banner banner banner
Бесиарий
Бесиарий
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Бесиарий

скачать книгу бесплатно

Бесиарий
Камми Кацейка

«Бесиарий» Камми Кацейка – юмористическое городское фэнтэзи о студентке, которая знакомится с миром реконструкции и танцев Минска и одновременно – с миром потусторонних существ. О том, как дружба и увлечения делают человека сильнее, взрослее и меняют его мировоззрение.

Камми Кацейка

Бесиарий

А ты не знала? Здание ФМО и соседнее называются «ослиные уши».

    (Доминика)

Шёл третий из осознанных, устремлённых и стремительных этапов моей жизни. Первый, под названием «Построение билингвизма в отдельно взятом классе», начался в конце седьмого, когда в нашей школе, в подражание Минску, полным ходом создавался так называемый посольский, позже билингвистический, класс, обещавший всяческие поступленческие льготы (о коих я тогда не задумывалась) и широкие да глубокие познания во французском языке, истории, литературе, экономике и политике Франции (которые меня безумно вдохновляли). Мы усердно и нервно готовились к вступительным в него экзаменам. Часть меня была уверена, что заучка я уж точно поступлю, а другая, более могущественная часть паниковала.

В итоге поступила большая часть нашего класса «А», к ней прибавилась часть класса «Б», и мы заново принялись строить отношения в коммуне. Поначалу нас было 16 человек. После 34, когда не хватало парт и стульев, было радостно просторно – и тревожно, потому что вызывать могли чуть ли не каждый день на каждом уроке. Если же не было хоть нескольких человек, казалось, что нас покосила эпидемия. Впрочем, постепенно к нам стали добавляться люди из оставшихся поначалу за бортом и пришедших из других школ. После 9 класса часть ушла в другую специализацию. Буква нашего класса тоже постоянно менялась.

С этим периодом частично пересекался второй – «Призрак билингвизма бродит по инязу», он же – «Уйти во МГЛУ». Поразительно многие, однако на удивление не все соблазнились радужной перспективой поступления в иняз, я тоже. Ходили к репетиторам, на курсы DELF и DALF, после которых массово сдавали экзамены. Я сдала все ступени в 10 классе и не парилась, а ещё ездила на олимпиады. В 10 классе получила 2 место, в 11 – никакого, потому что ступила.

А потом решила, что слишком много знаю, чтобы метить не выше, чем мои одноклассники, и зимой окончательно надумала поступать на международные отношения. Пролететь было страшно и обидно, но училось медленно и с трудом.

И всё же – просто чудом, с самым низким баллом – я попала-таки на «Факультет восходящего солнца»: на пути к нему по утрам солнце светило мне в глаза. А по утрам туда нужно было но пару раз в неделю, потому что вторая смена сменой, а пары по расписанию начинаются тогда, когда их поставили.

Впрочем, смены меняются каждый год, и предстоящая первая меня очень радовала.

Был конец лета, и я возвращалась в общагу в Лошице, известной с недавних пор как Минский Китай. Даже shit-указатель на китайском у дороги появился. Подумалось, что и впрямь сбудутся факультетские шутки о воцарении Минской династии. Которая правит в Атаманской империи. А всё, что вокруг империи, – это Тьфутаракань. А началось всё, собственно, с моей общаги – нового 16-этажного дома с удобными просторными квартирами, построенного китайской диаспорой для китайских же студентов, которые в обычные общаги уже не помещались. После учёбы некоторые студенты из тех, кто не уехал на родину или ещё куда, расселились по собственным квартирам тут же, в Лошице, и стали основателями, работниками и клиентами роскошного торгового центра, прозванного в народе Лошиным рынком и восточным базаром, куда стали стекаться продавцы (и покупатели) всевозможных национальностей, преимущественно именно что восточных. А также принялись возводить новые высотки, которые, вероятно, должны были занять их соотечественники.

А общагу, наряду с китайцами, стали обживать и другие студенты, лишённые места в родных общежитиях, которым посчастливилось про это здание узнать, позвонить и прийти как раз в тот момент, когда там пустовала квартира (или требовались соседи). Администратором и заведующим связями с владельцами была 26-летняя Наташа, она же Ната, истинное сторожило общаги, первая белорусская поселенка, невероятно крутая, восхитительно уверенная в себе, всё знающая, повсюду успевающая и всегда на подъёме.

Ей нравились квартира, район и работа с людьми, поэтому она быстро установила все необходимые контакты и жила тут бесплатно в обмен на административные функции, а ради денег держала принтер-ксерокс, небольшое агентство по написанию рефератов, курсовых, дипломных, кандидатских, статей, выполнению лабораторных, переводов, припрягая задёшево студентов, курсы русского языка, которые проходили тут же, в одном из «конференц-залов», где также проводились вечеринки и другие занятия по заявкам. Ещё Ната курировала мелкие поставки китайских товаров (в основном, еды и других привычных бытовых мелочей) – сначала для общажных китайцев, а потом и для нас. И даже рассказывала, как эту еду готовить. А ко второму семестру прямо в общаге открылся аж магазин с товарами с непереведёнными этикетками. Продавцы, китайские студенты, впрочем, охотно инструктировали.

На последнем курсе Ната начала учить китайский и теперь постоянно совершенствовалась в нём, поражая новоприбывших свободой общения. Её даже принимали за свою из-за небольшого роста, высоких скул и хитрого прищура тёмных глаз. Она всегда была готова подсказать, где что интересного происходит, как решить ту или иную проблему, поругаться или конструктивно побеседовать с кем угодно, одолжить, кажется, какую угодно хозяйственную фигню. Её знал весь квартал, даже солидные китайские начальники порой обращались за помощью и предлагали помощь ей. И, кстати, одолженное всегда возвращали.

Наташа очень любила студенческую среду – кипение, движуху, молодость, оптимизм, веселье, атмосферу, насыщенную знаниями, информацией и её неустанным поглощением. Ей было в кайф расширять кругозор написанием курсачей и даже диссеров – по уже знакомым по предыдущей работе темам. И она помнила кучу фактов из того, о чём писала! Как-то она сказала, что работа помогает держать себя в тонусе и позволяет быть в курсе выставок, вечеринок, концертов, ярмарок, которые, благодаря наличию ассистентов из числа жильцов, есть время посещать, а бурление жизни вокруг наполняет энергией.

В общаге был спортзал, который мы любовно называли Потогонией. Там было несколько тренажёров, шведские стенки и зеркала, там же китайцы постоянно самоорганизовывались на групповые занятия по тайчи. Наташа мудро определила всех остальных в один подъезд, где жила сама, так что мы быстро познакомились и подружились. Нет, общаться с китайцами хотелось, вот только мы практически не знали китайского, а они – не все – не стремились совершенствоваться в русском: зачем, если кругом все свои? Наша Натовская группировка, надо сказать, по мере сил боролась с набегами скинхедов, кои мы окрестили постепенно сходящей на нет националистической кампанией «Не сей ты здесь, матушка, красный гаолян».

Я зашла к Нате поздороваться и взять ключ. Его, в принципе, можно было и не сдавать, но так я была спокойнее за его сохранность.

– Что-то ты рано. Дома надоело?

– Хочу по магазинам походить, пока толпы не налетели.

– Будет конкурс каллиграфии. Хочешь поучаствовать? Работы повесим в конференц-залах, в холле, а если будут хорошие, можно устроить сначала выставку, а потом аукцион.

– Разве что в стиле пьяного фломастера, – отшутилась я. Натовская разведка уже прознала, что соседка-японка учит меня японскому, но не каллиграфии же!

За тот год, что я тут провела, я пришла к выводу, что это не иначе как фэн-шуй диаспоры собрал всех нас в таком прекрасном месте. Все особенные, уникальные, со своими неповторимыми тараканами и странностями – и все мне стали близки и дороги, как никто раньше.

Рюудзаки Рэйко (????), на курс старше меня, к китайцам относилась хорошо, но они её ненавидели не меньше, чем всех других японцев, хотя ничего плохого ей не делали, так что территория Натовской группировки была самым безопасным и спокойным для неё местом. Я заняла место её предыдущей соседки, которая перебралась к парню, и мы с Рэйко подружились. Она была потрясающая – смелая и влюблённая в учёбу. Решила получить второе образование, философское, в дополнение к историческому, а у нас и дешевле, и поближе к европейской философской мысли, и язык занимательный, и страна интересная, со свободными в повседневных мелочах нравами, как оказалось. Со мной она постепенно оценила анекдоты про Штирлица (и посмотрела фильм), что не замедлило сказаться на её знаниях в области русского языка. А чем больше знаешь, тем больше пытаешься усложнить себе жизнь, поэтому ошибаешься, зато и совершенствуешься.

– Миклухо-Маклай – это известный первопроходимец, – начала она репетировать доклад.

– Первопройдоха, – поправила я. Заподозрив неладное, которое я, впрочем, не скрывала, Рэйко полезла в словарь и через некоторое время выдала придуманное ею уже сознательно словечко «прохиндеец». Ну, наши неиностранные студенты могут изобрести медицинские термины «наследственный принц», «гинекологическое древо», евгенические «контрацепционные лагеря» и охочие до празднований «масленичные культуры».

Когда я приехала сюда в первый раз, с родителями (они помогли привезти вещи и, в конечном итоге, разговаривали с Натой, хотя все переговоры об аренде комнаты я вела по телефону сама; сначала мне было неловко, но Ната мне сочувственно улыбнулась – мол, не переживай, родители всегда так), я, конечно, всего боялась – заблудиться, спросить, не понять, испортить что-нибудь, сделать глупость. Это моя главная черта характера, от которой меня, походя и не заморачиваясь, избавляли все, с кем я подружилась.

Особенно меня дисциплинировала мысль о том, что Рэйко гораздо сложнее – одной в незнакомой стране с неизвестным вначале и труднопонятным и теперь языком и без надписей хотя бы на английском, другим климатом, едой, людьми с одинаковыми лицами. Китайцы, даже если не знают, что и как делать, могут пойти это делать толпой, поэтому им не страшно. Даже после года учёбы Рэйко во многих ситуациях чувствовала себя неуверенно, и я, сама боясь и стесняясь, рвалась помочь ей (ведь мне это в сотни раз легче) и чувствовала себя обязанной добиться результата. И, к собственному восторгу, стеснялась и косячила всё меньше.

А она меня учила японскому, рассказывала про Японию и показывала Минск, который успела узнать, водила по библиотекам и кафешкам, разрешала и учила пользоваться компьютером и Интернетом. И характерами сошлись. Она начала учить русский ещё дома, потом очень усердно занималась здесь, очень скоро стала понимать, говорить и даже читать, пусть медленно, а темы лекций отыскивала в японских источниках, которые привезла с собой, и английских, которые находила в библиотеках.

Она и Аска, девчонка из соседней квартиры, заселившаяся одновременно со мной, с которой мы вместе учились у Рэйко, открыли мне тайну существования анимэ (виденные прежде полнометражки, для меня были английскими или немецкими мультиками – вероятно, потому что их переводили уже с этих языков) и анимешников как особого типа людей. И нет, японский я стала учить не для того, чтобы смотреть мультики, хотя это оказалось намного приятнее, чем с озвучкой.

Не сразу, но враждебность и холодность в отношениях Рэйко с китайцами и немногочисленными корейцами сменились приятельским взаимным подшучиванием или нейтральной вежливостью. А одна из китаянок даже призналась, что ходит на курсы японского, что её ник – Саяка, и что она очень любит анимэ и дорамы (и японские, и корейские тоже). Правда, такой уникум был, насколько я знала, один на всю общагу.

Мы жили вдвоём в двухкомнатной квартире, но в комнате могли жить и двое, а комнат (довольно маленьких) бывало от двух до четырёх. Мне рассказывали, что среди китайцев случается и такая жесть, как восемь человек в четырёхкомнатной квартире. Нет, я понимаю, что в обычных общагах всегда живут по четыре человека в комнате, ванная-туалет на блок из двух комнат, кухня общая на этаж, и что снимать квартиру недёшево, хоть и не так дорого, как в обычном доме, да, я, как большинство студентов, не работаю, деньги мне дают родители, и да, если будет очень надо, я буду жить с кем-то в комнате… Но сейчас мне было очень хорошо.

В принципе, не возбранялось пускать к себе ночевать и чуть ли не жить друзей – но уровень шума был приемлемый, а в поддержании относительного порядка были заинтересованы сами жильцы. Чрезмерное буйствование могло обернуться Натовской зачисткой, обращением в высшие инстанции и изгнанием из элитной, с минимумом ограничений общаги. Незаконных вторжений и тырактов можно было не бояться.

Из уютного холла с зелёными диванчиками и двумя надёжными лифтами я поднялась к себе на 4-й этаж, думая, чего бы поесть. С облегчением сбросила с себя рюкзак и сумку, открыла окна и, не разуваясь, отправилась в магазин. Он у нас почти как «Корона» – до двух ночи и с семи утра, и ассортимент не хуже. Имелась в районе и китайская забегаловка, активно посещаемая китайцами (стало быть, еда аутентичная), пиццерия и кафешка с круассанами, а также вкуснейшим «Кармен-безе». Из чувства справедливости фанаты (в том числе мой друг Арчи) ратовали за открытие ирландского паба с живой музыкой, но пока его не было.

Примерно на одинаковом расстоянии от общаги процветали два ночных клуба – «Лост-Анджелес» и «Ласт-Вегас». Там устраивались концерты и тематические вечеринки (анимэ-пати, Дни святого Патрика, БДСМ-вечеринки, милонги, линди-пати, фольк-вечеринки и много чего ещё – и, конечно же, китайские праздники, вечера самодеятельности, гастроли китайских музыкантов и циркачей). Мы их очень любили и тратили на клубы много – для студентов – денег. Объективно там было недорого, иногда даже на концерт вход бывал не по билетам, а только с условием что-нибудь заказать. А многочисленным музыкантам, танцорам и прочим артистам было где показать себя.

Рэйко ещё не приехала, но комп оставила. Родители обещали купить мне ноутбук в этом или в следующем году, а поскольку я не работала, оставалось только надеяться на то, что это случится как можно скорее. Пока же Рэйко разрешала пользоваться её навороченными компьютером, плеером и фотиком, и благодарность моя была безгранична. Ещё она привезла из Японии отменные острые ножи.

Я включила комп, поставила греться воду на чай и засунула котлеты из кулинарии в микроволновку. Попыталась подключиться к недорогому скоростному и почти бесперебойному Интернету, какого в родном городе ещё просто не существовало, но тот, вроде бы наличествуя, не хотел открывать ни почту, ни сайты. Было тихо, лишь усиливался шум закипающего чайника (меня), беспомощного перед компьютерными глюками.

– Чёрт! – простонала я, когда зависло вообще всё, а на reset комп не среагировал.

Из какого-то порта материализовался маленький чёртик.

– В чём дело? – требовательно спросил он.

– Э…

– Бес системный, – отрекомендовался чёртик. – Ну, так чего поминаем всуе?

– Вот, – капризно протянула я, указывая на монитор. – Не работает.

Бес системный исчез в компе, но через секунду вернулся.

– Перезапусти. Теперь должно заработать.

Я последовала совету.

– Это из-за вас он так глючит?

– А то ж, – самодовольно подтвердил бес.

– А зачем вы это делаете?

– Беснуюсь, – пояснил он как сам собой разумеющийся факт.

Компьютер тем временем заработал, как положено.

– А тогда почему починили?

– Система должна работать, – как бестолковой, ответил он.

– А больше не будете ничего портить?

– Пока хватит.

– Не ломайте его, пожалуйста! Я же его не починю!

– Ну я вас умоляю! Я же бес всё-таки. Работа у меня такая.

– Компьютеры портить?

– Сбои, глюки в железе, в операционке, в сети – это только часть моего широкого профиля, знаете ли. Я же бес системный, стало быть, мне присуще стремление разрушать все и всякие системы. А ежели где системы не наблюдается, её надобно создать.

– Это зачем?

– Система должна быть. И в ней должны быть неполадки. Чтобы её можно было совершенствовать, налаживать, сносить и устанавливать новую.

– А смысл?

– Движение.

– А где вы живёте?

– А везде.

– То есть если в государстве или в обществе что-то не в порядке, то это ваших рук дело?

– Ну, не стоит приписывать мне всех заслуг, – скромно возразил чёртик. – Люди часто без посторонней помощи творят такое, что остаётся только смотреть и аплодировать! Кроме того, есть же и другие бесы, в конце концов. Вот тот же бес посторонней помощи, – это он произнёс как-то издевательски. – Ещё вопросы есть?

– Вы что, ко всем являетесь, кто… ну… вызывает?

– Деточка, ну ты как с луны свалилась. Ты что, не знаешь, что обычно произносят, когда компьютер глючит?

– А ведь верно, – признала я.

– Да и не каждый меня увидит, знаешь ли. Так что вот так. Ладно, приятно было поболтать, но пойду-ка я поработаю. Ещё увидимся!

И он исчез.

А я, наконец, пожрала, полезла в Интернет, и заодно включила музыку. Очень в тему на глаза попалась «Порги и Бес».

Чайник пришлось ставить по второму разу. Хорошо, что он электрический и не сгорает, если про него забыть, что я и сделала снова, потому что залезла в Мультитран посмотреть, как по-английски будет «без посторонней помощи». Бывает такое, что не помнишь или не знаешь каких-то простых слов – и чувствуешь себя совсем ущербным, как же без этого слова жить! И пока не посмотришь – не успокоишься. Я даже записываю, что нужно найти на английском, французском, беларусском. Японских слов я пока знаю так мало, что чувства неполноценности не возникает: ещё нет иллюзии полноценности. Мультитран выдал пачку слов, и я кликнула на «unaided»: оно мне показалось странным, хотя, возможно, просто было похоже на UNAIDS. Синим по серому значилось:

Mais c’est absolument incroydiable! Интересно, он это сказал, потому что знал, что тут так написано, или тут так написано, потому что таковой существует?

Тут в дверь постучались. Это был Аркадий – физик в лицее и универе, альпинист и гитарист по жизни. И человек, который мог, если что, переустановить Винду и произвести простейший ремонт компа. Да и любой бытовой техники. Так что я обрадовалась ему вдвойне. Уменьшительно звали его Арчи, потом закономерно – «полным именем» Арчибальд, а потом с чьего-то озарения – Арчи-Бард и Архибард. Я ещё раз включила чайник. Мы вместе похихикали над аномалией в Мультитране.

Хрен редьки не слаще, а дайкон васаби слаще.

Весной я читала «Хроники заводной птицы» Мураками и завидовала герою – ничего не делал, почти никуда не ходил, – и в то же время не понимала, как такое возможно. А летом, вернувшись домой после сессии, поняла. По утрам долго валялась в постели – спать не хотелось, хотелось лежать, – варила кофе, любовалась пенкой, освещаемой солнцем, завтракала кофе с мороженым, а потом заваливалась на диван или на пол, грелась на балконе, ни о чём не думая, не испытывая потребности в движении и деятельности. Ещё целыми днями читала, обложившись подушками, периодически отрешённо уставляясь в стену после очередного куска текста, отрываясь, только чтобы сходить на кухню за едой или чаем или в туалет. Это было непривычно и немного пугало. Временами я спохватывалась: надо что-то учить? Куда-то идти? Ан нет, можно читать дальше!

Вечером приходили родители, и начинался тихий неспешный вечер с чаем и печеньками и болтовнёй на кухне, иногда с соседями или родственниками.

Иногда, впрочем, я выходила погулять или за покупками – и это тоже радовало. Только от толп и транспорта я быстро отвыкла, и находиться в набитом людьми месте было для меня противнее, чем обычно. Хотя по сравнению с Минском – это не толпы.

А где-то в середине каникул мы поехали в Крым – и я с изумлением обнаружила в себе пробудившуюся энергию. Общественные пляжи были хороши только рано утром и поздно вечером, и я заводила все мобильники на 5 утра. Мама не хотела отпускать меня купаться одну и шла со мной, чтобы продолжить спать уже на свежем воздухе. Днём мы отправлялись на экскурсии, поиски диких пляжей, нехоженых троп и безлюдных уголков, и я была готова ходить без устали до вечера, когда мы смотрели на закат, купались и отрубались до рассвета. В поисках хорошего кадра я забиралась туда, откуда потом с трудом выбиралась и слезала. У меня был папин плёночный «Зенит», и раньше я печатала фотки, а потом их стало слишком много, и на этот раз все пять плёнок я отсканировала. Смотрели фото мы у папы на работе, а теперь и фотик, и скопированный диск с крымскими снимками я забрала в Минск – можно будет посмотреть на компе. Родители же решили к следующему отпуску купить цифровую «мыльницу».

Вернувшись домой, я загрустила по морю и уходящему лету. И отправилась в столицу за пару дней до начала занятий, чтобы успеть походить по магазинам.

А теперь я, третий раз за лето, сидела в инете.

До того как я приехала в Минск и у меня появился мобильник, я не понимала, зачем он нужен, и удивление тому, что у меня его до сих пор нет, раздражало. По телефону я говорить не особо любила, да и редко это бывало нужно. Если надо, можно даже на мобильник позвонить с городского. А сколько на него денег уходит! Когда у тебя их постоянно нет, такие траты кажутся ещё больше и бесполезнее. Но потом привыкла, и он стал необходимой вещью – потому что они были у всех, их повсеместно использовали и включали в тактику и стратегию решения жизненных задач (позвони, как подъедешь, если меня не будет на месте – звоните, и пр.).

Зачем нужен комп, если есть телевизор, книги, журналы, радио, кассеты, и даже на них времени не хватает, я тоже не понимала, пока не стала пользоваться им регулярно. Впрочем, поскольку музыкального центра у меня не было тоже, я полагала, что комп пригодится, чтобы слушать и переписывать диски. И злилась, что курсовую надо печатать – при том, что у многих студентов компа нет, ноуты дороги и редки, а в компьютерный класс поди пробейся. Нам-то можно было за очень умеренную плату пойти к Нате, если на её компах не набирались в это время заказные работы. Теперь мне не терпелось обзавестись своим.

В период недеяния в ЖЖ коротко написала: «Хикикомори», – подумала и добавила: «или хикикимора». Поскольку стали поступать вопросы, поначалу отправила всех к гуглу, а потом наваяла заметочку и наказала читать. Наказала чтением.

«Мужской и общий род – хикикомори, женский – хикикимора. Хихикающая кикимора, которая не выходит из дома, боясь, что её поглотят лес и море. При чём тут лес и море? Просто фраза «Memento mori», как известно, трактуется как «Моментально – в море!», но по-японски «мори» – это лес. О темпура, о морес! «Морес» – множественное число от «море». А я хочу сказать – мементо хикикомори, то бишь проверяйте иногда, живы они или загнулись. Тех, кто охикикоморился и хикикоморствует лукаво, нужно расхикикоморивать, но осторожно, иначе они могут охикикоморить и вас».

Отъезжая в Крым, оставила новый текст: «Выхикикоморивалась-выхикикоморивалась, да и выхикикиморилась».

Последовали комментарии:

«Отхикикоморилась, бедняга… Хикикоморе ей пухом!»

«Абы не прахом».

«Повесть о глокой куздре и семи нетопырЯх в соавторстве с Акутагавой. Рассказ о том, как великий и могучий сам себя обдурил».

На последнем я зависла и попросила пояснить. Получила краткую лекцию о роли глокой куздры в языкознании и о рассказе Акутагавы об ассимиляции японцами приходящих к ним на свою голову иностранных веяний и религий (аналогично ассимиляции под свои нужды русским языком иностранных слов), а также ссылку на журнал одного филолога, который писал о подобном на примере словечка «имхо». Рассказ прочитала, а журнал стала поглощать с дикой скоростью. Кроме того, прочно засела в голове идея поэмы как раз о мёртвой царевне и семи нетопырях. Причём на светлой стороне мира они должны были быть – аллегорически – Белоснежкой и семью гномами, а по ночам… Или нет, а в параллельном мире…

Очнулась от Интернета я вечером. Пока делала чай – залипла в окно.

Мне нравится вид из окон общаги. Кругом огни, небоскрёбы – беларусского масштаба, конечно, а не настоящие, но я выросла в хате, а вокруг привыкла видеть или частный сектор, или двухэтажки, или максимум хрущёвки, так что высотки, сверкающие ещё новыми стенами, а по вечерам – стенами светящихся окон, меня вдохновляли. Свой дом – это шикарно: можно шуметь самому и не слышать, как шумят соседи, к чему за год так и не смогла привыкнуть. Всякую старину – обожаю. Но эти вот громады спального района – знак мегаполиса, его ярких огней, постоянного движения, оживления, неисчерпаемых возможностей, бесчисленной весёлой молодёжи. От этого чувствуешь в себе невероятный всплеск энергии и радости, хочется веселиться с друзьями, куда-то мчаться, хоть бы и за покупками, что-то делать.

После советских времён в нашем доме папиными стараниями появились ванная и туалет, постепенно поменялись обои в комнатах, сменилось несколько предметов мебели, был побелён потолок, подкрашен фасад, но в целом обстановка не менялась в течение всей моей жизни.

Общага, наоборот, была стильной, там всё было относительно новым или так выглядящим. Мебели было немного, но наличествовало самое важное: исправная сантехника, хорошее отопление, плита с чистыми, не покрытыми намертво жиром ручками, стеклопакеты, из которых не дует, удобные письменные столы, пусть всего с тремя ящиками, а ещё – достаточно полочек (опять же чистых и не поломанных) в прихожей, ванной и кухне, чтобы там удобно и под рукой помещались шапки-перчатки, косметика-лекарства, посуда и баночки с чаем-кофе-пряностями. Не падая всей толпой, когда пытаешься что-то взять!

При этом лишнего ничего не было – а порой даже необходимого. Зато был Интернет, да не простой, а скоростной ADSL. Сначала я почувствовала неожиданное вдохновение от обновления: после знакомого с детства дома, где все вещи любимые и старые, оказаться в квартире, где почти ничего нет, разложить всё так, как тебе удобно, восхититься тем, как здорово это смотрится и как много места, а потом уже понемногу заполнять её новой красивой посудой, одеждой, полотенцами, книгами, обнаружив однажды, что места опять не хватает. Но всё равно приятно покупать сияющие новизной вещи, которые тебе нравятся, которые к тому же нужны (есть оправдание для их приобретения) и для которых есть место (не надо думать, куда бы впихнуть), которым потом радуешься, видя их вокруг себя. Не опасаться причитаний, что девать всё это некуда, зачем притащила, у тебя же этого полно. Некоторое время бесило, что нет всяких мелочей, которые всегда есть дома – ваты, бруска для заточки ножей, каких-то приправ, ножниц, ниток. Потом стала ходить за недостающим к соседям. А затем постепенно обзавелась сама, и соседи стали ходить ко мне.

Наутро я отправилась на рынок за стратегическими запасами еды, бытовой химии и косметических средств. Не на Комаровку, хотя там всего больше и кое-что дешевле, пока я туда попала всего раза два, потому что была вторая смена, а сейчас, надо иметь в виду, из универа будет хорошо добираться. А на Червенский, что возле железной дороги, на пути от общаги к метро и вокзалу, до него прямой троллейбус ходит! Ручки в ассортименте продавались в «Белсаюздруке» и канцтоварах недалеко от общаги, а потрясающе красивых тетрадей я накупила, не удержавшись, в прошлом году на книжном рынке.