольно сомнительные.
– Что за обстоятельства, говорите, не тяните за резину, – Орешкин нетерпеливо заерзал на кресле, – что-то вы, Лена, сегодня какая-то заторможенная.
– Дело в том, что это уже третий ребенок в их семье, который погибает в младенчестве от СВДС. Именно такой диагноз ставят врачи после вскрытия.
– Это что? Какой-то врожденный порок? – Орешкин разочаровано откинулся на спинку.
– В том-то и дело, что синдром внезапной детской смерти плохо изучен, серьезных исследований, которые бы объясняли его возникновение, почти нет. Насколько я успела вычитать в интернете, СВДС у детей случается нечасто. Так чтоб в одной семье три раза подряд вообще случай уникальный.
– Действительно, – нахмурился Котов. – Подозрительно как-то.
– Согласен. Но если вскрытие показало, то есть ли у нас основания не доверять врачам?
