скачать книгу бесплатно
– Отец! – чуть резко выдал младший, насупившись от скверного события, через которое ему всё же придётся пройти.
– Хорошо, хорошо! – усмехнулся Власов старший ровным рядом зубов, подняв ладошки на милость победителя.
Сбавив скорость до десяти километров в час, Власов младший чувствовал внутреннее напряжение и одновременно восхищение от того, что создали учёные умы и технологи агентства, и как это воплотили физически рабочие.
Озирая с виду умиротворённую деревню, больше похожую на загородную резиденцию партийных служащих, Аркадий Соломонович знал, что прямо сейчас, за тенью плотных штор на окнах за ними наблюдают те, кто бдит покой и порядок этого места. И не приведи случай кому-то постороннему сунутся сюда с дурными намерениями поживится чем-то полезным. Только свои. Только круг агентства.
И понимая, сколь ещё предстоит сделать и оформить, пока его жизнь ещё пульсирует по венам, седовласый мужчина произнёс, глянув на суровый профиль отпрыска, тронутый едва заметной щетиной на скулах, – это только начало сын мой. Всё ещё начало пути!
СССР, где-то,
Зима 1987 года, около двух ночи
Крики и стоны вместе с резким запахом лекарств и спирта разносились по тусклому коридору, чуть прохладному из-за белесого кафеля на полу, с мигающей лампой под потолком с потрескавшейся, местами пожелтевшей штукатуркой. Из небольших аскетичных палат доносился плач, визг, кто-то смеялся, ну а кто-то и вовсе кричал от разрывающей внутренние органы боли.
Некоторые из неопытных интернов с трясущимися руками носился с окровавленными бинтами, более опытные с суровым лицом толкали тележку с чистыми медицинскими инструментами, а доктора с обыденным видом брели к палатам, читая карты пациенток.
Родильный дом.
Обессиленная темноволосая молодая женщина лежала в тесной, видавшей некогда лучшие времена палате родительного отделения, пытаясь выдавить из себя новую жизнь вот уже вторые сутки. Уставшая до мозга кости, уже потерявшая надежу, она чувствовала, как от частых острых болей в районе таза и живота по щекам катятся холодные слезы, а сиплый голос, сорвавшийся в прошлых безрезультатных потугах едва выдавал звуки.
– Господи, помоги! – едва слышно прошептала молодая женщина, в очередной раз тужась и сжимая простынь в кулаках до побеления костяшек, пока за окном шёл снег, медленно кружась в морозном воздухе.
Уже было невмоготу, и уже чувствовалось что вот-вот лопнут сосуды в голове вслед за полопавшимися капиллярами на карих глазах, как вдруг нечто странное ощутила она в себе. Это не была новая волна боль, рези, схваток. Это была волна тепла, успокоения, ощущение внутренней гармонии в организме, который внезапно скинул с себя усталость прошедших дней и обрёл новые силы. И женщина вдруг услышала, где-то за ухом, где-то в переставшей гудеть от постоянного напряжения голове, в затылке, – делай что должно! У тебя всё получится, он будет жить!
Женщина толи от испуга едва вскрикнула осипшим голосом как в следующую секунду белая дверь отварилась со скрипом, и в палату вошёл рослый, под два метра ростом доктор в чистеньком белоснежном халате и медицинской маской на лице. За его широкой спиной показалась низенькая акушерка средних лет с не менее чем у роженицы усталым лицом.
Обогнув доктора, акушерка засуетилась перед роженицей, лежащей на медицинском столе в определённой позе, – вот доктор! Уже сил нет, ни у неё, ни у меня. Надо что-то делать, иначе…
Доктор поднял руку, защищённую белой перчаткой, остановив дальнейшее словоизлияние акушерки, другой рукой поправил маску, скрывающую точёное, не для этого времени и места красивое аристократичное лицо. Спокойно подойдя к роженице и положив крепкую руку на живот, больше похожий на вздутый и готовый уже лопнуть шар, обтянутый хлопковым халатом, доктор замер, сощурив красивые, притягательного и необычного оттенка проницательные глаза.
В палате как по команде повисла тишина, лишь искажённые крики, плачь и разговоры медицинского персонала залетали из коридора через открытую дверь.
– Вдох-выдох. Тужьтесь! – выдал через некоторое время доктор со странным, не свойственным славянам, и подозвав свободной рукой акушерку, указал ей место, – ассистируйте!
Акушерка, немного напряглась от столь необычного поведения доктора, заняла исходную позицию, подойдя и склонившись к пациентке, лежащей с раздвинутыми ногами, приготовилась лицезреть новую жизнь, выходящую с не самого лицеприятного ракурса.
Доктор, не отстраняя ладони стал давить на живот.
Натужный сиплый крик огласил палату. Высокий крепкий мужчина в белом халате положил вторую руку на живот и надавил ещё сильней.
И тут акушерка проголосила, встрепенувшись, – вижу, головка показалась!
Рослый доктор сухо выдал басовитым приятным бархатистым голосом, – поднажмём! Тужьтесь!
Роженица, ощущая несвойственное обстоятельствам и предшествующим до появления доктора ощущениям умиротворение натужилась всей нижней частью тела и…
…ахнув, акушерка аккуратно вытянула-таки малыша с синевато-фиолетовой кожей. Доктор, отойдя от роженицы, взял малыша на руки и внимательно осмотрев загадочными и горящими жизнью глазами тёмно-синего оттенка, покрутил его и смачно хлопнул по попке ладошкой.
Спустя секунды в палате раздался громкий плач.
Подскочив к доктору, акушерка, умело перерезала и зажала пуповину щипцами. После аккуратно взяла новорожденного, обогнула стол и подала матери малыша. Облегчённо улыбнувшись и стерев капельку испарины со лба, и смотря на то, как темноволосый, довольно крупный малыш не то что плачет, а орёт во весь голос и прижимается груди наконец-таки разродившейся матери, улыбнувшись, радостно выдала, – мальчик! Здоровенький какой! Повезло вам!
Новоиспеченная мать, оторвав едва взгляд от крохи, всё ещё липкой от околоплодных вод, глянула на акушерку, с которой провела эти сутки и сиплым выдала, – да! Спасибо вам! Доктор, я…
И вдруг поняв, что что-то изменилось в окружающем пространстве, молодая мать склонив голову, пробежавшись по аскетичной палате, оторопела. Акушерка с улыбкой обернулась со словами, – да, наш доктор что надо, если бы…
…но в палате кроме измученной затяжными родами матери, орущего пацанёнка малыша и уставшей акушерки не было никого.
Лишь открытая скрипучая дверь, плач, смех и крики, доносившиеся из проёма, ведущего в коридор.
СССР, Москва.
В это время.
Очередная зимняя ночь опустилась на неспящую столицу.
Сталинская высотка на Котельнической набережной. Она всегда вызывала восхищение у гостей столицы, а у уставшего советского человека из тесной хрущёвки её величественный и массивный образ, состоящий и главного корпуса, чей шпиль венчался на ста семидесяти шестиметровой высоте и два боковых корпуса заставляли думать о том, что классовое неравенство и разрыв финансово положения тех, кто у власти, и обычных работяг никогда не будет стёрто.
Главный корпус, почти последние этажи. Некогда служебная квартира, которая со времени постройки дома объединила в себе соседние и уже стала фамильной собственность не потому, что алчность и жажда роскоши поглотила поколения владельцев неприлично просторного по советским меркам, переходящего по наследству имущества, а потому что так было нужно.
Безусловная необходимость.
Вот и сейчас, в просторном, с высокими потолками и стенами, обшитыми панелями тёмного благородного дерева, седи широких полок, под завязку забитых книгами, среди массивной мебели родом из пятидесятых годов, стоящей на наборном полированном паркете, стоял монолитный с виду рабочий стол, покрытый зеленым сукном, и как полагается было два стула – для главы и заместителя.
Друг на против друга, оба в деловом виде, тёмно-серые брюки, белая хлопковая рубаха с закатанными по локоть рукавами, галстуки каждый на свой вкус, подтяжки и кожаная кобура на растяжках с левого бока подмышкой.
На стенах висели редкие картины, в основном старые карты и старинные настенные часы, созданные во времена Великой французской буржуазной революции отбивали маятником свой ход. Всё ещё бодро, всё ещё чётко, не теряя секунд, минут, наблюдая, как меняется время, политика и режимы, эпохи, как рождаются, проходят путь становления и умирают главы крепкой военной семьи, сменяя друг друга. И этот хронометр, как и всё, чего касалась чета Власовых, хранил собственную тайну. И ждал, приближая ходом нужный момент.
Звон. Звон.
Молодой шатен, глянув ясными голубыми глазами на настенный хронометр стиля модерн тёмного-орехового лакированного дерева, подавил спонтанный зевок, то ли от усталости, то ли от нехватки воздуха из-за закрытого высокого окна, и тихо выдал, – два часа ночи, отец… ты что-то ещё хотел обсудить?
Власов Клементий Аркадьевич улыбнулся, будто сквозь призму лет посмотрев напротив себя на себя же молодого, только теперь это был не он, а его сын. Власов Игорь Клементьевич. Молодой, готовый вот-вот отпраздновать своё сорокалетие, он был свежим, крепким и рослым, молодым, уже состоявшимся человеком, превосходным сотрудником, прекрасным мужем и заботливым отцом, воспитывая сына Олега, мальчишку девяти лет невзирая на тяготы службы.
В лучших традициях и духе четы Власовых, начинателях и продолжателях агентств.
Клементий Аркадьевич, глянув сыну в его голубые ясные как чистое небо глаза своим похожим по оттеку взором, тихо проговорил, – да Игорь. Я и Павел всё обсудили. Твоё и Андрея назначения состоятся через два месяца…
– …отец! – выдал Власов младший, поёрзав на стуле, – к чему такая спешка? Вы с Пал Семёнычем ещё на острие ножа. Зачем?
Власов старший, чья седина перешла по наследству от его отца Аркадия Соломоновича, посмотрел на своё продолжение, почти внешнюю копию, современную, молодую, и загадочно ухмыльнувшись, ответил, – нам сынок предстоит ещё более активная кабинетная работа с бумажками, мы должны уйти в тень раньше, чем в стране начнут происходить глубокие структурные изменения. Именно из тени я и Петров старший, насколько хватит возможностей, связей и элементов давления будем расставлять фигурки по шахматной доске будущего противостояния, пустив корни влияния в текущие и новые структуры будущей страны и союзных государств, когда их захлестнёт волна кадровых перестановок и распила. Вы окажитесь на острие ножа, перенимая опыт и большую ответственность, секреты, тайны, обучая молодых, готовя заместителей себе. После того, как Советы развалятся, и вокруг центральной России образуются союзные государства, центр и бывшие республики будет ожидать тотальный упадок и произвол во всей иерархии власти, голодные годы новой России и повсеместный бандитизм, с насаждение либеральной демократии и агрессивной рыночной экономикой, где брат будет против брата. Лишь бы урвать отколовшийся от системы кусок, да побольше.
– Их план всё-таки удался… спустя столько лет противостояния… – с долей смирения выдал Игорь Клементьевич, пробежавшись взглядом по многочисленным папкам с делами и секретным распечаткам, лежащим на рабочем столе. Поймав в фокус чёрный пистолет, который до их собрания по привычке перед сном чистил отец, Власов младший добавил, – может план Б?
Клементий Аркадьевич, отследив суровый взор сына, который хоть и не показывал этого, но всей душой переживал за настоящее и будущее родины вопреки уставу организации не вмешиваться в политический курс государства, в котором базируется их многофункциональная диверсифицированная структура, прочистил горло и тихо проговорил для сына, – нет Игорь, это не решение. Даже если наш оперативный отел физически устранит всех персон, которые реализуют стратегию по взращиванию единственного лидера современного и будущего мира, даже если мы устраним их семьи, даже если доберёмся до элит, их идейных вдохновителей и архитекторов, мы не уничтожим неизбежное. На место павших придут новые, более жадные до освободившейся власти и ресурсов, с более кровожадной злобой возьмут эта власть. Нет, к сожалению эта партия за ними. Здесь нужно…
– …разрушить саму систему, – кивнул Власов Игорь Клементьевич, будучи изучая высшем учебном заведении все какие были труды по политической экономики, теории управления государством и организациями, загодя готовясь к тому, что предстоит ему и агентству в будущем. И не прогадал.
Власов старший среди тишины просторного роскошного кабинета и механического тиканья маятника старинных настенных часов довольно кивнул, в очередной раз убедившись в твёрдости намерений отпрыска, – изнутри, подорвав её основы и ценности ровно также, как враг это готовил и сделал с нашим государством и прочими, кто поддался искушению и их обещаниям, что, мол, всё будет хорошо, честно и справедливо. Запомни сын, ни англичанам, ни американцам, исключая простых смертных, не втянутых в распределение и управления финансами и властью доверять нельзя. Никогда. Ни при каких условиях…
– …одной рукой они пожимают улыбчиво руку тебе, – перебил сын отца, смотря куда-то в глубину пространства, – а вторую держат за спиной с пистолетом взведённым, где на патроне имя твоё, и следующего после тебя партнёра!
Глянув на задумчивый вид сына, мыслями витающий явно где-то не здесь, Власов старший вырвал его из дум, тихо выдав, – но! Среди них окажутся те, кому можно будет доверять. Кто станет вместе с вами плечом к плечу в сражении за благополучное современное и будущее, и может даже произойти так, что кто-то из тайных архитекторов заката человеческой цивилизации в будущем в силу непредвиденных обстоятельств или осознанно одумается за секунду до того, как перейдёт точку невозврата. Нам нужно их отыскать, войти с ними в контакт, вести их и изменять под наши цели, если получится.
И глянув на пистолет, заключил, – нужно переформатировать золотой миллиард на благие цели для человечества, ибо они поведут общество в потребительский век одноразовых вещей, завязанных на первую ступень потребностей индивида, обесценивая самопознание и стремление к интеллектуальному развитию всей массы людей.
И вознеся палец правой руки, Власов старший чуть повысил тон с тихого до нормального, – но это не главная цель агентства на ближайшую перспективу…
Вдруг, среди прочих бумажных распечаток, записей, стопок папок с грифом «Совершенно секретно» завибрировал ничем неприметный восьмигранный продолговатый голубого оттенка кристалл, лежащий в хрустальной вазе. Покрытый пылью он задрожал, резонируя и разнося дребезжание хрусталя по просторному министерскому кабинету.
Уже очень давно как это бывало в давние годы обычно пульсирующий голубым оттенком сейчас он скинул слой пыли себя и вспыхнул ярким ультрамариновым цветом фиолетового оттенка, залив комнату диковинным светом.
Власовых резко прошила волна тепла и вибрации, и он Клементий Аркадьевич вкрадчиво прошептал, повторив отголосок сюрреалистического спутника в своём сознании, – жизнь появилась на свет! Сын, нужно его или её отыскать!
Власов младший, поёрзав чуть заскрипев на стуле и слегка подавшись вперёд, понизив тон до едва слышного, выдал, завороженно наблюдая за пульсацией кристалла, лежавшего на массивном рабочем столе с зелёным сукном возле бумажных папок с распечатками, – хм. Это будет непросто, отец. Представить, нужно будет установить всех, кто родился в эти минуты, в этот день на планете. В городах, сёлах, деревнях, у нас и на диком банановом острове в племени на Богом забытой земле. Я конечно отдам распоряжение, но…
Вдруг кристалл снова засиял и задрожали в хрустальной вазе так, что ультразвук, который н источал раскрошил старый резной сосуд, предназначенный для фруктов. Кристалл, сияя ультрамариновым цветом фиолетового оттенка продолжал излучать вибрацию, отталкивая от себя осколки хрусталя. Власов старший потянулся за сияющим диковинным светом продолговатым кристаллом, как друг сын напрягся, резко наклонился и выхватил из кучки хрусталя артефакт, зажав её в правой ладони.
Завалившись на стуле назад на паркетный пол, у Власова младшего друг закатились глаза, и он заметно затрясся. Отец сорвался с места, обогнул стол и припал к сыну, приподняв ему трясущуюся голову. Сурово смотря на сына и зажатый в его кулаке древний артефакт, семидесяти двухлетний чекист вспомнил, как перенял эту ношу от своего отца и мягким тоном, по-отечески проговорил, – впусти его в сознание. Не сопротивляйся. Он не принесёт тебе вреда.
Вдруг Игорь Клементьевич обмяк и перестал трястись, тело расслабилось, зрение сфокусировалось на голубых, горящих жизнь глазах отца, и Власов младший прошептал для родителя, – всё хорошо отец. Всё хорошо.
Приподнявшись и сев на пятую точку, раскрыв кулак и смотря на потухший и теперь прозрачный, со слегка голубоватым оттенком восьмигранный продолговатый кристалл, тихо прошептал, с горящими огоньком глазами ясного неба, – теперь нам надо ждать и делать своё дело. Голос сказал, что когда наступит нужный момент, он направит. Мы найдём человека, и он устремиться к нам.
Власов старший, присев на пол рядом с сыном, и глянув на настенные часы сквозь сухой тёплый воздух министерского кабинета с повисшей тишиной, которую нарушал лишь только маятник, проговорил, – все мы так или иначе фигурки на шахматной доске. Ого, два двадцать два! Засиделись мы сын. Спускайся к семье, а я её посижу ещё чуть-чуть, подумаю над будущей стратегией агентства, какие нам фигурки разместить на поле будущей страны.
Встав на всё ещё твёрдые ноги несмотря на предстоящие трудности и подовая руку сыну, седовласый Власов Клементий Аркадьевич улыбнулся, сверкнув голубыми глазами, и глядя на сына и будущую главу агентства заключил тихо вслух, – мы всё ещё в начале пути!
СССР, Юг, секретный объект агентства С.Р.Т.,
Зима 1987 года, 02:22 ночи
В одном из многих прохладном сейфовом помещении размерами шесть на пять шесть, на стальных, расположенных по всей длине стен открытого типа полках от пола до потолка высотой три с половиной метра располагались индивидуальные ячейки хранения. В центре помещения расположился небольшой простенький стол из нержавейки для осмотра экспонатов.
В отсеках, глубина которых достигала метра и высотой половину метра покоились разного типа и размера ящики. Простые по форме, металлические, свинцовые, алюминиевые, стеклянные и даже картонные все они были обиркованы, подписаны и содержали место находки, дату, инициалы того, кто его обнаружил и краткое обозначение содержимого.
Что-то поддавалось осмыслению и вызывало восторг, некоторые элементы порождали научный интерес, а что-то недоумение и замешательство. Были и те, которые спустя десятилетия так и не поддавались повторному анализу и чёткому заключению – что это вообще такое, кем и при каких условиях было создано. И для чего это нужно вообще?
Среди множества подобных артефактов оказался именно такой – найденная при загадочных обстоятельствах прозрачная как чистейший алмаз сфера, размерами с шар для гандбола.
Те сотрудники агентства Современных Революционных Технологий, которые обнаружили её в джунглях Амазонии, идя в далёком сорок пятом по следу нацисткой оккультной группы, изучив артефакт с помощью имеющихся на то время технологий установили только лишь то, что состав сферы не был радиоактивен, его структура не содержала в себе видимом спектре каких-либо физических механизмов на микроскопическом уровне, но состояла из минерала, который не встречался на планете Земля. Решив, что это остатки древнего космического тела, некогда рухнувшего на планету в далёкие времена, и эта сфера, возможно, являла собой искусно и кропотливо созданный ремесленный артефакт туземцев. Это была лишь одна из версий. Но и она была далека от истины, так как поведение артефакта выбивалось из привычных законов физики.
Вот и сейчас, находясь в стеклянном ящике, закрепленная на низком постаменте она завибрировала и заискрилась тёмно-синим светом. Так она делала периодически, принимая и передавая сигналы. Но сейчас её свечение, рождаемое из глубины прозрачной структуры, засияло ярким ультрамариновым цветом фиолетового оттенка, залив всё пространство сейфовой комнаты.
Спустя какое-то время свечение сошло на нет, и моргнув тёмно-синим оттенком, сфера снова погрузилась в режим ожидания, работая в режиме маршрутизатора.
Местонахождение было подтверждено. Без изменений.
Российская Федерация, Калужская область.
7 Октября 2000 года, утро.
С самого раннего утра установился погожий тёплый осенний денёк.
Оранжево-красные оттенки золотой осени всё больше отвоёвывали зелёные тона у необъятного хвойно-широколиственного лесного массива, раскинувшегося среди извилистых рек вдали от крупных городов, деревень и растущих по мере приватизации земель как грибы после дождя садово-огороднических некоммерческие товариществ. Однако и этот обширный лесной массив не минула участь приватизации после распада Советов, и густой, не тронутый вырубкой и разорением ареал почти сразу же был выкуплен частным инвестором. Как и прочие земли, которые попали в поле зрения и интересов их семейства.
И этой земле была отведена определённая участь на текущие и будущие времена.
Тем временем желтеющая листва уже давно обсохла после пятничного дождя, пролившего эти просторы перед выходными, при этом резко сменив фронт на комфортный, принеся с собой солнце и тепло. Лаская слух, листва на ветках, как и трава под ногами шелестела при порывах ветра, разнося утренний аромат леса и ещё ощутимые остатки дождя и утренней росы, наполняя живописный лес безмятежностью.
Между тем гордый сапсан, паря высоко в воздухе заприметил поляну над покрывалом леса и речушками. Дав круг над залитой утренним солнцем широкой прогалиной в лесу, аспидно-серого цвета хищник узрел искомое и с неимоверной скоростью в пикирующем полёте устремился за желанной добычей.
Настигнув беспомощного оливково-бурого белобровика, хищник без устали и сожаления растерзал мелкого дрозда на опушке в пожелтевшей траве среди опавших листьев, так и не дав мелкому собрату донести пойманную им гусеницу до гнезда своим новорожденным птенцам. Полакомившись свежим мясом и оставив растерзанную тушку, клацнул жёлто-синим загнутым клювом и взмыл в воздух, попутно поймав в поле зрения двух человек, смотрящих на него с кромки лесного массива.
– Законы природы в действии, где сильный пожирает слабого, – философски вздохнул взрослый, за пятьдесят лет крепкий мужчина, проводив прищуренным голубоглазым взором ускользающую в ясное синее небо шуструю птицу.
Прислонившись к берёзе после раннего марш-броска из небольшой деревушки, находящейся в нескольких километрах отсюда, там где были оставлены машины, одетый в походный костюм защитного цвета хаки, в высоких сапогах на шнуровке, мужчина вдохнул ароматный свежий воздух, пропуская её через себя, обвёл взглядом живописную умиротворённую поляну с нетронутым человеческой рукой лесным массивом, склонил голову к корзинке с собранными по утру белыми грибами и повернувшись к юному, но столь же крепкому и рослому сыну, стоящему рядом, тихо выдал, – что скажешь Олег, как тебе просторы?
Олег Игоревич Власов глянул на отца, ещё не посидевшего голубоглазого шатена, потом пробежался ясным идентичным взором по утренней безмятежной поляне, которую прорезал небольшой журчащий ручеёк, и, вдохнув свежий воздух с ароматом хвои и листвы, выдал, – удачное и своевременное капиталовложение отец. Ты хочешь разместить загородный штаб именно здесь?
Игорь Клементьевич Власов выпрямился и глянул на недавнего выпускника ВУЗа, а ныне полноправного сотрудника агентства Современных Революционных Технологий. Молодой, рослый, физически крепкий и психологически стабильный, он был достойным продолжением рода Власовых, четы, которая в сложные времена создала уникальное предприятие, ведомство, агентство и провело его через более сложные периоды истории государства, удерживая в тени и целостности накопленные ранее и создаваемые в каждый момент времени технологии, артефакты, ценности, кадры.
Улыбнувшись сыну, отец пояснил, – нет, не прямо здесь, мы перестроим ту выкупленную деревню. Создадим на её месте загородную резиденцию агентства с рекреационными условиями для сотрудников…
– … и дата-центр для главного аналитика, – кивнул Власов младший, пытаясь заглянуть мыслями в будущее, – центральная штаб-квартира возле дома – это конечно хорошо, но по мере развития технологий и требуемых всё большего объёма мощностей для центра хранения и обработки данных на нужно будут более свободные пространства, для размещения вычислительного оборудования.
Власов старший улыбнулся, хлопнув сына по плечу, – для этого мы и задействуем накопленные капиталы и административные рычаги, переводя земли и прочие ресурсы в собственность подконтрольных нам компаний. К сожалению, период капитализма открыл определённые возможности для нас, но…
– …закрыл их для большей части населения России, пустив лихие девяностые года, едва не погрузив страну в подобие банановых республик, – нахмурился Власов младший, пропуская через память рассказы о серости, безысходности, голоде и повальной нищете общества, массовом развале производств и оголтелом бандитизме, – дед был прав…
– Ещё больше был прав твой прадед, – кивнул Игорь Клементьевич, вспоминая рассказы отца о том, как Аркадий Соломонович под конец жизни описал последовательность, с которой англичане и американцы реализуют план по развалу Советского Союза и расширению экспансии капиталистической долларовой системы вкупе с западных либеральных ценностей.
– Знаю, читал его мемуары, – как-то грустно кивнул юный Власов, потрогав ствол березы, под которой стояли они на краю леса перед поляной, – жаль, надо было выпустить её в массы, как руководство к контрнаступлению.
Власов старший хитро улыбнулся, – не оценили бы сполна. Утонула бесследно бы в сотни подобных. Незримый для общества труд и достижения твоего прадеда и деда сделали гораздо больше для общества, сохранив опасные технологии, не позволив фанатикам и террористам нанести ещё большего вреда гражданам. Мы бы не спасли Советы, несмотря на то, в какие структуры наши люди. В геополитической гонке мы пришли к финишу после американцев и англичан. Но в процессе формирование нового мирового порядка после того, как эта капиталистическая система затрещит по швам и свалится в кризис мы должны принимать непосредственное участие. Для твой дед и создал политэкономическое направление в агентстве, и те фигурки, которые он начал размещать по шахматной доске, дают свои плоды сейчас…
И повернувшись к сыну, отец ему хитро подмигнул, снова оглядев сына, одетого как заправский лесничий, с походным рюкзаком за спиной и грибной корзинкой, не менее полной, че у него. Но от обычных грибников их отличали пистолеты в кобуре, висящие под мышкой под куртками. Они никогда не выходили из дома без табельного оружия и корочек, которые могли открыть для них любую дверь в России после девяностых.
Сын сверкнул глазами, едва заметно улыбнувшись, – да. Очень надеюсь, что одна из центральных фигур нас не подведёт и будет действовать согласно разработанной стратегии агентства. У него же сегодня день рождение?
– Ага, – кивнул Игорь Клементьевич, вспомнив образ молчаливого и рассудительного чекиста, которого, его отец, Власов Клементий Аркадьевич взял на карандаш во времена учёбы и дальнейшей службы в Комитете Государственной Безопасности.
Решив сделать небольшой перекус, наклонившись к рюкзаку, прислонённому к стволу стройной высокой берёзы, Власов старший расстегнул походный вещмешок болотного цвета и выудил оттуда термос и целлофановый пакет с завернутыми в фольгу бутербродами.
– Кстати, мы приглашены на праздничный ужин. Завтра, вкруг своих, – добавил глава агентства, протягивая сыну бутерброд. Разлив тёплого чая по походным кружкам, Игорь Клементьевич вновь оглядел безмятежную поляну, летающих по ней щебечущих дроздов, и выдал, – и он не подведёт! Но путь его, как и наш в общем нарастающем противостоянии с внешним миром и врагами внутренними будет далеко не лёгким.
– Иначе нельзя… – согласился юный Власов, прожевав бутерброд с маслом и докторской колбасой.
