Забудьте свои имена

скачать книгу бесплатно

Забудьте свои имена
Ирина Цветкова

"Забудьте свои имена" Ирины Цветковой – это остросюжетная военная драма о девушках-разведчицах, студентках факультета немецкой филологии, заброшенных в тыл врага.

Ирина Цветкова

Забудьте свои имена

1975 год.

Варвара Тихоновна долго собиралась с силами, чтобы встать с дивана. Больные ноги почти отказывались держать её большое грузное тело. Она с трудом поднялась и поняла, что дойти до кухни ей будет неимоверно сложно. Держась за стенку, она сделала несколько шагов, остановилась и устало вздохнула. Нужно было пройти ещё три метра, а сил уже не было. Ноги предательски подкашивались. Ей очень хотелось выпить горяченького чаю, но надо было ещё добраться до плиты, чтобы поставить чайник. Сегодня должна была прийти медсестра из Красного Креста, она принесёт продукты и лекарства, это был единственный человек, с кем Варвара Тихоновна постоянно общалась. Девушка стала для неё таким близким человеком, словно была членом семьи. Из-за больных ног она уже давно не могла спуститься со своего третьего этажа на улицу. Правда, иногда по вечерам, когда все сходились домой с работы и учёбы, заходили соседи, интересовались здоровьем, спрашивали, не надо ли чего. Но Варвара Тихоновна очень стеснялась нагружать людей своими проблемами и своим одиночеством, поэтому только улыбалась и отвечала, что у неё всё хорошо и ей ничего не надо. Конечно же, соседи понимали её смущённые улыбки и её постоянный ответ, что она ни в чём не нуждается. И у них совершенно случайно оказывался лишний пакет молока, или булочки, или печенье, или сосиски. Она смущённо отказывалась, но они всё равно оставляли ей продукты.

Сейчас был рабочий день, в подъезде стояла тишина. Все были на работе, на учёбе. Ближе к вечеру в подъезде обычно слышалась суета и движение. Это все возвращались домой. Варвара Тихоновна любила слушать шаги и голоса за дверями, она чувствовала в этом признак того, что вокруг люди, что она не одна. Хотя она прекрасно знала, что из родных у неё никого нет, она одинока и в её дверь никто не постучит и никогда не придёт. Умом она это понимала, а сердцем – всё же ждала свою дочь…

Вдруг раздался звонок в дверь. Он прозвучал так неожиданно и резко, что Варвара Тихоновна вздрогнула. Наверное, Галочка пришла, медсестра. Старая женщина неловко повернулась и, придерживаясь за стенку, с трудом переставляла больные опухшие ноги. Дойдя до двери, она открыла её и изумилась. На пороге стояли пионеры в белоснежных пионерских рубашечках и в красных галстуках. Они ей отсалютовали пионерским салютом.

– Здравствуйте, Варвара Тихоновна! – бойко начал один из них. – Мы – тимуровский отряд, пришли помочь вам, а также записать ваш рассказ о вашей дочери в нашу школьную стенгазету. Мы готовимся к 30-летию Победы и собираем сведения о выпускниках нашей школы, которые были участниками войны.

Варвара Тихоновна почувствовала, как сжалось сердце.

– Заходите, ребятушки. Рассаживайтесь, где кому удобно.

Когда пионеры разместились на стульях, кресле и диване, она спросила:

– Так что вас интересует?

– Расскажите нам о вашей дочери, – сказал серьёзный мальчик, который и начал первым с ней говорить, когда они пришли.

– Вы хотите знать о моей дочери? – переспросила старая женщина.

– Да, да, – со всех сторон послышались детские голоса.

Варвара Тихоновна хотела встать и подойти к фотографии, которая стояла на столе, но сил у неё не было. Поэтому она только показала ребятам на неё:

– Вот это моя Вера. Ей было 20 лет, когда она ушла воевать. То есть, нет, неправильно я сказала, она была заброшена в тыл врага по заданию партии. Она училась в институте иностранных языков, знала в совершенстве немецкий язык, поэтому её направили на подпольную работу в тыл врага. Но она пропала без вести. Никто не знает, как сложилась там её судьба. Я её до сих пор жду, хотя умом понимаю, что слишком много лет прошло, если бы она была жива, то уже вернулась бы… Но ведь и о смерти её не было сообщений. Никто не видел её мёртвой. Поэтому надежда остаётся.

Все ребята повернулись к фотографии, на которую показала хозяйка квартиры. На фото была милая и юная девушка.

– Красивая! – вырвалось у нескольких человек сразу.

– Да, она у меня красавица была, – подтвердила мать. – А была бы она рядом, я бы так не мучалась в одиночестве и беспомощности.

– А мы будем вам помогать, – тут же сказал мальчик в очках. – Мы для этого и пришли сюда.

– Расскажите нам о Вере, – попросила одна из девочек с большими белыми бантами на голове. – Какой она была?

– Какой она была? – повторила Варвара Тихоновна. – Какой была моя Верочка…

* * *

Август 1942 года.

Вера Анисимова шла по своему любимому городу и он казался ей раненой птицей, распластавшей у Волги свои истерзанные болью крылья.

Город Горький был вдали от линии фронта, однако вражеские самолёты залетали и сюда. Вера помнила, как попала под первую бомбёжку города. Это было 4 ноября 1941 года. Тогда на город летели полторы сотни немецких самолётов. Сквозь систему ПВО прорвались всего четырнадцать, но они смогли прицельно бомбить город с малой высоты. Это были «Хейнкели – 111» и «Юнкерсы – 88». Вера тогда просто шла по улице, и вдруг завыла сирена воздушной тревоги, она с непривычки не знала, куда бежать прятаться, а над городом уже летали фашистские самолёты со свастиками. Они летели так низко, что можно было увидеть лица лётчиков. Вера в изумлении смотрела, как немецкий пилот улыбается, машет ей рукой и сбрасывает бомбы… Рядом взрывались фугасные и зажигательные бомбы. Как потом оказалось, в тот первый день было сброшено 100 фугасных и 289 зажигательных бомб. Были большие разрушения и пожары. Особенно пострадали Автозавод, заводы имени Ленина и «Двигатель революции».

После этого была ещё ночная бомбёжка и на следующий день – снова. Но после того были предприняты меры, чтобы не подпускать врага так близко. Авиация и зенитная артиллерия на подступах к городу сбивали большинство вражеских самолётов. Больше прицельных бомбометаний с малой высоты не было, поэтому разрушений и тяжёлых поражений стало меньше. Вскоре были созданы и обучены отряды для тушения пожаров, восстановления разрушений, постройки убежищ и укрытий для населения.

Весь город был замаскирован. Он находился на слиянии Волги и Оки, что давало хорошую ориентировку врагу, который даже ночью мог определиться на местности. Поэтому сделали маскировку путём окраски и изменения контуров, построили макеты деревьев и кустарников, создали ложные объекты-ловушки для отвлечения внимания германских пилотов.

Население затемняло свои окна, закрывало их одеялами и всеми подручными способами. Это была светомаскировка, необходимая для того, чтобы враг не видел, откуда идёт свет, где есть люди и куда можно бросать бомбы. С наступлением вечера город погружался в темноту.

Жизнь в городе изменилась коренным образом. Стала привычной картина, когда ночное небо прорезают лучи прожекторов, ревут моторы самолётов, с крыш бьют зенитки, где-то рвутся бомбы…

Начали быстро формироваться отряды для тушения пожаров. Обычно они дежурили на крышах домов. Чаще всего это была молодёжь, которая училась гасить зажигательные бомбы прямо там, на месте событий. Их гасили в вёдрах и бочках с водой или в ящиках с песком. Тут нужна была расторопность, которая приходила с опытом.

В каждом доме была организована дружина, которая занималась защитными мероприятиями: дежурила на крышах и чердаках, тушила пожары, эвакуировала население в бомбоубежище, оказывала помощь раненым.

Вера тоже «ловила» бомбы на крыше и гасила их. Сначала не получалось, к тому же на крыше было очень страшно во время налётов, но потом привыкла. Человек привыкает ко всему. И Вера вместе с другими девчонками ловко орудовала на крыше, оберегая покой своих земляков.

Мужчины были на фронте, поэтому всё легло на женские плечи. Они работали на заводах, лечили раненых, дежурили на крышах, предотвращая пожары и разрушения от падающих бомб.

Население Горького резко увеличилось. Город заполонили эвакуированные. Им выдавали единовременную денежную помощь, обеспечивали жильём, топливом, решали проблему трудоустройства, детских садов и школ. С линии фронта везли раненых. Больницы, санатории, дома отдыха, школы были отданы под госпитали, которые были переполнены.

С потерей угольных бассейнов Донбасса ощущалась острая нехватка топлива, поэтому Горький стал холодным городом. А ещё была нехватка продуктов питания. Их выдавали по карточкам: хлеб, сахар, кондитерские изделия, крупа, мясо, жиры, керосин. Для рабочих и инженерно-технических работников первой категории выдавали 800 граммов хлеба, служащим – 500 граммов. Для второй категории соответственно – 600 и 400 граммов. Иждивенцы и дети до 12 лет получали по 400 граммов хлеба.

Вера спешила в институт. С началом войны их студенческая жизнь резко изменилась. 22 июня в институте иностранных языков шли экзамены. И вдруг в полдень прозвучало обращение к народу Председателя Совета Народных Комиссаров В.М.Молотова о нападении фашистской Германии на СССР. Уже через час коридоры института наполнились взволнованными студентами и преподавателями, образовался стихийный митинг, где все выразили готовность защищать свою социалистическую Родину.

На следующий день в вузе прошло партийное собрание, итогом которого было решение – мобилизовать все силы на защиту Родины. Студенты и преподаватели массово шли на фронт. Только за первые два летних месяца войны ушло более 60 человек. В первый военный учебный год количество студентов института иностранных языков сократилось почти вдвое – студенты уходили воевать.

Перед войной шло строительство нового учебного корпуса института на улице Минина, но в связи с начавшейся войной строительство было заморожено. Здание на Чёрном пруду было занято военными организациями. Поэтому студенты учились в аудиториях речного техникума, а затем им было предоставлены части помещений педагогического института им. Горького.

Иняз в первый военный год учился во вторую смену, так как в первую смену аудитории занимали учащиеся речного техникума. Суровые реалии войны отразились и на учебных программах – не было ни каникул у студентов, ни отпусков у преподавателей.

Вера вообще-то всегда мечтала быть учительницей младших классов. Она была вожатой в школе, возилась с малышами, была постоянно окружена маленькими октябрятами. Ей нравилось учить малышей писать, читать, считать. А какое счастье потом, спустя много лет, встретить своих бывших учеников, когда они станут врачами, учителями, инженерами, журналистами!.. Вера сама всегда поддерживала связь со своей первой учительницей Галиной Никитичной. Именно она и посоветовала ей поступать в иняз.

– Если ты станешь учительницей младших классов, у тебя будет одна профессия. А если ты закончишь иняз, у тебя будет две профессии: ты сможешь быть и преподавателем и переводчиком. А это даст тебе большие возможности. Ты сможешь и преподавать в школе, и читать лекции в вузе, и переводить книги, и быть репетитором, и встречать иностранные делегации…

Вера решила последовать совету любимой учительницы. Она пошла учиться на немецкое отделение института иностранных языков. И вот теперь, когда война нежданно постучала в их двери, оказалось, что профессия переводчика с немецкого языка очень востребована.

Студентов готовили для фронта. Это было понятно по новым предметам и практическим занятиям, которые появились в их расписании: противовоздушная и противохимическая оборона, строительство блиндажей, рытьё окопов, возведение завалов и надолбов, помощь предприятиям и колхозам. Изменились и учебные программы. Основное время уделялось разговорной практике. В учебных текстах преобладала военная тематика. В текстах и диалогах появились военные термины, а также тексты на тему: «Наступательные бои Красной Армии», «Партизаны», «Допрос пленного» и другие.

Очень большое внимание уделялось военно-физкультурной подготовке. Также был создан специальный радиокабинет на 40 мест для обучения студентов технике радиосвязи. В военном кабинете появились новые пособия по топографии.

Вера, как и её однокурсники, знала, для чего их готовят. Им предстояли суровые испытания. Каждый студент знал, что ему предстоит послужить своей великой Родине, приблизить Победу, которую ждали все и которую каждый из них мечтал приблизить. Пусть даже ценой своей жизни.

Вера прибавила ходу, потому что могла опоздать, а это было не в её правилах. Едва она переступила порог класса, как прозвенел звонок. Вера в мгновение ока успела занять своё место и тут вошёл Витольд Валерьевич. Студенты встали, приветствуя преподавателя.

– Guten Tag! Nehmen Sie bitte Platz, – поздоровался он и предложил своим ученикам сесть. – Was dibt es Neues[1 - Что нового?]? Bitte… – Витольд Валерьевич прошёлся глазами по рядам притихших студентов и остановился на одной из девушек, – Ангелина.

Поднялась Ангелина Захарова, комсорг группы, красивая, высокая девушка. Она была круглой отличницей, поэтому без труда рассказала на немецком языке последнюю сводку Совинформбюро.

– Danke, gut, – одобрительно кивнул головой преподаватель. Потом он перешёл к новой теме и раздал студентам свежеотпечатанные методички «Допрос пленного немецкого офицера». Шиллера и Гёте потеснили, часы, отведённые на их изучение, были сокращены насколько это было возможно, а вместо них вводили предметы военной специфики. Здесь уже звучали другие диалоги, другие слова, появились жёсткие военные термины. Студенты учились спрашивать о калибрах огнестрельного оружия, перемещениях техники, перебросках войск, численном количестве армий. Они разбирались в званиях и рангах и в знаках отличия немецкой армии. На практических занятиях им давались сценки, когда каждый из них мог быть в роли пленного или допрашивающего.

Витольд Валерьевич на сей раз назначил пленным немецким офицером Славу Полуянова, партизаном – Тоню Елизарову, а переводчиком – Веру Анисимову.

– Bitte, – сказал он, предложив им вести допрос и переводить. Остальные студенты должны были следить за происходящим и искать возможные ошибки, если они будут допущены при разговоре и переводе.

Вызванные к доске студенты вели беседу о численности войск и боевых единиц техники, возможности наступления в ближайшее время, направлении силы удара. Остальные притихшие студенты молча наблюдали за происходящим. В аудитории были почти одни девушки, потому что юноши ушли на фронт. Остались лишь те, кого не взяли по здоровью или чья очередь ещё не пришла.

Наверное, при звуках немецкой речи сильнее всех сердец в этой аудитории билось сердце Урсулы Шварц. Она была немкой, её родители, коммунисты, вынуждены были бежать из Германии, когда гитлеровцы начали охоту на инакомыслящих. Урсуле было двенадцать лет, когда однажды её разбудили среди ночи и без лишних объяснений велели вставать, одеваться и уходить в сторону вокзала. Вот так она с родителями покинула Родину. Сейчас она сидела у самой стенки, опустив голову, – Урсула, как никто другой в этой аудитории понимала, что такое борьба с врагом. Она уже видела истинное лицо фашизма. Она помнила фашистские факельные шествия и погромы, устроенные нацистами, аресты инакомыслящих, концлагеря и расстрелы. Но самое страшное, что бороться ей придётся со своими же соотечественниками, с такими же немцами, как она сама. И всё же она сама пришла сюда, изъявив желание защищать свою новую родину, давшую ей кров. Потому что она знала, что немцы и фашисты – это не одно и то же. Её любимую Родину Германию, как и Советский Союз, надо было освобождать от фашизма. И она готовилась к тому, чтобы однажды выйти на передний край битвы, а потому вместе с советскими ребятами старательно учила все военно-специальные предметы.

Рядом с ней зябко куталась в тёплый платок Лена Ларионова. Лена была новенькой, она сравнительно недавно появилась в их учебной группе. Её вывезли из блокадного Ленинграда. Она стеснялась своей неестественной худобы после целого года блокадного голода. А мысли о маме и бабушке, категорически отказавшихся покидать родной город, в котором они родились и выросли, рвали ей сердце. Она ничего не знала о них. Живы ли? Здоровы ли? Увидятся ли они ещё когда-нибудь?… Ей часто снился по ночам родной город, счастливый, довоенный, сытый, с первомайскими демонстрациями, с радостными лицами, с жителями, полными надежд и планов на будущее… А ещё – её любимый балетный класс, где она осваивала науку балета.

– Девочки, встали в первую позицию, – с этих слов начиналась каждая её репетиция. И Леночка старательно выполняла все свои балетные задания, наблюдая за собой и своей группой в огромных зеркалах от пола до потолка, от одной стены до другой. Ей даже удалось участвовать в постановках на сцене, она была среди других таких же маленьких лебедей таким же маленьким белым лебедем, а однажды ей доверили главную партию – она танцевала Жизель. Теперь эти воспоминания казались чем-то нереальным, будто из чьей-то чужой жизни.

Внимательно наблюдала за происходящим и Валя Стадникова. Она была постарше своих сокурсников, потому что успела два года поработать в сельской школе – той самой, которую окончила сама. После выпуска она стала преподавать немецкий язык. Педагогов в деревенской школе не хватало, директор устал ждать из города новых преподавателей. Когда Анна Ивановна, учительница немецкого языка, ушла на пенсию, Вале предложили занять её место. Вообще-то, она собиралась поступать в институт, но когда её позвали учить детишек своей деревни, она с радостью согласилась. Пятёрки по немецкому позволяли ей это. К тому же, не хотелось оставлять родителей, которые стали болеть. Два года Валя поработала в родной школе, но тяга к знаниям пересилила. Она поняла, что её багажа знаний маловато, а ещё ей хотелось попробовать студенческой жизни. Она легко стала студенткой, а теперь вот готовилась к другой деятельности – ей предстояло послужить Родине. А это означало, что впереди её ждут тяжёлые испытания, возможно, придётся рисковать жизнью. Она понимала, что теперь нескоро вернётся в родную деревню, и те ребятишки, которые сейчас учатся в школе, закончат обучение без неё, Вали Стадниковой. Она придёт уже к новым ученикам, которые будут учиться в мирное время, после победы. Придёт она в родную школу, может быть, даже с медалью на груди. Ведь Валя готова совершить подвиг, чтобы приблизить победу. Она даже представляла, как она вернётся после победы в родную школу, как дети побегут ей навстречу, а она с радостью обнимет их всех, прижмёт к сердцу и забудет о своих нелёгких военных буднях…

Саша Томилина, глядя на происходящее, вспоминала родной город и отца. Где он сейчас? Саша была родом из Ялты. Она жила там вдвоём с отцом. Папа её, Андрей Валерьевич Томилин, был секретарём горкома партии. Он был очень занятым человеком, Саша редко видела его дома, даже в выходные ему доводилось уезжать по делам, поэтому с раннего детства девочка была с няней. Тётя Глаша, добрая русская женщина, вырастила её и не покидала их дом, даже когда девочка училась в старших классах – ведь кто-то должен был присматривать за ней, вовремя покормить и проследить, чтобы не связалась с дурной компанией. Но уж если в городе был футбол, то отец и дочь непременно вместе приходили на игру. Саша замечала, что другие мужчины приходят смотреть футбол и болеть за любимую команду с друзьями или с сыновьями, а её папа приходил с ней, со своей дочерью. И она, присутствуя в мужском обществе, глядя на мальчишек с папами, приосанивалась, чувствуя, что пользуется особым доверием своего отца, если он берёт её, девочку, на игру и вводит её таким образом в мир мужчин.

Отпуск отец и дочь всегда проводили вместе. Вся страна ехала отдыхать в Ялту, а они, наоборот, на отдых уезжали из Ялты. Ведь надо менять обстановку, куда-то съездить, побывать в других местах своей огромной Родины, а море – оно и так у них каждый день рядом, можно ходить и купаться даже без отпуска. Им очень нравилось ездить поездом в купе под стук колёс – только так можно было прочувствовать, что они едут в отпуск. Они обходили пешком всю Абхазию, купались в Байкале, побывали в Самарканде и Бухаре, рвали налитые солнцем виноградные гроздья на виноградниках Молдавии, а в предвоенный год побывали в Риге и Таллине. Когда Саша окончила школу, долго думали, куда ей поступать. В Ялте вузов не было. Ехать в Москву, Ленинград было рискованно – ведь в столичных городах большой конкурс при поступлении, там сильные конкуренты. И совместно они решили, что стоит поехать поступать в Горький. Так Саша стала студенткой института иностранных языков. Первый курс она окончила успешно, досрочно сдала экзамены и улетела в Ялту – у папы 23 июня начинался отпуск и они, по традиции, должны были провести его вместе. В этот раз они собирались на озеро Иссык-Куль. Саша прочитала о нём всё, что только можно. Она очень ждала этой поездки. Но 22 июня перечеркнуло все их планы. После сообщения о начале войны Андрей Валерьевич ушёл на работу и очень долго не возвращался. Когда он вернулся домой, разговор их оказался прощальным.

– Уезжай в Горький, Санька, – сказал он дочери, – возвращайся к учёбе. Я тоже уезжаю.

– Куда? – спросила Саша.

– По делам. Я же коммунист, я должен выполнять задание партии.

Они смотрели друг другу в глаза и понимали, что вся их прежняя жизнь навсегда осталась в прошлом. Пришло грубое и беспощадное настоящее, которое не пощадит никого и ничего.

– Я ухожу на подпольную работу, – сказал отец, – больше ни о чём не спрашивай меня. А ты учись, ты должна получить образование и стать достойным человеком, настоящим гражданином нашей страны. Я хочу гордиться тобой. Поэтому возвращайся к учёбе. Окончи вуз, стань хорошим специалистом. Потом – замуж, дети… А я вернусь, буду нянчить твоих детей.

– Пап, – начала она неуверенно, – мы расстаёмся надолго и, кто знает, как дальше может сложиться судьба. Может, хоть сейчас ты расскажешь мне о моей маме?

Андрей Валерьевич задумался.

– Да, Санька, я всегда тебя оберегал от этого, боялся травмировать. Но сейчас и вправду такой момент наступил, может, не свидимся больше. Ушла от нас твоя мама. Бросила тебя и меня. Бросила ради другого мужчины. Тебе тогда восемь месяцев было. Она уехала и ни разу не дала о себе знать. Где она сейчас – не знаю.

Они последний раз обнялись… Потом разъехались в разные стороны. В их доме осталась одна тётя Глаша. Где он теперь, их дом? Что с тётей Глашей? В Крыму сейчас немцы…

А где её папа? Её молодой, энергичный, всегда подтянутый, красивый папа? Его эрудиция всегда поражала Сашу, она могла задать ему вопрос о любом персонаже мировой истории, о любом историческом событии – и он подробно, в деталях, всё ей расскажет и объяснит. Он знал всё – и она так гордилась своим папой! Только сейчас она задумалась о том, что папа так и не привёл в их дом другую женщину. А ведь мог – он был ещё молод и по-мужски хорош собой. Почему же он не женился? Так любил её маму? Или не хотел, чтобы у Саши была мачеха?

Где он теперь, её папа? Кто с ним рядом? На каких дорогах пролегли его пути?… Как ей не хватало его сейчас! Как впрочем, и всегда.

Ровно, как струночка, сидела за учебной партой Инга Скворцова. Она пришла к ним на втором курсе, прибыв из Москвы, к которой рвались захватчики. Когда она появилась в аудитории, красивая, элегантная, ухоженная, с идеальной осанкой и хорошо поставленной речью, её лицо всем показалось очень знакомым, будто где-то видели её.

– Позвольте, так вы та самая Инга Скворцова? – воскликнула Ангелина Захарова, которая первой узнала новенькую. – Это же вы снимались в кино! Я видела вас! Особенно последний фильм мне понравился, я со всеми друзьями ходила на него, раз пять его посмотрела.

– Да, я снималась в кино, – скромно подтвердила Инга.

Первые дни сокурсники не отходили от Инги, всем было интересно общаться со звездой экрана. Она снялась в четырёх фильмах. В Москве она училась на артистку, 21 июня была её свадьба, где гуляло пол-Москвы, а 22 июня её муж уже отправился в военкомат с заявлением о желании уйти добровольцем на фронт. Он отбыл на фронт, но вестей с тех пор от него не было. А враг тем временем подступал к столице. Инга прекратила учёбу в театральном вузе и переехала в Горький, где стала заниматься на отделении немецкой филологии. Её взяли сразу на второй курс, потому что она с детства неплохо знала немецкий – её няня была «из бывших», знала языки и часто говорила с ней по-немецки и по-французски, так просил её отец, он хотел, чтобы девочка знала иностранные языки. И бабушка Инги по материнской линии была немкой, она тоже говорила с ней по-немецки. Инга, кроме того, что сама была артисткой, она ещё была дочерью знаменитого писателя Всеволода Скворцова. В их доме часто собирались писатели, артисты, режиссёры.

– А на лошадях вы сами скакали или это были каскадёры? – дотошно допытывались соученики.

– Когда крупные планы – то сама, а когда издали снимали, как я скачу по степи, то это, конечно, приглашали опытного наездника.

– А пели сами?

– Сама-то я пела, но меня потом переозвучили, вместо меня спела настоящая певица из консерватории.

Однокашники расспрашивали её о съёмках, об артистах и писателях, о московской богемной жизни, Инга отвечала на все расспросы, рассказывала обо всём – она позволяла сокурсникам окунуться в ту, неведомую им жизнь, уводила их в страну грёз, и это так помогало им всем уйти от ужаса нынешней жизни, бомбёжек, светомаскировки, холода, недоедания, похоронок…

Тем временем урок закончился. После немецкого наступила очередь радиокабинета. Там все надели наушники и склонились над рациями. В полной тишине студенты стучали по клавишам своих раций, набивая руку на азбуке Морзе.

После техники радиосвязи наступила большая перемена. Студенты любили такие минуты, потому что это позволяло им свободно пообщаться, поговорить о своих проблемах и предстоящих суровых испытаниях, забыв о войне и об учёбе. Они собрались в конце аудитории, сели потеснее, потому что так было теплее. Говорили обычно о чём угодно из прежней мирной жизни. Тем более что во время перемены особенно остро хотелось чего-нибудь вкусненького, сладенького…

– Расскажите что-нибудь из вашей довоенной жизни, – предложила Оля Зайцева, самая маленькая из девушек, которая на физкультуре обычно стояла последней. – Что-нибудь интересненькое.

– Самое интересное – это бродить по Эрмитажу, – тут же отозвалась ленинградка Лена Ларионова. – Моя мама работает в Эрмитаже. Я всегда любила приходить с ней на работу ещё до открытия и прохаживаться по залам, когда там никого нет. Это особая атмосфера музея, когда можно пообщаться с картинами наедине. Больше всего я люблю живопись эпохи Возрождения. Ну и русских художников, конечно.

Она замолчала, потому что от воспоминаний в сердце неприятно кольнуло и горло перехватило спазмами: Ленинград, Эрмитаж, мама, бабушка – где теперь это всё? Где её счастливое детство? Где её балетный класс, в котором она часами разучивала свои балетные партии? Где вся её прежняя жизнь? Где её одноклассники и друзья – вывезены ли по Дороге Жизни или остались в осаждённом городе у последней черты?

Все поняли, почему Лена вдруг замолчала, поэтому решили деликатно перевести разговор.

– Моя бабушка по маминой линии была немкой, – стала рассказывать Инга Скворцова, – так она была абсолютной аккуратисткой, педантом во всём. Любила вышивать салфетки. А ещё она меня учила, что женщина всегда должна быть такой чистой, что могла бы помыться, а потом из этой воды сделать мужу чай.

Саша Томилина всегда слушала Ингу, затаив дыхание. Ей было интересно всё, о чём она рассказывала. Особенно, конечно, о жизни настоящих артистов, о кино и о съёмках. Саша стеснялась признаться в том, что она всегда мечтала стать артисткой. С детства она участвовала в школьных постановках, декламировала стихи со сцены, даже пробовала петь и танцевать. А главной её мечтой было, чтобы на всех афишах и в титрах фильмов было написано её имя: «Александра Томилина». Чтоб папа гордился ею. А главное, то, в чём она боялась вслух кому-либо (а особенно папе) признаться, – чтобы её мама увидела её в кино, узнала и пришла к ней… Но папа почему-то очень негативно относился к её планам стать звездой экрана – он говорил, что это неприлично, это дешёвое скоморошество, это не профессия.

– Послушай, Санька, вот станешь ты артисткой, – объяснял ей отец, – закончишь вуз, а тебя, допустим, режиссёры не будут брать на съёмки. И что тогда? Ты увидишь, что других берут, а тебя – нет. Что ты будешь делать?

– Пойду в театр.

– Но там тоже борьба за роли. И всё зависит от режиссёра, а не от твоих талантов. Какую роль он тебе даст, какой он тебя увидит, то ты и будешь делать. Ты будешь мечтать о главных ролях, а тебя поставят в массовку. Это очень зависимая профессия, где люди часто не могут проявить свои таланты, потому что им просто не дают этого сделать. Профессия должна давать уверенность в том, что ты сможешь заработать себе на кусок хлеба с маслом, ещё при этом стать уважаемым человеком.

Андрей Валерьевич смог убедить дочь, что прежде всего в жизни надо получить надёжную профессию, которая не даст умереть с голоду. Саша была послушной дочерью, она вняла его советам. Но в душе мысли об актёрстве не оставляла. Хотя и боялась признаться в этом кому-либо – а если и другие мнят это скоморошеством и будут смеяться над ней?

А вот Инга так не считает, с ней можно говорить о ролях, о кино, о съёмках, об артистах – и никто не смеётся и не потешается, всё очень серьёзно, потому что она из того мира, где это считается солидной профессией. Эх, попасть бы в тот далёкий и недосягаемый мир! Но ничего, вот кончится война, тогда и можно будет поговорить об актёрстве. Саша ещё такая молодая, у неё ещё всё впереди. Она всё успеет. Только бы война скорей закончилась.