Выбор

скачать книгу бесплатно

– Шалом! Да какой там… – чуть приободрившись и отгоняя мысли о постоянной боли выдал Сокольский, – зуб болит жесть как! Что делать не знаю, хотя знаю, но это мало поможет сейчас.

– Сходи в аптеку, купи самое сильное обезболивающее… – с удивленным и встревоженным интересом проговорил Орлов и немного погодя ухмыльнувшись добавил, – ну или, хм… выпей что ли текилы там, пропусти стаканчик рома с вишневым соком. И ложись спать.

– Прикинь, ни тог, ни другого нет! – пожалуй, за весь вечер, с душой улыбнувшись нараспев произнес Александр Максиму, – дожили, кризис докатился и до нас.

– Да ладно тебе, какой там кризис! – с укором сказал Максим, – помни, кризис у людей в головах, а то, что происходит в экономике – это последствия широкомасштабной экспансии доллара, спровоцированной ещё в начале создания ФРС[6 - ФРС – Федеральная Резервная Система Соединенных Штатов Америки] в Америке. Ну ещё сюда можно приписать системный кризис капиталистической системы, ипотечный кризис, бесконтрольное печатание лиц бумажных президентов, проблему покупательской способности нации многих стран. Короче. Во всём виноват золотой миллиард и их цепные либералы и капиталисты, мать их за волосатую ногу!

– Макс, блин! Мы не в универе сейчас! Да и к тому же я знаю полиэкономику получше тебя! Забыл, что ли, на кого я учусь? – с явным раздражение отрезал Сокольский, – серьёзно, боль меня убьёт.

– Как же, не забыл, на такого же треклятого капиталиста, правда, хм, твои ножки мне нравятся больше… – смеясь, вещал Орлов, – ты уже подумал о моём предложении провести незабываемую недельку на берегу океана, помнишь? Ты, я и будущая Анастасия Орлова, и её симпатичная одинокая подружка, ночь, пляж, текила и… не угадал! Наверное, подумал, что я скажу сейчас «будем сидеть и втыкать в темные дали горизонта, глядя на звездное небо», но ты не угадал. Ты спросишь «где все это будет?». А будет это все происходить в самом чудесном месте на этой грешной Земле – в одном из отелей о. Бали, курорт Нуса Дуа. И это будет самый лучший отдых в твоей жизни. Готов ли ты? Осталось всего на всего каких-то двадцать пять дней.

– Бляха! – с великим удивлением для себя произнес Александр, – прикинь! С этой болью я и забыл про поездку! Вот дела… нет, надо определенно к стоматологу! Если до поездки не вылечу – пиши пропало! Там то точно попаду в условия «Последнего Героя» и проверю, дойду ли до финиша поездки. Или нет.

– Э-э-э, слышишь парень, ты чего!? – недовольным тоном спросил Максим, – и когда ты собираешься устранить эту проблему?

– Точно не сейчас! Завтра, когда всё откроется и начнёт нормальную работу. Буду ломиться в разного рода зубные клиники, – медленно произнес Сокольский, – если повезет, и Боги окажутся на моей стороне, то завтра я уже буду улыбаться, смотря на уже не больной выдранный зуб, покоящийся на особом постаменте в моей комнате.

– Вот ты замороченный персона! Давай-ка завязывай там с медитациями и разговорами со Вселенной… – с некой опаской сказал Орлов, – до хорошего это не доведёт!

– Ну и к плохому точно не утянет – холодно ответил Сокольский.

– Ладно, не буду спорить, тебе и без этого не до этого, – подытожил Максим, – сходи в аптеку, купи колёс, а лучше презервативов и займись сексом!

– Хм, это с кем? Я дома один… – грустно усмехнулся Александр, – с самим собой?

– Я тебе этого не говорил… – прыснул от смеха Максим.

– Нет, не могу, есть одна теория о том… – начал было Александр, но его обрезал Макс, – слушай, ты теоретик новоявленный! Практика тоже полезна, хотя бы изредка… а то как дело до «дела» дойдет, тут ты сольёшься со своей теорией на втором проникновении в святая святых…

– Слушай, иди-ка помой дика! И займись этой своей практикой… – слегка раздраженно но всё же весело произнес Александр, однако боль не утихала, – позвоню, как до дома доберусь, и расскажу тебе о пользе медитаций и накопления энергии Ци[7 - Ци – основная концепция в традиционной китайской культуре и философии, чаще всего определяемая как «жизненная энергия»].

– Окей, давай, до связи… – весело сказал Макс, – звони! Хотя я сам тебе позвоню, разговор отвлекает от боли, поверь!

– Анастасии привет от меня! – с легкой грустью о том, что разговор подошел к концу, произнес Александр.

И право, Максим действительно оказался прав, разговор с активным в нём участием отвлёк от боли. Поймав себя на этой мысли, Александр ощутил, как медленно отступает боль. И это явление в данный момент было лучше всего на свете, даже лучше оргазма, это был неистовый экстаз.

Проговорив всего несколько минут с другом, Александр юноша на кухню, предварительно подняв упавший мусорный пакет и поставив его поближе к двери, взял стакан, вылил остатки воды в раковину, сполоснул стакан, поставил его на поверхность для сушки посуды перевернув вверх дном, вышел с кухни и выключил свет.

Прокрутив в голове стандартный набор совершаемых перед выходом действий, Александр поставил в этом списке галочку напротив отметки «всё в порядке» и подошел к тумбочке с обувью, достал оттуда черные кроссовки довольно симпатичного вида, посмотрел на них и мысленно произнёс, – хм, чистенькие, значит, не придется чистить. И кому в голову может прийти мысль, чистить обувь в пол второго ночи, для того, чтобы на десять, а то от силы двадцать минут выйти на пустынные улицы центра города, пройтись около пятисот метров в темноте и быть замеченным с чистой обувью, тем более что на улице погода не очень важная и далеко не сухой асфальт.

Быстренько надев кроссы, Сокольский повернулся к шкафу для верхней одежды и достал кожаную куртку. Она была сделана из овечьей кожи чёрного цвета, что в принципе гармонировало с ботинками, ремнём, которого всё равно не видно, носками, что тоже немаловажно и цветом глаз, которые успели превратиться из светло-карих в почти чёрные. Такая особенность была ему присуща.

Небрежным движением набросив на себя эту куртёху так, как делают обычно герои каких-нибудь боевиков, он застегнул молнию, которая по задумкам дизайнеров шла по диагонали, что в свою очередь придавало европейский стиль одежды. Взяв сумку в руку, подойдя к зеркалу, висевшему напротив входной двери, Александр ещё раз окинул себя взглядом перед выходом. Как потом ему показалось странным, он ни с того, ни с сего выдал, – приключение начинается!

После он выключил свет, открыл дверь, вышел из квартиры, закрыл дверь, тихонько хлопнув ею, чтобы не быть шумным в такой поздний час, спустился по лестнице и вышел на улицу, мысленно приветствуя тихий и местами спящий мир.

Но этот самый мир приготовил ему, пожалуй, самое удивительное обстоятельство, которое вскоре поменяет всю его жизнь.

Квартира Кристины Бино.

1.25 ночи.

Наконец-то покончив с процессом укомплектовки своего внешнего вида, состоявшего из тёмно-синих облегающих ноги джинс, которые плавно переходили в кремовый свитер, скрывающий футболку белого цвета. Свитер был как влитой и обтягивал идеальные формы фигуры Кристины.

На лице Кристины отсутствовала какая-либо косметика, разве что только она немного подвела ресницы, и без того вводящие в состояние гипноза нормально ориентированный мужской пол. Природа и смешение итальянской и русской крови наградили ее смуглой кожей, ровным носиком, слегка пышноватыми и четкими губками, да и вообще ей часто говорили, что она была чуть краше, чем смесь Орнеллы Мути и Моники Беллуччи в глубокой молодости.

Выйдя из спальни Кристина двинулась к выходу.

Проходя мимо книжного шкафа, она остановилась, повернулась к нему лицом, прищурив правый глаз и вытянув в трубочку чуть влажные от гигиенической помады губы. Идя к выходу, она в мгновение вспомнила, о чем её просил папа: «…только будь осторожна, и если надо возьми с собой сама знаешь, что»

Вспомнив это, брюнетка резко остановилась и приняла задумчивое выражение лица. Тут неожиданно для неё и очень неудачно заныл полуразрушенный зуб.

– Семь кругов ада начинаются! – подумалось ей, и она вслух добавила, – добро пожаловать на первый! – и приложив правую руку в той же стороне щеки, она принялась искать нужную ей книгу.

Кристина бегала пытливым взглядом по обложкам и названиям, удивляясь тому, что она сразу не может обратить на неё внимание. Всему причиной ноющая боль, да и только. Однако хозяйка библиотеки знала её название, и суть этой книги, а еще больше её радовал скрытый в ней смысл. Метав взгляд с полки на полку, она неожиданно остановил свой взор, убрав прищур и вытянутые губки с лица и в мгновение состроив самую коварную и хитрую улыбку которою только могла сделать.

– Ага, вот она. Книга перемен… – прошептала Кристи.

Это было переводное издание, вехи наиболее ранней из известной истории китайских философских текстов. В одной чёрной кожаной обложке, слегка потёртой, от того, что ей пришлось пройти немалый путь, прежде чем попасть в книжную коллекцию юной Бино, покоился глубокий жизненный смысл, описание мировоззрение на стратегию и тактику поведения в бою и то, как надо в этом Мире жить. Название книги состояло из иероглифов золотистого оттенка. Сами иероглифы были довольно крупные и навивали некий таинственней смысл.

Всегда, когда Кристина брала в руки сей шедевр, у нее пробегали по спине холодные мурашки и плавно переходили в прилив краски на лице. Вот и сейчас, отогнав эти чувства, она погладила правой рукой по обложке этой самой книги, аккуратно взявшись за край толстой кожаной обложки, чуть сместила ее вверх и услышала характерный металлический щелчок.

Перевернув обложку она с ухмылкой на лице на мгновение позволила себе лицезреть следующую картину: по всему периметру и объему страниц шел прямоугольник, поднимавшийся высокими бортам от задней обложки, а внутренний объём страниц был вырезан, словно кто возвел строение в форме прямоугольника и забыл заполнить внутренность. Но внутренность имела поистине устрашающий смысл – травматический Walther PPK стального ледяного цвета был прикреплен к специальным держателям.

Посмотрев оружие, Кристина вспомнила долгие процедуры получения лицензии и то, как отец приобрёл ей оружие, как тогда он говорил, – на всякий случай.

Оно было полностью законно оформлено, имелось разрешение на хранение и ношение его. Обойма вмещала семь травматических патронов, и весил он сам около шестисот граммов. Но Кристина относилось к нему так же, как и отдавал стальной оттенок – холодно и безразлично.

В специальном месте Кристина имела несколько запасных обойм и каждый патрон с резиновой пулей был описан, периодически приходил следователь и осматривал травматическое оружие, описывал патроны. Но это было лишь в том случае, когда кого-нибудь убивали из подобного оружия, подобного калибра или наносил травмы резиновыми пулями. А так никаких претензий к мирно покоящемуся разносчику смерти не было. Изредка Кристина доставала его, разбирала, смазывала оружейным маслом подвижные детали и преспокойно клала на место. Кстати, она могла его разобрать и собрать обратно с закрытыми глазами. В первое время это её забавляло, она оттачивала свой новый навык, но потом потеряла к этому интерес и пистолет изредка стал видеть дневной свет.

Кристина решила закрыть «Книгу перемен», оставить её потаенный смысл дома. И кстати, у неё имелся дубликат этой книги, полноценный, без удалённых страниц.

– Что может случиться? – подумала она, и пожав плечами вытянулась на носочках и засунула книгу на не самую верхнюю полку, положив её так, чтобы она не вызывала никакого интереса ни у кого. Да и никто, кроме самой Кристины и её родителей не знал про данный секрет.

Кристина двинулась дальше.

Она подошла к шкафу, открыла дверцу, взяла с верхней полки длинный шарф из сиренево-алой ткани и стала навязывать на шее. Получилось довольно мило. Затем она сняла с вешалки кожаную куртку, не слишком короткую, но и не длинную, средних размеров. Подол её как раз подчеркивал стройность талии.

Кристина терпеть не могла фасон курток, которые настолько были завышены, что при ходьбе виднелся пупок. Она считала это нездоровым смыслом. Да, может быть сексуально, но в такую погоду это верный способ отморозить почки. Куртка имела одну молнию чёрного цвета, что создавало ощущение цельности куртки, её неразделимости на части. По бокам имелись косые карманчики, куда обычно Кристина клала лишь мобильный телефон и изредка элегантно держала в них свои руки.

Её подруги часто говорили ей, – Кристина, купи другую куртку, а то ходишь уже в ней полтора года!

При этих словах Кристина мило улыбалась и отшучивалась, думая про себя, – ну да, как же. Знали бы вы что я купила её почти за две тысячи евро, то думаю, вы бы попросили её дать поносить.

Но Кристина никогда не озвучивала цену своих вещей и не хвасталась тем, что приобретала их в модных европейских магазинах. Подружки же её постоянно модничали и хвастались обновками перед друг другом, что мол это мировые бренды, настоящие, не подделка. Всё одно – Китай.

Застегнув быстро молнию, поправив курточку, чтобы удобней сидела, хотя она была сшита именно на нее, по заказу, Кристина повернулась к двери, вспомнила, что оставила на кухне телефон, сходила за ним, выключила свет на кухне, оставив лишь гореть торшер возле книжного шкафа и стала натягивать сапожки. Одев их, она выпрямилась, расправив плечи и почувствовав тихий хруст, сказала, – надо бы заняться йогой.

Подойдя к двери, она взяла сумку, закинула ремень на плечо, открыла дверь, вышла на лестничную площадку, довольно просторную, где вполне мог бы уместиться Hammer H2, оглянулась вокруг и захлопнула дверь, надавив на автоматический защелкивающийся замок. И этого вполне было достаточно. Охрана дома позволяла держать двери не запертыми даже ночью и спокойно при этом спать. Кристина подошла к лифту, нажала на кнопку вызова и стала ждать, когда подойдет её карета. Она жила на тринадцатом этаже. Ничего мистичного, она любила эту цифру и считала её счастливым числом, даже из–за того, что в её родной Италии, где она родилась, это число считали тоже счастливым, ровно как у Англичан любимым числом была семерка. Двери лифта открылись, Кристина зашла в кабину и нажала кнопку первого этажа, отметив про себя надежность лифтов этой марки.

Быстро домчавшись вниз, она вышла в холл, прошла вперед, спустившись по лестнице. Идя к выходу, юная брюнетка повернулась налево и сказала сидящему за столом охраннику внушительных размеров, – я скоро вернусь!

Но она и понятия не имела о том, как это «скоро» будет, и что будет происходить при этом. Легкой походкой она вышла на улицу, предварительно оттолкнув массивную стеклянную дверь, и направилась в сторону аптеки, где её поджидала новая жизнь.

Российская Империя.

1918 год, начало сентября.

– Дорогой мой друг, ты понимаешь, что это серьёзно?! – ровным и спокойным тоном говорил российский военачальник Генерального штаба, подполковник Владимир Оскарович Каппель, – это довольно дерзкое преступление против воли народа нашего, и этого государства. Как мы сможем объяснить пропажу ста тонн государственного золота, которое по праву принадлежит России, её народу! Как?

– Несомненно, мой уважаемый друг, риск велик, он есть, но то, что мы сделаем, будет во благо для России Империи, будущей России, после всех этих истязаний её души, душ народа и территориального ослабления и экономической мощи… – не менее спокойно, тихо отвечал Верховный Правитель России, Александр Васильевич Колчак, – по крайней мере оно точно не попадёт в стан европейских завоевателей…

– Я прекрасно понимаю твой замысел, но как мы обеспечим сохранность на многие года такого количества золота? – с интересом заговорил Каппель, – где его придется хранить? И кто будет приемником нашего дерзкого замысла? Кому можно доверить такое?

– Я много думал над этим мой любезнейший друг. Много дней и ночей, ещё до того, как ты захватил хранившееся золото в Казани, я уже обдумывал этот ход… – слегка прищурив глаза, излагал свои мысли Александр Васильевич Колчак, – у меня есть несколько товарищей на примете, мы тайно с ними встречаемся, обсуждаем дела военные и куда направляют нас события.

– Мой Генерал, ты им доверяешь? Один из них вообще на стороне большевиков! – удивленно спросил Владимир Оскарович, – не может ли выбор этого человека послужить абсолютным крахом нашей стратегии?

– Замечу, что я так не думаю, – ответил Колчак, – они надёжны, у них мощный внутренний задел, они сильны, как духом, так и делом.

– Вдруг их постигнет желание единолично разделить все те запасы, которые мы так долго собирали для будущей России? – с укором произнес Капель, – вдруг их дух будет сломлен человеческой алчностью и зависимостью к таким богатствам? Ведь порой и меня одолевает желание владеть этим, и жить сейчас, бежать на территории Антанты и там провести остаток дней в роскоши и изобилии, обеспечив своих потомков на века…

– Нет друг мой, ты не такой. Не такой и я… – повернувшись к своему другу и союзнику с улыбкой произнес Адмирал, – и они не такие. Порой мне кажется, что мы умрём самой обычной смертью, может быть нас расстреляют или вздёрнут на рассвете. Но обещай мне, прямо сейчас, что если наша идея о сохранении капитала для будущих потомков случится, то ты при страхе виселицы или расстрела не объявишь место сохранения сего.

– Ты во мне сомневаешься, мой друг? – с улыбкой ответил Капель глядя в глаза товарищу, – я предвидел твои возможные действия, когда в августе захватывал то золото, что хранилось в Казани, поэтому позволил себе приписать не истинную цифру присвоенного золота, к тому же мы можем списать некую его часть на расходы по содержанию армии.

– Я это учёл, – добавил Адмирал, – нам предстоит огромная работа по созданию места хранения для золота и прочих произведений искусства, ювелирных шедевров и предметов давно ушедших времён.

– Да, к тому же… – продолжал Адмирал, – с одним из будущих союзником, в ком ты усомнился не всё так просто. Сейчас он специально играет на стороне большевиков, со временем он сместит картавого лысого коротышку, продавшегося со всеми потрохами немецкой элите.

– Сильная Россия угроза для стран Европы… но, теперь ясно зачем он вступил на путь революционный и посягнул на устоявшийся исторический строй… – с печалью говорил Капель, – и кому от этого в итоге станет хорошо… тебе, мне, крестьянину, Империи?

– Это, друг мой, будут уже судить потомки… – философски выдохнул Адмирал, пытаясь заглянуть в будущее, – я искренне надеюсь на них, что они не предадут идею суверенности Империи.

– Пожалуй, соглашусь с тобой, мой друг. Жаль только мы не увидим будущую Империю, и какой она станет через сотню лет, – и немного подумав, тихо закончил Каппель, – хм, Сталин, Власов и Петров.

Прогулка

Российская Федерация, Москва.

31 марта 2009 года, половина второго ночи.

Центр.

Александр Сокольский любил свой район, однако он жил здесь всего-навсего лет пять. Ещё будучи ребёнком, он жил в другом районе, более зеленом и спальном, там он гонял с друзьями в догонялки друг за другом, изучая при этом каждый закуток, каждую лазейку, где можно было спрятаться и не быть так сказать осаленным и бегать за другими.

Вообще Александра редко удавалось догнать, даже на прямой дистанции, он летал как стрела, выпущенная заправским индейским луком, причем, летя так, что только пятки сверкали. Мастерство быстро уносить своё мягкое место из опасных ситуаций он с достоинством пронёс через года тренировок. Это периодически пригождалось.

Выйдя на улицу, юноша ощутил резких порыв холодного ветра и уже было подумал вернутся домой, одеться потеплее, но новый приступ зубной боли как бы мысленно сказал ему, прошуршав за ухом, – иди в аптеку!

– Ох, как же повезло-то мне сегодня! – съежившись, толи от холода, толи от боли, быстро процедил сквозь зубы Александр подвигав головой и потерев шеей о теплый шарф, – ещё не хватало подхватить ангину…

Он болел очень редко, очень. Да и таблетки Сокольский пить никогда не любил, считая это лишней тратой своей внутренней энергии, бессмысленным травлением желудка и печени. Он предпочитал усаживаться поудобней, без разницы как, самое главное, чтобы было комфортно и уютно организму, и настраивать диалог между сознанием и телом. Долго шёл он к такой цели, к цели найти в себе рычаги самоконтроля и управления всеми составляющими организма, будь то интеллект, отдельные органы чувств или внутренние функциональные органы. Нашёл он их, кажется, в год двадцатый от даты своего рождения. Пожалуй, это было самое большое его достижение, по крайней мере, он так считал.

Юноша быстро осознал для себя это явление и сильно обрадовался, но почтенно смерился и стал в полной мере руководить своим телесным храмом, своим существом. Об этом он поделился разве что с родителями, близкими друзьями и ещё несколькими людьми, которые могли это понять, эту концепцию, проникнувшись ею. Да и к тому же они не сильно громко смеялись и не говорили ему что мол ты начинаешь нести ахинею. Нет, они понимали то, о чём он говорит, какие мысли и идеи пытается донести до людей.

Женщина-психолог, пообщавшись однажды с Александром довольно тесно, обсудив с ним некоторые его безумные идеи, сказала, – …ты опережаешь свой век, опережаешь себя самого, свой возраст, опережаешь по идеям, силе сознания и знаний, в жизни тебе будет тяжело найти единомышленников и людей, способных быть на одной волне с тобой. Ты можешь подстроиться под всех тебя окружающих, причём так, что будешь ощущать это совершенно естественным и не корить себя за это. Но не имея поддержки ты будешь одинок. Хотя и находясь в состоянии одиночества ты сможешь быть счастливым. Тебе дан разум уникальный, храни и развивай его, но не говори никому об этом, и не гордись этим!

Услышав тогда в свой адрес столь нетривиальную характеристику, Александр мило улыбнулся, хитро прищурив свои карие глаза, ответил, – это и подарок, и проклятье. Я понимаю, что сам могу определять в любой момент времени, на какую чашу весов перекладывать возможности. На чащу человеческой жизни или чашу возможностей и желания стремиться к космическому. Я ощущаю, что почти достиг той ступени, когда нужно сделать следующий шаг и разбить рамки, сковывающие сознание моё. Пока я выхожу за границы рамок лишь мысленно, но мой организм остается и повинуется законам этого мира. Ещё я хочу безусловно изменить его отчасти в сторону благую. И я осознаю, что это уже без преувеличений поистине главная жизненная цель.

Психолог, слушая эти изречения странного сознания Александра лишь медленно и ритмично покачивая головой, думала при этом, – дай же Бог тебе сил и здоровья дойти до конечной цели твоей!

Прогнав эти вспоминания в памяти за доли секунд, Александр не спеша шел по улице, настраивая организм к условиям холода. Получалось. Как следствие этого острый приступ боли стал потихонечку сужать первоначальные размахи, затронувшие уже праву сторону челюсти и весь затылок головы.

– Чёртова боль! – подумал Сокольский, прищурив от порыва левый глаз и натянул улыбку боли на туже больную сторону щеки.

Засунув на ходу руки в плотные карманы джинс и неуклюже съежившись, юноша расправил плечи и выдохнул остатки воздуха, при этом ему подумалось, – как бы здорово было сейчас оказаться в доме у родителей, на фазенде, со здоровым зубом, свежей головой. Посидеть в бане с папой, при этом обсуждая разные темы. Еще бы хотелось увидеть маму и сестру, ну и безусловно кошку… – при этой вот мысли Сокольский улыбнулся уже радостно и сделал глубокий вздох облегчения, облегчения того, что не всё так плохо в этой жизни, что даже эту боль можно выгнать и перетерпеть.

Проходя мимо припаркованных машин, состоявших в основном из дорогих иномарок, Сокольский прищурил правый глаз и сказал, – когда-нибудь и у меня такая будет. Когда-нибудь…

У Александра не было своей машины, да и денег, которые зарабатывал он и откладывал, явно не хватило бы на машину своей мечты. Окинув быстренько все автомобили и проанализировав пространство вокруг себя, не найдя там опасных элементов в тенях, Александр спокойно шагал к арке, за которой начиналась жизнь мегаполиса, ибо его двор был окружен со всех сторон высокими домами и был скрыт от внешнего шума проносящихся машин и бибиканья недовольных автолюбителей. Двор был уютным и тихим, конечно там днем собирались юные «школьники-алкоголики», как их часто называл Александр. И был прав. Проблема распития спиртных напитков среди подростков возраста от тринадцати до двадцати лет выходила за все возможные социальные, этические и моральные рамки. Эта проблема наносила мощнейший удар по будущему генофонду нашей родины, принимая угрожающие масштабы. Как любил говорить Александр, – напиваются дешёвым пойлом те, кто слаб духом. Мне искренне их жаль!

Выйдя из арки и очутившись на Бульварном Кольце, Александр Сокольский ощутил энергию вечно не спящего города. Туда-сюда по проезжей части проносились разноцветные авто абсолютно разных размеров, в которых сидели такие же разные молоденькие короли и королевы ночной столичной жизни. Из слегка приоткрытых окон доносились звуки ритмичной музыки и иностранных напевов, видимо кто-то готовился к очередному походу в клуб, топтать танцпол.

На встречу по тротуарам шли шатающиеся парочки в обнимку, видимо спешили поскорее очутиться дома и наконец то заняться делом перед началом новой рабочей недели. Были и такие, кто брёл по извилистой траектории, клюя носом и чуть ли не падая, с веселой улыбкой, чего–то бормоча себе под нос. При этом виде поддатых людей Александр про себя подумал, – да, и много же надо человеку для счастья!

Ловя взор этих пьяненьких людишек Александр улыбался им в ответ, мысленно добавляя, – иди проспись!

Тут он увидел компанию из трёх человек, вроде бы прилично и стильно одетых. Эта подпитая делегация шла ровно на него и не сворачивала. Они о чём-то говорили, при этом неслабо сквернословя, выпуская на свет бранные словечки, и тут один из них сказал другому, кивая в сторону Сокольского, – спорим он зассыт!?

– Бл…ть! Только этого до кучи не хватало… – шепнул себе под нос Александр, набрав в грудь воздуха и разлив по венам решительность, – что за моральные упадки на районе завелись.

Подойдя на расстоянии метра, эта компашка новоявленных идиотов остановилась, и один, видимо зачинщик небрежным тоном сказал.

– Слышь парниша, а закурить есть? – причем у этого говорящего было такое надменное лицо, будто он обращается к рабу.

– Не курю, – отрезал Александр, бросив испепеляющий взор на всех троих сразу, – и вам не советую.

– А чё это ты такой дерзкий? – добавил один из троих, резко проснувшись от услышанных Александром слов, – не боишься здоровья лишиться?

– Парни… – спокойным и ровным тоном ответил Александр с налётом лёгкой саркастической улыбки на лице, – шли бы вы спокойно себе домой и никого не трогали!

– Ты чё такой смелый, а? – последний третий, из этого числа упадков включился в разговор, – проучить тебя что ли?

Сокольский быстренько прикинул запал собственного боевого духа, состояние их внешней напряженности, рост, вес, уже наметил точки для ударов и с невероятно хитрой и самоуверенной ухмылкой произнес, – ну давай… если осмелишься!

Несомненно, это был вызов, брошенный троим отморозкам, от которых можно было получить что угодно.