скачать книгу бесплатно
Он усмехнулся. «Может, в следующий раз, Акк?тликс, – подумал он. – О Господь, наивысший из наивысших и наиславнейший, Маяк, Пристань, Пьющий души, Звезда звезд». Лукас закрыл стол, устало поднялся и направился к шкафу за пончо.
Глава пятая
Глеевари
Это не могло пройти мимо нее. Глеевари всегда все замечает: это профессиональная болезнь – знать о вещах, о которых лучше не знать. Камёлё видела тяжелую, мрачную массу храма, тень за левым плечом, огненную вспышку в зоне периферического зрения от вечернего солнца, которое преломляется на роскошных воротах из титана и стекла; при этом в ее голове оно отзывалось ядовито-алыми вспышками.
Крик.
Она вздрогнула. «Пусть это останется внутри. Пусть стены будут как можно выше. Не слышу, не вижу: а зачем? – говорила она самой себе. – Ведь это происходит постоянно. Каждую минуту, повсюду во Вселенной, со мной и без меня. Я не могу ничего изменить!» Отрезать себя от обостренных чужих эмоций, не переживать все с каждым из них – для человека с телепатическими способностями это жизненная необходимость. Мимо храма она ежедневно проходила по дороге с работы и давно уже рассчитала, что лучше избегать прямых взглядов. «Концентрированная ?ссенская роскошь: возьми пять кило фанатизма, банку эгоцентризма, комплекс мессии и тонну трупов, тщательно перемешай и вари десять тысяч лет». ?ссенская история была долгой. А традиции – как крепко затянутая колючая проволока. Именно она, Камёлём?эрн? – или лучше Камилла М?эрн, как она представлялась здесь, на Земле, – была последним человеком, которому стоило вмешиваться в этот котел.
Но скрытые чувства овладевают человеком, даже если он не хочет принимать их близко к сердцу. Там, внизу, в глубинах воспоминаний и грехов, постоянно что-то да остается. Факт, который человек хотел и должен был забыть, потому что он был слишком гнетущим. Прошлое, которое ни с того ни с сего нападает со спины. Пересечение событий. Дело было не только в чужих мысленных порывах, которые доносились до нее из храма, но и в ее собственных воспоминаниях. А они навалились на нее с такой мощью, будто она попала в невидимую сеть невидимого убийцы, связавшую ей ноги. Она вдруг просто не могла продолжать идти.
З?рёгал…?! Здесь?!
Камёлё мысленно ругала себя, но уже сменила направление и перешла площадь. Осторожно осмотрелась. Затем проскользнула в узкую улочку возле костела. Тут было спокойно. Под защитой глееваринской невидимости она могла осмотреть все как следует.
Она подняла глаза к огромной массе храма над собой. Здания в Н-н-Йорке в основном стояли прижатыми друг к другу, но Церковь Акк?тликса даже в таком перенаселенном городе приобрела достаточно большой участок, потому что, как звучало в Законе Божьем, храм не должен касаться ничего светского. Теперь его, однако, коснулись руки Камёлё – даже слишком светские. Костел имел непропорциональную круговую планировку. Камёлё боком протискивалась в сужающуюся щель до тех пор, пока дальше уже двигаться было невозможно. Она разулась, оперлась о стены храма и ближайшего здания и начала взбираться наверх. К счастью, на ней были ее любимые черные легинсы, толстые носки и старый джемпер, а не какой-нибудь элегантный костюм. Это было бы весьма некстати.
Камёлё остановилась на первом карнизе, в пятнадцати метрах над землей, с раскинутыми руками и пальцами, вцепившись в колонны с каннелюрами. Дальше стены отклонялись друг от друга: земная была совершенно отвесной, в то время как ?ссенская уходила под наклоном вверх, поднимаясь высоко и протыкая небо остриями пяти башен. Камёлё уткнулась лбом в темный сланец, которым было выложено все здание, следила за знаками и оценивала свои возможности.
Внутри был з?рёгал, с которым ей нужно было поговорить, но был он там по конкретному делу. Часть ее мыслей воспринимала беспрерывные волны ужаса. Некий ?ссеанин испытывал неподдельный страх, очевидно стараниями з?рёгала. Камёлё, как всегда, почувствовала необходимость побежать ему на помощь, потому что к тому, чтобы без права на благодарность обжигать пальцы из-за чужих людей, у нее было больше склонности, чем у других. Но разум говорил ей, что, вмешавшись, она повторит ту же ошибку, из-за которой ей пришлось покинуть ?ссе. Если она расстроит планы з?рёгала, то может похоронить все свои надежды однажды вернуться домой. Четыре года изгнания уже послужили ей хорошим уроком. С другой стороны, неисправимой альтруисткой она тоже не была.
Вдруг она почувствовала резкий порыв эмоций. Нет, не такой силы, которая бы свидетельствовала о смерти ?ссеанина. З?рёгал лишь причинял ему боль. Камёлё крепко закрыла глаза. Содрогнулась от отвращения. З?рёгал продолжал – медленно, методично и, кажется, совсем без злобы. Как и стоило ожидать, из его мыслей до Камёлё не доносилось ровным счетом ничего.
Зато сознание ?ссеанина было для нее как на ладони. В нем закрепился образ Акк?тликса, крепкий свод религиозных представлений, который сдерживал ледяной страх. Должно быть, он был глубоко верующим, может и священником, и во всем, что с ним происходило, несмотря на весь ужас, он видел священный смысл. Лард?кав?арский механизм в нем неудержимо набирал обороты – вся эта куча мантр, молитв, головокружения и лжи, – а боль лишь все усиливала. Камёлё знала, к чему это приведет. Мысль способна загипнотизировать лард?кав?ара, готовящегося к жертве, так сильно, что он закончит в упоительном экстазе и полном помешательстве. Нет ничего чрезмерно страшного, ничего чрезмерно жестокого, если речь идет о том, чтобы быть достойным Акк?тликса. Ему хотят пожертвовать себя до последней капли крови, соединиться с ним в растянутой до бесконечности смерти. Были и такие, кто умирал на протяжении нескольких дней, и ничто не могло этому воспрепятствовать, ничто не могло ускорить процесс. И даже если бы она вдруг решила разбить ближайшее окно, броситься вниз и после заранее безнадежного боя вырвать этого беднягу из з?рёгаловых когтей, – скорее всего, этот процесс в себе он все равно не смог бы остановить.
Так, как когда-то не смог ее отец. И ее брат. То же почти случилось с ней.
В некоторых обстоятельствах невероятно сложно не убить себя.
Камёлё вздохнула и решительно стряхнула порывы ностальгии. На алтарях на ?ссе ежедневно обрывались жизни сотен людей, потому нет причин жалеть именно этого больше, чем остальных. В конце концов – что может быть лучше, чем смерть, когда человек уверен, что в ней есть смысл? Гораздо больше ее беспокоило другое. Почему з?рёгал прилетел на Землю без объявлений и, судя по всему, никем не узнанный? Он был глееварином, одним из лучших. Конечно, когда было необходимо, он мог передвигаться инкогнито и быть практически невидимым. Так смогла бы и она со своей подготовкой. Но ее волновало не «как», а «почему». Насколько серьезна причина, заставившая его покинуть ?ссе? Действительно ли он так напрягался лишь для того, чтобы принудить одного миссионерского священника на Земле совершить суицид на алтаре?
«Возможно, он прилетел из-за меня – сообщить, что меня помиловали и я могу вернуться домой», – подумала она. И усмехнулась. «Да, конечно, так и будет; а еще какие идеи?» Было бы здорово думать, что Собор снова откроет ее дело и изменит решение – конечно, не из-за права или сочувствия, а хотя бы из такого чисто прагматического принципа, что глееваринов на ?ссе отчаянно не хватает. В любом случае в такой поворот событий поверить сложно. Помилование на ?ссе – редкий случай. Тем, что Камёлё в свое время устроила у аи? Акк?тликса, она выиграла финальное испытание Божьего суда, потому ей позволили отправиться прямиком на космодром, не пытаясь ее убить. Надеяться на что-то лучшее было невозможно.
Куда там, присутствие з?рёгала точно не имело к ней отношения. Однако причину можно попробовать выяснить. И лучший момент для этого – прямо сейчас, пока внимание з?рёгала направлено на бедного священника.
Протонация святыни и всего подземелья была оттенена мицелиальной завесой, что для храмов естественно, но кольцо жилых помещений на верхнем этаже было видно четко. Камёлё уже составила представление о внутренней планировке. Осторожными шагами она прошла по карнизу к ближайшей башне, к пятнадцатому из узких сквозных окон. Оно вело в одну из монашеских келий. Она сконцентрировалась на полной невидимости, прежде всего в экстрасенсорной сфере. Если не проявить осторожность, з?рёгал легко ее раскроет – это было так же несомненно, как то, что именно эта келья – та самая; в протонации было абсолютно все, что не было кем-либо скрыто. Камёлё наклонилась и заглянула внутрь.
Она знала з?рёгала – тот был одним из двадцати з?рёгалов верховного жреца Саксаёр?эля, и хотя лично она с ним никогда дел не имела, но помнила точно, что он костлявый, мелкий и враждебный. Священник же был мощным ?ссеанином средних лет, на голову выше. Если бы он захотел, то мог бы врезать з?рёгалу и убежать; но ему, конечно, это и в голову не придет. Он молча стоял, с закрытыми глазами, прижав пальцы к плечу. Его лицо было сплошной открытой раной. Раньше его покрывали густые ряды ритуальных колечек, но сейчас они значительно поредели. На их месте теперь висели растерзанные клочья кожи. З?рёгал держал в руке металлический крючок, которым выдергивал одно колечко за другим и бросал на пол. С лица священника струилась кровь, капала на облачение, на рукава, а иногда и на пол. Но мужчина не двигался, не издавал ни звука. Его мысль, даже более того, все его «я» сотрясалось до самого основания. Оно выдиралось с корнем, как и колечки из плоти, и неудержимо набирало обороты, ослепленное саморазрушительной миссией.
«Последнее снимаю, от чего отказаться должен, нагой в своей смерти», – мелькнул в голове Камёлё отрывок стиха. Она вздрогнула. Едва остановила свои пальцы, почти дотронувшиеся до шрамов по бокам от носа. Ее восприятие тогда не было заглушено блаженной слепотой. Боль была пронзительно-острой и сопровождалась ничем не подавляемым страхом смерти. И что хуже – даже спустя четыре года шрамы от колечек были видны, вне зависимости от марки пудры или серебряных блесток, которыми она пыталась их замаскировать, когда время от времени в ней просыпалось самолюбие.
Конечно, лицо этого мужчины уже не было так важно.
Он не выживет.
Камёлё медленно слезла с окна. Она не собиралась ему сочувствовать, ни в коем случае. Но если она хотела, чтобы ее планы по бесчувственности выполнялись, именно на это ей смотреть не стоило. Да и в целом это излишне. Эти двое уже все равно все основное сказали, так что она едва ли может подслушать какой-либо разговор.
Да, ей стоило исчезнуть, но она не решалась. Камёлё просто не могла вот так взять и уйти. Стояла на карнизе спиной к стене и лицом к небу, с точки зрения протонации находясь в неразличимой серости, и ждала. Она так привыкла к постоянной осторожности, что на всякий случай приготовила несколько «заплаток» – простых образов пустых крыш и карнизов, которые теперь имела возможность рассмотреть. Всегда хорошо иметь под рукой что-то, чем можно замаскировать следы в протонации, когда уходишь в спешке; бывают ситуации, когда просто нет времени быстро что-то воссоздать.
Наконец раздался голос з?рёгала, дающего последнее благословение. Ее внутреннее зрение тут же подсказало, что он покинул келью.
Камёлё знала, что сейчас произойдет: суета в коридорах, протяжные звуки труб, вскрытие сундуков, блеск лезвий, белое полотно, звуки шагов, тревожная спешка. З?рёгал тормошит оставшихся священников, все сбегаются к алтарю, зажигают свечи и начинают вступительным пением лард?кав?арскую мессу. З?рёгал, конечно, обряд наблюдать не будет. Если она хотела с ним поговорить, ей стоило бы спуститься вниз и переместиться к выходу, ведь как только он исчезнет в запутанной сети Н-н-Йорка и примется закрывать протонацию, она не найдет его никогда в жизни.
Да, стоило бы.
Вместо этого она в два шага оказалась снова у окна, коснулась руками стекла и с помощью глееваринских навыков приподняла раму. Сам факт, что она вступает в здание храма Акк?тликса, в ее случае был тяжелой провинностью, но она об этом не беспокоилась. Если говорить о грехах, которые она собирается совершить в ближайшие мгновения, этот – один из самых легких. Камёлё пролезла внутрь – окно было у самого потолка, почти в трех метрах над полом кельи. Она тихо спрыгнула вниз.
Священник обратил на нее свой взгляд. Он стоял посреди помещения, не двигаясь и опустив руки. Он даже не пытался остановить кровотечение. На ее присутствие он реагировал лишь безразличным взглядом. Камёлё подумала, что уже и вправду слишком поздно.
Она быстро обошла помещение, ладонями провела по стенам и хотя бы чуть-чуть затемнила протонацию от внутреннего зрения з?рёгала. Затем подошла к священнику и взяла его за залитые кровью плечи. Трёигр? установилось мгновенно – оба они находились под влиянием сильных эмоций.
– Не делай этого, – сказала Камёлё священнику. – Акк?тликс не хочет твоей крови. Они используют тебя.
В его глазах она видела сопротивление самому факту существования такой возможности. Ее слова причиняли ему куда б?льшую боль, чем разодранное лицо. Он был готов сделать все что угодно ради Акк?тликса – что угодно и без каких-либо вопросов, а еще желательно без размышлений. Величайшая боль казалась ему не такой пугающей, как сомнения.
Священник отступил на несколько шагов. Камёлё чувствовала, как он удаляется от нее и в мыслях, как старается отвести глаза, но шла за ним и поддерживала трёигр?, несмотря на его сопротивление. «Я все-таки попробую, – решила она. – Чем дать ему поддаться поражению». Она подкрепила свой взгляд внушением и начала шаг за шагом ломать его решимость, как ее учили на глееваринской подготовке, когда объясняли, как внушить человеку свою волю. «Очнись! Проснись!» Ее приказы пульсировали в его голове. Он сжимался под их тяжестью, и взгляд его стал измученным и несчастным.
– Тебе лгали от имени Акк?тликса, – произнесла Камёлё. – В твоей жертве нет нужды.
Его затрясло.
– Прошу… – забормотал он.
Из его горла неожиданно вырвался всхлип.
Камёлё замерла в удивлении. Он был так невероятно несчастен, что она просто не могла продолжать. «Рё Акк?тликс, на что я вообще замахнулась? Почему я пытаюсь вернуть его обратно к жизни?» Она отвела глаза, и трёигр? прервалось. «Если я сейчас сломаю его решимость и он очнется, а там у алтаря откажется умирать, его выгонят, как выгнали меня. Разве выживание на чужой земле лучше, чем прекрасная мученическая смерть?» Она снова посмотрела на него, но уже совсем не чувствовала прежней уверенности.
Теперь, когда Камёлё уже не держала его так крепко, священник наконец обрел речь.
– Нет! Это ты лжешь! – выпалил он. – Это воля Акк?тликса. Это воля Собора – нарушить таинство Далекозерцания. Я с радостью жертвую своей кровью, с радостью… с радостью… я…
Слова умирали на его губах, будто высыхали под ее взглядом. Камёлё поняла, что ей все-таки удалось зародить в нем сомнения. Его изначальную исключительную решимость дополнял страх, которого з?рёгал своим внушением начисто его лишил. Теперь священник был далеко не так уверен, что действительно хочет умереть на алтаре.
Если он все-таки сделает это, ему будет намного тяжелее.
В этот момент до Камёлё дошел смысл его слов. «Нарушить таинство Далекозерцания?!» Она быстро расшифровала эту слишком возвышенную риторику: з?рёгал пришел, чтобы выведать содержание какого-то межпланетного разговора, состоявшегося в подземельях храма. Священник не может допустить утечки информации, так как это могло подорвать доверие к Церкви, но в то же время он не может противиться приказам Собора. Удовлетворить обе позиции невозможно: в итоге одно он выполнит, а за нарушение другого заплатит жизнью. Предатель поплатится за предательство, Церковь останется чиста. Камёлё задрожала. «Рё Акк?тликс, что я натворила?! – мелькнуло в ее голове при взгляде в его глаза, в которых теперь отчетливо отражалась тревога. – Ему ведь не позволят уйти, даже если он захочет».
Она взяла его за плечо.
– Какую тайну ты должен был открыть? – спросила она мягко.
– Я это сделал! – забормотал священник.
Он сбросил с себя ее руку и уткнулся кровоточащим лицом в ладони.
– Я это сделал! – выкрикнул он в полном отчаянии. – Великий Акк?тликс, дай мне искупить мою вину!
На ее вопрос он, конечно, не ответил, но Камёлё и не рассчитывала на это. Она не сомневалась, что з?рёгал получил свою информацию – и до нее теперь так просто не добраться. Протонация подземелья вновь безопасно закрыта, и священник уже не заговорит ни с кем, кроме з?рёгала. Однако она была глеевари. Ей вполне хватило мимолетного фрагмента его воспоминаний, который она успела заметить.
То, что она увидела, выбило ее из колеи.
Пока она пыталась переварить эту вспышку образов, из глубины храма до нее вдруг долетел протяжный, глубокий, ледяной и темный звук труб.
Священник опустил руки и не дыша вслушивался.
– Он зовет меня, – хрипло произнес он. – Голос Акк?тликса, ты не слышишь? Он зовет меня к себе.
Но она слышала. Совсем скоро придут, чтобы увести его.
Священник обернулся на звук. Он впился в дверь взглядом, полным ужаса и надежды.
«Акк?тликс, неужели это действительно твоя воля? – мысленно спрашивала Камёлё. – Неужели ты никогда не захлебнешься в этом море крови? Никогда не насытишься?!»
В глазах ее брата Вёикирас? были те же экстаз и огонь. Шагая мимо нее по дороге к алтарю, он смотрел на нее, будто не узнавая – с невменяемым, отдаленным выражением: он был уже совершенно в другом мире, наполненный и захваченный знанием, что прямо сейчас он приближается к Богу. Тогда она была на самом дне: в глубочайшей печали, униженная, изможденная постоянными допросами и закормленная упреками, что до той же ситуации она довела и своих отца и брата – оба были невинны. Смерть их отца произошла из-за отказа сердца, когда он узнал о ее якобы предательстве. А Вёикирас? решился принести себя в жертву на алтаре, чтобы это же предательство помочь искупить. Но именно тот взгляд пронял ее глубже всего. Ей до сих пор становилось плохо от воспоминания о преданности Вёикирас?… о его равнодушии к несправедливости и смерти.
– Беги со мной, – сказала она священнику. – У тебя последняя возможность. Беги сейчас.
Он посмотрел на нее, и в его глазах уже не было и следа неуверенности – осталось лишь возмущение.
– Отступи, искусительница! – вскрикнул он. – Отступи!
Он вдруг бросился к ней, поднял окровавленные руки, сжал ее лицо в руках и впился взглядом в шрамы на ее носу.
– Я вижу! Вижу! – закричал он. – Ты сама отказалась от смерти! Сама трусливо сбежала от судьбы! И искушаешь меня последовать за тобой?! Да обрушится на тебя гнев! Проклинаю тебя!
Камёлё вырвалась из его рук. Его крик мог услышать кто угодно – в ближайших кельях еще оставались опаздывающие. А где, собственно, з?рёгал?! Она подняла глаза к окну: при помощи левитации, конечно, туда попасть легко, но применять настолько заметные психотронные действия – это все равно что позвонить з?рёгалу по нетлогу, чтобы он за ней пришел. Коридор же был пуст. Камёлё выбежала и закрыла за собой дверь. Теперь нужно скрыться от всех взглядов.
Вдоль ряда келий она тихо бежала на следующий этаж. На пути встретилось несколько священников, но пока ее никто не разыскивал, а сама она находилась в состоянии глееваринской невидимости, потому ее просто никто не заметил. Ей нужно было попасть к подножию лестницы, ведущей в нижнюю башню, – там была стеклянная галерея, с которой можно было перелезть на карниз.
Пока тревогу никто не поднял. Священник после ее ухода, очевидно, погрузился в молитвы и раздумья, а такие материальные и мирские вещи, как погоня за чужаками, ему в голову даже не приходили. Может, ей удастся отсюда исчезнуть так, чтобы никто не заметил. И все же, где з?рёгал?! Только это не давало ей покоя – что о нем ничего не известно. А вести поиски в протонации она не решалась.
В галерее было много окон, на одно из которых Камёлё легко забралась. Открыв его, она прыгнула на подоконник.
– Стой! – крикнул кто-то с другого конца коридора.
И побежал к ней.
«Теперь мы знаем, где з?рёгал», – ухмыльнулась Камёлё мысленно. Она узнала его по голосу, но соблюдала осторожность, чтобы не повернуться к нему лицом. Техники невидимости ее, конечно, от глееварина не спрячут, но вполне могут его запутать. Даже настолько, чтобы он ее не узнал.
Камёлё схватилась за верхнюю часть окна, вылезла на стеклянную крышу галереи и встала на ноги. По раме пробежала на сланцевую крышу. Перескочила через нее и побежала к следующей башне. С помощью левитации она удерживала равновесие, однако следила за тем, чтобы использование глееваринских навыков было незаметным. З?рёгал не должен был узнать, что она тоже глеевари, – в таком случае проще было дать ему визитку со своим именем. На всей ?ссе глееваринов было едва ли несколько сотен. Конечно, они получали разнообразные корреспондентские задания во Вселенной, но она сомневалась, что среди десятков тысяч ?ссеан, разбросанных по Солнечной системе, их наберется больше двадцати-тридцати. Если з?рёгал о ней узнает, для него будет смехотворно легко идентифицировать ее.
Пока он только высовывался из окна, Камёлё удалось забраться на ближайшую верхушку крыши и исчезнуть за темной стеной башен. Она бежала дальше по периметру храма. Почувствовала порыв в мыслях. З?рёгал преследует ее – и вместо того, чтобы, как она, демонстрировать подтягивания и прочие сомнительные гимнастические приемы, он держится в воздухе чистой левитацией. Камёлё не стала ждать, пока он начнет ее искать в протонации, и оставила на его пути иллюзии. Тут же она почувствовала, как их пристально исследует его сознание. Он остановился на крыше и смотрел по сторонам. Но не мог ее найти.
Чтобы ее преследовать, он должен был решить, идти по периметру вправо или влево. Камёлё не ждала, пока он разрешит эту жестокую дилемму. Она подбежала к месту, где край храма близился к другому земному зданию. На его фасаде была пожарная лестница. Под прикрытием пятна в протонации Камёлё разбежалась, перепрыгнула несколько метров между зданиями, ухватилась за перекладину лестницы и немного затормозила падение левитацией. Если ты не подвержен головокружениям, этот метод вполне незаметен.
Особенно если следы можно скрыть за очередной иллюзией.
Она слезла к ближайшему аварийному выходу, открыла дверь и пробралась в здание. И оказалась в коридоре, где были двери офисов. «Рё Акк?тликс, – думала она с недоумением. – Разве здешних работников не отвлекает крик боли из соседнего здания?» Но, судя по всему, здесь работали почти одни ?ссеане, каждый из которых иногда вставал из-за компьютера и в обеденный перерыв заходил в храм, чтобы вдохнуть немного крови и грибов. Камёлё проскользнула по коридору никем не замеченная. После стольких лет на Земле она умела скрываться и от камер видеонаблюдения. Долго не задерживаясь, она спустилась на лифте на первый этаж и через главный вход вышла на совершенно другую улицу.
Камёлё жила неподалеку в маленькой квартире на окраине ?ссенского района – две миниатюрных комнаты, но какое-никакое личное пространство. Легкими шагами она побежала и через несколько минут уже была на месте. Ей хотелось только переодеться и снова выйти. Если з?рёгал будет ее искать и использовать при этом протонацию, безопаснее быть среди людей на открытом пространстве, чем оставаться дома и притягивать его внимание четкими мыслями в тишине и одиночестве.
Она молниеносно ополоснулась и надела коктейльное платье и туфли. На лицо нанесла блестки, чтобы совсем не походить на ту девушку в штанах, которая несколько минут назад бегала от з?рёгала по крышам. Глееварин, конечно, узнаёт людей не по внешности, но нельзя пренебрегать основным правилом безопасности. Нельзя пренебрегать ничем. И в ближайшие дни ей придется потрудиться, чтобы оставаться незаметной.
Ей казалось, что та ужасная вещь, которую она уловила среди мыслей лард?кав?ара в мимолетном мгновении слияния, звенит в ее голове как колокол.
Глава шестая
Чужая территория
Пинки ненавидела телефонные звонки. Ей претило вот так, без предупреждения, ворваться своим голосом и лицом на дисплее к кому-нибудь на работу или домой. Как вообще можно начинать с кем-то разговор, не зная, что на том конце провода происходит и какое царит настроение? Ее пугало, что она может потревожить в неподходящий момент: за обедом, во время встречи или полового акта, посреди прекрасного фильма или во время ссоры. Тот, кого она побеспокоит, будет злиться по праву. Она знала, что подобные опасения глупы и что она, скорее всего, единственная в целом Всемирном союзе, у кого такие проблемы с чужой приватностью, но это ничего не меняло. Для нее каждый звонок представлял собой полчаса мучительной подготовки, а затем, едва раздавался сигнал, наступало худшее – те несколько мгновений, пока человек на том конце не начнет говорить. Это было хуже, чем прыжок в неизвестность на новой плазменной трассе, карты которой у нее нет.
Прежде чем позвонить Лукасу, она собиралась с силами целое утро, и после всего этого он ответил лишь, что сейчас на встрече и даже не знает, до которого часа придется остаться на работе, «пока, всего хорошего». Скорее всего, он предполагал, что если Пинки хочет сказать что-то важное, то просто перезвонит вечером – но два звонка в один день были выше ее сил. Первоначальная уверенность – то есть встретиться с ним и сказать о том письме независимо от того, подходящее сейчас время или нет, – быстро ее покидала.
Было девять часов вечера. Она как раз решила, что уже все равно поздно, да и утренней попыткой она сделала достаточно для своей совести, как вдруг пикнул ее нетлог. Это совсем другое дело. С принятием звонков у Пинки проблем не было. Она была готова сделать что угодно для кого угодно в любое время дня и ночи.
Она взяла трубку в комнате. На большом дисплее на стене появилось лицо Лукаса.
– Так что ты хотела, Пинкертинка? Тебе что-то нужно? – Он, очевидно, тоже думал, что друзья звонят ему, только когда им что-то от него нужно.
Прямо сейчас он ехал домой – Пинки видела мигающие огни за окнами такси. Заметила она и то, чего на маленьком дисплее нетлога в виде браслета точно не было бы видно: Лукас выглядел невероятно усталым. Это лишило ее остатков храбрости.
– Ничего важного, – поспешно убедила она его. – Просто хотела спросить, что ты там делаешь, ну и…
Она закусила губу.
– Понял. Ты просто хотела поболтать, – произнес он совершенно нейтральным тоном.
Пинки быстро кивнула, счастливая, что он поверил, но тут же заметила его ухмылку, и ее уверенность пропала.
– Знаешь что? Совершенно случайно у меня есть время сегодня вечером, но сложно сказать, сколько его будет потом, – легко продолжал он, пока она не начала что-либо объяснять. – Как насчет зайти куда-нибудь выпить?
Это было заманчиво само по себе, но именно страх заставил ее тут же кивнуть в ответ – страх, что если она упустит эту возможность, то следующую уже так просто не получит. У Лукаса куча работы – это ясно. Это дело с Советом и колонистами во всех новостях. А что, если он в конце концов улетит на Д-альфу? Эта мысль была ужасна – тем более что прямо противоположная мысль о том, что страшная ноша в виде письма наконец может исчезнуть из ее коробки с фотографиями, была так притягательна!
– Раз ты предлагаешь, – выдала она.
– Прекрасно. Заеду за тобой. Я знаю один замечательный ресторан…
– Лукас, – пискнула Пинки.
Воспоминание, преследующее ее весь день, не отставало.
Он воспринял это как сомнение.
– Ну, не заставляй себя уговаривать, Пинки! – перебил он ее с улыбкой. – Когда еще при твоем аскетичном образе жизни ты выпьешь хорошего вина? Одевайся и пойдем!
– Нет, я… Я только… – выдавила она.
