скачать книгу бесплатно
Я тоже поднялась. Ветки и опавшие листья предательски хрустели под чьими-то аккуратными шагами. Питер поднял с земли какой-то дряхлый прут и встал в стойку, приготовившись отбиваться от невидимого дикого зверя. И будь это правда он, нам бы обоим сильно не поздоровилось – толку от такого оружия мало. К счастью, подкрадывающийся к нам зверь, днём выглядел в точности, как человек. В час ночной, дремучий, я уверена, он сбрасывает свою оболочку, являя тьме чернильной свою клыкастую, лохматую натуру. Но сейчас-то он скрывается, а посему…
– Мишель?! Я же чуть не… Вдруг, думаю, волк… – Питер комично схватился за сердце и потряс прутом.
– Не стоит заходить в чащу, если не готов к встрече с волком, Питер. Зачем вы так далеко ушли? Я ведь предупреждал…
– Мы не заблудились, если вы об этом.
– Ни за что не узнаешь, что заблудился, пока не попытаешься вернуться.
– А вы, получается, забеспокоились и решили найти нас? – Я фыркнула и решила самодовольно вернуться к озеру, оставив на этот раз в дураках Мишеля. Но стоило мне только сдвинуться с места, как я поняла, что совершенно не представляю, в какую сторону нужно идти. Не подавая вида, я попыталась высмотреть примятую траву или следы той самой еле заметной тропинки – всё тщетно, кругом одни лишь девственные заросли. Мы словно с неба сюда свалились! А за спиной уже раздавался шипящий смех Мишеля.
– В чём дело, Полли? Куда-то собралась?
– Я… Я что-то не понимаю…
– Милая Полли, ты пошла по плохой тропинке, она только заводит. Чтобы выйти отсюда, нужно отыскать другую.
Тут и до Питера стало доходить, что мы оказались в ловушке у леса, он стал активно махать руками, носясь от одного дерева к другому.
– Я что, с ума схожу? Мы же оттуда пришли! Или оттуда? Или…
Вдоволь позабавившись этим, Мишель уселся на поваленный ствол, снял очки и закатал рукава своего свитера.
– Однажды я провёл на этом месте много часов. Я заблудился. В этих краях и без того очень быстро темнеет, а в лесу и подавно. И лучше бы вам никогда не узнать, какие ужасающие метаморфозы происходят по ночам с этим лесом, – тут его голос стал тише. –На поверхность выползают уродливые тени, и кто-то обитающий в них. Земля становится вязкой и ноги то и дело застревают, а за каждым деревом прячется кто-то смертельно опасный. Туманная дымка обволакивает тебя, проникая в глаза и нос, а вдалеке жалостно воет какой-то зверь. Дойди до него и освободишься, дойди до него и умрёшь!
На последних словах Питер подпрыгнул, а у меня перехватило дыхание, и я закашляла. Страх Питера перед грешными псами я уже знала, а вот с чего бы так пугаться мне?
Может, с того, что всё это время Мишель многозначительно смотрел на меня. Так, словно мы были там вместе, так, словно я прекрасно понимала, о чём он говорит. Или, может быть, с того, что отчасти я и правда понимала: пансионат – его дом – ночами пугал меня своими метаморфозами ничуть не меньше, чем его – ночной лес.
– Так… И как же вы вернулись? – тяжело сглотнув, спросил Питер.
– Ты хотел спросить, как вернуться нам сейчас?
– А это не одно и то же?
– Конечно, нет. Сейчас день, днём ты можешь всего лишь заблудиться. Погибель приходит с темнотой.
– Если здесь так опасно, Мишель, зачем же ты привёл нас на это чёртово озеро? – не выдержала я.
– Понятно, – неоднозначно протянул он и встал на ноги.
Он надел очки и подошёл к одному крупному дубу, затем мягко провёл ладонью по его мозолистому стволу, пока не наткнулся на какие-то зарубки. Он долго разглядывал их с глубоко печальным видом, а потом махнул нам с Питером: «За мной, нам сюда».
Спорить с ним совершенно не хотелось. Проходя мимо дерева, я тоже задержала взгляд на зарубках. Несколько маленьких знаков вопросов, вырезанных, судя по всему, очень и очень давно. Это то, что он оставил после себя той ночью, чтобы больше никогда этого не повторилось? Но почему именно знаки вопроса? Какие он хотел получить ответы?
Аня и миссис Беккер встречали нас с очень тревожным видом. Оказалось, что их напугали две бродячие собаки, что чуть не покусали Аню. Питер без умолку повторял, что проходимцы в пабе говорили правду. Мишель молчал. Что-то в нём изменилось. Клянусь своими костями, что-то изменилось.
Питер стал рассказывать Ане уже о наших приключениях, скорее всего, здорово приукрашивая, и они ускорились. Мишель шёл совсем впереди и не попадал в поле моего зрения. Миссис Беккер плелась рядом, явно желая что-то сказать, но ограничиваясь лишь недовольными вздохами.
– Я хочу вас поблагодарить.
– Я испеку ещё пирог, Полли, успокойся.
– Да нет же. За то, что немного позаботились обо мне.
– О чём ты говоришь?
– Никто давно не беспокоился о моём здоровье. Даже я сама.
– И всё же, Полли, я не понимаю о чём ты.
– Ну как же, вчера вы настояли на постели и молоке, а с утра чай, цветы. Не стали будить рано.
– Я действительно не хочу, чтобы мои работники болели. Но сегодня с утра я не заходила к тебе в комнату. А не беспокоить тебя приказал Мишель.
– ОН? Это он заходил ко мне? – Мы обе резко остановились.
Беккер покосилась на меня с лютым презрением и поджала губы.
– Так вот какие у тебя цели, Полли?
– Мои цели? Вы что хотите сказать?
– Омерзительно. Ты просто дура, Полли! Пустышка! Отныне хорошенько обдумывай каждый свой шаг. Я слежу за тобой.
После этих слов женщина ускорила свой шаг и вскоре вышла из леса. Я сильно опешила и, наверно, ещё бы долго так и стояла на месте, если бы не боялась останься среди деревьев одна.
Остаток дня прошёл быстро и совсем скоро пансионат накрыли сумерки. Меня обуяла лютая тоска и я захотела поболтать с кем-нибудь. Первым делом я заглянула к Питеру, он валялся на кровати и листал журналы с полуголыми девицами.
– Можно было бы и постучать, – промямлил он, в спешке вскакивая с постели.
– Можно было бы… – равнодушно отозвалась я, скинув магнитофон на пол и завалившись в кресло.
– Что-то не так?
– Завидная проницательность, Пит.
– Я же серьёзно. Ты бледная какая-то.
Он убрал журналы в комод и уселся на подоконник.
– Странный пикник выдался, да?
– Странная выдалась неделька, Пит.
– Привыкнешь.
– Нет, не смогу. У меня было время подумать… Знаешь, наверное, мне лучше уехать.
Питер выкатил глаза и открыл окно, впустив сумерки в комнату.
– Но почему?
– Не знаю. Не место мне здесь. Я думала, что это именно то, что мне сейчас нужно. Но… Я ошибалась. Поездка выдалась напрасной.
– Это тебя лес так напугал?
– И нет и да… Всё здесь какое-то притаившееся. У меня снова начались кошмары, гости здесь странные. И этот Мишель, у него что-то нехорошее на уме, я не смогу его раскусить, он мне не по зубам, понимаешь? Вдруг если не уеду сейчас, уже не уеду никогда?
– Почему он тебя так беспокоит?
– Пит, я пришла сюда не для того, чтобы ты меня отговаривал, я пришла сообщить о своём решении.
– Утром всё воспринимается иначе. Выспись.
Я кивнула и направилась к двери. Питер тоскливо проводил меня взглядом и пожелал доброй ночи.
Ни спать, ни возвращаться в свою комнату не хотелось. Но от принятого решения на душе было тепло. Пусть это трусливо, пусть так, пусть я даже не получу жалование за эти дни. Плевать. Я убедилась, что оказалась здесь по ошибке. Нужно возвращаться домой.
Погас свет. Я вооружилась фонариком и продолжила читать про несуществующего рыцаря. Лучше уж не спать вовсе, чем снова оказаться на дне того пруда. Как же давно он мне не снился. Почему снова?
За стеной стали раздаваться душераздирающие скрипы, а с зеркала соскользнуло покрывало. Я чертыхнулась и подошла к окну. В беседке сидел Мишель. Обнимаемый темнотой и целуемый ночью. В голове закрутилось дикое желание открыть окно и проорать, что есть мочи: «Мишель, завтра я отбываю, не поминай лихом и иди ко всем чертям!»
Кто знает, возможно, я бы именно так и поступила, если бы не заметила чью-то крадущуюся тень.
– Так-так, что это за ночное свидание?
Тень немного потопталась на месте, прежде чем усесться рядом с Мишелем, а когда уселась – тенью быть уже перестала. Слабого мерцания свечей на столе вполне хватило, чтобы я смогла узнать Питера.
Питер!
Они немного помолчали, затем недолго о чём-то поговорили, и Питер снова вернулся в дом, предварительно превратившись в тень. Через несколько минут я услышала его вкрадчивые шаги в коридоре. Почему я не слышала, когда он выходил?
Мишель немного посидел на месте с крайне озадаченным видом и тоже зашёл внутрь. Тайная ночная встреча Мишеля и Питера – это что-то новенькое. Какое счастье, что завтра мне уже не будет до всего этого дела.
Лексон. Не одни
С наступлением осени дни стали короче, ночи темнее, а от колючести вечеров не спасали ни горячий чай, ни добрые книжки, ни вязанные свитера. Надд сильно расхворался и дни напролёт кашлял в кресле у камина или запирался в своей комнате. По началу Лексон пытался ухаживать за своим двоюродным дедушкой, подносил грелку и градусник и даже пытался приготовить куриный бульон. Но Надд только отмахивался. «Моя болезнь не простуда, а старость» – говорил он. Лексон, одарённый нечеловеческой проницательностью малыш, понимал это. Оттого то он так и беспокоился, потому что знал: если Надда вдруг не станет, он тоже будет обречён.
– Все эти агентства, эти шарлатаны отказываются искать мне домработников. Видите ли, из Сайленс Валлей никто не хочет здесь работать, а для жителей большого города, я слишком требователен, а жалование слишком низкое! – Старик раскачивался в кресле, грозно разбрызгивая слюни в огонь, а содержимое бокала на ковёр.
Лексон подозревал, что терпко пахнущая, оставляющая бурые пятна на ковре жидкость и стала причиной столь сварливого настроения Надда.
– Почему никто не хочет здесь работать? – спросил мальчик, подвинувшись по ближе к огню.
– В большинстве своём люди не переносят одиночество. Представляешь, каким паршивым человеком нужно быть, чтобы бояться компании самого себя? Мы боимся того, что проглядывает из нас наружу тогда, когда мы совершенно одни. Боимся, что это что-то не часть нас, но ещё больше – что всё-таки часть. Люди не созданы для тишины, в ней они сходят с ума. А здесь её, мой милый Лексон, слишком много. Слишком.
– И ты тоже боишься, Надд?
– Нет, малыш, я уже давно не чувствую ни страха, ни одиночества, ни отчаяния. Всё это – твоё наследие. Мне остались уныние, да больные суставы.
– В моей комнате совсем холодно, – пропищал мальчик, стараясь заглушить сказанное Наддом.
– Знаю. Дай мне ещё пару дней, я разберусь с отоплением. Ещё пару дней…
После этих слов старик немного покашлял, выронив бокал из рук, положил голову на плечо и захрапел. Лексон накрыл ноги Надда пледом и поднялся в свою комнату.
Дождь не прекращался уже три дня и сырость понемногу проникала в дом, оставляя подтёки на оконных рамах.
– Дома мне не позволяли выходить на улицу в такую погоду… – протянул мальчик, выводя зигзаги на запотевшем окне. – Роза говорила, что меня считали хрупким. Но это не так. Дождь не разбивает детей, как стекло. Не разбивает, говорю я вам!
Мальчик взвизгнул, зажмурился и ударил по стеклу маленьким кулачком. Стекло тут же хрустнуло, звякнуло и разлетелось по свету острыми, сверкающими осколками. Он вскочил на подоконник и вынул руку на улицу. Дождь захлестал сильнее, моментально смыв с неё кровь. Лексону же на тот момент казалось, что дождь ускорился только для того, чтобы доказать: он всё же сможет разнести его в дребезги.
– Не разобьёшь! Не разобьёшь! Подлый! Трусливый! – кричал мальчик в пустоту, раскачиваясь вперёд-назад и лишь чудом не сваливаясь вниз.
Вскоре, выдохнувшись, Лексон сел на подоконник, свесив ноги наружу. По комнате уже разлилась внушительная лужица, да и сам он порядочно промок, но не перестал нашёптывать: «Не разобьёшь, не разобьёшь…»
Когда он открыл глаза, всё ещё была ночь. Из-за сквозняка дверь постоянно скрипела и то и дело хлопала. Наверное, из-за этого шума он и очнулся. А может быть, он очнулся из-за волчьего холода или из-за того, что порезы на руке начали жечь и ныть.
– Вспышки вернулись, – тихо заключил он, нисколько не удивляясь выбитому стеклу и кровоточащей руке, и было отправился за помощью к Надду, как увидел лохматого, чёрного, такого же продрогшего, как и он сам, свернувшегося калачиком под деревом пса.
Каким-то образом его чёрные очертания не сливались с ночью. Лексон отчётливо видел и нечёсаный хвост, и ободранный нос, и, конечно, измученные глаза зверя. Он просто прятался от ливня под деревом, но Лексону казалось, что на самом деле это он и привёл дождь сюда. И что его жёлтые глаза не случайно выцепили силуэт мальчика в разбитом окне, а таинственно мерцали, приглашая выйти в ночь, приглашая приручить её там, где заканчиваются толстые стены дома.
– А может, ты пришёл, чтобы съесть меня? – размышлял мальчик, стоя уже на крыльце, не сводя взора с пса, который, казалось бы, совсем им не интересовался. Он не отпускал ручку двери, чтобы можно было в любой момент прошмыгнуть внутрь.
Постояв так какое-то время, Лексон глубоко вдохнул и спустился в увядающий под сыростью осени сад. Пёс, почувствовав угрозу, оголил острую пасть и принялся тихонечко рычать. Лексон трясся и вибрировал, но продолжал аккуратно шагать к зверю, от чего рык того становился всё громче. И вот он занёс исполосованную руку над головой пса и застыл, осознавая опрометчивость своего поступка. Пёс блеснул клыкастым оскалом и рванулся вперёд, придавив ребенка массивными лапами. Смердящая, пускающая слюни пасть оказалась у самого лица мальчика, лай больше напоминал автоматные очереди. Лексон зажмурился, ожидая неизбежного, не в силах ни пошевелиться, ни всхлипнуть.
– Паршивец! – раздался сиплый крик Надда с крыльца. – Убирайся откуда пришёл!
Затем послышался свист и глухой стук, после которого пёс отскочил от Лексона и заскулил. Мальчик в спешке поднялся с земли и схватился за трость Надда, что приземлилась в шаге от него. Пёс, поочередно скуля и рыча, запятил дальше от замаха трости. Но та всё же настигла его, перебив заднюю лапу, после чего зверь съежился, а Лексон продолжил лупить его. В какой-то момент Лексон выбился из сил и выронил трость из рук. Зверь задрал голову и жалобно провыл. Напоследок он обнюхал тяжело дышавшего мальчика и скрылся в зарослях леса, иногда раскачивая невысокие кусты.
– Паршивец какой… Цел? – Надд, доковылявший туда только сейчас, потряс Лексона, дал ему подзатыльник и тут же ласково провёл по голове. – Как тебя угораздило? Зачем?
– Он приглашал, – шмыгая носом, отозвался тот.
– Это он укусил тебя?
– Нет, это дождь. Вернее, стекло, но я-то знаю, что дождь.
– Ладно, идём в дом, нужно обработать.
– Надд, кто это был? Он облизнул мою руку, он слизнул кровь.
Старик проворчал что-то неразборчивое и завел мальчика домой.
На следующее утро Лексон проспал до самого обеда. После пробуждения он обнаружил, что ночевал не в своей комнате, а ещё то, что у него страшно болит горло.
– Правильно, в моей то комнате сквозняк, там окно разбито. Надо бы…
