banner banner banner
Застывший шедевр
Застывший шедевр
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Застывший шедевр

скачать книгу бесплатно

Застывший шедевр
Инесса Рафаиловна Давыдова

Без суда и следствия #2
Новое дело отдела профайлинга – поимка серийного убийцы "воссоздающего" шедевры знаменитого художника эпохи Возрождения Караваджо. "Медуза", "Нарцисс", "Вакх", "Гадалка" – вот неполный перечень "картин", которые обнаружат сотрудники правоохранительных органов в подмосковных художественных музеях. После третьего убийства к расследованию привлекают международного эксперта Расмуса Бирка, который лишь взглянув на место преступления, понимает, что в музеях оставляет послания его бывший пациент. Когда-то он посчитал его не опасным для общества, теперь же профессиональная ошибка не дает ему покоя. Поймать убийцу – Бирк считает делом чести.

Инесса Давыдова

Застывший шедевр

Пролог

12 июня 2012 г., Эстония, Тарту

Бельгийский профессор истории и психологии Герберт Маттис на рекламном плакате выглядел словно голливудская кинозвезда: белоснежная улыбка, чуть припыленные сединой виски, прямой нос, ямочка на подбородке и выразительные карие глаза. За месяц непрерывной слежки Линчеватель успел познакомиться с его второй, тщательно скрываемой от окружения, натурой: жестокой, беспощадной, злобной. Свое истинное лицо профессор не рискнул бы показать ни красавице жене, ни двум сыновьям-подросткам, а вот хрупкие миловидные блондинки с голубыми глазами частенько удостаивались чести. Правда, после свидания с профессором они бесследно исчезали. Последней жертвой Маттиса стала восемнадцатилетняя студентка Массачусетского университета. На второй день после его лекции о самосуде, когда сам профессор летел над океаном, волонтеры расклеивали по студенческому городку ее портрет с красноречивым вопросом: «Вы меня видели?»

В колонном зале университета Тарту студенты с шумом заполняли свободные места. Белый рояль был накрыт зеленым сукном, на котором на время лекции разместились проектор, коробка со слайдами и музыкальный центр. Кто-то из студентов закрыл входную дверь. Через минуту по всему залу зазвучал женский глубокий голос. Свет начал гаснуть, студенты затихли. Из проектора вырвался пучок света, на стене замелькали слова песни, переведенные на разные языки. Линч сразу узнал голос американской певицы по ее расслабленно-ленивой манере исполнения – Билли Холидей.

Южные деревья принесли неизвестные плоды,

Кровь на листве и кровь на корнях,

Черное тело раскачивается на южном ветру,

Неизвестный фрукт повешен на тополе.

Чудесный южный пейзаж.

Выпученные глаза и изуродованный рот,

Аромат магнолий, сладкий и свежий,

Потом внезапный запах горящей плоти.

Этот фрукт для вороньих клювов,

Для дождя, чтобы поливать,

Для ветра, чтобы иссушать,

Для солнца, чтобы разлагать,

Для деревьев, чтобы выжать его до капли.

Это странный и жестокий урожай.

– Песню «Странные плоды» в 1999 году журнал «Тайм» назвал Песней столетия. Она была написана евреем-коммунистом, исполнялась негритянкой-наркоманкой, а слушала ее вся Америка… – разлетелся по актовому залу бархатистый баритон.

В центре зала, словно призрак, возник профессор Маттис. Его руки были спрятаны в карманах брюк. Он плавно раскачивался с пятки на носок и обратно.

– Эту песню я называю «Гимном самосуда», процветавшего в Америке весь девятнадцатый и первую половину двадцатого века. За это время в США линчевали свыше трех с половиной тысячи негров и тысячу триста белых преступников. Не думаю, что среди них все были таковыми.

– Это некорректное выражение, профессор, нужно говорить «афроамериканцы».

Профессор сделал вид, что не расслышал замечание студентки, и продолжил лекцию.

– Виновного обычно били толпой, затем вешали, реже сжигали, фотографировались на фоне трупов, а потом рассылали в виде почтовых открыток. Вот такая своеобразная демократия.

На экране замелькали фотографии, на каждой примерно одинаковый сюжет: в фокусе повешенный или сожженный, а вокруг него разгоряченная, а порой и жизнерадостная толпа. В зале стояла такая тишина, что Линчевателю было слышно прерывистое и сиплое дыхание профессора.

– Вы видите одну из таких открыток, на ней казнь Лайге Дэниелса. Представьте, что такую открытку с наилучшими пожеланиями вам прислал кузен на Рождество.

По залу нарастающей волной пронеслись язвительные комментарии.

– Да, вы правы. Мы в современной Европе, но подобное варварство у нас тоже случалось, хотя редко, эпизоды можно пересчитать по пальцам, – рука профессора взметнулась в сторону пучка света, в котором уже мелькнула следующая фотография. – Это Техас. 1920 год. В этом штате, как и во многих других, линчевание процветало. На этой открытке некий Джо написал своей матери: «Это барбекю, которое у нас было вчера ночью. Я слева у столба с крестом. Твой сын Джо». Его мать, наверное, им гордилась, хотя не помнила, как он выглядит. – Профессор хохотнул. – А иначе зачем он указал свое место на снимке?

В зале послышались короткие смешки. Профессор прошел совсем близко, оставив после себя шлейф из смеси запахов. Линч разделил их на составляющие: туалетная вода Hugo Boss, аэрозоль для обуви Salamander, кондиционер для белья и земляничный спрей для полости рта. Мрачная маска, намертво приклеенная на лицо Линчевателя, на мгновение дрогнула, а посетившая его мысль заставила от томления прикрыть глаза. Как же это одновременно символично и прозаично: профессор, читающий лекцию о самосуде, будет убит без суда и следствия. Ирония жизни!

Когда воцарившаяся в актовом зале тишина позволила профессору продолжить лекцию, на экране появилась новая фотография.

– А это Флорида. 1935 год. Курортный городок. Как видите, при линчевании присутствуют малолетние дети. – Профессор усмехнулся и развел руки в стороны. – Практически семейное мероприятие.

Смена слайдов, и профессор продолжил:

– Эта фотография облетела весь мир. Штат Индиана. 1930 год. Толпа из двух тысяч человек отбила у полиции двух обвиняемых в убийстве и изнасиловании негров. Ах, простите, афроамериканцев. Кстати, а как нам называть тех, кто заполонил Европу и волшебным образом обзавелся гражданством? Евроафриканцы? Еврочернокожие? – Профессор посмотрел в сторону сделавшей ему замечание студентки и хохотнул. Не дожидаясь ее ответа, ткнул пальцем в сторону проектора и с нарастающей истерией продолжил: – На дереве висят только что повешенные Томас Шипп и Абрам Смит – странные плоды, о которых нам только что пела Холлидей, а вокруг них так называемые добропорядочные представители гражданского общества.

Профессор еще долго комментировал снимки, которые могли посоревноваться между собой в жестокости и бессердечии. Линч на экран не смотрел, он знал каждую из показанных фотографий и мог подробнее профессора рассказать о любом из этих случаев.

Щелкнул выключатель, многоуровневые люстры из латуни осветили актовый зал пятью десятком лампочек. У белого рояля, как после гениально исполненного музыкального произведения, стоял Маттис. Его лицо расплылось в самодовольной улыбке, а голова то и дело склонялась в еле заметном кивке, принимая восторженные отклики и щедрые аплодисменты студентов.

Хрупкая голубоглазая блондинка выключила проектор и собрала показанные на лекции слайды в металлическую коробку. Покидая Эстонию, Линч увез ту самую коробку в качестве сувенира. На крышке красным маркером был выведен порядковый номер – «30».

†††

19 июня 2012 г., Москва

Полина Сергеевна пыталась заполнить пустоту неловких пауз темами из телевизионных новостей, но напряжение, словно скоростной поезд, нарастало, а зловещая мимика гостя приводила в ужас. Встречалась она с коллегой дочери не впервые, но так и не привыкла к его невралгии. Каждый раз, смотря в искаженное очередной гримасой лицо Бирка, она испытывала ощущение, что говорит не с человеком, а с биороботом, у которого сбилась программа, из-за чего он не может понять, когда ему нужно сопереживать и удивляться, а когда злиться.

– Попробуйте клубничное варенье, – любезно предложила гостю Полина Сергеевна и, дождавшись кивка, протянула фарфоровую розетку, – этот рецепт в нашей семье переходит из поколения в поколение. Сколько пыталась научить Русю готовить, все без толку, а вот Ася прекрасная кулинарка.

Гость попробовал варенье. Через стекла его очков в черной оправе хозяйка квартиры подметила, как веером прорезались морщинки вокруг глаз. Губы дрогнули в полуулыбке, но лишь на мгновенье, словно он боялся, что кто-то увидит эту чуждую ему эмоцию и случится что-то непоправимое.

– Очень вкусно, – искренне восхитился гость.

– Я, наверное, утомила вас своей болтовней. По телефону вы сказали, что хотите поговорить о чем-то важном.

Гость поправил очки на переносице и, тяжело вздохнув, встал из-за стола. Смерил комнату неуверенными шагами. Все в его облике кричало о сомнениях и нервозности. Она тут же пожалела о своей настойчивости, наверное, это было бестактно, нужно было дождаться, пока он сам заговорит.

– А почему вы называете ее Руся? – вдруг спросил он, поправляя шелковый шарф на шее, искусно скрывающий уродливый шрам.

– Это давнишняя и трагическая история.

– Расскажете? – казалось, гостя впервые что-то заинтересовало.

Полина Сергеевна пересела в кресло с чашкой в руках и, попивая чай, начала печальный рассказ:

– Каждый год на лето мы отвозили Киру к бабушке в Карелию – рыбалка, грибы, прогулки в лесу шли ей на пользу. Но в тот год свекровь уехала к сестре, и мы отправили дочь в Ялту в пионерский лагерь сразу на две смены. Ей было восемь. А сами поехали в Ессентуки, уже тогда у мужа начались проблемы со здоровьем. Кире, конечно, ничего не сказали, не хотели волновать. К концу второго потока, когда мы уже собирались за ней ехать, нам позвонили и сказали, что дочь с нервным срывом попала в больницу. – Хозяйка квартиры хмыкнула и подняла глаза на гостя: – Представляете восьмилетнего ребенка с нервным срывом?

– Да, к сожалению…

– Ах, я забыла, – сконфузилась она, – такие случаи – ваша практика, а для нас это был нонсенс. Мы были выбиты из колеи. Пока мы с мужем добрались до Ялты, от догадок чуть с ума не сошли. Дочь была в ужасном состоянии, пугалась малейшего звука, постоянно плакала и в каждом прохожем видела монстра. Там мы узнали, что мальчик, с которым она подружилась, а говорили, что они были не разлей вода, внезапно исчез, а саму Киру нашли без сознания с процарапанным до крови боком, будто ее волокли по земле. Мальчика долго искали, но так и не нашли. Кажется, его звали Сашей… или Мишей… я точно не помню. Эта тема очень болезненна для Киры. Это он называл ее сначала Кирусей, а потом сократил на Русю. После того случая она еще долго всем представлялась этим именем, словно таким образом хранила о нем память. Мне кажется, это была первая и очень сильная детская любовь. Жаль, что все так трагически закончилось.

– Да… жаль…

Все это время Полине Сергеевне казалось, что сослуживец дочери не слушает, а рассматривает книги на полках, но заданный им вопрос убедил ее в обратном.

– Вы говорили с родителями пропавшего мальчика?

– Нет, поговаривали, что должен был прилететь отец, но он так и не появился. Позже в больницу к дочери приезжали мать и старший брат-студент. Они тоже искали ответы, но беседа с Кирой им не помогла.

Из груди Полины Сергеевны вырвался тяжелый вздох. Ее визави не сводил с нее пристального взгляда.

– Но на этом, к сожалению, история не закончилась…

– Вот как? – Он снял очки и стал протирать линзы салфеткой.

– На следующий год Кира упросила нас снова отправить ее в тот же лагерь, а прибыв туда, дочь начала вести собственное расследование. Маленькая девочка устраивала допросы всем, кто мог быть свидетелем похищения ее друга. Несколько раз сбегала из лагеря и часами дежурила то в милиции, то на автобусной остановке. Нас корректно попросили ее забрать и показать специалисту. Персонал лагеря посчитал ее одержимой. Мы поинтересовались, зачем она это делает, на что она ответила, что ее друга без нее никогда не найдут. Мы не знаем, почему она так сказала. Ведь она ничего не помнила о произошедшем. Врачи, наблюдавшие ее в Москве, сказали, что она заблокировала болезненные воспоминания, это своего рода защитная реакция.

Бирк закивал, соглашаясь с выводами врачей.

– Она так и не вспомнила. Если честно, я этому даже рада. После случая с тем мальчиком дочь помешалась на криминалистике.

– Выходит, случай из детства помог ей выбрать профессию, – весомо подметил гость.

– Скорее всего… – с задумчивым видом согласилась Полина Сергеевна, затем взглянула на Бирка и обеспокоенно добавила: – Мы снова отвлеклись от цели вашего визита.

– Да-да, я хотел с вами обсудить один щекотливый вопрос, думаю, только вы сможете мне помочь. Дело, конечно же, касается Киры. Министерство в скором времени отправит на обучение в Европу одного следователя из отдела профайлинга. Полковник Лимонов обратился ко мне с просьбой выбрать из команды человека наиболее достойного. Вот почему мне пришлось всю прошедшую неделю изучать личные дела сотрудников. Так вот, я хотел спросить, как вы отнесетесь к тому, если я остановлю свой выбор на вашей дочери? Вы готовы, с учетом вашего состояния здоровья, обойтись без нее два месяца?

Бирк намекал на рак яичника, который недавно диагностировали пожилой женщине. На ее лице отразилась гамма чувств. С минуту она смотрела на стену, завешанную семейными фотографиями, глаза увлажнились.

– Плохая из меня советчица… – призналась она гостю. – Конечно, мне хочется, чтобы дочь была счастлива, а это возможно, если она реализует себя в работе… такой уж у нее характер. С другой стороны, я как мать желаю ей простого женского счастья. Если честно, доктор Бирк…

– Называйте меня Расмус.

– Расмус, отношения между нами не такие теплые, как бы мне хотелось. Моя младшая дочь не приезжает ко мне в гости, не звонит по телефону, чтобы узнать, как мои дела. Все новости из ее жизни я узнаю от Аси, моей старшей дочери. Кира всегда предпочитала общество отца, а когда он умер, замкнулась в себе. Это просто чудо, что после предательства мужа, которое, к слову сказать, высушило дочь изнутри, она подпустила к себе Асю и племянников.

Женщина сделала глоток уже остывшего чая и поставила чашку на стол.

– Если вы выберете ее кандидатуру, она вас никогда не подведет. Я знаю, какое место в ее жизни занимает работа, – это главное. По крайней мере, на данном этапе.

– А что вы скажете о ее муже?

– Романе?

– Они поддерживают отношения? С его стороны проблем не будет?

– Они больше года не общались, а месяц назад развелись.

– Правда? – В глазах Бирка блеснул огонек. – Этого нет в ее деле.

– Видимо, Руся еще не забрала из загса свидетельство о расторжении брака, – Полина Сергеевна кинула на Бирка встревоженный взгляд. – Это так на нее похоже… тянет до последнего…

Бирк никак не мог понять: мать сожалеет о разводе дочери или ей претит мысль о карьерном продвижении, которое еще дальше отбросит ее дитя от создания собственной семьи.

Для отвода глаз доктор задал еще несколько вопросов. Затем сослался на занятость и, взяв с Полины Сергеевны обещание держать их разговор в тайне, покинул квартиру.

Глава первая

30 июня 2012 г., Рязань

В субботнее солнечное утро вереница полицейских автомобилей с включенными проблесковыми маячками выстроилась перед желтым двухэтажным зданием художественного музея. За оградительной лентой, красноречиво говорящей о месте преступления, начали собираться зеваки.

Коренастый мужчина невысокого роста лет пятидесяти в чине полковника с парадного крыльца наблюдал, как перед зданием остановилось частное такси. На заднем сиденье мелькнул знакомый женский силуэт. Покрутив кончики усов, полковник Лимонов с раздражением прочистил горло и нахмурился.

Как по команде, двое молодых следователей оторвались от протоколов со свидетельскими показаниями и проследили за его взглядом.

Из такси выбралась миловидная женщина спортивного телосложения и, еле заметно прихрамывая на левую ногу, двинулась в сторону коллег. На ходу она спрятала кошелек в сумку, прихватила длинные каштановые волосы заколкой и расплылась в виноватой улыбке.

– Митяева! – накинулся на нее полковник. – Ты уже не на больничном! Почему опаздываешь?

– Я попала в аварию, – извинительным тоном произнесла Кира и густо покраснела, – моя машина всмятку.

– С тобой-то все в порядке? – вскочил на ноги Громов.

– Почему нам не позвонила? Мы бы помогли, – поинтересовался его напарник Токарев.

– Едрён батон! Сама опоздала и коллег бы подтянула. Ничего лучше не придумал? – с раздражением выпалил полковник, перевел взгляд на Митяеву и спросил: – Где Бирк?! Я думал, вы вместе приедете?

– Он в Абхазии, исследует какую-то пещеру, – поведала Кира, заранее предполагая реакцию босса.

– Какая Абхазия?! У нас тут серийник объявился! – взревел с негодованием полковник.

– Так позвоните ему, он с радостью примчится, – усмехнулась Митяева. – Ваш дружок уже месяц изнывает без работы.

– Ладно, с Расмусом я сам разберусь, а ты иди с Близнецами.

Полковник вынул из кармана форменных брюк мобильный телефон и отошел в сторону.

– Пойдем, – Громов кивком показал на дверь, – введем тебя в курс дела.