скачать книгу бесплатно
Дом последней надежды
Карина Демина
Необыкновенная магия. Шедевры Рунета
Чужой мир. Чужое тело. Чужое имя и чужое прошлое, в котором совершено немало ошибок. Тайный враг, желающий смерти. Старый дом, ставший приютом для пяти женщин, чьи судьбы теперь находятся в руках Ольги. И ей, ныне Иоко из рода Танцующего Журавля, придется сделать многое.
Выжить. Исправить чужие и собственные ошибки. Пройти дорогой, которую определили боги. И, быть может, получить право на счастье.
Карина Демина
Дом последней надежды
© К. Демина, 2019
© ООО «Издательство АСТ», 2019
Глава 1
Я знала, что когда-нибудь да умру. В конце концов, все люди смертны, но чтобы так рано? Неожиданно? Нелепо?
Зима.
Гололед.
Скользкие сапожки. Снежок в спину, падение, каменная цветочница, оставшаяся с советских времен и бережно хранимая Варварой Степановной аки память о тех самых временах и прекрасном прошлом в целом… удар.
Короткая резкая боль.
Темнота.
Ни тебе светящегося тоннеля, ни столпа света, ни врат райских со святым Петром в придачу. Одна сплошная темнота, которая продолжалась и продолжалась. И я постепенно свыкалась с этой темнотой. В ней я перебирала мгновения короткой и, если разобраться, совершенно бестолковой своей жизни.
Детство.
И мама с двумя тетушками, свято уверенными, что просто-таки обязаны совершить во имя меня какой-нибудь подвиг, желательно педагогический. Тихий отец, не отличавшийся ни здоровьем, ни характером. Он никогда не спорил со своими женщинами, наивно полагая, что уж они-то знают, как лучше. Отец служил инженером в каком-то закрытом НИИ и, сколь себя помню, всегда был слишком занят, чтобы заниматься моим воспитанием. Впрочем, недостатка в воспитателях я не испытывала.
Ранний подъем.
Обливание.
Пробежка и зарядка.
Школа.
Музыкальная школа и спортивная секция, куда меня отвозили. Уроки. Занятия. Тренировки. Ни минуты свободного времени. Подруги… да не было у меня подруг.
Не сложилось.
И сначала я не видела в том беды, все одно я была слишком занята, чтобы тратить время на всякие глупости вроде пустых игр. Потом как-то так получилось, что дружба и вообще отношения с другими людьми оказались чем-то невыразимо сложным. Я пыталась, честно, уже в университете, в который меня определили путем внутрисемейного голосования, но…
Отношения заводились.
С трудом.
А потом рассыпались.
Я была слишком требовательна? Да, так мне сказала Ларочка, с которой я два года кряду делила комнату в общежитии.
А еще удручающе прямолинейна.
Свято уверена в собственной правоте, но, несмотря на то что права я бывала частенько, это еще не давало мне права лезть в чужую жизнь. А я вот лезла, и собственная не складывалась.
С мужчинами у меня получалось еще хуже, чем с подругами. Первая любовь, которая, само собой, на всю жизнь и никак иначе… первое разочарование, когда выяснилось, что у моей любви совсем иные намерения. Слезы в подушку. Одиночество.
Пожалуй, именно потому, что к одиночеству я привыкла, мое нахождение в темноте не доставляло мне каких бы то ни было неудобств. Теперь я видела себя словно со стороны. И анализировала.
Двадцать два и работа в маленькой фирме. Я сама нашла ее, несмотря на матушкино неодобрение и прогнозы тетушек, уверенных, что фирма скоро разорится, а на меня повесят кучу чужих долгов и вообще подведут под монастырь. И стоило бы проявить толику благоразумия, приняв предложение матушкиного старого знакомого, который занял какую-то мелкую должность в городском департаменте и мог взять меня секретарем.
Секретарем я быть не хотела.
Как и возвращаться в родной городишко, который к этому времени окончательно погрузился в тягостную провинциальную дрему. Да и тетушки с мамой… устала я от их диктата.
Самостоятельности захотела.
Получилось, и в фирме удержаться, и весьма скоро выбиться из обыкновенных менеджеров в помощники руководителя, а потом и сменить этого самого руководителя.
Работу я любила.
Она платила мне взаимностью.
Вскоре я сменила фирму, приняв весьма выгодное предложение крупной международной компании. Честолюбие толкало вперед, и карьера строилась, несмотря ни на что.
Знаю, меня недолюбливали.
Некоторые и вовсе тихо ненавидели, искренне не понимая, что я делаю в исконно мужском мире финансов. За глаза меня называли стервой, а то и похлеще. В глаза улыбались и старались угодить. И злорадствовали, когда мой априори неудачный брак развалился.
Теперь я понимаю, что он был изначально обречен и даже странно, что я могла думать иначе.
Он – молоденький стажер, косая сажень в плечах, курчавый блонд и глаза невероятной синевы. Румянец стыдливый на щечках.
Вздохи.
И трепет, который я вызывала в его фигуре.
Пожалуй, именно теперь я осознаю, что Игоряшка напомнил мне отца, что внешностью, что манерой поведения. А разница в положении, в возрасте – это ведь ерунда?
Он подарил мне бумажную розу и, заикаясь от страха, пригласил на свидание. В цирк.
Он купил сладкую вату на палочке, а потом, взяв за руку, провел за кулисы, где, оказывается, работала какая-то его родственница. И мы вместе смотрели, как отдыхают утомленные тигры. Тогда еще Игоряша, подведя меня к черной пантере, сказал:
– Она на тебя похожа. Такая же грозная с виду, а на самом деле ей очень нужна ласка.
Наверное, мне и вправду нужна была, если я упала в эту припозднившуюся любовь, как в омут. Тайные свидания.
Предложение, которое Игоряша сделал на крыше, где мы любовались закатом.
Свадьба.
Мама постаревшая вытирает слезы платочком:
– Надеюсь, Оленька, ты знаешь, что делаешь…
Мне казалось, что знаю.
Я купила нам квартиру, ведь в старенькой двушке, приобретенной когда-то, тесно двоим. А ведь нас может стать трое или даже четверо. Что с того, что мне уже тридцать семь? И в сорок рожают.
Машина для Игорька.
И его увольнение. Это разумно, ведь работник из него аховый, а домом заниматься кому-то да надо, я ведь никогда не любила домашнее хозяйство. Наша недолгая совместная жизнь… то есть брак протянул несколько лет, но теперь они казались едва ли не мгновением.
Мы были счастливы?
Я была. Некоторое время. Несмотря на шепотки за спиной, на смешки откровенные и сокрытые. Плевать мне было. Главное, что дома меня ждали горячий ужин – а готовить Игоряша научился отменно – и душевный разговор.
Он слушал. Внимал. Поддерживал. Он был достаточно образован, чтобы вникнуть в специфику моей работы, а не просто кивать, выслушивая жалобы. Иногда он и советы давал вполне вменяемые.
А потом…
Тьма, меня окружавшая, вздохнула. Тьма мне сочувствовала, понимала, каково это – быть преданной. И ладно бы другая женщина, хотя и без нее не обошлось, без дурочки-студентки черноокой и чернокудрой, возомнившей себя воительницей за личное счастье.
Я бы рассмеялась.
Я и рассмеялась.
Наивный ребенок, она прислала мне душевное признание об их с Игоряшей любви, которой в брак переродиться мешаю исключительно я… Игоряша меня давно не любит и живет исключительно потому, что жалеет слабое мое здоровье, но она… как ее звали-то? Леночка? Анечка? Или как-то иначе, с претензией? К примеру, Элеонорочка? Не важно, она знает, что со здоровьем у меня полный порядок, сердце работает, почки тоже отваливаться не спешат, а потому не буду ли я столь любезна отойти в сторонку.
Я не была.
То есть рассказу я поверила, ибо девочка, с которой я устроила встречу, оказалась вполне убедительна, описывая свой несчастный роман. И чувствовала я себя мерзко.
Оплеванной?
Он ведь ни словом, ни намеком… Он был так же любезен и притворялся счастливым. Он встречал меня, кормил растреклятыми ужинами и выслушивал… выслушивал… я даже дрогнула, решив от девицы откупиться, в конце концов, Игоряша, как и все мужчины, падок на сладкое, так стоит ли ради одной девки рушить брак?
Но на сердце было неспокойно, как будто мой рай оказался червивым. И, наступив на горло собственной песне, я поставила задачу нашей службе безопасности. Благо возникли некоторые подозрения. И я… бог видит, я искренне надеялась, что подозрения эти пусты. Что череда неудач наших – лишь совпадение, что сорванные сделки сорвались сами по себе, как и тендеры проигранные. И не удивилась, когда вызвали меня к Самому.
– Вы нас подвели, Оленька, – сказал он, положив на стол папочку с документами.
Та брюнеточка была не единственной. Блондиночка. Рыженькая… Игоряша любил разнообразие не только в кулинарии. А еще он любил дорогие вещи. Я не обделяла его, отнюдь.
Машина.
Мотоцикл.
Одежда и обувь. Техника и прочие игрушки, столь важные для мальчиков, просто деньги, благо зарабатывала я вполне прилично. Но тех денег ему, как понимаю, было мало. Вот и повадился сливать информацию. И платили за нее неплохо.
– Прошу прощения. – Тогда-то я и ощутила себя униженной.
Растоптанной.
А еще – старой и некрасивой настолько, что даже мое состояние не способно оказалось компенсировать жизнь со мной.
– Что делать станешь?
– Разводиться.
Что я еще могла?
И надеяться, что этого хватит, что меня не выставят за дверь, несмотря на годы беспорочной службы. То-то все порадуются: железная стерва оказалась слаба на передок.
– Это ты погоди, Оленька… это ты всегда успеешь. – Сам постучал по столешнице пальцем и вид принял презадумчивый, хотя я не сомневалась, что все им уже придумано и передумано, а еще судьба моя, какова бы ни была, решена давным-давно. – Сначала давай-ка поработаем. Что у нас там близится? Сделка по «Скай»? Вот и скажи ему…
Я могла бы отказаться. Наверное. Все же игры эти шпионские не для моей натуры. Но отказ означал бы мое нежелание сотрудничать, а с ним и увольнение. Причем, зная характер Самого, из причины он не стал бы делать секрета.
Да и прав был Сам, ситуацией стоило воспользоваться.
И мы пользовались.
Три месяца игры на публику в лице единственного зрителя, который настолько привык ко мне, что не заподозрил неладного. О нет, Игоряша был мил. Любезен. И научился готовить омаров. Мне ведь нравились омары. Он обсуждал все и сразу, нашу с ним грядущую поездку в Рим, и еще в Ницце он никогда не бывал… И конечно, затруднения на моей работе – это временно. Меня любят и ценят, считают великолепным специалистом.
Он кормил меня.
Я его.
Взаимовыгодное сосуществование, в которое не вписывались брюнетки с блондинками.
А потом грянул развод.
Просто однажды я пришла, а вместо ужина меня ждал скандал.
– Как давно ты знала? – Игоряша тряхнул мелированной челкой.
– Что именно?
– Все!
А ведь он выглядел кукольным мальчиком. Я ему говорила, что пластика носа – это глупость, что мне безразлично, какой формы этот самый нос, а уж пластика ягодиц так вообще бред… на нее я денег не дала, а вот нос он исправил.
– Всего я и сейчас не знаю.
