скачать книгу бесплатно
– Ничего, – сказал Чик, – мы мастику собирали.
Тут тетя Лариса увидела и остальных ребят, все еще стоявших за забором.
– Ах, мастику, – сказала она, улыбнувшись, потому что обрадовалась, что ничего не случилось. – Проходите, детки. А дома знают? – с тревогой спросила она у Чика.
Чик ожидал этого вопроса.
– Конечно, – сказал он. Чик считался правдивым мальчиком, потому что врал очень скупо, только по необходимости.
Из домика, дожевывая хлеб, вышел подросток. Это был ее сын Омар. Он несколько раз приходил со своей мамой, когда надо было тащить фрукты, которые они приносили тетке в подарок. Но Чику с ним не удавалось поговорить, потому что он сразу же уходил или играл на улице со своими сверстниками.
Иногда тетя Лариса приходила одна, с большим букетом цветов. В таких случаях тетушка преувеличенно суетилась вокруг цветов, чтобы незаметно было, что на самом деле ей гораздо больше нравится, когда приносят фрукты.
– А где наш Омарчик, я скучаю по нашему золотому Омарчику, – говорила тетушка, сажая тетю Ларису за свои бесконечные чаи. Чик не только понимал, что она говорит одно, а думает другое, он прямо-таки чуть ли не над каждым сказанным словом мог поставить подразумеваемое.
«А где ваши фрукты? Я соскучилась по вашим персикам, яблокам, хурме!» – вот что на самом деле означали тетушкины слова.
Тетя Лариса уставилась на детей, смутно узнавая их.
– А эта синеглазка не дочь Патарая? – спросила она у Чика, кивнув на Нику.
Ребята стояли за Чиком, сдержанно, через два-три положенных такта, пожевывая мастику.
– А вы знаете моего папу? – расцвела Ника и потянулась к тете Ларисе с благодарным вниманием.
– Конечно, знала, – вздохнула тетя Лариса, – бедный Пата…
Она еще что-то хотела сказать, но Чик сделал самые страшные глаза из всех, какие мог, показывая, что об этом нельзя говорить.
– Что с тобой, Чик? – глупо удивилась тетя Лариса и сделала круглые глаза. Все-таки, видно, она что-то почувствовала, потому что больше ничего не стала говорить.
– Вот Чик дает! – засмеялся Омар, увидев, что Чик сделал страшную морду. Он, конечно, и вовсе ничего не понимал.
– Ребята, может, поедите инжиру? Вон там скороспелка растет, – кивнула она в сторону стены.
– Нет, – сказал Чик за всех, – нам не хочется.
– Тогда открой им ворота, Омар, – сказала тетя Лариса, лучезарно улыбаясь. – Скажи тете, что в субботу приду.
Раз уж вам ничего не хочется поесть, вы хоть возьмите мою прекрасную улыбку, казалось, хотела она сказать, глядя им вслед.
– Хорошо, – сказал Чик и пошел к лестнице. У него немного отлегло на душе. Он очень боялся, что тетя Лариса скажет еще что-нибудь про отца Ники. С этими взрослыми трудно дело иметь, думал Чик, они ничего не понимают.
– Чик, Чик, – вдруг окликнула его тетя Лариса, что-то вспомнив.
Чик остановился. Вся его команда тоже остановилась.
– Я сейчас тебе роз нарежу, подожди! – крикнула она. – Что вы, тетя Лариса! – закричал Чик, страшно испугавшись. – Мы сейчас не домой идем… Мы идем в гости…
– Вот и хорошо, – согласилась тетя Лариса, – придете в гости с розами.
– Я хотел сказать, мы не в гости, мы в парк кататься на гигантских шагах, – лихорадочно поправился Чик, злясь на тетю Ларису, что она его вынуждает врать, и при этом довольно глупо.
– Жаль, – сказала тетя Лариса, – такие розы пропадают.
– Мне тоже жалко, – согласился Чик, – но что поделаешь.
Тетя Лариса повернула к дому, а Омар вприпрыжку через одну-две ступени стал спускаться к ним.
«У нее розы пропадают, а я должен позориться», – подумал Чик. Сейчас появиться на полянке с охапкой роз все равно что навеки себя похоронить. Проще принести их на свою могилу, чем ходить с ними по улицам.
– Какие гости, какой парк? – спросила Сонька, разводя руками. – Нас и так уже ищут, наверное…
– Это он с понтом, – сказал Оник, понимая, почему Чик отказался от роз.
– Так я бы понесла, – добавила Ника, пожав плечами.
Чик ничего не ответил. Он посмотрел на Нику. Она как-то скучно притихла, как будто отделилась от всех. Хуже нет, подумал Чик, чем хранить чужую тайну. Он решил не обращать на нее внимания, чтобы она успокоилась, если что-то заподозрила. А может, и не заподозрила, подумал Чик, успокаивая самого себя. Может, она просто так притихла.
Лестница была длинная и крутая. Время от времени она расширялась до размеров площадки, на которой с обеих сторон стояли каменные скамейки.
По обе стороны от лестницы, за каменным барьером, росли розы, георгины, карликовые пальмы и всевозможные кактусы, один уродливее другого. Чик знал, что эти площадки сделаны для того, чтобы князь со своей свитой, поднимаясь по лестнице, отдыхал на каждой площадке и нюхал цветы.
Чем ниже они спускались, тем больше волновался Чик, думая о предстоящей драке. Если бы этот Омар хоть бы постоял рядом, когда они будут драться, Чик считал бы, что ему повезло. Но сам говорить ему об этом Чик не хотел. Это было бы очень стыдно. Если бы само собой в разговоре случайно он узнал о предстоящей драке в невыгодных для Чика условиях, тогда другое дело.
– А вы давно здесь живете? – начал Чик издалека.
– Всегда, – ответил Омар, останавливаясь и оглядываясь на Лёсика. Он все никак не мог понять, почему Лёсик отстает, хотя понять это было проще простого. Такая непонятливость ничего хорошего не сулила, и Чик пожалел, что начал разговор очень уж издалека. – Здесь же государственный сад, – продолжал Омар, – а мой папа работает садовником…
Слова о государственном саде прозвучали со странной внушительностью, как если бы эти фрукты предназначались не для еды, а для какой-то символической цели, например для сельскохозяйственной выставки или для какого-нибудь праздничного парада, чтобы проносить их.
– Я знаю, – сказал Чик и, показывая свою осведомленность, добавил: – До революции здесь жил князь…
– Точно, – сказал Омар, – отец его помнит, он у него садовником работал…
«Вот это да, – подумал Чик, – и у князя садовником работал, и у нас».
Он очень удивился этому, но постарался скрыть свое удивление, чтобы не огорчать Омара.
Они уже подходили к воротам, и Чик почувствовал, что никак не сумеет случайно намекнуть Омару о предстоящей драке. Сквозь узоры решетчатых ворот Чик успел заметить, что ребята все еще на полянке, хотя уже и не играют в футбол. Он понимал, что Бочо среди них, хотя его и не было видно. Сгрудившись, они сидели посреди полянки. Хозяин мяча сидел на своем мяче, как на трибунке, вполне законно возвышающей его над остальными.
Скрежеща ключом, Омар открывал ворота, и Чику теперь хотелось хотя бы задержать его у ворот, чтобы ребята на полянке заметили его в обществе этого внушительного подростка.
– Омар, а почему маслины у вас не родятся? – спросил Чик в отчаянии, пытаясь его задержать.
– Ну их к чертовой матери, эти маслины! – неожиданно вспылил Омар и, открыв скрипучие ворота и нетерпеливо придерживая их, пропустил ребят наружу. – Из-за них у отца знаешь какие неприятности?!
– Да, я знаю, – подтвердил Чик, тоскливо чувствуя, что разговор не получился.
Омар, видно, тоже почувствовал, что слишком резко обошелся с Чиком, хотя и не знал, что Чику надо.
– Заходи, – кивнул он уже из-за ворот, – у нас есть кое-что повкуснее этих вонючих маслин.
Громыхнув закрытым замком, чтобы проверить его надежность, Омар исчез, и ребята остались одни. Главное, что на полянке так ничего и не заметили.
Ребята пошли через полянку. Чик старался шагать как можно независимей. Он даже решил, как только поравняется со всей этой компанией, пустить пузырь.
Через несколько секунд их заметили. Чик не смотрел на них, но он это понял по тишине, которая воцарилась на поляне. Это была неприятная, насмешливо-ожидающая тишина. Пора пускать пузырь, подумал Чик, почувствовав, что поравнялся с ними. Он сунул язык в расплющенную мастику и выдул довольно приличный пузырь. Пузырь лопнул ему в лицо.
– Чик! – крикнул Шурик, дождавшись, чтобы пузырь лопнул. Все-таки ему было интересно посмотреть, какой получится пузырь.
Чик обернулся, словно только что всех их заметил.
– Или ты дерешься с Бочо, – сказал Шурик, – или ты честно говоришь, что сдрейфил.
Чик оглядел всех сидевших и лежавших на траве и успел заметить, как Бочо глупо и горделиво улыбается. Он сделал вид, что только что вспомнил об обещанной драке. Он медленно слизнул в рот пленочки мастики, оставшиеся под носом и на подбородке, и, продолжая жевать, спокойно сказал:
– Всегда готов!
Глаза у ребят загорелись от любопытства. Бочо не в силах был сдержать блудливой улыбки, до того выгодные условия драки предстояли ему.
– Чик, не дерись, их много, а ты один! – бесстрашно крикнула Сонька.
– Глупости, – сказал Чик и подошел к ребятам. Он считал, что пока он очень здорово держится и дай бог держаться так до конца.
Все встали, предвкушая удовольствие поглазеть на драку. Только хозяин мяча продолжал, покачиваясь, сидеть на своем мяче.
Широкоплечий и большеголовый Бочо, глядя на Чика, как-то снисходительно улыбался, словно ясно видел побежденного и опозоренного Чика. Переносить эту улыбку было ужасно неприятно.
– Здесь будем? – спросил он своим сиплым голосом.
– Где хочешь, – сказал Чик, чувствуя, как челюсть его, жующая мастику, сама остановилась. Чик усилием воли снова принялся жевать, стараясь ничем не выдать своего волнения.
– Так давай! – просипел Бочо и стал подходить к Чику, внимательно всматриваясь в него, чтобы не пропустить признаки робости или нерешительности.
«Неужели так сразу, так быстро?!» – содрогнулся Чик внутренне, в то же время ни на секунду не забывая, что никак нельзя показывать своего страха.
– Оник, держи. – Чик вынул мастику изо рта и, не спуская глаз с надвигающегося Бочо, протянул назад руку.
Раньше Оника подбежала к нему Сонька и выхватила мастику.
– Чик, их много, а ты один! – опять бесстрашно крикнула Сонька.
– Ничего, – сказал Чик, продолжая внимательно смотреть на Бочо. Чик был уверен, что никто не вмешается в драку, потому что это были ребята с соседней улицы и они знали Чика. Но все-таки, когда все «болеют» за твоего противника, до чего же неприятно драться. Вдруг Бочо остановился в нескольких шагах от Чика.
– Если хочешь, отойдем, – кивнул Бочо на край поляны, где начиналась стена. Сейчас, когда у него было столько болельщиков, он хотел показать, что он в них не нуждается. Наверное, ему и в самом деле так казалось.
– Как хочешь, – сказал Чик, радуясь передышке, но показывая, что не боится никаких болельщиков.
– Ребя! – заорал Бочо изо всех сил. – Вы стойте здесь, а мы пойдем подеремся!
Он мог это сказать гораздо тише, но он хотел своим голосом напугать Чика. Голос у него в самом деле был внушительный. Главное, он здорово хрипел и даже сипел. Чик его отчасти за этот голос уважал, но не сейчас, когда он его пугал этим голосом.
– Давай! – радостно отозвались ребята. – Мы будем отсюда смотреть, как ты его отколошматишь!
Чик и Бочо решительно направились в сторону стены.
– Чтоб не фасонил со своей москвичкой! – крикнул вслед один из ребят. В его голосе прозвучала вечная слободская ненависть вот к таким чистеньким, хорошо одетым девчонкам, как Ника.
Чику совершенно неуместно полезла в голову какая-то мысль насчет бедных и богатых. Но он ее не успел додумать, да и не хотел додумывать, это она сама полезла ему в голову, когда он услышал голос этого мальчишки.
– Она не москвичка, – услышал Чик просящий мира голос Оника, – она в нашем дворе живет…
– А фасонит, как москвичка, – уверенно сказал тот же голос, и Чику показалось, что он услышал, как тот презрительно цвиркнул сквозь зубы слюной, хотя услышать это было никак невозможно.
– Чик, не бойся, мы здесь! – вдруг пронзительно крикнула Сонька, и голос ее обдал Чика какой-то великолепной волной бодрости, хотя он и понимал, что помощи от своей компании ждать бессмысленно.
Услышав Сонькин крик, ребята с улицы Бочо захохотали, до того им это показалось смешным.
– Лёсик, а-а-сто-рожна, у-па-дешь! – гадливым голосом пропел Шурик и фальшиво захохотал, показывая хохотом, чего стоит Чик и вся его команда.
Чик и Бочо стояли в двух шагах друг от друга. Они еще как-то недостаточно подогрелись для драки. Бочо угрюмо, исподлобья глядел на Чика, стараясь припомнить какую-нибудь старую обиду. Но, видно, обида не припоминалась, и Бочо начинал злиться на Чика за то, что он никак не может припомнить какую-нибудь стоящую обиду. Чик это чувствовал.
– Ха! – вдруг хрипло усмехнулся Бочо, глядя на Чика. Что-то унизительное было в его усмешке.
– Чего смеешься? – спросил Чик и бегло оглядел себя.
– Ха! – усмехнулся Бочо еще более хрипло и добавил: – Посмотри на мои плечи и на свои.
Это была правда. Бочо был куда шире Чика, зато у Чика грудь была намного здоровее, чем у Бочо, и Чик это знал.
– А грудь? – сказал Чик и, набрав воздуху, изо всех сил растопырил ее.
– Что ты мне суешь свою грудь! – страшным голосом захрипел Бочо.
– А что ты мне суешь свои плечи! – ответил ему Чик, собрав все свое мужество. Все-таки Бочо здорово его подавлял своим голосом.
Вдруг Бочо протянул руку и молча приложил ладонь к его груди. Чик прямо растерялся, до того это был страшный и непонятный жест.
– Ты чего меня лапаешь? – в ужасе крикнул Чик. – Хочешь драться – дерись!
– У тебя сердце дрожит, я слышу! – закричал Бочо радостно. – Вот до чего ты меня дрейфишь!
Сердце Чика и в самом деле страшно колотилось. Но какое он имел право дотрагиваться до Чика и слушать, как стучит его сердце?!
«Ах, ты так!» – подумал Чик, и в это же мгновение его осенила военная хитрость.
Он приподнял голову и как бы украдкой бросил многозначительный взгляд наверх, в сторону домика, где жила тетя Лариса. Бочо сразу же клюнул. Он тоже поднял голову и, посмотрев туда, снова уставился на Чика, теперь уже подозрительно.
