Записки беглеца от коронавируса

скачать книгу бесплатно

Записки беглеца от коронавируса
Иван Карасёв

2020 год. Пандемия. Горожане пытаются спрятаться от неё на даче в деревне. Как организовать свою жизнь там, куда приезжаешь только на лето? Как занять себя? Как детям учиться? Как выдержать изоляцию? На эти и на многие другие вопросы пытается найти ответы рассказчик. Что у него получается, и к чему он приходит в итоге. А чтобы впечатления читателя были полнее, автор иллюстрирует текст фотографиями.

Иван Карасёв

Записки беглеца от коронавируса

Первый эпизод. Бегом в деревню

Холодная весна 2020-го. Мы бежали от коронавируса в деревню. Мы – это я с женой Юлей, дети Матвей и Тихон, бабушка и кошка. Никто особо не хотел. Но больше всего боялись строгих карантинов – запрут в четырёх стенах, как в Италии, откуда знакомые звонят – и всё, сиди, из дома можно всего раз в неделю в магазин, а так – только на балкон, а у нас и того нет. Останется только телевизор и интернет. А в деревне хоть возле дома погулять можно. Вот и пошли слухи по стране: нас тоже закроют, даже Россия24 опровергнуть не смогла. Значит, надо бежать.

Ну мы и понеслись со скоростью 100 км в час и прилетели в самом конце марта в наши сельские угодья. Стараемся самоизолироваться. Ни с кем не здороваемся за руку. Да тут и людей-то мало, кроме нас пока пять человек. Держим дистанцию два метра. И всё равно соседка разговаривает со мной метров с двадцати только да уткнувшись носом в свитер. Боится. Ну и мы осторожничаем, потому что если, не дай Бог, привезли заразу сюда, то лягут почти все. Ближайший аппарат ИВЛ за двести с лишним километров. Однако пришлось вызвать специалистов по Триколору. Потому что бабушка жить без телеящика не может, ну никак. Десять лет сюда ездим и обходились без него, сопротивлялись напору детей, но бабушкин не выдержали. Нет аргументов, пришлось.  Так что расстояния вынужденно сократились до метра, иначе никак. Надо же нас носом ткнуть в каждый проводок. Как его выдёргивать, если что.

Но самое интересное – это разговоры триколорощиков, хоть что-то весёлое в жизни происходит. Цитирую:

– Вовка, я зачехлился, давай обжиматься.

– Счас, мне бы покусаться, – второй шарится в поисках кусачек.

Потом ещё раз им обжиматься пришлось, потому что с первого раза что-то не так получилось. Но это в порядке иллюстрации, а так дел много. Вот фотография, стою я и держу шланг от пылесоса, тыкаю им в окно.

Как Дон Кихот с мельницей, так я со стеклом воюю. Думаете, балуюсь или напился до чёртиков, и они мне в окне мерещатся? Не угадали! Осенью в доме мухи отложили яйца, и теперь, когда мы его нагрели, из них вылезли тысячи мушек. Мушки по весне появлялись всегда, но в этом году – в неимоверном количестве. Возможно, коронавирус тому виной. А насекомусы эти не к знаниям стремятся, а только к свету, к свету в прямом смысле слова. Поэтому идеальное место для их уничтожения – окно. Вот я и пылесосил окна, по два раза каждое. Но после очередной процедуры мушки возвращаются. Где они прячутся, ума не приложу. Пылесос вытряхивал на улице, вместе с этими паразитами, а там они должны дохнуть сразу – всё же температура – минус 0. Воюем дальше. В тылу как на фронте – боевые будни борьбы с коронавирусом. Тут мелочей не бывает. Даже малюсенькие крылатые твари, оказывается, такая проблема.

А вообще-то жизнь продолжается. Соседи строят дом силами местных умельцев. Так что коронавирус нас не победит. Никогда!

Второй эпизод. Варим в печи

Коронавирус нас загнал в деревню. Да ещё весна, мягко говоря, не задалась. Зимой снега не было, а тут почти каждый день, по-маленьку, но сыплет. Однако мы на все невзгоды отвечаем массированным огнём. То бишь печку топим, русскую печку, которую никогда не топили. Ну так, на всякий случай. Протапливаем. Вдруг эта дрянь победит цивилизацию, и елекстричество кончится. Ну, как минимум, в отдельно взятом районе. В нашем, в Невельском районе Псковской области. А чего удивляться-то? И не надо записывать меня в паникёры. Нет уж, не спешите. У нас и в нормальные времена бывает, что по три-четыре дня света нет. А тут всё ж таки коронавирус. Нет, мы, конечно, в своё время запаслись генератором, так ему же солярка нужна. «И что?» – скажете вы. Да ничего, вот в Италии уже и с этим проблемы. К тому же его только на свет и на воду хватит, не больше. Значит, осваиваем печку. Ибо не май месяц, март пока. Мы же благоразумно не снесли её в сытые, непандемичные времена. Казалось, зачем она, только места много занимает. Но хватило мозгов. Всегда думали, и чего это нам такая сладкая житуха выпал? У отцов война была. У дедов, кроме неё – ещё и Гражданская с революцией. А до этого вообще мрачные времена царизма. В общем, нам, кроме девяностых годов, похвастаться нечем было. Да и что такое девяностые по сравнению с Мировой Революцией?

Ну вот думали-думали и надумали. Пришёл коронавирус. Значит, надо вспоминать дедовские методы выживания. Печку топить, на дровяной плите готовить. Двадцать первый век – самое время. Фильм «Почтальон» с Кевином Кёстнером видели? Так вот это про двадцать первый век снято. С тех пор у нас ругательство такое появилось. Как что не так – «почтальон пришёл!»

Значит, сосиски и макароны варим старым дедовским (точнее бабовским) методом. Хорошо, дрова есть. Запаслись случайно. Прошлым летом вызвал мужиков клён засохший свалить. С него и наколол. На некоторое время хватит. Может, даже до лета.

Но, как выяснилось, в каждом коронавирусе есть и некоторые плюсы. Что называется, нет коронавируса без добра.

У нас в деревне в нормальный сезон, то бишь летний и безкоронавирусный, картошки не купить, молока не взять. Нет, молоко у соседа Серёги приобрести можно. Но он плохо корове вымя моет. Юля отказывается иметь дело с его продуктом, после того, как в прошлом году выловила из Серёгиного молока штук сорок тварей мельчайших. Остаётся только Витя Кравченко. Он вместе с сыном унаследовал корову от покойной жены. Получается, что Витя – почти монополист. Посему «у прошлым годе», как здесь говорят, нам его молока не доставалось. У него свои клиенты в райцентре. Постоянные, не такие, как мы, что на лето только приезжают. И картошку у Вити не купить было. Аня, пока живая была, продавала нам, а вот Витя, при всех наших разлюбезных с ним отношениях (не одна поллитра совместно раздавлена), не стал. Говорил: «Без Ани меньше сажать стали».

Ну вот грянул коронавирус. И что-то изменилось. Случилось что-то. То ли с невельскими клиентами Вити, может деньги экономят, чтобы потом ими, как в Гражданскую войну, сортиры обклеивать, может контактировать лишний раз не хотят. То ли Витя ездить в город не желает. А, скорее всего, просто по-соседски пожалел нас, городских. Так что теперь нам сказано: «Пожалуйста, приходи, и молоко есть, и картошка». Вот и хорошо, осаду вирусом выдержим, а продлится она долго, так свою картошку посадим. Продержимся!

Третий эпизод. Нас очень боятся

Сосед соседу рознь. Чего удивляться, все люди разные. Вот Витя Кравченко к нам по-доброму, и никакие коронавирусы ему не страшны. Все бы так. Но, увы.

Соседа по деревне, одного из пятерых её постоянных жителей, Витю Волкова я считал почти другом. Почти, потому что всё же мы слишком непохожие люди, и поэтому небольшая дистанция всегда сохранялась. Иногда Витя сам любил это подчеркнуть, вдруг переходил на «Вы» и изрекал что-нибудь типа того: «Вы посмотрите, как мы тут живём». Мол, мы тоже не лыком шиты. Этим он лишь выдавал себя, видать, комплексовал немного перед зажиточными горожанами. Хотя я вроде высокомерием не страдаю. Особенно по отношению к соседям. С ними ведь жить. Подумаешь, Витя – работяга на пенсии и живёт больше со своего огорода, чем с мизерных государственных щедрот. Людей труда я всегда уважал. Ну не всем ведь повезло родиться в Москве. А о Вите я даже рассказик написал, немного комплиментарный причём. Так захотелось мне тогда. В общем друг-не друг, но, как минимум, добрый и отзывчивый сосед, который порой нас, городских недотёп, деревенским хитростям научить мог. Меня косить обучил, и косу из своих запасов подарил. Но, оказывается, не всё так просто.

Говорят, друзья познаются в беде. Вот она и пришла. Мы «эмигрировали» из Питера в деревню и начали обустраивать в ней свою жизнь. И решил я по истечении трёх дней дойти до Вити, хоть поздороваться издалека. А то как-то неудобно, приехали, и тебе ни «здрасте», ни «до свидания».

У дома Волковых меня долго «приветствовал» их цепной пёс. Весь излаялся. А Витя не выходит. Жена-то в город, к детям уезжала, я ей издалека рукой помахал. Но Витя должен быть, дверь не на замке, на участке пусто, значит дома. Но не выходит. Надо сказать, накануне я тоже пробовал навестить таким макаром соседа. Но никто не вышел. И снова тишина. А не случилось ли чего? Я в окно постучал. Тут Витя и появился. Дверь открыл и машет на меня, как на прокажённого: «Уходи, уходи!». А я-то приближаться и не собирался, метрах в трёх-четырёх стою. Говорю, поздороваться заглянул. А Витя будто не слышит; «Уходи, иди к себе! Вот всё из-таких, как вы, эпидемия эта!» Лицо злобой перекошено, в глазах сверкает самая настоящая ярость. Да, такого Вити я ещё не видел. А всё страх этот. Ладно, побрёл я до дому, вслед мне из-за Витиной спины выскочил самый противный из деревенских псов – мелкий Чопа, его на цепи не держат, почти комнатный. Чем он и пользуется всегда, вечно норовит цапнуть за ногу, стоит лишь повернуться спиной. Вот и в этот раз. Пришлось, чтоб отвязался, как всегда изображать, что камень поднимаю. Да, вот такая нонче жизнь, тут почти как с украинцами из Китая, которых едва не сожгли соотечественники.

Иду и думаю: «Конечно, из-за нас пандемия, можно подумать. Само собой, если бы все, как Витя, ковырялись в своём огороде и дальше райцентра не ездили, может, и не грохнуло бы так. Во всяком случае, так быстро. Но тогда до сих пор средние века стояли бы и инквизиционные костры полыхали на главных площадях. И чума чумилась».

Однако как быстро человек-то свою сущность показывает. Много, как выяснилось, не нужно. Ведь ему, если и привезёт кто вирус, то собственные дети и внуки из города. Раз в неделю приезжают. Даже достатку Витиному ничего, по сути, не угрожает. Как сажал картошку, так и будет сажать. Как выращивал кроликов, так и дальше будет. А вот у нас с ним уже как раньше никогда не будет. Практически друг был. Вот со вторым деревенским Витей, Кравченко, отношения тоже тёплые были, но не такие как с этим. А тут Кравченко чуть не целоваться полез, когда я к нему после магазина (об этом отдельная история) про молоко и картошку разузнать зашёл, обмундированный по всем правилам коронавируса – в маске и перчатках. Мне едва удавалось дистанцию держать. Рад, что человека нового увидел. Им ведь скучно в нашей деревне зимой. Рюмочку звал выпить. «Вить, – говорю, – подожди, надо две недели мне выдержать, не дай Бог, гадость эту вам завёз!» А он в ответ, мол, ну её в баню, дрянь такую-растакую. Чуть слезу не прошибло: «Зайду, сосед, обязательно зайду, потерпи, пока – никак. Самоизоляция».

И природа нас тоже пытается изолировать. Первый день второго месяца второй к ряду весны, нет не второй весны, зима ведь где-то была, а у нас только осень, плавно перетекшая в весну. Пошёл снег. Делаю на балконе зарядку, и на лицо снежинки падают, в первый раз. Раньше тёплые дождинки могли залететь, а нынче – снег. Как бы зимовать тут не пришлось. Мы ведь летние дачники. Такие вот дела.

Четвёртый эпизод. Покупки а ля коронавирус

«Вчерашний день, часу в шестом я вышел, – увы, – не на Сенную».

А я бы предпочёл на Сенную вообще-то, лучше, конечно, на Невский, но и Сенная подошла бы. Ведь это когда-то:

«Там били женщину кнутом, крестьянку молодую».

Сейчас уже такого безобразия нет. Да, товарищ Некрасов, радуйтесь, ноне крестьянок не бьют. Ноне самоизолируются. Посему вышел я, то бишь выехал, в деревенский магазин. А вообще-то, повторюсь, предпочёл бы Сенную, до неё нам в Питере минут пятнадцать ходьбы. Там в это время года веселее. Но я не пошёл, а поехал на машине, аж за два километра, затариться провизией. Хоть и привезли из питерской «Ленты» запасы, но всегда чего-то не хватает. Чего-то – это пунктов пятнадцать в списке. Будем ведь осаду держать. Коронавирусную. Взял с собой младшего в качестве помощника, надели перчатки, очки стрелковые, напялили маски, опустив их пока на подбородок. Ну синяя борода, ни дать, ни взять. Особенно у меня, под чёрной с проседью, ещё синяя. Значит, вперёд, в сельпо.

В магазине сразу предупреждаю: «Мы только три дня как из Питера, мало ли что, близко не подходите!» Меня поняли. Продавщица, кстати, была в синих резиновых перчатках, получается, даже здесь, в глуши, ими снабжают. А мужик местный, которого я не знаю, усмехнулся и поздоровался со мной ногами. Нынче такие приветствия в моде. Пора диссертации писать на тему «Жизнь и быт эпохи коронавируса».

Но одним магазином не проживёшь. Хорошо, сосед Витя молоком и картошкой может снабдить. Её в деревенском лабазе обычно не бывает. Вот и сейчас. Только капуста и жухлые мятые апельсины.

– Вам это не надо, – безаппелляционно заявила продавщица Надя, имея в виду апельсины. Сказала, как отрезала.

– Ой, пирожные есть, – обрадовался я. Бабушка и Юля у нас их любят.

– Вам это тоже не надо, – упрямо повторяет Надя.

– А кому надо тогда? – удивлённо спрашиваю я.

– Да проезжие купят. Им всё равно.

Ну не знаю. Но по сравнению с коронавирусом, подсохшие пирожные, конечно, ерунда.

Вот и пришлось после магазина идти на второй контакт. К Вите Кравченко, в смысле, заглянуть. Опять же в маске и в перчатках.

Игорь, сын Вити, обрадовался, руку тянет. Я отстраняюсь и головой верчу из стороны в сторону – нельзя, мол, я только за молоком. Но раз пришёл, то надо уж по полной программе закупок пройти.

– Ты картоху вроде как обещал, – это я уже Вите.

– И-и, конечно, дам, – отвечает Витя,– выбирай, – и пододвигает ведро с крупными, как на подбор, прям железнобокими, как солдаты английского диктатора Кромвеля, клубнями.

– А чего ещё есть? – продолжаю свой шоп-тур, – морковь там, свекла?

– Вон, четыре морковки лежат, забирай, – отвечает, – да погодь, банку солёных огурцов хочешь?

– Конечно, хочу, – отвечаю (а мысленно, про себя: «Мировой закусон!»), – сколько с меня?

И тут Витя, который всегда деньги считает, замялся.

– Ну за молоко – сто пятьдесят, а остальное –так бери.

Ну я, естественно, за «так» брать не стал. Прикинул примерно и сунул ему пятьсот рублёв.

–Бери, Витя, а то обижусь.

Он гримасу сделал, но взял. И опять не удержался всё же:

– А рюмочку не выпьешь? (Ему не с кем, сын вообще почти не пьёт).

– Да нет, Витя, подожди. Мы же в самоизоляции. Ты же видишь, я даже перчатки надеваю. Вот через одиннадцать дней без приглашения приду. Так и знай.

– Ну и договорились, – радостно заключил сосед.

Так мы самоизолируемся. Вирус вирусом, а жизнь продолжается. И рюмочку (может и две) я с Витей выпью!

Пятый эпизод. Мусорка и автолавка

Коронавирус. Сидим в нашей деревне из двенадцати домов, где к пяти постоянным жителям прибавилось ещё пять – это мы с детьми и бабушкой.

Четверг утро. До двенадцати должен пройти трактор, который собирает мусорные пакеты в прицеп. Во сколько он пройдёт, никто точно не знает. Поэтому вытащил мешки на улицу, откинул окно, сижу и жду. Трактор слышно издалека, он за нами ещё круг делает, успею легко. В принципе он сам забирает, но мы ещё не платили, и не знаем как. Значит пропустить нельзя, он раз в две недели ходит. Вспомнил детство, было тоже самое – мусоровозка приходила к нашим пятиэтажкам в полвосьмого вечера. Но там были сотни квартир, поэтому она ходила каждый день, или почти каждый. Сейчас то же самое, только значительно реже. И не надо искать тут иронию. До этого года от мусора надо было избавляться самим. Мы несжигаемое возили в райцентр, когда ехали в тамошние магазины, местные закапывали или устраивали языческие кострища. Теперь хоть забирают. Видимо, это широко разрекламированная мусорная реформа на местах. Ну хоть так. Привыкнем. В Невель всё равно не ездим. Отовариваемся в деревенском магазине. Как выяснилось, там есть всё необходимое для жизни. Удивительно, но факт. Нет, конечно, там только два вида туалетной бумаги, например, хорошая и плохая. Там нет тридцати трёх видов сыра, а тоже только два, нет хорошего коньяка, зато есть водка и, что более важно в деревне – лопаты, грабли и так далее.

Когда пройдёт трактор с мусором, буду ждать автолавку. Она тоже по четвергам, и слава Богу, каждую неделю. С ней хоть время понятно, примерно в полпервого, и она ждёт пока все не придут, бибикает. Автолавка – это не только магазин, это местный клуб, тут видишься с соседями, здороваешься, узнаёшь последние новости. Но примета времени – у водителя-продавца на руках одноразовые перчатки, некоторые приходят в масках, и все стараются держать дистанцию. Не толпимся, как раньше. Сначала из-за нас, понаехавших из заразного города, теперь просто привыкли. Мало ли что.

Погода отвратительная, за почти три недели было лишь дня четыре тёплых, весенних. А так, от ноля до плюс семи-восьми, дождь, снег, ветер, серое небо, серо-бурая земля. Лишь ёлки за озером мягко зеленеют на фоне голых ветвей соседних деревьев. В эту пору городским в деревне делать нечего. Ждём май, тепло, ждём лето с купаньем и рыбалкой. Лодка до сих пор перевёрнутой на берегу лежит. Сети мы не ставим, а на удочку клёва нет. Пробовали с купальных мостков.

Хочется в толпу, чтоб локтями толкались, хочется в кино, в которое я хожу, дай Бог, раз в год, хочется посидеть в ресторане, мы их в Питере почти не посещаем –скучно и долго. Легче самим что-нибудь вкусное приготовить и вина хорошего, не в три дорога, выпить. А здесь хочется. Хочется всего того, чего здесь нет, и чего мы (как и все) будем лишены ещё чёрт знает сколько времени. В обычный летний сезон такого не бывает, ведь сознательно убегаешь от городской суеты. Хорошо, в театр в марте успели находиться. Была задумана большая программа выгула детей по культурным мероприятиям на длинные восьмомартовские выходные, а они заболели. Вот тогда, вечером шестого, раздавив бутылочку вина, мы с женой порылись в театральных афишах и сделали себе программу на выходные: каждый вечер – в театр. Поэтому в театр пока не хочется. Хоть это хорошо.

А так жду мусоровоза, жду автолавку. А за окном завывает ветер. МЧС уже выслала два штормовых предупреждения. Деревья раскачиваются на ветру, дом скрипит. Такая жизнь при коронавирусе.

Шестой эпизод. Женское упрямство и мужская глупость

Во всём виновато женское упрямство. Рос прямо за углом нашего дома клён, здоровенный, в четыре ствола. Клёны любят так разрастаться, их хлебом не корми, дай сплестись- трём-четырём одновременно. Вымахал этот клёнище раза в два выше нашего, двухэтажного дома с классическим треугольным чердаком. И все местные, в один голос, страшили нас: «Срубите клён, срубите, он наверняка уже весь гнилой внутри, завалится в бурю и проломает вам крышу!»

Что правда, то правда, ветра в наших местах сильные, дом на горке стоит, вот и в этом коронавирусном, апреле бывали такие деньки, что при очередном шквале аж вздрагивало всё наше строение. А ещё бывают у нас грозы жестокие летом. Сидишь и трясёшься: «Сейчас как жахнет в клён и хана дому».

Но Юля – женщина упрямая, говорит: «Срубишь клён – я в деревню вообще приезжать не буду!» Уж больно он ей нравился. Да было за что – красавец, конечно, когда в листве, раскидистый, разлапистый, как ёлка новогодняя при доме, только не ёлка, и круглогодичная. Посему угрозу Юлину я воспринимал всерьёз, а вдруг и вправду не поедет больше? Как мы тогда тут, без неё, без её женского упрямства? Кто нам, образно говоря, блины печь будет? Кто со мной трещать будет длинными летними вечерами на балконе за бутылочкой вина? Да и вообще, как я без жены? Я привык с женой, с какой стороны ни глянь – с ней удобно. Вот и сказал я себе: «Выбора нет, придётся, если что пожертвовать домом, ради сохранения семьи».