скачать книгу бесплатно
Курсант, названный Пушкиным, меланхолично добавил:
– Дас Динг ан зих!
– Не материться, бл..дь, в моём кабинете!
Лейтенант вздрогнул от майорского львиного рыка и поспешил заверить:
– Товарищ майор! Это Волошин так перевёл на немецкий!
– Он что, немец?
Глущенко покраснел, как девица:
– Нет! Волошин у нас москвич. До армии изучал философию и немецкий язык. А немец у нас – второй курсант, Бунк!
Саша Бунк, о котором упомянул взводный, поднял конопатое лицо и почесал синюшный затылок:
– Так точно, немец! Кант – мой земляк! А Волошин говорит, что не земляк. Говорит, что Кант родился в Кёнигсберге, а я – в Калининграде. Поэтому, говорит, не земляки мы!
Глаза комбата сначала сошлись в одну точку, на кончике носа, потом разошлись:
– Лейтенант, бл..ь! Давай, бл..ь, по-русски! Как эти долбо..ы, бл… ь, оказались в медучилище?
Лейтенант, преданно глядя на чёрное лицо майора, начал объяснение.
Подшефное медучилище запросило помощь. Элементарную такую, всего-то на полдня. Требовалось им покрасить старые стулья и столы в одном из кабинетов.
Два курсанта справятся за полдня!
Единственно, о чём слёзно просила преподавательница – не посылать «этого вашего поручика Ржевского».
– Ржевским она назвала сержанта Краюшкина! – пояснил Глущенко, завидя в глазах майора удивление. – Говорит, он всех девчат ей испортит своими похабными анекдотами. Приглашали один раз. Так он собрал молоденьких студенток и рассказывая всякую похабщину! И ржал как строевой конь.
– Это какие такие анекдоты? – загорелись глаза комбата.
– Ну, например, как праздновали день рождения Наташи Ростовой. Исполнилось ей девятнадцать.
– И чего?
– Ну, входит она в тёмную комнату. В руках – пирог. На нём горят восемнадцать свечей.
– Гусары! – восторженно говорит юная леди. – На пироге не нашлось места для одной свечки! Куда мне её деть?
– Господа, ни слова о п… зде! Мы же культурные люди! – орёт поручик Ржевский.
Рассказав анекдот, лейтенант нервно уставился на майора.
– И чё тут, бл..ь, смешного? Действительно, куда свечку девать, в пи..у, что ли? Чё вашу преподшу смутило?
Лейтенант облегчённо вздохнул и подумал:
«Не зря по училищу бродят упорные слухи о курсантском прошлом „Копчёного“. Целый взвод, мол, гулял с одной профурой. А женился на ней наш теперешний майор. То ли наивный такой, то ли ещё что. Странно только, что анекдот ему не понравился. Серьёзно воспринял, как реальность!»
– Так чего не послали Краюшкина? – вывел Глущенко из глубокой задумчивости голос комбата.
– Так просили самых-самых интеллигентных! Вот и послали отличников боевой и политической подготовки. Волошина и Бунка! Преподаватель философии хвалит их!
– И чего интеллигенты? – рыкнул майор, уставившись на Волошина. – Давай, Пушкин, рассказывай!
«Пушкин», тяжко вздохнув, начал рассказ:
– Я красил парты. Синей краской. Бунк взялся за стулья. Ему выдали красную краску. Пока красили, завязался у нас спор. Мы всегда спорим о Канте. Я говорил, что термин «Вещь в себе» Кант не изобретал. Его придумал Аристотель или Платон.
– Ничё не пойму! – признался майор.
– Ну вот! Спорим мы, продолжаем красить. Но когда я сказал, что Бунк хоть и немец, но земляком Канта не является, он подошёл и ткнул кистью с краской.
– Я же случайно! – подал голос Бунк. – А он меня измазал в ответку! Хэбэ испортил! Не отстирать! Краска – эмалевая!
Видя удивление в глазах комбата, лейтенант не удержался:
– В общем, они дуэль организовали! На малярных кистях! Когда преподавательница зашла проверить работу, курсанты были красно-синие. На покраску столов ничего не осталось! Вот и позвонила эта мадам лично Вам, пожаловалась!
– Интеллигенты хреновы! – улыбнулся майор. – Я-то думал, поубивали они друг друга! Ладно! Отправь медикам своего Ржевского! Больше толку будет!
глава 16
Выручил!
Увольнительная для курсанта советского военного училища – что входной билет в райские кущи.
Вышел за ворота, и вот оно – райское наслаждение в компании весёлых смачных красоток.
Но! На пути к девчатам стоит, как шайтан у чистилища, злобный старшина роты. И норовит «испортить всю обедню», придравшись к несущественной мелочи в облико-морале бравых парней.
– Десять минут на исправление недостатков! – ехидно глаголет вредный старшина, поглядывая на часы. – Успеешь, пойдёшь в увольнение. Не успеешь, пеняй на себя!
Такой вот старшинский «пасынок» и примчался однажды в казарму, благим матом сообщая о своей беде.
Орал курсант Баранов так страшно, что я спрыгнул с турника. На всякий случай, чтобы не свалиться от дикого рёва.
– Спасай! Выручай! – бросился на меня Саша. – Старшине стрижка моя не понравилась. Срочно постриги!
Вздохнув, я прислонился к стойке турника, закреплённого посреди широкого казарменного коридора:
– Ты же знаешь, я не парикмахер! Иди в Миколе Пшеничному!
– Ты чё! Он давно в увале! Некому стричь!
Почесав затылок, я оглядел полупустую казарму.
Действительно, все наши стригали подались в город.
Однако толку от меня – ноль!
Подтверждая мои грустные мысли, магнитофон на окне выдал актуальную песню Владимира Высоцкого:
– Но ведь я не агитатор, я потомственный кузнец!
Улыбнувшись, я показал на орущий магнитофон:
– Вот-вот! Золотые слова! Я ж не парикмахер. Я каптёр!
– Какая разница! – нервно завопил бедолага. – Там девчата ждут! Чё, не можешь машинкой постричь?!
Метнувшись в бытовую комнату, он схватил машинку для ручной стрижки волос и приставил к виску:
– Смотри! Р-раз! Очень просто!
Посмотрев на клок волос, медленно падающий на пол, я засомневался:
– До армии мне приходилось стричь.
Саша взорвался от возмущения:
– Ага! А врёшь, что не стричь не могёшь!
– Стричь-то я стриг! Да только овец! – улыбнулся я, соображая на ходу, как не обидеть моего Баранова словом «баран». – А там совсем другие ножницы! Они похожи на два ножа, соединённые пружиной. Как эспандер!
– Какой на хрен эспандер! Давай стриги! – завопил бедолага, тыча машинку в мои неумелые руки.
– Саша! Постричь-то я постригу. Принципиальной разницы между овцами и людьми, конечно, нет. Оба – животные. И шерсть примерно одинакова.
Обрадованный парень тут же шлёпнулся на табурет:
– Давай быстрее! Овцы-мовцы! Увол накрывается медным тазом!
Щёлкая машинкой, я предупредил страдальца:
– Смотри! Без обид! Первый раз стригу человека!
Когда последний клок волос покинул облысевшую голову Саши, он стремглав бросился из казармы. Минута у него оставалась. Там, на плацу, злобный усатый старшина уже матерился, поглядывая на будильник:
– Кто не успел, тот опоздал!
Саша Баранов успел.
«Ай да Пётр, ай да сукин сын! Надо в парикмахеры податься!» – хвалил я себя, отдыхая после гимнастических упражнений.
И бравурная музыка звучала в моей умной голове, а умелые руки сами тянулись к машинке для стрижки.
Радостный и усталый после тренировки, я встретил Сашу Баранова гордым кликом:
– Ну как девки? Ого-го?
Кислое выражение морды лица курсанта говорило, что увольнение ему не понравилось. Не глядя на меня, он пробурчал:
– Алёнка сказала, что я похож на барана! Стриженого! Сказала, чтоб не приходил я больше! Бараны ей не нужны!
глава 17
Триппер виноват? Или мыши?
– Какой триппер? Какие мыши? – выпучил на меня злые маленькие глазки замполит батальона Воронин, тыча пальцем в объяснительную. – Ты чё тут написал, курсант?
– Ну да, триппер виноват, гонорея! – подтвердил я свою незамысловатую версию.
– А мыши? – недоверчиво уставился на меня капитан.
– И мыши виноваты! – тяжко вздохнул я.
Замполит метнул гневный огненный взгляд на командира взвода лейтенанта Глущенко:
– Так что, мышь избила курсанта Ермолаева? Или триппер?
Лейтенант наш покраснел, как девушка. Заикаясь, он тоже начал говорить о гонорее Чайки.
– Стоп! При чём здесь чайкин триппер? – зашипел как змей капитан, наливаясь злобой.
– Я доложил, что курсант Чайка в увольнении заразился гонореей!
– Ты что лейтенант, покрываешь своего каптёрщика? – указующий перст замполита упёрся в мою грудь. – Может, у него тоже триппер?
– Никак нет, во всей восемнадцатой роте никакого трепака нет!
Замполит нервно зашагал по кабинету, пальцами кроша сигарету.
С разбега шлёпнувшись в кресло, он прорычал, буравя меня свиными глазками:
– Ильин! Ты начал драку? Или мыши?
Стоявший рядом со мной Андрюха Ермолаев, мой земляк, поднял перебинтованную голову:
– Разрешите, товарищ капитан? Ильин драку не начинал. Тут действительно мышь виновата! Она меня напугала!
Замполит зашевелил губами, беззвучно матерясь. И, закурив сигарету, приготовился выслушивать нашу странную историю.
– Курсант Ильин у нас каптёрщик. И ловит мышей! – начал мой земеля. – В каптёрке ловит. А мыши перебегают и перебегают из соседней роты. Житья нет!
