banner banner banner
Зона Правды
Зона Правды
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Зона Правды

скачать книгу бесплатно

Зона Правды
Иван Александрович Гобзев

В будущем переселение душ станет доказанным научным фактом. Можно узнать, кем ты был в прошлой жизни и с определённой долей вероятности попытаться угадать, кем будешь в следующей. Можно даже послать себе подарок из прошлого. Например, букет цветов. Правда, к тому моменту, когда ты его получишь, он уже наверняка засохнет. Но что такое "душа", которая переселяется из тела в тело? Ответ на вопрос найдётся в загадочной "Зоне Правды".Роман был впервые опубликован в 2013 году в издательстве "Литературная Россия".Содержит нецензурную брань.

Приятный подарок и ветер перемен

Всегда приятно, когда тебе дарят цветы. Даже, если ты мужчина. Есть, конечно, в этом некоторая неловкость, мужчине принимать цветы, ведь цветы принято дарить женщинам. Люди в таких случаях смотрят на тебя косо, в силу своей испорченности. И ты сам начинаешь стесняться, вдруг усматривая что-то стыдное там, где ничего стыдного на самом деле нет – тоже в силу своей испорченности. Так думал Дмитрий, стоя в растерянности с букетом в руках у сейфа. Но в комнате он находился один и стесняться было некого. Мелькнуло, правда, подозрение, что здесь ведётся видеонаблюдение и он на всякий случай принял глубокомысленное выражение, оглянулся по сторонам, как будто ищет чего-то и с удивлением посмотрел на букет. Хотя, – подумал он, – если наблюдение и ведётся, то какими-нибудь скучающими охранниками, которым глубоко наплевать, что он там делает. Он устыдился своей глупой игры перед воображаемой камерой и вернулся мыслями к букету. Ему только что подарили маленький высохший веник, оставшийся от когда-то прекрасного букета цветов. Сложно было установить, что это за цветы, и запах от них исходил неопределённый едко-сладковатый. Несмотря на странность ситуации, ему понравилось впервые в жизни получить в подарок букет. Не испортило впечатление даже то, что эти цветы ему отправил мужчина. Тем более, этот мужчина уже давно был мёртв.

С тех пор как метемпсихоз стал научным фактом, люди успели свыкнуться с ним и перестали удивляться сведениям о своих прошлых жизнях. Дима помнил, что поначалу власти пытались скрывать доказательства переселения душ, ожидая, что это вызовет бурю в обществе. Но информация постепенно просачивалась и провоцировала много разговоров, и в итоге пришлось официальным лицам сделать публичное заявление, чтобы развеять быстро растущие мифы. Никакой бури в обществе не произошло. Люди, конечно, сперва поволновались, состоялась череда обсуждений с экспертами, прокатилась волна протестов, кто-то объявил забастовку, а кто-то вышел на митинги, как это обычно происходит из-за любого пустяка, но вскоре всё стихло, словно ничего особенного и не случилось. Дима не удивлялся этому, он помнил из всемирной истории много случаев, более поразительных, чем открытие метемпсихоза, однако и они не производили революций в сознании людей. Например, когда выяснилось, что Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот, как полагали все здравомыслящие люди, мир не перевернулся. А то обстоятельство, что человек появился в результате эволюции, разве волнует всерьёз кого-нибудь? Наверно, если вдруг докажут, что ад и рай реально существуют, то и это мало что изменит в привычном укладе жизни, а скорее – ровным счётом ничего. Про инопланетян же и говорить нечего, все давно готовы к встрече с ними и удивляются, что те никак не дают о себе знать.

Появились так называемые «Банки Реинкарнаций», где каждый желающий за небольшие деньги мог узнать, кем он являлся в прошлой жизни и вычислить вероятность того, кем окажется в следующей. Дима прежде не бывал в подобном банке, он принципиально не хотел ничего знать о своей прошлой жизни, и ещё меньше о следующей. Вдруг, – думал он, – после смерти я стану бродячей собакой или каким-нибудь деревом? Повезёт, если вырасту в глухом дремучем лесу, где ступала лишь лапа зверя. А если в городе, например, сосной у метро, в смоге и грязи – буду чахнуть, пока не спилят. И судьба бродячей собаки ничем не лучше, скитаться ночами по пустым дворам, мокнуть под кустами в дождь, есть объедки, а потом заразиться бешенством, укусить человека, ослепнуть и путать фонари с луной, и быть, в конце концов, усыплённой. Конечно, Дима думал обо всём этом в шутку, ведь пока что люди перерождались только в людей. Пугали его совсем другие вероятности существования в прошлой и будущей жизни, о которых он знать не хотел и думать избегал.

Но в один из таких банков он сегодня всё-таки пришёл, потому что получил утром сообщение о посылке от служащего. В сообщении было сказано: «Посылка из прошлого. Максимус». Ситуация крайне необычная – какой-то Максимус, умерший лет сорок назад, задолго до рождения Димы, отправил ему в подарок букет цветов.

С лёгким смущением он припомнил, что сам очень долго стеснялся дарить девушкам цветы. И делал это поначалу неумело и грубо, как наверно древний предок человека питекантроп. Он вообще замечал за собой, что часто стеснялся самых обычных поступков, но легко совершал такое, чего другие постыдились бы делать.

Покидая хранилище Банка, Дима спрятал букет в целлофановый пакет, чтобы не проходить с веником в руке через общий зал, где могли быть другие посетители. Но в полутёмном зале был только один посетитель – девушка с газетой. Она сидела на скамейке и длинные золотые волосы скрывали лицо, ниспадая на газету, но судя по настойчивому взгляду охранника, была привлекательной. С другой стороны, как подсказывал Диме опыт, охранники не слишком разборчивы (и в этом смысле они были идеальными мужчинами, ведь для них любая женщина – привлекательна). Дима же заметил только пиджак, строгую юбку до колен, и худые ноги, обутые в сапожки на дециметровых шпильках. Если она встанет, прикинул он, то наверно будет почти с меня ростом. Но она не видела ни его, ни охранника, утопая буквально с головой в каких-то новостях, и Дима поспешил на улицу.

Интересно, – думал он, – послал ли незнакомец эти цветы мне, пока ещё был молод или уже на склоне лет, старый, седой и страдающий всевозможными болезнями, склеротично разъезжающий в инвалидной коляске? Почему-то было приятнее думать, что букет прислал молодой мужчина, во цвете лет и сил, уверенный, одухотворённый и очень-очень умный. И красивый. Но зачем он это сделал? Дима с мучительным сожалением понимал, что раз уж всё это произошло, то придётся выяснять, кем был этот мужчина, где жил, чем занимался. Оставалось надеяться, что эта информация строжайше засекречена сотрудниками «Банка реинкарнаций», и он в своём предстоящем расследовании вынужден будет отступить по объективным причинам.

Не хотелось ему ничего узнавать и ничего менять, в последнее время он чувствовал себя вполне гармонично в окружающем мире. И от того, что вот появлялись вдруг какие-то нежданные новости и проблемы, которые к тому же требовали принятия каких-то решений, у него сильно портилось настроение и опускались руки.

По дороге на работу он обычно заходил в тренажёрный зал, расположенный недалеко от дома. Зал был не очень большой, с протекающим в нескольких местах потолком, деревянным полом и старой облупившейся краской на стенах, заклеенной кое-где плакатами, изображающими раздутых культуристов с огромными сиськами. Они весело улыбались со стен, эти культуристы, но взгляд у них был ох какой невесёлый – возможно, это объяснялось разрушенной ради больших сисек печенью. Угрюмые пауэрлифтеры молча слонялись туда-сюда, потом подходили к ржавой штанге и, мощно выдохнув, брали очередной нечеловеческий вес. Девушки не отставали от мужчин и приседали со штангами в три своих веса, выпячивая мускулистые попы. Тренер Паша, молодой, но уже бывавший в тюрьме пауэрлифтер, сидел на скамеечке и глядел исподлобья на эти попы, давая ученикам полезные указания. У него были свои представления о женской красоте – например, если девушки приходили к нему в надежде похудеть, то уходили в два раза объёмнее, но место жира занимали мышцы.

Дима всегда тренировался сам, но Паша неплохо к нему относился и часто давал советы. Иногда тренер вдруг стягивал с себя майку от нового спортивного костюма (а у него костюмы менялись каждый день) и проходил вдоль зала, показывая всем, какая мощная должна быть спина у настоящего пауэрлифтера. Спина и правда у него была немыслимая, и он с гордостью смотрел на себя в зеркала.

Однажды в тренажёрном зале зашёл разговор о женщинах. Вообще это была не очень частая тема в тренажёрном зале – как правило, парни обсуждали спорт, пищевые добавки или просто молча с напряжёнными лицами тягали железо. Возможно, большие физические нагрузки отбивали желание думать о женщинах, и штанга (этот фаллический символ) заменяла им секс. Но, так или иначе, однажды он стал невольным свидетелем беседы о прекрасном поле. Был как раз полдень, солнечные лучи падали в окна, и лёгкий ветерок доносил с улицы весенние запахи листвы, цветений, земли и свежесть близкой грозы, намекая на романтические приключения. И вот то ли в силу этих причин – весенних обещаний новой жизни, то ли по другой какой причине, в тренажёрном зале вдруг зашёл разговор о женщинах. На самом деле это сложно было называть полноценным разговором – всего несколько реплик, которые завершил авторитетным замечанием тренер Паша:

– Только одно я могу вам сказать, парни. Много у меня женщин было, и вот что я понял – ничего, кроме пустых карманов и нервов в этом нет. – И повторил со смутной печалью во взгляде, – ничего, кроме пустых карманов и нервов.

Так вот Дима был полностью с ним согласен в вопросе о женщинах, особенно по части нервов. Да и карманов тоже.

В жизни Диму устраивало всё, она казалась и в меру плотской, и в самый раз духовной, и хотя время от времени какие-то сомнения приходили ему на ум, ничего менять не хотелось. Возможность перемен пугала, и оборачивалась кошмарными снами, в которых рушилось его зыбкое благополучие и странные люди со стеклянными глазами заставляли его рассказывать правду, а он плакал и унижался, потому что не знал, что правда, а что нет, и пытался обмануть их, говоря какую-то чепуху и утверждая, будто это правда. «Ты лжёшь», – отвечали люди со стеклянными глазами, собираясь сделать с ним нечто ужасное и болезненное, и он холодел изнутри, сжимался в комок и просыпался среди ночи с воплями.

А букет от покойника серьёзно разволновал его, и он чувствовал, что должен как-то разрешить эту ситуацию. Всё-таки придётся, понял он, выяснять личность мужика, пославшего цветы, хочется ему или нет. Завтра, – решил он, – завтра я опять пойду в Банк реинкарнаций и поставлю точку в этой неприятной истории. Но с кем бы посоветоваться? Никого лучшего для этой цели, чем его брат Василий, было не найти, и он решил ему позвонить. Дима в подробностях рассказал, как было дело – о посещении Банка реинкарнаций, о высохшем букете и о своих сомнениях по поводу дальнейших действий.

– Не знаю, что тебе посоветовать. Мне покойники не дарили цветы, – ответил Василий. – Надо встретиться, посидеть, поговорить.

Они договорились о встрече на следующий вечер в одном кафе, которое часто посещали вместе, и Дима поехал домой.

Ложь и правда

Рано утром, в полутьме, он варил кофе на кухне и наблюдал за окном тяжёлое серое небо. Кончалась осень, и сложно было сказать, какая будет зима, холодная или не очень.

На соседнем небоскрёбе, закрывая всю стену, висел гигантский белый плакат с черными буквами: «ЗОНА ПРАВДЫ». Ниже шла надпись помельче: «Мир, где нет лжи. Будь честен с самим собой». Таинственная Зона Правды, о которой так много слухов и так мало правды. Дима однажды видел человека, который вернулся оттуда. Говорили, что он никогда не лжёт, потому что ему теперь нечего скрывать – от себя и от других. Как такое может быть, сомневался Дима, чтобы ни в чём, ну ни капельки не врать. Ещё с самим собой можно быть честным, но вот с другими иногда просто нереально. Например, у него назначена встреча с девушкой, а он хочет встретиться с другой, но и эту не потерять. И он говорит: «Ах, Машенька, прости, такие дела – голова болит, простужен и температура под сорок пять…» Она ему в тревоге: «Милый! Давай я приеду?» «Спасибо, так приятна твоя забота, но я уже спать лёг. Целую всю». А сам в этот момент стоит в туалете за баром, чтобы не слышала другая девушка, которая сидит за барной стойкой и мечтательно потягивает коктейль, думая, какой же он хороший. Он возвращается, глаза, конечно, немножко бегают, никуда от этого не денешься – глаза всегда выдают, целует её и говорит чуть-чуть не искренним голосом: «Мне тут брат звонил, предлагал подъехать помочь в одной работе, но я отказался, лучше с тобой побуду!» Она улавливает фальшивые нотки, но не придаёт им значения, выбрасывает из головы дурные мысли. Не любят девушки верить в плохое, легче уж закрыть на всё глаза и верить только в хорошее. А Машенька сидит на диване, обняв розового слоника и сложив под собой ножки, смотрит в телевизор и переживает: бедный мой, думает, Димасик, приболел опять… Часто что-то простужается. И что он там делает один дома? Может тоже телевизор смотрит, а то какой-то странный шум по телефону доносился, вроде музыка и голоса слишком громкие и весёлые, в том числе женские… Волнуясь и гоня прочь неприятные догадки, она пишет ему sms, но ответа не получает, ещё бы – какой там ответ, ведь он выключил звук на телефоне, чтобы не спалиться перед другой! А скажи он правду, так ни та, ни эта не стали бы с ним наверно общаться. Но это мелочи. А вот как быть на работе? Часто бывает, например, что во время корпоративной вечеринки, его, как молодого и перспективного сотрудника, просят сказать тост. И что же? Может ли он встать высоко с бокалом, оглядеть присутствующих и честно сказать: «Я считаю, что половина из вас мудаки, а вторая половина движется в этом же направлении»? Его однозначно после этого уволят, возможно, дадут по морде, и со всеми будут испорчены отношения навсегда. Есть и другие ситуации, требующие обмана – нередко близкие, дорогие, родные люди делают много такого, что может вызывать суровую критику. Но попробуй покритиковать их всерьёз, и они обидятся, пользы же не будет никакой, а отношениям очевидный вред.

Конечно, размышлял он, врать по любому, по всякому ничтожному поводу нехорошо, это нужно делать по мере необходимости, чтобы сгладить шероховатости, не раскачивать, как говорят психологи, лодку и не обострять противоречия. У него был дальний родственник, с удивительным именем Ярополк, который говорил неправду всегда, в любых обстоятельствах. Допустим, его спрашивали – кофе любишь? Он отвечал – нет. А сам тайком упивался литрами кофе, как маньяк. Или – будешь курить? Он – о да, буду, обожаю курить. Брал сигарету и курил, кашляя и задыхаясь, потому что вообще был некурящий. Был он и большим сочинителем, любил рассказывать всякие истории, как будто приключившиеся с ним. Однажды он рассказал Диме и Василию такую историю, когда они сидели в каком-то спорт-баре:

– Парни, вчера я выпал из окна десятого этажа.

Дима с Василием закатили глаза, но из вежливости спросили:

– И что? Разбился насмерть?

– Нет. Чудеса. Поднялся и дальше пошёл. Вероятно, спасла куча осенних листьев. Только иду и чувствую – что-то мне в глазу мешает. Я в туалет общественный забежал, у зеркала встал, смотрю – тоненький сучок в глазу торчит. Я его выдернул быстро, чтобы не вместе с глазом, водой промыл и всё в порядке, только видите вот – теперь гноится немного. А в туалете ко мне мужик какой-то подошёл, и стоит сзади, притирается. Я ему – что надо? Он – я сразу как тебя увидел, понял – ты парень крутой. Пистолет нужен? Ну, я отказался естественно, пошёл по своим делам.

– Ого, – Дима с Василием опять закатили глаза, – ого, пистолет говоришь? С длинным стволом наверно? Может ты его неправильно понял?

– Дураки, – усмехнулся Ярополк, – я его видел. Реальный пистолет.

– Он тебе даже его показал? Ого! – и они снова закатывали глаза.

Дима никогда не мог понять, что же толкает Ярополка на такое бессмысленное, не нужное и сложное вранье.

На работу Дима отправился после обеда. Там намечалась вечеринка по поводу дня рождения одного большого начальника. Он бывал несколько раз на подобных мероприятиях, и с тех пор старался их избегать. Сегодня должны были поздравлять Семена Абрамовича, которого Дима часто, путаясь, называл Абрамом Семёновичем. Уклониться от праздника было невозможно – Семён Абрамович пригласил его персонально. Это значило, что в конце рабочего дня, в тесном кругу коллег, все будут говорить тосты в честь именинника, дарить ему подарки и слушать его смешные песни. Семён Абрамович любил в определённый момент спеть комические куплеты, хотя петь не умел, и слуха у него не было, и чувства юмора тоже. Тем не менее, каждый подчинённый, слушая его куплеты, смеялся до слез, и трудно было поверить, что им не смешно.

Дима не собирался задерживаться долго, он рассчитывал ещё забежать в Банк реинкарнаций, чтобы установить личность пославшего цветы. В его воображении уже сложился образ этого человека: мужчина, с черными усами, высокий и худой, но крепкий, с пронзительным, умным взглядом.

Он приехал на работу как раз к накрытому столу. Коллеги уже расселись вокруг и, подняв рюмки, смотрели с блаженными улыбками на огромного Семена Абрамовича, животом нависающего над столом и собирающегося спеть пару куплетов. Дима втиснулся на свободный стул, налил себе сока и взял бутерброд.

– Вы вовремя, – шёпотом сказали ему, – сейчас Семён Абрамович будет петь! А что это сок у вас? Может, водки?

– Нет, спасибо, – ответил Дима, – я просто куплеты Абрама Семёновича послушаю.

– Семена Абрамовича!

– Ах, да. Извините.

Семён Абрамович подмигнул собравшимся и запел тихим высоким голосом:

Как-то я бывал в походе

Без палатки я ходил,

Две недели на природе

Спальник с девками делил!

Грянул взрыв хохота. Коллеги держались за животы и рыдали, девушка справа упала от смеха на плечо Диме. Он тоже усмехнулся, но вышло криво и неправдоподобно.

А однажды на рыбалке

Накопал ведро червей

До чего же они сладки

Не едал ничё вкусней!

Дима не помнил ни одного корпоратива на работе, где не солировал бы Семён Абрамович. Кстати, сочинял куплеты он сам и здорово гордился этим. Пока он пел, Дима воспользовался случаем перекинуться парой слов с Аней. Они уже год работали вместе, но всё их общение сводилось к «привет-пока», хотя иной раз им и удавалось выпить кофе вдвоём и поболтать наедине. Она казалась ему привлекательной и неглупой, и главное – с мягким характером, а это значило, что ему не придётся долго завоёвывать её сердце. К тому же, он ей нравился, она открыто показывала свою симпатию, радуясь как ребёнок, всегда, когда он приходил на работу.

– Пойдём вечером в кино, – шёпотом сказал он ей.

– Давай, – она счастливо улыбнулась. – С удовольствием.

– Дмитрий! – их прервал Семён Абрамович. – Я вижу, вы совсем не хотите слушать мои куплеты.

– Ну что вы, Абрам Семёнович, очень хочу.

– Ай, Дима, и не надо так натянуто улыбаться, – вмешалась женщина, которая призывала до этого всех к тишине. Она была уже слегка пьяной. – Какой вы всё-таки неискренний человек… Злой. Не хватает вам открытости и естественности. Так вы недалеко пойдёте!

– Будем вам, Марья Сергеевна, – ласково сказал Семён Абрамович. – Вы слишком суровы к Дмитрию. Он молодой, умный и многого достигнет. Если, конечно, ему повезёт побывать там, где побывали мы. Да, Дмитрий?

– Конечно, Абрам Семёнович… – Дима не решился спрашивать, где они побывали, и кто эти «мы», но смутно догадывался.

– Зона Правды, – горячо шепнула ему в ухо девушка справа, и осталась на его плече. – Дима, а можно вас пригласить сегодня вечером в бар? – она кокетливо улыбнулась и немножко раскраснелась, то ли от вина, то ли от смущения, но и то и другое ей было к лицу.

– С удовольствием… Но, к сожалению, вечером у меня работа. Допоздна. Давайте завтра?

– Дмитрий, – опять вмешался Семён Абрамович. – Я вижу, вы всё-таки не хотите слушать мои куплеты.

– Что вы, что вы, Абрам Семёнович, хочу. Очень.

Марья Сергеевна покачала головой, в пьяных глазах читалась горечь:

– Эх, Дима, Дима, Се-мен Абрамович!

Девушка вложила в его руку бумажку с телефонным номером и громче, чем хотела, прошептала: «Жду!»

По дороге в банк Дима размышлял о куплетах Семена Абрамовича. Известно, – думал он, – что всякий, кто побывал в Зоне Правды, всегда говорит только правду. Значит ли это, что дурацкие песни Семена Абрамовича про спальник и червей – правда? Неужели он, в самом деле, съел ведро червей? Дима в детстве часто бывал на рыбалке, ловил плотву и окуней в холодном чёрном озере, спрятанном среди дремучих диких лесов, где не ступала нога человека, ни правдивого, ни лжеца, и выкопал много червей из-под завалявшихся брёвен. Он жил там у озера с братом и дядей в старом домике с мансардой, а их окружали причудливые кривые сосны, белый мох по колено, километры горелого бора, древние скалы, сточенные водой, и вечный тихий дождь. Под его стук по крыше они с братом засыпали в мансарде, пока дядя чистил пойманную рыбу и матерился, потому что его ели комары, а почесаться он не мог – руки были в рыбьем жире. Чайки вперемежку с комарами кружили над деревянной лодкой на берегу и кричали «Дай! Дай! Дай!», и ловили на лету брошенные им рыбьи кишки. Так вот Дима хорошо помнил этих червей, жирных, с белыми толстыми прокладками, скользкими и выделяющими какую-то гадость. Если такого положить в рот, то стошнит наверно немедленно, если ты конечно не слишком голоден.

Женщина напротив с удивлением взглянула на него – видимо, шум поезда не заглушал его голос. Слишком уж часто он разговаривал сам с собой вслух. Бывало так, что на улице, в метро или на работе он, задумавшись, вдруг начинал говорить о каких-то мучавших его проблемах, и нередко при этом размахивать руками, чтобы придать словам больше убедительности. Однажды он вот так брёл по пустынному переулку, смеркалось и все люди сидели уже по домам, а ему не давали покоя беспокойные мысли, и он спорил сам с собой и закатывал глаза, жестикулировал, кривил губы и, усмехаясь, грозил воображаемому оппоненту. Повернув за угол, он наткнулся на машину, в которой на передних сидениях замерли двое испуганных людей. Они смотрели на него во все глаза и ждали, что теперь он сделает, мимо пройдёт или нападёт на них. Дима сразу прекратил разговор и убрал руки в карманы, и быстрым шагом удалился, а люди молча провожали его удивлёнными взглядами.

Когда Дима рассказал эту историю Василию, брат захохотал и назвал его дураком.

– Ты ничего не понял, – сказал он. – Они скорее всего занимались любовью в машине, и подумали, что ты их видел за этим делом. Или торговали наркотиками. А твои странности они даже не заметили.

Возможно, он был прав. Дима часто ловил себя на чрезмерной мнительности, когда ему казалось, что все сосредоточены на нем и обсуждают его поведение или придают большое значение каким-то его поступкам. А в действительности оказывалось так, что никому не было до него дела.

У входа в банк он налетел на какого-то человека. Дима как раз думал о чём-то тревожном, размахивал руками и громко спрашивал непонятливого оппонента внутри себя:

– Ну и что ты теперь скажешь, а?

– Вот эта да! – это был Ярополк. – Ты? Какими судьбами в банк?

Дима не видел его несколько лет и тоже растерялся от внезапной встречи.

– Привет… Я так, к одному знакомому решил заехать, – он не хотел посвящать его в подробности истории с букетом.

– А, ну-ну, – Ярополк неприятно улыбнулся.

Он сильно изменился за годы, что они не виделись. Он и раньше был не слишком красив, а теперь вообще стал страшен как смерть. Лицо посинело и осунулось, кривой гигантский нос заострился и ещё сильнее вытянулся, красные глаза глубоко запали. Казалось, он подрос, хотя и прежде насчитывал два с лишним метра.

– А это моя жена Катья, – он обнял девушку, вышедшую следом за ним из дверей, и удивительно похожую на него.

– Привет, Катя.

– Катья, – поправила она.

Они сели в машину. Вставив ключ, Ярополк спросил:

– Может, посидим где-нибудь вечером? Давно не виделись.

– Ну, давай… – растеряно ответил Дима. – Я как раз с Василием в пять встречаюсь в «Меланхтоне».

– Ок, буду. До встречи.

В банке, как и в прошлый раз, был полумрак, нагнетаемый тусклыми жёлтыми светильниками, свисающими со стен. Наверно здесь всегда так, – подумал Дима, – подходящая атмосфера для общения с покойниками. В зале опять пусто, засыпающий охранник на стуле и одинокая девушка с газетой на протёртой лакированной скамейке. Он узнал её, это была та же самая девушка – она сидела на том же месте и в первое его посещение банка, и точно так же читала газету.

Он подошёл к стойке, за которой томился бледный молодой человек и сказал:

– Я недавно получил у вас послание от неизвестного, который умер много лет назад. Хотелось бы выяснить подробнее, кто он.

Молодой человек достал бланк и взял ручку.

– Ваше имя?

– Дмитрий.

– Фамилия?

– Дождь.

Юноша с сомнением посмотрел на него, потом наклонился за стойку и глянул на окно. Было пасмурно, собирались тучи и порывы ветра взметали с дороги мусор.

– Да, собирается, – согласился он. – Ваша фамилия?

– Дождь.

– А! – юноша улыбнулся. – Извините. Не понял.

Он вывел аккуратным почерком на бланке: «Дмитрий Дождь». На стойке зазвонил телефон. После короткого разговора он извинился и сказал, что должен ненадолго отойти. Минут через десять пришла другая сотрудница, взяла бланк и спросила.

– Ваш?

Дима кивнул.

– Извините, что заставили ждать. Сейчас оформлю.

Она тоже ушла и Дима опять остался один. Ему показалось, что девушка с газетой на скамейке нервничает и хочет встать, но почему-то не решается сделать это. Наверно, кого-то ждёт, – решил Дима, – какого-нибудь прекрасного молодого человека с букетом пышных ароматных роз. Он войдёт в зал и вместе с ним ворвётся свежесть наступающей грозы и запах дорогих духов, а она улыбнётся и пойдёт ему навстречу, чтобы слиться с ним в скромном и кратком, но многообещающем поцелуе. Ветер из распахнутой двери разметает её волосы, как попало, они попадут и в рот, и в глаза, и в уши, но она не станет выглядеть из-за этого глупо, а только чуть-чуть забавно и ещё более привлекательно. Он возьмёт её за руку и уведёт в страну грёз.