скачать книгу бесплатно
– Тем проще, значит, ты обычный человек, и наш разговор ты забудешь, словно видел его во сне.
Василько смотрел на нас, не понимая, верить или уже начать думать, что он спит и всё это грёзы.
– Когда ты родился, ты знаешь? – спросила я.
– А?.. да… на… На яблочный Спас.
Я посмотрела на Вика, что ж, время ещё было.
И едва мы подумали, что время до весны у нас есть, как пришли веси о том, что Арий приехал на север Франции, в небольшой городишко на острове Мон-Сен-Мишель, где теперь обретались Эрик, Агори, Дамэ и Рыба. Эту весь принесла Басыр, она сказала, что Арий едва явился туда, потребовал, чтобы собрались все, потому что грубо нарушен один из законов предвечных, и необходимо принять решение всем вместе. Так что всё складывалось так, что нам суждено было собраться всем вскорости.
Не дорогами, как предполагали, мы теперь двинемся в путь, а переместимся немедленно. И времени на раздумья и сомнения у Василька уже не было. Но он не стал отказываться. Как и все предвечные, они имел живой и даже не даже немного авантюрный склад ума и характера, потому, конечно, согласился отправиться с нами.
– Меня должно обратить? – сказал Василько, в три ночи осилив все книги, что Викол, как и обещал, дал ему.
– Верно, Василько, именно так. Но теперь у предвечных существуют законы, и мы, собравшись вместе, введём тебя в наш круг.
– Но посвящает кто-то один. Не все.
– Верно то ж. Поэтому мы должны собраться все, ты войдёшь не просто в наш круг, ты войдёшь, зная, кто твои собратья по несчастью.
– По-несчастью? – удивился Василько.
– Ты поймёшь… – засмеялся Викол. – Ты выберешь сам, кто посвятит тебя.
– Что мне выбирать, вы нашли меня, вы и…
– Выберешь любого. Нас и то двое, – сказала я. – А там ещё красивые женщины…
– Ты, Вералга, краше всех красивых, на что мне выбирать, а Викол всех умнее и…
Я настолько расчувствовалась, что даже обняла его и потрепала по мягким волосам.
– Вот и хорошо, не придётся мучиться выбором…
Все собрались в Мон-Сен-Мишель, потому что сюда приехал Арик и объявил, что он обнаружил нарушение законов предвечных, которым теперь исполнилось тринадцать веков, во что не верилось, но то была истинная правда. Мы переехали сюда на этот островок, буквально осколок скалы среди залива, заполняемого во время прилива. А при отливе остров оказывался словно маленькая остроконечная шапочка на чьей-то лысине. Мы перебрались сюда из Испании, пережить очередной перерыв в тридцать лет.
Мир становился всё более многолюдным, всё более тесным, и при том всё более жестоким, и безумным, где преследуют всех, кто думает или молится иначе, кто отличается, незамедлительно обвиняя в колдовстве и ереси, новое словечко, появившееся в последние столетия, и всё меньше оставалось мест, где можно было жить таким как мы. Несколько раз между нами возникал вопрос, не вернуться ли на Байкал, но Агори, вспоминая тамошние снега и морозы, и всё, что происходило, бледнел и хмурился, умоляя не заговаривать больше об этом.
– Я понимаю вас, там ваша родина, но, право слово, давайте пока останемся где-нибудь, где нет слоёв снега высотой в два дома.
– Там потеплело уже, Агори, – улыбалась Рыба.
– Ой, не рассказывайте! – отмахивался Агори. – Здесь в вашей Европе везде холод, снег, долгие зимы, не то, что в моём Кемете, где всегда тепло и сухо. Но моего Кеми давно нет, там теперь всё иное, прежние Боги давно забыты, даже народа моего больше нет, его поглотили пришельцы с востока.
– Пришельцы с востока могут дойти и сюда, – заметил я. – На Русь идёт волна за волной, растопчут их, дойдут до атлантовых столпов.
Рыба посмотрела на меня.
– Неужто такое возможно?
– Магометане уже заместили собой весь восток, нет больше ни прежней Финикии, ни Кеми, весь север Африки и Испания… Они наступают отовсюду.
– Поэтому потомки тех, кем кормили тигров и львов в римских цирках и пошли уже в который Крестовый поход, чтобы остановить их, – сказал Дамэ.
– Слишком много крови, – покачал головой Агори. – Раньше никто не заставлял насильно верить в своих Богов.
– А теперь ещё Арий нашёл какое-то несусветное нарушение законов предвечных.
– Пора золотыми буквами написать уже свод законов и казнить непокорных, – зло сказал я. – Днесь это в моде.
Больше всего меня злило то, что Арик выдумал повод собрать всех с одной целью – заставить меня встретиться с собой. Я закрыл и завалил камнями ту часть души, где всегда обитал мой брат, а он занимал всё моё сердце и всю мою душу с самого детства надёжно и полно, но то, что с ним стало, злоба и глупость, с которыми он поступил с Аяей, охладили меня к нему навсегда. Ну… или очень надолго.
Аяя… Я могу ему простить всё, я даже её ему уступил, но он всё испортил. Всё испортил и всё убил. Аяю я ему простить не могу, и не могу простить сотен и сотен лет, что я лишён её, и той жизни, которую я мог бы вести с ней. И всё из-за него. К тому, же из-за него Аяя, возможно, в лапах Князя Тьмы, если вообще жива. Если жива…
– Жива, не сомневайтесь! – уверенно и нагло заявил Арик, выступая перед нами.
Да, мы собрались здесь, на нашем острове и в нашем доме, со слишком маленьким горницами, на мой вкус, узкими коридорчиками и с удушающе низкими потолками. Ни я, ни Агори ещё не успели заново жениться, во-первых: мы недавно приехали, а во-вторых: здесь, на этом острове, не такой большой выбор невест, как хотелось бы, потому мы пока и жили здесь все вчетвером под одной крышей.
И вот сюда со всех концов света приехали предвечные, и мы вдесятером собрались в большом зале, который отапливался громадным камином, и хотя зал назывался большим, он просто был самым просторным помещением в нашем тесном доме. Все вместе мы не собирались больше тысячи лет, с тех пор, как в долине Арика все вместе, включая Аяю, заключили вечный мир. Но теперь Арик говорил то, чего не мог произносить мой брат, если бы он оставался в своём уме.
Он говорил долго с предисловием о том, что мы не напрасно заключили договор, чтобы помогать друг другу, потому что в мире людей таким, как мы время от времени нужна защита и помощь, потому и договорились не отступать от правил.
– Любое нарушение нашего закона ставит нас всех под удар, потому что нарушает равновесие, которого мы достигли. Но одна из нас всё же нарушила наш закон. Я долго молчал, потому что винил себя в её проступке. Аяя покинула наш круг и не сказала никому, где она.
– Это если она жива! – сказала Басыр, качнув головой, за ней качнулись и замысловатые украсы. – Столько лет ни следа, ни слуху. Такие как она не могут скрываться долго.
– Она может, – промолвил я, и тут же получил от Басыр взгляд, похожий на выстрел из лука, полный, если не ненависти и презрения, то большого недовольства.
– Верно, – подтвердил Дамэ, усмехнувшись. – Но так спрятаться, чтобы её не могли отыскать даже её приближённые, те, кто вездесущ, не может даже Аяя. Так что я боюсь предположить, не забрала ли её к себе Повелительница Той стороны.
– Нет. Аяя жива, – сказал Арик. И повторил, обведя нас всех взглядом: – Жива, не сомневайтесь!
И по его победоносному виду и сверкающим глазам я понял, что он придумал способ отыскать Аяю. Но я не хотел мириться с тем, что он снова обходит меня. Нет, я верну Аяю и сделаю её счастливой, какой она была со мной. Со мной, не с ним, пьяницей, ревнивцем и безумцем, запиравшим её от мира, словно в темницу, в свою любовь. Никогда не забуду его слов: «Я насиловал её все двести лет», только за это я убил бы его. И не раз, а двести раз по триста шестьдесят пять… И теперь он придумал, как найти её! Он придумал, а я – нет. Вот почему он всегда получал её, он всегда мог заполучить её, всегда был хитрее меня.
– Но вначале мы должны придумать наказание, которому подвергнем провинившуюся, – продолжил Арик.
«Наказать провинившуюся»… неужели я слышу эти слова, и их произносит Арик?! Арик, который сгорел, только чтобы снова увидеть её. Он даже не называет её по имени. Что это значит? Будто я сплю и вижу безумный больной сон. Зал, где все мы сидели, кто в креслах, кто на скамьях, высокие светильники и камин отлично освещали помещение, и от них тут было слишком жарко, хотя вообще зима была холодной и ветреной, почти каждый день шёл дождь со снегом, наледью оставаясь на всех поверхностях, из-за этого повозки на улицах городка скользили, пешеходы тоже оскальзывались, и мне, приходилось лечить переломы каждый день. Мы действовали, как и всегда прежде: Рыба изображала лекаршу, применяя всё известное ей мастерство, а я, появляясь тайно, исцелял страждущих. Так мы снова очень хорошо зарабатывали, потому и купили самый дорогой и самый большой и красивый здесь дом.
И вот в лучшем зале нашего дома, все слушали, как Арик, расхаживающий здесь как король перед нами, поцокивая каблуками своих наглых красных сапог говорит что-то настолько чудовищное, что-то вообще не укладывающееся в моей голове. Может, это вообще не он говорит сейчас с нами, а какой-нибудь демон, обратившийся в него? Да нет, я чувствую моего брата, и тело его, его бьющееся сердце, взволнованное сейчас, хоть он и напялил на себя заносчивую и напыщенную мину, его тело выдаёт его волнение. А душа его и вовсе стонет и корчится, пряча боль и слёзы, которые рвутся наружу, и он едва сдерживает их. Для того и маска и все эти слова. Он здесь, он заставил собраться всех, чтобы увидеть меня, хотя и не хочет смотреть в мои глаза, но едва я отворачиваюсь, он взглядывает на меня, украдкой. Для этого, а не для того, чтобы и вправду придумать, как наказать нарушительницу закона предвечных.
Но Мировасор подал голос, воспользовавшись возможностью:
– Наказание… Что ж, Арий, ты сам это сказал. За то, что кто-то вспомнит, что некоторые из нас не природные предвечные ты предлагал казнить без милости. Так этот поступок куда менее опасный, чем то, что сделала наша прекрасная Аяя. Спрятаться так, что никто не может найти её тысячу с лишком лет – это создаёт опасную лазейку для всех других преступников. Что если кто-то из нас совершит что-то, к примеру, убьёт другого предвечного, или что-то ещё, и спрячется по её примеру от остальных? Так что – нет, наказание за такое преступление должно быть суровым.
Я набрал в грудь воздуха, намереваясь возразить, но меня опередил Орсег.
– Давайте вначале вернём Аяю, и пусть она предстанет перед нами и объяснится, тогда и станем решать, какому наказанию её подвергнуть. Возможно, у неё есть причина так тщательно скрываться. Возможно, Арий, что сейчас так уверенно говорит с нами о наказании, так обидел её, что она спряталась не только от него, но и от всего подлунного мира. Так что пока неведомо, кого надо будет подвергнуть наказанию, женщину, сбежавшую от деспотичного беззаконного любовника или его, что довёл её до необходимости скрываться.
Ай да Орсег, ну конечно, кому ещё так же болезненно интересна судьба Аяи и её местонахождение. Арик собрался возразить, Мировасор тоже, но всех опередила Вералга, поднявшись с высокого стула, страшно неудобного, но зато возвышавшего её над всеми нами.
– Давайте отложим обсуждение Аяи, которую никто не видел уже тысячу лет, и почему-то некоторые до сих пор никак не могут позабыть, хотя она, по-моему, именно этого и добивается своим исчезновением, – сказала она, сверкнув на нас холодными тёмно-серыми глазами. – Отложим до её возвращения и обсуждение этого и решение. Что решать, пока человека нет рядом? У нас есть кое-что более насущное.
– Насущное? – спросил Арик, нахмурившись и, очевидно, сердясь, что она отобрала у него право слова.
– Именно. Мы с Виколом нашли нового предвечного. Юношу, которому менее чем через полгода исполнится осьмнадцать. Так что да, это дело куда более насущное, чем то, которое ты нам предлагаешь обсуждать, Ар.
– Ошибаешься, Вералга, – отозвался я, наконец, мне дадут сказать хоть слово в собственном доме. – Если найден новый предвечный, следует обратить его, но обратить нового мы можем, только собравшись вместе. Ведь новичку должно самому выбрать, того, кто обратит его.
– Ничего страшного, выберет из имеющихся, – вставила Арит.
Как жаль, что мы сами приняли решение не напоминать неполноценным предвечным об их месте, иначе сейчас Арит получила бы сразу целый ушат оскорблений. Мы с Ариком встретились взглядами на мгновение, но вслух высказался снова Орсег:
– Нет, не выберет, – сказал он. – Закон есть закон и он непреложен. Иначе в нём нет смысла. Так что возвращение Аяи, а после обращение нового члена братства. Или это женщина?
– Какая разница? Не женщина, мужчина.
– Ну и хорошо, от женщин одни неприятности… – пробормотал Мировасор.
– Значит, определились, – сказал Орсег, поднимаясь. – Я удаляюсь в свои пределы. Готов явиться в любой момент, зовите.
Боги, неужели, остальные останутся здесь с нами, нам тогда придётся по двое, а то и трое тут в горницах селиться. Нет, так не пойдёт…
К счастью, остальные тоже не жаждали оставаться с нами под одной крышей, остальные переплыли на берег, и только Арик остался на острове, но, оказалось, уже поселился в небольшом домике несколькими кварталами выше по улице.
Глава 7. Дружеская помощь
– Вералга, ты должна познакомить нас с вашим неофитом, – сказал я, когда Вералга явилась навестить меня, своего любимого внука.
– Он не наш с Виколом, он наш, нас всех, – сказала Вералга.
– Почему вы не обратили его сами? И не говори, что вы не могли ослушаться закона предвечных, что придумал Арик.
Вералга посмотрела на меня и покачала головой:
– Я не люблю нарушать законы, потому что хоть его и придумал Арик, но приняли мы все, значит это закон. Но дело не только в этом.
Вералга села и снова на то кресло, слишком высокое и неудобное, чтобы кому-то хотелось в нём сидеть. Мы были с ней всё в том же зале, что и тогда, все вместе, но теперь был полдень, вскоре нас ждал обед, впрочем, здешняя еда не слишком радовала, так что грядущая трапеза не очень-то вдохновляла меня. И всё же, какое-то разнообразие, кроме подломанных рук и вывихнутых плеч в эти льдистые дни. На улицу выходить не хотелось, там было холодно, и ветер влетал в щели в рамах, забранных странными стёклами, похожими на бутылочные донышки. Впрочем, для этого города и это было много, здесь большинство окон просто закрывалось заслонками, без каких-либо стёкол. Поэтому мы одеты тепло, мех на плечах, мех в подбое плащей и камзолов, отделке платьев.
Вералга взглянула на меня, улыбнулась слегка:
– Как тебе живётся, Эрик?
Я пожал плечами, отходя от неё.
– Как мне живётся? Странно, что ты спрашиваешь. Я всегда жил хорошо, я привык к этому.
– Ты не женат теперь? – Вералга пыталась вглядеться в меня.
– Женат, – ответил я.
На лице Вералги на миг отразилось радостное удивление, но потом она поняла, что я говорю об Аяе, и не стала продолжать.
– Понятно, – Вералга опустила голову, волосы, по теперешней здешней моде были убраны под плоеный чепец сложной конструкции, и белая ткань у лба придавала строгому удлинённому лицу Вералги сероватую бледность, очень модную ныне и восхваляемую поэтами и художниками, рисующими вот таких бесцветных, прозрачных дам, словно их долго полоскали в ручьях, и отбеливали как льны. Вералга даже полностью выщипала брови, как полагалось теперешним красавицам. Это Басыр со своей экзотической красотой приходилось не только избыточно украшаться, но и таскать с собой парочку невольников такой же необычной внешности, изображая, таким образом, несметное богатство какой-нибудь восточной царевны, потому что иначе её приняли бы за рабыню, привезённую из Крестовых походов, а это не устраивало нашу Басыр.
Принесли вина, местного белого, с холодноватым прозрачным вкусом. Вералга выпила глоток, очевидно, вино ей понравилось, потому что она сделала ещё несколько глотков.
– На Руси такого вина не пьют, пьют как на Байкале некогда меды, да квас ещё, брагу и зелено вино. Вот такое, из винограда, всё только привозное, – она сделала ещё пару глотков, смакуя вино. Мне как хозяину это было лестно, хотя я не имел отношения к этому вину, вино, как и продукты, покупала Вералга, всегда заботившаяся о хозяйстве.
– Не растут там виноградники, – сказал я, мы живали на Руси, недолго и довольно давно, и всё же я знал, о чём говорила сейчас Вералга, мы все неплохо знали мир, приходилось колесить по всему свету. Так что все мы знали обо всём не понаслышке…
– Я не хотела обращать его, и нам пришлось проделать много верст сюда потому, что я не хочу брать его на себя. Мне достанет и вас двоих с Ариком.
Я рассмеялся:
– Хитро!
– Хитро придумал Арик, когда предложил неофитам выбирать того, кто обратит их. Не судьба, не мы, древние предвечные, а сам новый предвечный. Кто твой наставник, тот отвечает за тебя так или иначе, того ты уважаешь больше прочих. Наставник берёт ответственность, но и сам обращаемый тоже. Вот развязалась война, и Орсег не хотел, но пошёл за Мировасом, Агори не смог убить его, Мировасора…
– Войны сами не развязываются… – не мог не заметить я.
– Да-да, – отмахнулась Вералга, изящно крутанув длиннопалой кистью. – Но мы теперь говорим не об этом. Мы о том, как много значат те, кто обращает нас, и для тех, кто обращает, кого мы обратили. Арий не мог оторваться от Аяи много лет… Ни один из вас не смог убить меня, но и я не смогла бы убить ни одного из вас. Мы все поступаем так, мы все не можем иначе. Так что пусть кто-то ещё берёт его на себя, достаточно того, что мы его нашли.
Я не был с ней согласен совершенно, но теперь спорить не стал, да и что спорить, пускай думает как ей угодно. Я знаю, что всё так, да не совсем так. Я не обращал Аяю, но разве я свободен от неё? И разве хочу быть свободен? Я не видел её тысячу лет, и теперь, когда, возможно, вскоре я увижу её, моё сердце оживает и счастливо трепещет. Именно так, трепещет как маленькая радостная птичка, встречающая весну. Но для чего это знать Вералге? Она всегда уверена в своей правоте и спорить мне недосуг. Потому я просто сказал:
– Он выберет тебя.
– Это будет его выбор.
– В любом случае, покажите его всем нам, а то разожгли любопытство и скрытничаете. За многие сотни лет не происходило ничего и вдруг такая новость. Прямо настоящая ярмарка после зимнего поста. А вы объявили, что вот-вот начнётся праздник, но когда – молчите. Нехорошо так поступать с соплеменниками.
Но Вералга только улыбнулась довольно холодно, и отвела глаза цвета здешнего неба, неясно серо-голубого. Но ничего, близится весна, небо станет голубым, высоким.
– Не думаю, что нам долго придётся ждать, – сказала она. – Если Арик вдруг так рьяно взялся за дело, думаю, они с Аяей скоро будут здесь.
– С чего его вдруг так разобрало, не могу понять. Тысячу лет с лишком выжидал, и вдруг решил наказать Аяю? Наказать за преступление, которому тысяча лет. Не странно ли? – я посмотрел на свою бабку.
Она усмехнулась и сказала то, что испугало меня:
– Ничего загадочного, полагаю, он просто отыскал её. Поэтому и явился сюда…
Верно. Верно, Вералга, ты всегда была умной, да и какой ещё ответ мог быть на этот вопрос, конечно, я нашёл Аяю. Тысячу лет, больше, я искал, как все другие, как, возможно, искал Эрик и те, с кем теперь он так сдружился, отказываясь видеться со мной. И вот в такой изоляции всё чаще и чаще в моей голове возникала мысль о том, что очень легко найти Аяю, если спросить Того, Кто, конечно, и устроил её исчезновение. Я быстро понял, что без Него не обошлось.
После того, как мой разум перестала мутить злость и ревность настолько, что я стал способен соображать, я понял, что никто из предвечных не знал, где Аяя. Не знал Эрик, не знал даже Орсег. Посланники: насекомые, звери и птицы все возвращались ни с чем. Это могло означать только одно, что её спрятал Тот, Кто может сделать это так, чтобы её словно вообще не стало, ни в этом мире, ни в Том, где правила Его сестра.
Я пытался найти её своими способами, как делали это и Эрик, и Орсег, все эти сотни лет. Цели мои менялись, качаясь маятником от желания пылью лечь ей под ноги до представлений о том, что я душу её. И всё быстрее и чаще сменяя друг друга и сводя меня с ума. Потому что я переставал уже осознавать самого себя, даже науки, познание мира с каждым годом всё меньше захватывали меня, и, в конце концов, я как безумец, просто упёрся лбом в стену. Единственное, что мне осталось в моём тупике, это пробить эту стену, потому что я знал, Аяя за ней.
Да, я попросил Его.
