скачать книгу бесплатно
Самозванка Российской империи
Ирина Цветкова
Провинциальной девушке мещанского сословия Маше Мещеряковой попадают в руки документы об её истинном происхождении. Оказывается, она вовсе не Маша, у героини другое имя и она является потомком Романовых. Девушка решает вступить в борьбу за свои права и отвоевать корону. Полиция не дремлет и объявляет охоту. Кто же выйдет победителем?
Ирина Цветкова
Самозванка Российской империи
Из указа Екатерины II новороссийскому генерал-губернатору Г. А. Потёмкину об основании города Херсона
18 июня 1778 г.
Известны вам предположения наши о заведении для Чёрного моря гавани и верфи, о коем надлежащия изобретения и планы учинить поручено было от нас Адмиралтейской нашей коллегии,… но в точном назначении места по сие время встречалися трудности и сомнения…
Желаем, чтобы вы, с нашим Адмиралтейской Коллегии вице-президентом графом Чернышёвым постановили о месте к сему удобном, назначивая оное по соображению выгод морских и сухопутных, хотя бы оное выше, или же и на Днепре было, а потом приступили и к распоряжениям о строениях… Место сие повелеваю наименовать Херсоном. Адмиралтейство тамошнее долженствует находиться под защитою укреплений…
Посвящаю родному городу
Автор
Часть 1
Херсонский помещик Фёдор Недригайло выпрыгнул из пролётки, не дожидаясь её остановки, и быстрым шагом зашёл в дом.
– Кум! Кум!
От нетерпения он даже пританцовывал на месте.
– Кум! Да где же ты, чёрт тебя побери?
– Чего шум поднял? Кричишь, будто на пожар, – вышел кум в вышитой сорочке. – А я давеча тебя вспоминал. Завтра опять в имение ехать, дел невпроворот, управляющего надо в шею гнать, да кого возьмёшь? Одни воры да жулики, не на кого положиться, всё самому надо контролировать. В Херсон редко наезжаю, знакомых не вижу. Хорошо, что зашёл, а то бы опять не свиделись.
– Кум, да я же к тебе зачем пришёл – сына я женю! Представляешь, Тимку моего женю!
– Да ну!
– Да, так что ты не забывай – будешь первым гостем на свадьбе. Всё-таки крестник твой.
– Это дело надо отметить, – он тут же распорядился накрыть на стол. – Давай-ка по стопочке горилки, сейчас закуску принесут.
Закуска не замедлила появиться, да ещё в таком количестве, что вдвоём они явно бы её не осилили.
– А где кума? Садись, Анюта, рядом с Михайлом, будем за моего сына пить.
Они выпили, потом закусили. Потом ещё раз выпили и ещё раз закусили. Закуска была знатная: дымящийся малороссийский борщ, рядом на отдельной тарелочке подали пампушки с чесночным соусом. Своей очереди ждали вареники с разными начинками, а ещё была селёдка, была зелень, было ещё что-то, Фёдору было не видать в конце стола другие блюда.
– Нет, всё-таки самый лучший борщ варят в Херсонской губернии, – похвалил он. – Нигде больше такого борща не пробовал.
Справедливости ради надо сказать, что он нигде больше и не был, кроме Херсонской губернии.
– Ну, а теперь расскажи про невесту, – заговорил Михайло, когда они немного подкрепились. – Вы чью берёте-то?
– Мещерякову Машку.
– Это которая? Сирота что ль?
– Ну да.
– Да что вы в ней нашли-то? Она такая невзрачная, ни рожи, ни кожи. Разве что косища до пят.
– Э-эх, Михайло! Тут своя история. Нам выгоднее было взять её, потому что без родителей. К другим сунешься – начнут крутить носом, всё выспрашивать да разузнавать, ещё откажут. Снова ищи невесту. А к этой пришли свататься – у неё сразу глаза загорелись, вся затрепетала и тут же дала согласие. Она молодая, глупая ещё, ей главное подружкам нос утереть. Как же: не успела начать в свет выезжать – и уже сваты приехали. Мы с ней уже обо всём и сговорились, и свадьбу назначили.
– А почему такая спешка? Можно было бы и побогаче найти, – удивился Михайло.
– Дак я ж тебе говорю: тут своя история, – горячился выпивший Фёдор. – А ты со своими глупыми вопросами не даёшь рассказать. Я должен был найти сыну жену, и очень быстро, а то он спутался с деревенской девкой. Тут я, конечно, виноват, выпустил его из-под своего контролю. Но я же не думал, что до этого дойдёт. А что получилось – кинулись они мне в ноги, просят благословения. Говорят, до греха у них дошло, надо венчаться. Ну, я им, конечно, устроил «венчание». Аксинью эту выгнал из дому, а Тимку привёз из имения сюда, в Херсон, женю его и отправлю куда-нибудь молодых в путешествие. Если не сразу, так со временем забудет он свою Аксинью, будет с женой и детьми жить, как все люди.
– Какие распущенные и нахальные девчонки стали, – вступила в разговор Анна. – В моё время такое поведение было недопустимо.
– Да, вот из-за таких наши сыновья ломают себе жизнь.
Михайло пытался попасть вилкой в вареник, последний оставшийся на тарелке, но после восьмой безуспешной попытки оставил эти намерения. Он обнял Фёдора и, изрядно захмелевшие, они затянули песню. Анна, поняв, что ей здесь делать больше нечего, встала и ушла в свою комнату.
Шестнадцатилетняя невеста Мария Мещерякова в подвенечном платье крутилась перед зеркалом так и сяк, не в силах оторвать глаз от своего изображения. «Ах, какая я счастливая! Я сама себе не верю, – думала она. – Неужели это всё происходит со мной? Неужели сегодня я стану женой?»
Она думала о том, как будет прогуливаться, ловя на себе завистливые взгляды тех, кого она успела опередить, по вечерам об руку с мужем по Суворовской улице – месте, где обычно гуляет всё городская знать.
«Соседской Татьяне скоро двадцать, а она ещё незамужняя. И Ольга, соседка напротив, в свои восемнадцать ещё ни гу-гу. Да что говорить, всех я перещеголяла. Сколько раз в девичестве я думала о замужестве – и вот оно уже пришло, и ко мне – раньше всех. Ох!»
Сумбурные мысли Марии перескакивали с одного на другое. При этом она не отрывала своего взгляда от зеркала, разглядывая себя в нём. Смотрела на своё лицо, на гладко зачёсанные назад волосы, не находя, впрочем, во всём этом особой красоты. «Но всё же Тимофей полюбил меня, ведь он ко мне посватался, да ещё и не захотел надолго откладывать свадьбу. Я ему понравилась. Изо всех он выбрал именно меня. Значит, я красивее и достойнее всех».
Вкус жениха Тимофея не подлежал сомнению, ведь он уже взрослый мужчина – на целых шесть лет старше неё, не какой-нибудь оболтус из тех, которые гурьбой ходят в гимназию мимо её дома.
«Одна моя коса чего стоит! Ни у кого в Херсоне такой нет». Правда, придётся смириться с тем, что сегодня вечером ей расплетут девичью косу и заплетут две косы попроще и потоньше – признак того, что она уже замужняя женщина.
«А потом у меня будут маленькие!» – при этой мысли у неё от умиления выступили слёзы на глазах. Она представила, как они с Тимошей будут гулять по Суворовской с коляской – все её одноклассницы-гимназистки сойдут с ума от зависти. А Катька – та вообще лопнет от злости.
– А теперь фату примерьте, – голос Оксаны, служанки, вернул её к действительности.
– Пора, пора, – глянув в окно, сказала другая служанка, пожилая Дарья, – уже ваш суженый приехали.
У Марии заколотилось сердце, она моментально спохватилась, привела себя в порядок и направилась к двери, пунцовая от радости и смущения. Она не видела себя со стороны, лишь служанки, глядя вслед, заметили, как она ещё неуклюжа и как мало ей подходит свадебный наряд. «Она ещё гадкий утёнок», – вероятно, думали они. И вдруг в тишине раздался треск рвущейся ткани. Оксана и Дарья, подскочив к оцепеневшей и расстроенной невесте, увидели дыры на свадебном платье – результат её неловкого шага. Она наступила себе на кончик платья и тут же оторвалась оборка на подоле и юбка от лифа в талии. Женщины сейчас же кинулись зашивать, бормоча про себя, что это плохая примета, а невеста чуть не плакала. И когда высокие двухстворчатые двери раскрылись, на пороге показался жених в чёрном строгом костюме с цветочком на лацкане и букетом в руках, а сзади его родственники – Мария от досады заплакала по-настоящему.
«Почему он увидел меня именно в этот момент, когда на мне зашивают платье?»
Но Тимофей, по-видимому, не придал этому факту большого значения. Он сунул ей розы и, дождавшись окончания шитья, провёл невесту в пролётку. Молча они доехали до церкви. Мария всю дорогу смотрела прямо перед собой, боясь поднять на него заплаканные глаза. Возможно, если бы она посмотрела в глаза будущему мужу, то что-нибудь прочитала в них.
Но вот уже и церковь. Встрепенулись нищие, увидев свадьбу – теперь им явно что-то перепадёт. Мария и Тимофей, выйдя из экипажа, чинно и благородно под руку двинулись по высокой лестнице, ведущей в Свято-Духовский храм, а за ними вся процессия. Под золотыми куполами пели колокола, разливая по округе колокольный звон. Мария забыла о своих слезах и о порванном платье, она с благоговением внимала музыке колоколов, торжественно ступая по ковровой дорожке, постланной на ступенях храма в честь новобрачных. Запах осени и жухлых листьев придавал особый аромат сегодняшнему событию. Они зашли в празднично убранную церковь, заполненную цветами, заняли свои места. Следом вошли родственники жениха (а у невесты их просто не было), приглашённые и гости, а также просто любопытные, желающие поглазеть. Все уже были в церкви, и никто не заметил одинокую женскую фигурку в простом ситцевом платье и в косынке, завязанной сзади, нерешительно подошедшую к церкви, а потом тоже юркнувшую внутрь.
Мария, стоя у алтаря, уже не опускала стыдливо глаза, она открыто смотрела на Тимофея и улыбалась ему. Он тоже ответил улыбкой. До этого она видела жениха лишь мельком на сватанье, а вот теперь откровенно смотрела ему в лицо, не пряча восторженных глаз. «Это мой муж, – с гордостью думала она, – это отец моих будущих детей. С этим человеком я проживу всю жизнь. Это моя надежда и опора, это моя защита. Я буду самой верной женой!» Она смотрела на него и чувствовала, что уже любит этого человека, который через несколько минут станет ей родным. Тимофей подмигнул ей и что-то сказал, а она только заворожённо смотрела на него, не сводя глаз. «Какой он красивый! И он мой, только мой!»
Тут новобрачным вручили длинные, толстые церковные свечи, зажгли их, и начался обряд венчания.
– Венчается раб Божий Тимофей рабе Божьей Марии…
Мария не слышала слов, она смотрела на дрожащее пламя свечи. «Я буду самой счастливой женщиной в мире. Я сделаю всё, чтоб и он был счастлив со мной…»
– …Согласен ли ты взять в жёны рабу Божью Марию? – донеслось до неё, как в полусне. Гробовое молчание в ответ заставило её слегка встрепенуться от задумчивости. Почему он молчит?
– Согласен ли раб Божий Тимофей взять в жёны рабу Божью Марию? – снова спросил слегка обескураженный священник.
И снова в ответ тишина такая, что, казалось, потрескивание свечей отдаётся эхом в вышине храма. И вдруг – как снежный обвал в горах:
– Нет!!!
Ещё не веря своим ушам, Мария медленно подняла глаза от свечи на Тимофея и увидела, что он смотрит в другую сторону. Она тоже перевела взгляд – у противоположной стены стояла молодая женщина в белом ситцевом платье в мелкий горошек. Фигура её не была стройной. Значит, она… А Тимофей пошёл к ней. Он долго шёл к той женщине, потом, взяв её руку в свою и вытянув вперёд, повёл её к алтарю, туда, где стояла Мария. Они долго-долго шли, а розы из рук невесты падали, падали, падали… У ног Марии рассыпался веер из роз.
– Вот моя невеста, – в звенящей тишине раздался голос Тимофея. – Она и станет моей женой.
Последний колючий цветок упал из обессилевших рук. Закрыв лицо руками, отвергнутая невеста кинулась прочь из храма. Она не видела дороги перед собой, но люди расступались перед ней.
Выскочив из церкви, Маша заскочила в первый попавшийся экипаж и, упав на сиденье, зарыдала.
– Вам куда, барышня? – обернулся к ней возница, но понял, что ответа не получит. К счастью, он знал покойных родителей Марии, дворян Мещеряковых, и поэтому отвёз её домой. Словно пьяная, шатаясь, вышла несостоявшаяся невеста из пролётки и вошла в свой дом.
Оксана и Дарья никак не ожидали увидеть её так рано. Да и по её лицу они поняли: что-то случилось.
– Что с вами, Мария Михайловна? – встревожено спросила Дарья. У неё сердце зашлось от несчастного вида юной хозяйки. – А где же ваш…
– Оставьте меня все в покое, – словно от боли, вскрикнула Мария и убежала к себе. На бегу она сорвала с себя фату и бросила её в печь, впервые в эту осень затопленную Дарьей.
Забежав в свою комнату, она закрылась на замок и, зарывшись в подушках своей кровати, утонула в слезах.
Вечер не принёс облегчения. Устав от слёз, Маша сидела в полутёмной гостиной. Снова и снова она вспоминала, как бежала, закрыв лицо, сквозь толпу в церкви.
«Какой позор! Теперь весь город будет смеяться надо мной. Я не смогу выйти на улицу – все будут на меня показывать пальцем. Как же мне теперь жить среди этих людей?»
Рыдания вновь сдавили ей горло. «Боже мой, ну за что, за что мне такое испытание? Я не смогу его выдержать. Мне некуда уехать из этого города, а оставаться здесь я не могу. Остаётся только умереть».
Маша осторожно отодвинула заслонку печи. Огонь заманчиво переливался в ней. Остановившимися глазами Мария смотрела на огонь. Она решила поджечь свою косу, а потом заживо сгореть. Она сунула кончик косы внутрь печи и замерла, ожидая бегущего по волосам огня, который затем превратит её в горящий факел. Но волосы не горели, а только обугливались, издавая при этом неприятный запах.
Маша бессильно откинулась назад, по щекам текли слёзы отчаяния. «Но я же не смогу жить с таким позором. Теперь мне никогда не выйти замуж – невест, изгнанных из-под венца, второй раз не ведут к алтарю. Это конец моей жизни. Мне незачем больше жить!»
От мысли, что уже все горожане знают о том, что сегодня произошло в Свято-Духовской церкви, Марию охватил озноб. С ужасом она представила, как местные кумушки передают друг другу подробности её падения. «Что же мне теперь делать? Как жить дальше? Куда спрятаться от стыда?»
В своих глубоких раздумьях она была настолько отрешённой, что не услышала звука шагов. И вздрогнула, когда увидела перед собой мужское лицо. Сегодня она отослала всех слуг, чтоб побыть одной, она не хотела никого видеть и не хотела, чтобы видели её слёзы, её отчаяние. Она была уверена, что в доме нет ни единой живой души.
Когда она поняла, что в комнате кто-то есть, то остолбенела от ужаса. Но тут же, узнав пришельца, облегчённо вздохнула и с безразличием сказала:
– Я никого не хочу видеть. Зачем ты пришёл?
Она узнала своего конюха. Он давно работал у них, сколько Маша себя помнит, он всегда был. Но он был не такой, как остальные слуги. Он не старался угодить, как другие. Много раз она ловила на себе его внимательный, изучающий взгляд. Это было неприятно, она всегда старалась ускользнуть от него. И что-то было ещё в этом конюхе, чего Маша не могла объяснить.
– Уходи, – коротко сказала она. Она даже не помнила, как его зовут.
– Нет, я не уйду. Нам надо очень серьёзно поговорить, – ответил тот, усаживаясь в кресло напротив Маши. Лишь только теперь, увидев его вблизи, Маша, рассмотрев его лицо, небольшую бородку с баками, длинные тонкие пальцы, как у пианиста, поняла, почему ей всегда мерещилось в нём какое-то несоответствие. Слишком он был интеллигентен для конюха.
– Я должен с вами серьёзно поговорить. Возможно, вы скажете, что я выбрал неподходящий момент. Но я, всё взвесив, решил, что лучше всё рассказать сейчас. Думаю, своим рассказом я смогу осушить ваши слёзы, и вы воздадите хвалу небу за то, что сегодня в церкви всё кончилось для вас именно так, а не иначе.
При упоминании о сегодняшнем событии Мария исподлобья глянула на него и поджала губы. Ей захотелось вышвырнуть нахального конюха из своей гостиной.
– Много лет вы ничего не знали. Когда вы решили выйти замуж, я не смел помешать вам, считая, что, возможно, судьба жены и матери для вас более безопасна. Но когда я узнал о случившемся, то понял, что провидение ведёт нас по другой стезе. Я пришёл рассказать обо всём именно сегодня, чтобы вы понапрасну не лили слёзы. Поверьте, происшедшее не стоит ваших слёз, да ещё таких горьких. Когда вы услышите мой рассказ, то посмотрите на всё другими глазами. Ещё и посмеётесь над собой.
Ничего не понимающая Мария устало смотрела на него. «Или он издевается надо мной, или он сумасшедший».
– Прежде всего, вы должны узнать своё настоящее имя. Вы вовсе не Мария Мещерякова. Ваше подлинное имя – Королевич Лилия Владимировна. А теперь вы должны узнать о своих истинных родителях. Это совсем не старики Мещеряковы.
Мария смотрела на своего конюха, не моргая. То, что он говорил, казалось ей невероятным.
– Владимир Королевич, ваш отец – сын польской графини Невельской и царя Александра II. Он был в ту пору ещё цесаревичем, брак их не был узаконен. Царская семья не дала согласия на этот брак, поэтому Владимир стал незаконнорожденным сыном будущего русского царя. При оформлении документов Владимира мать и её семья дали ему фамилию Королевич. Думаю, смысл этой фамилии ясен без объяснений. Владимир являлся старшим сыном государя, то есть престолонаследником. Этого и испугался Александр III, придя к власти. Он решил убрать Владимира. Этому была ещё одна причина. Владимир Королевич женился на Елене Разумовской, потомке последнего гетмана Малороссии. Вдвоём эта высокородная пара представляла большую опасность для русского самодержца. Вероятно, он опасался бунта или возможного отделения Малороссии от Российской империи. Он ошибался. Елена и Владимир Королевичи не были бойцами, они и не думали вести борьбу, они не были рождены для неё. Они вели тихую семейную жизнь в замке графини Невельской. Но когда они поняли, что кольцо вокруг них сжимается, то решили бежать. Не знаю, почему они двинулись к морю – может, хотели отправиться в Турцию? А может, и нет. Когда они обнаружили погоню, то поняли, что надо спасти хотя бы свою дочь. Вот так много лет назад, в такую же дождливую осеннюю ночь вы появились этом доме. Случайность решила всё. Ночные беглецы постучались именно в этот дом, и Елена, в слезах протягивая своего ребёнка, умоляла спасти его от расправы. Вы остались в этом доме, а ваши родители умчались в ночь. Больше о них не было никаких известий – они погибли, в этом нет сомнений, иначе бы они вернулись за вами.
А в городе вскоре узнали, что пожилой бездетной чете Мещеряковых ночью на крыльцо подкинули ребёнка. Это никого не удивило – такое часто случалось в зажиточных семьях. Через некоторое время они удочерили подкидыша, – когда поняли, что за ним никто не придёт. Так появилась Мария Мещерякова. Старики души не чаяли в малышке, так как всю свою жизнь они прожили без детей. К сожалению, они не успели вырастить свою любимицу – они умерли, ведь они были уже старенькими.
Теперь я расскажу о том, кто я таков. Я был дворецким в доме графини Невельской. Я знал вашего отца кудрявым мальчиком. Вы, наверное, не верите, глядя на меня. Да, я выгляжу очень молодо, но я гораздо старше, чем вы думаете. Я остался в этом доме с того момента, как вы здесь появились. Я должен был оберегать и защищать вас. Кроме того, я должен был передать вам все ваши документы, бумаги отца и драгоценности матери. Я знаю, где вы их можете получить…
У Марии голова шла кругом. «Конюх – дворецкий… Он не бредит?»
– Но, кроме того, я чувствую себя ответственным за вашу судьбу, ведь у вас никого нет. В банках Европы на ваше имя родителями открыты счёта. Кроме того, вы – наследница родительских денег, которые лежат в тех же заморских сейфах. Вы необыкновенно богаты. Но главное ваше богатство – ваше происхождение. В ваших жилах течёт благородная кровь династии Романовых и гетмана Разумовского. Ваше происхождение обязывает вас к другому образу жизни. Мы должны изменить вашу жизнь, тем более, что после случившегося вы сами этого страстно желаете. Мы уедем в Европу. Вы обязаны получить образование и манеры, достойные вашего знатного происхождения. Пока что ваши манеры сойдут лишь для провинциальной мещанки Маши Мещеряковой, но не для прямого потомка царской фамилии Лилии Королевич. Вы должны стать леди, светской дамой, дамой высшего света. Оставим в прошлом Машу Мещерякову, возродим к жизни Лилию Королевич. Я жду ответа.
– У меня нет выхода. Я должна уехать из этого города. Я согласна стать кем угодно, лишь бы забыть сегодняшний кошмар, – сдавленно говорила Мария. Она ещё не осознала всю полученную информацию. – Продадим здесь всё, сожжём документы Марии Мещеряковой и уедем отсюда навсегда.
– Э, нет, – не согласился бывший дворецкий. – Мы всё оставим как есть. Всё это нам может пригодиться.
Утром у нотариуса была оформлена купчая на дом Мещеряковых на имя некоей дамы Лилии Королевич, которая живёт где-то в Европе. От её имени сделку совершил её дворецкий, купивший дом Мещеряковых. Сама же бывшая хозяйка дома, после скандального происшествия ни разу не показавшаяся на людях, тихо и незаметно покинула город, уехав из него по Николаевской почтовой дороге. Она сделала это ночью, когда все горожане спали, улицы были темны и мертвы, и только монотонный осенний дождь сопровождал карету, нескончаемым потоком проливаясь на неё.
* * *
Снова утро. Такое же серое и монотонное, как все предыдущие. Лиля знала, что и этот день не принесёт радости, как и все остальные. Уже давно ничто не радовало её здесь, в этом краю.
Она сидела на подоконнике и смотрела в окно. Отсюда, сверху, из своей мансарды, она видела разноверхие крыши Латинского квартала. Как же она устала здесь, устала душой! Лиля чувствовала, что наступил её предел, больше ей не выдержать в чужой стране. Пора домой…
Вошёл дворецкий. Он принёс ей кофе.
– Дворецкий, – сказала Лиля, отпив глоток. – Нам пора домой.
– Лиля, – с мягкой укоризной начал тот, – у тебя опять хандра. Это пройдёт…
– Не надо, не говори больше ничего. Я знаю каждое твоё слово, которое ты произнесёшь. Мы уже ездили в Альпы, на Лазурный берег и в Карловы Вары. Я больше никуда не хочу. Я хочу домой.
Дворецкий замешкался. У него был аргумент, но он колебался: стоит ли произносить это вслух, не заденет ли это Лилю, не сделает ли это ей больно. Но, в конце концов, кажется, что это единственная возможность образумить отчаявшуюся эмигрантку, все остальные он исчерпал в прошлые разы.
