Бедовая отшельница

Оперативник перестал писать и поднял на меня взгляд.

– Кофе будешь? – спросил он.

Я удивилась вопросу. Конечно, буду! Я уже и забыла, что есть такой напиток.

– Ты ещё спрашиваешь?! – воскликнула я.

«Его непременно надо отблагодарить, – думала я, обжигаясь ароматным напитком. – Но как?»

Я неожиданно представила себя на столе с задранными к потолку ногами, откинутой назад головой и перекошенным страстью лицом, и Никиту, ритмично входящего в меня мощными толчками, и громко выдохнула:

– Фу!

– Что с тобой? – настороженно поинтересовался Никита и поднял голову, оторвавшись от своих протоколов.

– Ничего! – ответила я, отводя взгляд от стола, на котором только что в моем воображении кипели нешуточные страсти.

Наслаждаясь напитком, наверное, самого дешёвого сублимированного кофе, я была на седьмом небе от счастья. Сейчас мне казалось, что до сих пор я не пила ничего вкуснее.

Неожиданно мои мысли вновь скользнули к пикантной теме, и я оказалась уже на диване. В этот раз поза снова была соблазнительной. И снова перед глазами замаячили ритмично двигающиеся ягодицы опера. Пусть они были придуманные, но реакцию вызвали такую, если бы я за них держалась. Я даже непроизвольно сдвинулась на край, опасаясь помешать своей второй виртуальной половине.

Лоб покрылся испариной. Я не могла понять от чего – то ли от горячего кофе, то ли от фантазий, то ли в кабинете было душно.

«Может, представить на попе прыщи?» – неожиданно подумала я, но как не пыталась, кожа опера продолжала оставаться гладкой и белой, а сам зад упругим.

– Ну и погодка сегодня! – проговорила я осипшим от волнения голосом.

– Обычная, – возразил Никита и посмотрел на уже тёмные окна.

– Ты всю ночь не спишь?

– Почему? – удивился он. – Сплю. Только сегодня придётся, видимо, на стульях.

– А разве диван не раскладывается? – Я положила ладонь на спинку.

– Нет, – сказал он.

– Но я маленькая, много места не займу, – вырвалось у меня. – Поместимся…

– Посмотрим, – пообещал он и едва заметно улыбнулся.

– А я тоже юрист, – пыталась я вовлечь его в разговор.

– Замечательно, – проговорил он, не отрываясь от своего занятия.

– Я тебе мешаю? – спросила я, хотя была и без ответа уверена, что так оно и есть. Только мешала я ему еще и тем, что заняла его мысли своей сексуальностью, и он пытался работой отвлечься от дум о неожиданной гостье.

«Он ведь делает вид, что занят! – была уверена я в своих предположениях. – А сам меня уже и так и сяк…»

– Ты бы легла, – попросил он с нотками мольбы.

«Что я говорила!» – обрадовалась я осознав, что не утратила навыка разбираться в скрытых чувствах мужчин, а сама спросила: – Мне бы умыться.

– Да, конечно. – Он обвёл растерянным взглядом кабинет и вскочил со своего места. – У меня есть полотенце. Я им даже не пользовался.

Потом Никита отвёл меня в туалет, где я долго мылась над металлической раковиной, которая страшно гремела от попадавшей в неё струи воды. Никита всё это время стоял у приоткрытых дверей и ждал, когда я приведу себя в порядок.

В шкафу у оперов нашлась подушка с наволочкой не первой свежести и плед, впитавший в себя запахи тех, кому пришлось им когда-то пользоваться.

Чтобы ускорить события, я сразу легла и накрылась пледом.

Никита снова уселся за стол.

– Ты скоро? – спросила я и прижалась к спинке дивана, пытаясь понять, поместится ли рядом новый объект моих грез или нет. Выходило, что нет. Даже на боку Никита свалится, если заснёт. Но мы и не собираемся спать. Если он будет сверху, то в самый раз, думала я, засыпая.

– Ты чего здесь разлеглась? – Егор прошёл из угла в угол кабинета, выглянул в окно и уставился на меня испепеляющим взглядом.

– Ты живой? – спросила я, немея от страха.

– А что со мной будет? – усмехнулся он.

– Я с тобой никуда не пойду! – ответила я, продолжая лежать. – У меня есть муж, и я хочу к нему.

– Чего? – зарычал Егор и протянул ко мне руки.

– Нет! – я отпрянула и села.

– Напугал? – участливо спросил Никита.

Он стоял в одной майке с перекинутым через плечо полотенцем и виновато смотрел на меня.

– Почему? Как? – я огляделась.

За окном светило солнце и радостно чирикали птички.

– Вставать пора, скоро ребята начнут подтягиваться, – сообщил он.

– Ты что не спал? – изумилась я.

– Спал, – ответил он и прошёл к шкафу. – На стульях…

Глава 18

Очная ставка

– Кажется, настроил! – объявил Никита и осторожно развернул ноутбук экраном к следователю.

– Так, – протянул Артемов, разглядывая изображение, и позвал меня. – Марта Александровна, посмотрите, это ваша подруга Ника?

Я перегнулась через стол.

На экране было замёрзшее личико, с неизменной Пусей на руках.

– Она! – обрадовалась я.

– Вызываем? – зачем-то спросил Артемов и стал гонять по экрану «мышкой» стрелку.

Динамики булькнули знакомой мелодией вызова абонента «Скайп».

– Что-то она не отвечает, – бормотал он, нервно постукивая пальцами по столу.

– Ответит, – заверила я следователя. – Он у неё даже в смартфоне загружен.

– Кто вы?! – раздался до боли знакомый голос. – Мы разве знакомы?

– Меня зовут, – начал было Артемов, но я сдвинула его со стула так, что он едва не улетел на пол.

– Привет, Ника! – завопила я и приблизила своё лицо к экрану, разглядывая подругу.

Скорость интернета была маленькой, и видеопоток, что говорится, подвисал. Поэтому Ника и её Пуся, то и дело замирали, как на фотографии, потом начинали двигаться. Ко всему рот открывался невпопад. Но это мелочи! Подруга сейчас опознает меня, потом перешлёт копию своего паспорта, заверенного нотариусом, и я из бомжа без рода и племени снова превращусь в гражданку Никитину.

– Здрасте! – поприветствовала Ника, глядя на меня во все глаза.

– Подруга! – крикнула я и поводила перед видеокамерой ладошкой. – Ты от радости разговаривать разучилась?

– Кто вы? – ошарашила вопросом Ника. – Женщина, что вы от меня хотите?

– Какая я тебе женщина? – возмутилась я и подалась всем телом вперёд. – Это же я…

– Позвольте! – Артемов вынудил меня освободить стул, и занял мое место.

– А это кто? – продолжала дурачиться Ника.

– Ну, я тебе покажу! – пообещала я.

– Не надо угрожать! – предостерёг меня Артёмов и обратился к Нике: – Гражданка, вы бы могли подтвердить, что говорившая сейчас с вами женщина является Никитиной Мартой Александровной, которая проживает с вами в одном посёлке?

– Я не в посёлке проживаю! – вспылила я. – И Ника тоже приезжает туда только на лето, и то, если не едет на курорт…

– Вы, гражданка, сейчас не мешайте, а сядьте и помолчите, – попросил меня Артемов и снова уставился в экран, повторяя вопрос: – Вы можете подтвердить, что это ваша знакомая Никитина?

– Вот дают! – Я не удержалась и шлёпнула себя по бокам ладошками. – Даже я, прогулявшая половину за время учёбы на юрфаке, знаю, что её показание не будет доказательством без ксерокопии паспорта, заверенного нотариусом…

– А нам и не надо пока, – одернул меня Артемов и объяснил: – Просто хочу понять, как вы оказались на заимке?

– Я же рассказала! – удивилась я.

– Мало ли, что вы могли придумать? – Он устало вздохнул. – Я ведь даже не знаю, как вас в следственный изолятор, например, оформить.

– Какой изолятор? – Меня обдало жаром.

– В обыкновенный…

За свою жизнь я успела узнать, что это такое, и провела там месяц. Причём по обвинению в убийстве, которого не совершала. Просто повздорила с подругой, которую после всего нашли мёртвой. У меня же на одежде обнаружили следы её крови. Тогда я чудом вышла на свободу, и прекрасно знала, как легко в наше время оказаться за решёткой.

– Я не хочу в изолятор! – сказала я очевидное.

– Не мешайте! – потребовал между тем Артемов и вновь обратился к Нике: – Так вы согласны нам помочь?

– А чего помогать? – Ника хлопала глазами. – Я Марту хорошо знаю. И эта женщина точно не она.

– Что?! – Моему возмущению не было предела.

– Вы её получше проверьте! – между тем выдвинула требование Ника. – Может, она как раз мою подругу и убила!

Слетевшее в мой адрес обвинение, в одночасье лишило возможности соображать дальше.

– Ты что несёшь?! – взревела я не своим голосом.

– Тихо! – Никита схватил меня за плечи.

– Откуда вы знали убитого? – продолжал спустя час пытать Артемов.

– Я же уже рассказывала, – простонала я. – Мы познакомились в лесу…

– Опять – двадцать пять! – Он в сердцах бросил на стол авторучку и уставился мне прямо в глаза: – А мне сдаётся, что вы проживали там со всей этой шайкой…

– Чего? – Я округлила глаза, я живо представила секс втроём. – Да что же это такое?

– А что? – Артемов встал из-за стола и начал ходить из угла в угол кабинета. – Вы совершали в Москве преступления, а в наших краях решили залечь на дно…

– Какие преступления?

– Вот это мы сейчас и проверяем, – обрадовал Артемов. – За последний год нераскрытых в столице тысячи.

– И все на нас повестите? – спросила я насмешливо.

– Вот! – победно воскликнул Артемов. – Уже признала, что жили там, так сказать, коммуной… Одна шайка.

– С чего вы взяли? – изумилась я.

– Так сама сейчас сказала «на нас повесите», – напомнил он.

– Не цепляйтесь к словам! – крикнула я.

Глава 19

Ночные кошмары

– Лицом к стене! – грубо приказала надзиратель.

Похожая на мужика, она была в форме на несколько размеров меньше, отчего между пуговицами на животе было видно дряблую кожу. Возможно, женщина считала, что это её делает стройнее. Ещё я вспомнила, как однажды Сонька, не с того не с сего, стала покупать себе одежду меньше на размер, а потом изматывала себя диетой, подгоняя тело под обновки…

Я послушно повернулась.

Зазвенели ключи, что-то щёлкнуло.

– Входи! – скомандовала надзиратель.

Скрипнули петли массивной двери. В нос ударил запах сырости, гнилых зубов, чеснока и общего туалета.

Я шагнула через порог и оказалась в тёмном помещении нисколько не похожем на камеру, посередине которого стоял стол и две скамьи. На одной сидела женщина. Стен видно не было. Вместо них шевелящаяся темнота, дышавшая смрадными телами.

Я вздрогнула от грохота за спиной. Это захлопнулась дверь.

– Ты кто, красавица? – раздался где-то над головой голос.

– Меня зовут Марта, – ответила я, стараясь не выдать страха. – Марта Александровна. Я сюда по ошибке, поэтому не надо на меня влиять, как на свою. Обвинение в убийстве надуманное, и я считаю его плодом воображения следователя.

Сидевшая за столом женщина хмыкнула и восхитилась:

– Вот загнула!

Она была толстой. Рыжие волосы, спутавшиеся в косички, свисали с висков, закрывая щёки. Две огромные дыни грудей лежали на сложенных руках.

– За убийство, значит, – констатировала сухая, похожая на смерть, заключенная, вставшая с унитаза.

– Я не убивала! – повторила я с раздражением.

– Здесь никто не крал и не убивал, – сказала толстуха. – Да, Холера?

– Не говори, – отозвалась женщина с унитаза. – Проходи, занимай шконку. Все вопросы будут завтра, а сейчас отбой…

Стол, за которым собрались сокамерницы, был в ржавых пятнах крови. Были они и на полу. Неожиданно рыжая толстуха повернула ко мне своё лицо и оскалилась в щербатой улыбке. Из-за нее медленно встал со скамьи Егор. Мне показалось, что отовсюду стало дуть ледяным воздухом. Он смотрел на меня невидящими глазами, а на пол то и дело падали размером с мизинец червячки. Они скручивались и выпрямлялись, елозили по бетону и начинали ползти к моим ногам. За спиной раздался демонический хохот.

– А-а-а! – Я не сразу поняла, где нахожусь.

Грудь была мокрой от пота, а во рту сухо, словно всю ночь пила текилу.

– Чего орёшь? – спросили откуда-то снизу.

Я узнала голос заключённой со шрамом, перечеркивающим ее лицо от виска к подбородку. Она занимала шконку как раз подо мной.

– Чуть заикой не оставила, – ворчала она.

– Беспокойная сиделица к нам попалась, – проговорила толстуха.

– Подъём, Маугли! – объявила Холера и приказала: – Заправляй шконку, и мыться…

Всё ещё находясь под впечатлением сна, я спустилась вниз.

– Почему Маугли? – осторожно-вызывающе спросила я и напомнила: – У меня имя есть.

– Слишком красиво тебя родители назвали для камеры, – объяснила Холера, наблюдая за тем, как заправляет её постель женщина со шрамом. – Да и сорока на хвосте принесла, будто из леса ты…

Я зевнула, потому, что совсем не выспалась. И дело не в досках, которыми были заменены на кроватях сетки. Наоборот, за время жизни в тайге я привыкла к куда более суровым условиям. Просто накануне долго не могла уснуть.

«Непривычно без работы», – подумала я с сожалением, заправляя кровать.

Странно, но я не чувствовала ожидаемого дискомфорта. Напротив, была рада выданному после санпропускника полотенцу и настоящему мылу. А какой восторг вызвала обычная зубная щётка и паста! С каким удовольствием три раза я почистила зубы, чем насторожила своих сокамерниц, а Холера даже предупредила, что если «мыльно-рыльные» закончатся раньше срока, никто ничего не даст.

– Держи, Маугли! – с этими словами толстуха сунула мне в руки грязное бельё и приказала: – Постирай!

Я бросила трусы и футболку на пол и фыркнула:

– Вот ещё!

– Ты чего, шалава, берега попутала?! – вскипела толстуха и замахнулась ладонью, чтобы залепить сокрушительный удар прямо в ухо. Вернее сказать, попыталась залепить. Я присела, а когда рука пролетела над головой, вцепилась в рыжий загривок и с силой толкнула её лицом в ножку своей кровати. Раздался хруст сломанной переносицы. Толстуха схватилась за свёрнутый нос и взревела нечеловеческим голосом:

– Сука!

– Вот даёт! – проговорила с восторгом Химера.

– Растаскивай их! – заверещала та, что со шрамом.

– Зачем растаскивать? – удивилась я, разглядывая результаты своего труда. – Я же ничего с ней не делаю! Споткнулась она.

– Бешеная! – наконец провыла толстуха. – Маугли, б… дь!

– Какая есть! – ответила я, сама не ожидая от себя такой прыти. – Ещё раз…

Договорить мне не дал грохот дверей. В камеру ввалились сразу две надзирательницы…

Глава 20

Просто надоела

– Как прикажешь это понимать? – Артемов отложил в сторону рапорт, написанный кем-то из сотрудников изолятора в сторону, и поднял на меня уставший взгляд. – Я принял решение выпустить тебя, а тут такое…

– Какое? – спросила я с недоумением.

Я никак не могла взять в толк, почему меня все время пытаются сделать крайней.

– Разборки в камере учинила, – объяснил Артемов. – Я теперь должен меры принять.

Я сделала вид, будто не понимаю о чём речь и удивлённо спросила:

– Какие ещё меры?

– Пока не решил, но на заявление потерпевшей отреагировать обязан.

– Какой потерпевшей? – возмутилась я, уже по-настоящему.

Наверняка Артёмов знает о порядках в хате, и мог бы не делать вид, будто мой конфликт с толстухой будет иметь серьёзные последствия.

– Федорова написала на тебя заявление, – объяснил он, взял другой листок и помахал им перед моим лицом. – Так что даже если была не виновной, то стала.

– Ладно, с этим разберёмся, – заверила я устало, вновь удивившись собственному спокойствию и хладнокровию. – Вы лучше скажите, что послужило поводом сменить мне меру пресечения?

– Ишь ты, какие слова вспомнила! – Артемов усмехнулся.

– Так я ж училась на юридическом, – напомнила я капитану, и похвастала: – Два года назад диплом получила.

– Пришёл ответ на запрос из паспортного стола, – стал рассказывать Артемов и взял со стола лист с отпечатанным на компьютере текстом. – Подтвердили твои личные данные.

– Я же говорила! – возликовала я.

– Ты лучше скажи, что такое надо вытворить, чтобы муж с тобой так обошёлся? – спросил он.

– Я ему просто надоела, – соврала я. – Вот он меня как котёнка и выбросил в лесу…

– Шутишь? – не поверил Артемов.

– Какие уж тут шутки? – усмехнулась я, размышляя, как поступлю с Вадимом, когда вернусь.

«А как поступлю?» – подумала я и попыталась представить нашу с Вадимом встречу. Мне отчётливо представился двор нашего загородного дома. Вадим стоит у фонтана, я напротив него. Голова втянута в плечи, кулачки сжаты… Вся взъерошенная и злая, готовая наброситься на этого нелюдя и прибить.

«Ты с какого перепугу меня на верную гибель отправил? – говорю ему. – Я разве заслужила такого? За что ты так обошёлся со мной? За мою любовь?»

Я грустно улыбнулась собственным мыслям. Пустит ли ещё меня на порог дома Вадим? С какой стороны не посмотри – а он прав. Более того, ещё в ноги ему надо пасть, что не прибил. А ведь мог! И не нашел бы никто никогда мои останки. Чего стоило ему шепнуть тому же Толику или Максу пару словечек, перед тем как в вертолёт засунуть – и всё. Высадили они бы меня уже не где-то на лужайке с рюкзачком, а выпала бы я с простреленной головой над озером, у которого меня нашёл Егор. Хотя зачем на такую дрянь тратить пулю? Была бы я обманутым мужиком, с такими возможностями, как у Вадима, нашла бы другой способ. Достаточно просто привязать какой-нибудь груз на шею и вытолкать в воду. О чём это я? – удивилась я собственной практичности. – Нахвататься успела? Уж не на уровне ли подсознания набралась вместе с другими премудростями от Егора? А что? Сколько мы с ним обменивались физиологическими жидкостями! А ведь человек из воды состоит, которая в свою очередь является носителем информации. Эко куда меня занесло! – я даже тряхнула головой. – Точно, переформатировала меня жизнь в лесу».

При воспоминании о Егоре непреодолимой тоской защемило сердце. Пристройка, переделанная для проживания в светлицу, показалась уютной и родной.

От размышлений отвлёк звук открывшейся двери.

– Привет! – бросил на ходу Никита. – Отпускаешь нашу нимфу?

– Отпускаю, – подтвердил Артемов, карябая что-то ручкой на листке.

– Неужели вместе поедем? – расспрашивал Никита, собирая со стола в дорожную сумку разную мелочёвку.

– Отваливаешь, значит? – проговорил с тоской Артемов.

– Отваливаю, – подтвердил Никита. – Извини, что не посидели вчера!

– Ничего, будет ещё время…

– Ну, если ещё раз в ваших краях кто-то с нашего района будет прятаться, то обязательно напрошусь! – с этими словами Никита подошёл к столу и протянул следаку руку.

– А ты что, не местный? – удивилась я, одновременно пытаясь понять, рад или нет Никита тому, что я могу оказаться в качестве его попутчицы.

– Это московская штучка, – подтвердил Артёмов, отвечая на рукопожатие. – Вроде тебя…

– Так, может, ты мне денег на дорогу займёшь? – спохватилась я, и заверила: – Как только приеду – сразу отдам…

– Занимать не надо, – предостерёг Никита и смутился. – А билет я и так возьму.

– Деньги всё равно отдам, – повторяла я как заклинание по пути на вокзал. – Не привыкла жить за чужой счёт.

«Хотя, какого чёрта я вру? – неожиданно упрекнула я себя. – Макс, Серж, Вениамин Петрович, Антон… А Глеб, который содержал меня до Вадима, и которому не нашлось места в моей жизни только потому, что он не смог меня обеспечить? Кстати, это было моё субъективное мнение. Что было плохого в трёхкомнатной квартире на втором этаже новостройки в Люблино? Пусть и с мамой под одной крышей, но которая большую часть времени проводила на даче. Зато он меня по-настоящему любил…»

Мне было смешно от того, с каким пафосом, гордостью и любовью мама Глеба произносила слово «дача». Я вспомнила, как тихо злилась на потенциальную свекровь, глядя на дряхлый домик в тени кривых деревьев и две ржавые бочки. Я всегда ссылалась на головную боль и не подходила к грядкам.

«И откуда у меня такие запросы, если сама из „хрущёвки“? – подумала я. – Как будто предки знатных кровей были. Одним словом, барские замашки крестьянской дочери».

Я снова поймала себя на том, что стала более рассудительна. Да и глупых мыслей поубавилось. Можно сказать, они куда-то пропали. Я словно за эти три с небольшим месяца повзрослела. До этого почти тридцать лет прожила без царя в голове, и на тебе. Какой-то рецидивист переделал и вышиб в два счёта дурь. Хотя такая быстрота объяснима. Я быстро всему училась оттого, что стимул был существенным. Иногда им становилась даже не еда, а здоровье, или даже, сама жизнь.

С утра прошёл дождик, и было душно. Я на ходу расстегнула замок на куртке. Городок оказался небольшим. Улицы образовывали серые «хрущёвки», между которыми были втиснуты почерневшие от времени частные домики. Палисадники распирали кусты черёмухи и сирени. Жиденький тротуар, словно разлитое на земле грязное тесто, огибал все неровности. Местами его и вовсе не было. На улице стало ясно неоднозначное отношение людей к нашей странной парочке. Я даже повеселела. В кои веки я рядом с обычным ментом чувствовала дискомфорт от того, что подпортила его имидж. Я не понаслышке знала, что люди, относящиеся к этой категории, мягко говоря, не шикуют. Но по сравнению со мной сейчас Никита выглядел как голливудская звезда на фоне бродяжки. Одетый в небесного цвета сорочку и куртку-ветровку полицейский просто притягивал удивлённые взгляды прохожих, особенно после того, как они понимали, что идущая с ним девушка его знакомая. Ещё бы, с бронзовым от загара лицом, на фоне которого выгоревшие на солнце брови казались нарисованные мелом, в драном спортивном костюме и стоптанных кроссовках я походила больше на мальчишку беспризорника.

Глаза проводницы округлились, словно стоящий на посадку пассажир приволок с собой экспонат из Исторического музея.

– Это с вами? – осторожно поинтересовалась она.

– Да, я его жена! – в сердцах выкрикнула я и схватила Никиту под руку.

– Жена? – протянула проводница, возвращая билеты. – А паспорт у вас есть?

– Паспорта у неё нет, – ответил за меня Никита. – Я её сопровождаю.

– Буйная, значит! – вынесла вердикт стоявшая сзади бабка с двумя огромными сумками.

– Буйная, – подтвердила я. – И имя у меня соответственное – Маугли!

– Где у вас бригадир? – заволновалась бабка и пригрозила: – Я с ней в одном вагоне не поеду!

– Брось шутить! – потребовал Никита и пропустил меня вперёд.

В купе я уселась у окна и стала ждать. Никита помялся, взял сумку и вышел. Появился уже в футболке и шортах.

– Ты что, переодеваться ходил? – оторопело спросила я. В голове не укладывалось, что Никита постесняется попросить меня выйти в коридор. И вообще, мог бы сменить гардероб и при мне.

– Разве не видно? – вопросом на вопрос ответил он.

– А куда? – спросила я.

– Не важно. – Он сел напротив.

– Неужели вдвоём поедем? – не поверила я, когда поезд тронулся.

– Значит, вдвоём. – Никита посмотрел в окно и стал выкладывать на стол продукты, купленные по пути на вокзал.

– Страсть как есть хочу! – вспомнила я о том, что уже давно ничего не ела.

– Я здесь тебе кое-что купил, – сообщил Никита. При этом он неожиданно покраснел и вынул из дорожной сумки свёрток.

– Мне? – переспросила я.

– Да, – подтвердил он и перечислил: – Здесь майка, джинсы и кроссовки.

– А как ты размер узнал? – недоумевала я неожиданному подарку, и приложила к себе белоснежную футболку.

– Тут ещё, – продолжал он смущённо и показал на сумку. – Белье, в общем…

– Ну, ты даешь! – Я давилась смехом, разглядывая трусики и бюстгальтер. – Ты что, знал, что мы вместе поедем?

– Когда мне сказали, что тебя отпускают, тоже решил вернуться в Москву, – подтвердил Никита. – Дела за ночь быстро закончил, и…

– Так значит, ты прикомандированный был? – догадалась я.

– Что-то вроде того.

– А почему тогда дежурил?

– Просто жил в кабинете, – объяснил он. – Заодно ребят страховал.

– Так ты что, – я заглянула ему в глаза, и поинтересовалась: – Влюбился в меня?

– Я? – переспросил Никита и сразу смутился. – Да нет.

– Понятно, – протянула я. – Всё равно приятно.

Неожиданно мне стало тоскливо.

– Как мне это теперь надеть? – спросила я.

– Я выйду, а ты переоденься, – с этими словами Никита взялся за ручку двери.

– Не в этом смысле! Я девушка без комплексов, и переодеться могу и при тебе.

– Я это подозревал, – признался он.

– Просто надевать чистое на грязное тело как-то…

– Я слышал, что в штабном вагоне есть душ, – неожиданно вспомнил Никита.

Двери с грохотом открылись, и в купе заглянула проводница.

– Ваши билеты, пожалуйста! – потребовала она и уселась на краешек полки Никиты.

– У вас можно помыться? – спросил он и протянул билет.

– В вашем распоряжении два умывальника, – начала она объяснять. – Один в начале вагона, другой в конце…

– Вы не так поняли, – вмешалась я. – Нас душевая интересует…