скачать книгу бесплатно
Холм девичьих слез. Часть 1
Игорь Сычев
Легенда о каменном Мигеле #1
Принц Кевин достойно исполнил старинный обычай, прожив в семье простого оружейника целый год, и подружился с его сыном – Мигелом. Теперь друзья поселились в королевском замке, и жизнь их проходит в путешествиях, военных тренировках, пирах и охотах. А из рассказов старших они всё больше и больше узнают про Запретные Земли на севере, куда обычному человеку лучше не ходить, ибо там обитает смерть. Именно оттуда приходят жуткие призраки и похищают людей, именно там не действуют законы пространства, а иногда и времени. Немногие смельчаки, отважившиеся посетить Дикий Край, возвращались в мир живых, и никто из них не вернулся, оставшись прежним. Именно поэтому Мигел понимает, что принц Кевин обязательно поскачет на север, желая раскрыть его тайны, и готовится составить компанию беспокойному наследнику престола. Ведь мальчики знают – не одни только ужасы притаились в Северных Горах. Временами с их склонов спускается прекрасный Белый Олень, чтобы позвать вслед за собой тех, кто чист душой и отважен сердцем.Читайте «Легенду о Каменном Мигеле». Историю, в которой правда и вымысел, язычество и христианство, тьма и свет переплелись, как узоры на странице древнего кельтского манускрипта.
Игорь Сычев
ХОЛМ ДЕВИЧЬИХ СЛЕЗ
Часть 1
Моим дорогим братьям, Владимиру и Даниилу, с любовью посвящаю…
Пролог
Королевство Катгабайлов состояло из одного города, семи деревень, полусотни хуторов и двух небольших оборонительных крепостей. Населяло его не больше десяти-пятнадцати тысяч человек. Даже для Британии, после смерти Артура окончательно распавшейся на многочисленные королевства и княжества, оно было сравнительно небольшим. Однако самые могущественные враги за долгие века не смогли его захватить, и самые сильные соседи предпочитали не враждовать с этой маленькой, но гордой державой.
Конечно, главной причиной подобной удачливости было выгодное расположение королевства. На востоке от него лежали непроходимые леса и болота, на юге скалистая гряда оградила его жителей от завистливых соседей, и после сильного землетрясения, разрушившего вместе с римскими укреплениями и римскую дорогу, пройти через эти скалы стало практически невозможно. А на севере был Дикий Край, Запретные Земли, которые спасали королевство от воинственных пиктов, хотя и сами являли собой немалую угрозу. Проникнуть во владения короля Лугайда можно было только с запада, со стороны моря, но там были владения его союзника и покровителя – короля Альт Клуйта Локрина, потому пиктам (а только они представляли собой реальную опасность) почти невозможно было напасть на королевство Катгабайлов врасплох. И хотя между этими державами в минувшие времена и случались конфликты, при правлении Лугайда и Локрина они окончательно отошли в прошлое, даже не взирая на то, что Лугайд исповедовал христианство, а Локрин упорно оставался язычником.
Гней Валерий Долабелла, переселившийся сюда в давние времена из Италии и основавший прекрасную виллу, ставшую впоследствии монастырем, прибыл в Британию в период расцвета римского могущества. Это было время, когда римские императоры и наместники любили пренебрежительно рассуждать о том, что они не захватили север Британии и остров Ирландию потому, что в землях тех есть только голые камни да скудные пастбища, и незачем растрачивать силы на завоевание столь непривлекательных территорий. Оградившись от пиктов мощными укреплениями, защищенные от ирландцев морем, они не ждали беды, а жили в спокойствии и достатке. Гней Валерий Долабелла тоже закончил жизнь в полном довольстве, среди любимых книг, и только однажды потревожил себя чем-то вроде политики – принял в своем брито-римском городке опального ирландского принца и его многочисленную дружину.
Но не прошло и нескольких лет после его смерти, как ситуация резко изменилась. Жители окрестных земель сбросили с себя римское господство и оттеснили римлян дальше на юг. Вся их последующая история проходила то в войне против пиктов на стороне римлян, то в войне против римлян на стороне пиктов. В какой-то мере они признавали себя зависимыми от Рима, но реальной власти и влияния он в этих землях не имел. А с запада, из-за моря, стали накатываться волны ирландских переселенцев, ищущих себе новую родину и вступающих в жестокие схватки с местными жителями.
Все эти события очень своеобразно отразились на городке, где жили потомки Гнея Валерия Долабеллы. Прежде всего, чудесным было то, что город этот уцелел. И заслуга в этом была не римлян и бриттов, а тех ирландцев, что в свое время нашли здесь приют. Римляне отступили, но в городе их осталось немало, и юный опальный князь стал благодетелем своих благодетелей. Он предложил бриттам, римлянам и ирландцам создать свое королевство, указав им на выгоды их положения, на что те согласились, поскольку любили свой город и не хотели с ним расставаться. Сыновья Долабеллы были в большинстве своем тоже учеными (за исключением пылкого Авла Валерия, погнавшегося за Белым Оленем и исчезнувшего в Диком Краю), немногочисленные римские солдаты и офицеры, оставшиеся в городе, пребывали в растерянности, а королевству нужен был военный вождь. Поэтому неудивительно, что им стал ирландский принц, не нашедший удачи у себя на родине, но получивший, в конце концов, королевскую власть в чужих землях.
Его армия, под знаменами которой объединилось три народа, была маленькой, но римский военный опыт и инженерия, ирландская пылкость и бриттский патриотизм привели к тому, что королевство отстояло свои границы и свою независимость. Формально Катгабайлы признавали верховенство королевства Альт Клуйт, но сводились их отношения исключительно к военной взаимопомощи.
Если королевство было спасено преимущественно благодаря отваге ирландских и бриттских воинов, то сам город сохранился только благодаря римлянам. У ирландцев и бриттов не была развита традиция жизни в городах, и чем слабее делалась в Британии римская власть, тем меньше в ней оставалось городов. Но среди скал и ущелий севера путник мог неожиданно попасть в пусть и небольшой, но настоящий римский городок, такой, каких ко времени правления короля Лугайда осталось лишь несколько на юге Острова, да которые порой попадались в разоренной войнами Европе.
Конечно, многие здания в нем разрушились сами или были разрушены за ненадобностью, улицы обеднели, каменных и кирпичных домов стало меньше. Но город, окруженный стенами, с огромным монастырем на холме и могучим замком на скале, казался для тех мест чем-то сказочным и нереальным.
Особенно величественно выглядел замок. Он возвышался в западной части города, на скале, под которой протекала река, и от него расходились на север и на юг городские укрепления. Мощные башни, внутренние помещения и могучие стены были выполнены в позднем римском стиле и служили дворцом для короля и его приближенных, а в случае войны и осады – последним и самым надежным оборонительным пунктом для защитников.
Потомки ирландского принца породнились с бриттами и римлянами, и первоначально вели бесконечные войны – слишком уж лакомым кусочком было для захватчиков их королевство. Они отразили набеги пиктов и пиратов, отбили атаки южных королей и не открыли ворота города даже перед Феодосием, попытавшимся восстановить в северной Британии римскую власть. Даже могущественный король Артур был для них скорее союзником и покровителем, но никак не владыкой. Однако зачастую мудрые могущественные правители Британии не намеревались вести войну ни с ними, ни с прочими королевствами Севера, а напротив, помогали им деньгами и оружием, используя их как щит, прикрывающий Британию от северных дикарей.
За отвагу в сражениях властители королевства и получили свое прозвище – Катгабайлы (Жаждущие Битвы). Прозвище было бриттским, но правящие короли носили и бриттские, и ирландские, и римские имена. Подобное смешение имен наблюдалось во всех их владениях и усилилось, когда епископ Альбин привел и поселил на северных границах пиктских беженцев-христиан.
Пожалуй, только римские рода Долабелл и Эмилиев могли похвастаться чем-то отдаленно напоминающим чистоту крови, но и они оставались римлянами больше по традициям, привычкам и одежде. И ирландские, и бриттские юноши и девушки тех земель отличались поразительной красотой, и было понятно, что вскоре все народы королевства сольются окончательно, утратив любые различия.
Языки их тоже смешались. Во всяком случае, жители королевства прекрасно понимали друг друга, а также большую часть иностранцев из жителей Британии и Ирландии, прибывающих в королевство. А христианство, утвердившееся в государстве заботами мудрого епископа Ниниана, только способствовало их вящему объединению.
Друг королевского сына
Кевин предложил Мигелу поселиться в своей комнате, той, что находилась в северной башне и была раньше опочивальней короля Мельдина. Мигел согласился. Он тоже был не прочь полюбоваться из окна на город, дальние просторы Северного Леса и горы Дикого Края. Так что они вновь жили вдвоем, и не хватало им только Энгуса. Однажды друзья пригласили толстячка к себе с ночевкой, но Энгус не пришел в восторг ни от высокой башни, ни от завываний ветра в очаге, ни от неизбежных сквозняков, и заявил, что дома чувствует себя намного уютнее.
Привычная жизнь мальчиков изменилась, но не настолько, как думалось в начале Мигелу. Отец Пелагий продолжал обучать мальчиков в монастырской школе, и только иногда отец Элвин проводил с ними дополнительные уроки. Мигел заметил, что Пелагий нисколько не удивился тому, что Кевин – королевский сын, а принц поделился с другом своими размышлениями о старом монахе, рассказав, что раньше они были не знакомы, однако при этом священник изначально прекрасно знал, кто он такой.
– Мне кажется, – заявил он Мигелу, – что отца Пелагия связывает с моей семьей какая-то история, возможно, даже темная. Но это не важно. Человек он хороший, и науки преподает очень интересно.
Мигел согласился с другом, и с тех пор они больше не обсуждали своего учителя.
У Мигела теперь был свободный доступ к библиотекам в замке и монастыре, но быть другом королевского сына не означало проводить все свое время над бумагой и чернилами. Более того, времени на книги у него оставалось даже меньше, чем когда он работал в отцовской кузнице.
Уже на второй день своего пребывания во дворце Мигел улучил минуту, когда король Лугайд и епископ Альбин были вместе, и, подойдя к ним, спросил, каковы его обязанности перед ними и перед принцем Кевином. Взрослые улыбнулись на вопрос иберийца. Скромный и почтительный мальчик успел им полюбиться. Отвечая, король повторил почти те же слова, которые ровно год назад сказал Родерик Кевину, приютив его в своем доме:
– Я принял тебя к себе не как слугу, а как сына. Твои родители оказали моей семье слишком большую услугу, чтобы я теперь властвовал над тобой и отдавал тебе приказы. Но, если можешь, то просто будь с Кевином рядом, чем бы он ни был занят и куда бы ни направлялся. Дели с ним его труды и обязанности. Признаюсь, это не так-то легко. Если вдруг будешь сильно уставать, или еще что будет не так, говори мне, не стесняйся.
Мигел поклонился королю, дав клятву в душе, что скорее умрет от усталости, чем будет жаловаться и стонать. Заговорил епископ:
– У меня тоже будет просьба к тебе. Поддерживай Кевина в добрых делах и предостерегай его, если он вдруг решит совершить недостойный поступок. Даже самые хорошие и благородные люди порой теряют способность видеть себя со стороны.
Лугайд кивнул и добавил:
– А для того, чтобы обличить короля или его родных в недостойном поступке, порой требуется не меньше мужества, чем для того, чтобы биться рядом с ним на войне или рисковать жизнью на охоте. Ведь правда, отец епископ?
Епископ покачал головой (он разгадал в королевских словах легкую иронию), а Мигел тихо промолвил:
– Боюсь только, что я еще слишком молод для подобных обязанностей…
– Молодость – это та болезнь, от которой излечиваешься слишком быстро, – со вздохом возразил мальчику епископ. – Уж я тебя уверяю.
Да, какие уж там книги! Двух дней не прошло, как небольшой конный отряд покинул замок и направился в сторону Западных Холмов. Это была одна из тех поездок, по которым так стосковался Кевин, и в которой впервые предстояло участвовать Мигелу. Отряд состоял из молодых дружинников и оруженосцев, но предводительствовал ими сам король Лугайд, а Мерл и Лионель были его помощниками. Целью путешествия были охота и военные тренировки.
Кевин наслаждался тем, что мог ехать по городу рядом с отцом, среди бела дня, не скрывая своего лица за маской. Он махал рукой горожанам, радостно приветствующим его, улыбался во все стороны и просто светился от счастья. Мигел вначале ехал немного позади, рядом с Таильтеном. Этот мальчик оказался неплохим наездником (в родной деревне он тренировался ездить верхом на лошади знакомого дружинника), и теперь, в зеленой тунике и плаще, с мечом на поясе и луком за спиной, выглядел бравым королевским оруженосцем. Бертвальд, Редвульф и Эдвин тоже были в отряде и ехали позади всех.
За городом мальчики дали себе волю. Они гарцевали на своих конях по лугам и холмам, перекликались и устраивали соревнования. В Мигеле тоже проснулся неукротимый гот-всадник. Благодаря знакомству с саксами и Мерлом он научился неплохо держаться в седле, и теперь, сидя на собственном боевом коне, радовался исполнению своей давней мечты.
Когда прибыли на Западные Холмы, то целый день посвятили охоте. Потом был пир у костра, и звездная весенняя ночь. Друзья, конечно, вспомнили, как встретились здесь прошлым летом, и попросили Мерла снова им что-нибудь рассказать. Мерл, аккомпанируя себе на арфе, тихо и печально запел, поведав слушателям давнюю историю о том, как прекрасная девушка исчезла в белом тумане, гуляя в горах, как двое ее братьев ушли на поиски и тоже пропали, и как третий брат, проявив сострадание к Мудрому Ворону, заручился его поддержкой и вызволил сестру и братьев из плена злого волшебника.
Сытный ужин, ночь у костра, красивая и интересная сказка – от такого не устают. Но следующий день выдался для Мигела нелегким. Он полностью был посвящен военным тренировкам. Мальчики и юноши дрались на деревянных или затупленных железных мечах, метали копья, стреляли из луков, учились принимать удары стрел и копий на щиты. День завершился настоящим сражением, когда юные воины поделились на отряды по десять человек и вступили в схватку. Все навыки, которые Мигел приобрел, тренируясь с отцом, фехтуя с Кевином и играя в «римлян и пиктов», пригодились ему в тот день, и все же он получил несколько свежих синяков. Это его не огорчило. «Надо научиться драться, как Кевин», – думал он, наблюдая, как ловко юный принц владеет оружием. – «Научиться драться так, чтоб защитить Кевина, случись такая необходимость. А дальше видно будет».
Король Лугайд покинул отряд на второй день, поручив обучение юношей Мерлу, Мейлиру и Лионелю. Обучение это длилось целую неделю, и все тело Мигела было покрыто синяками, царапинами и ушибами. Но он терпел. Мальчик был внуком римского ученого и охотней провел бы все это время за книгами. Но он был и сыном готского воина, поэтому его успехи в постижении военного ремесла были поразительными. Сам Мерл похвалил его. Только Кевин был недоволен тем, что, по его словам, «с Мигелом невозможно фехтовать». Ибериец всегда, когда юный принц набрасывался на него с мечом, дрался вполсилы, только парируя удары, и всегда проигрывал. Приблизительно также проходили поединки с его остальными друзьями, включая Таильтена. С прочими юношами Мигел дрался в полную силу, но они были старше и опытней его, поэтому ибериец опять оказывался в числе побежденных. Кевин наедине отчитал друга:
– Ну, если бы я не видел, как ты разделался с Рином на поляне, защищая Энгуса, я бы тебя простил. Зачем эти поддавки?
Мигел в ответ только пожал плечами. Этот ответ показался Кевину неудовлетворительным.
– У тебя неправильное представление о дружбе, – продолжал принц свои наставления. – Поддаваясь, ты и мне, и себе оказываешь худую услугу. Ну, представь, что я – не я, а какой-нибудь страхолюд из Дикого Края…
Кевин скорчил жуткую рожу, Мигел засмеялся, однако принц даже не улыбнулся:
– Вот возьму, и отправлюсь с тобой вдвоем в Северный Лес. Там полно волков и кабанов, им даже если захочешь, не станешь поддаваться. А может, и вправду встретим кого-то из…
Кевин неожиданно замолчал. Он заметил, что к ним направляется Мерл.
– Не будем об этом при взрослых, – шепнул принц другу. – По крайней мере, пока. И про рассказы Лоскенна – тоже никому ни слова.
Ибериец кивнул, а Мерл, подойдя, сообщил, что пора собираться в обратный путь. Пытаясь изобразить на лице искреннюю заинтересованность, Мигел спросил у воина, когда будут следующие тренировки.
– Где-то через неделю, – ответил Мерл. – Меня, правда, не будет, но Лионель тоже неплохой учитель.
Мигел старался выглядеть совершенно счастливым от услышанного, однако это ему, видимо, не удалось. Мерл по-своему расценил его разочарованный вид.
– Ты не горюй, что так долго ждать, – сказал он, хлопнув мальчика по плечу. – В замке вы будете тренироваться все свободное от школы время. И поляна возле монастыря вся в вашем распоряжении. Помнишь, как мои ребята учили тебя скакать верхом?
Мигел все помнил, все понимал, и убеждал себя, что нисколько не горюет. Быть другом юного принца – это значит сражаться рядом с ним во всех битвах. А книги пока подождут.
Доспехи катафрактов
К концу следующей недели Мигел чувствовал себя в замке, как дома. Здесь царила атмосфера той сердечной доброты и непринужденности, к которой он привык в своей семье, а отношения между старшими и младшими являли собой такое удивительно редкое смешение уважения и добродушия, почтения и теплоты, что ощущать себя здесь лишним или чужим было просто невозможно. Мальчик постепенно познакомился со всеми обитателями замка. Он играл с маленькими Мельдином и Бритаэль, вел учтивые беседы с королем, епископом, и прочими королевскими советниками, и с удовольствием помогал королевским слугам в их повседневных обязанностях. Обожая лошадей, он вместе с Таильтеном много работал при конюшне, где подружился со старшим конюхом Кербалом.
Мигел узнал, что отец Элвин – крестный Кевина. Его старый знакомый Мерл был крестным отцом Мельдина. А суровый неразговорчивый Лионель – воин с тремя шрамами через все лицо – оказался любимым крестным принцессы Бритаэль, в котором она души не чаяла. Ему стало известно, что эти трое, включая вечно пропадающего на севере Федельмида, – ближайшие друзья короля. Еще он узнал, что Ормак – лучший повар во всей Британии, что Кинкар – сплетник и болтун, а также многое другое о нравах, положении и занятиях обитателей замка.
Конечно, принц Кевин делал все возможное, чтобы Таильтену и Мигелу понравилось в замке. Он искренне переживал о том, чтобы они не покинули его среди, как он выразился, «малышни и взрослых». И «малышню», и взрослых он очень любил, но ровесники есть ровесники. По той же причине он порадовал их подарками.
Подарки эти действительно были королевскими. Уже в первые дни своего проживания в замке Мигел стал обладателем прекрасной среброструнной арфы, богато инкрустированной золотом. Звучала она тоже великолепно, Мигел был в полном восторге, а Кевин, к вящей радости друга, заявил, что договорился с Мерлом о том, что тот будет давать Мигелу уроки игры на его любимом инструменте.
Очередной подарок Кевин приготовил для Таильтена. Вернувшись из монастырской школы, он на целый час куда-то исчез, а затем Мигел и Таильтен, работающие в конюшне, увидели принца, идущего к ним с мягким серым комочком в руках. Этот комочек оказался милым крупным щенком, большеголовым и с умными глазами.
– Я назвал его Кухулином! – заявил Кевин, и протянул щенка Таильтену. – Он теперь твой.
Таильтен радостно поблагодарил принца. Как всякий охотник, он знал толк в собаках, а у серого Кухулина были все задатки мощного боевого пса.
– Молоко ему уже не нужно, – сказал Кевин, – а мясом тебя обеспечит Ормак. Я уже с ним договорился. Этот щенок – сын охотничьей собаки Федельмида, а это что-нибудь да означает. Федельмид передал его мне, а я дарю тебе.
Тут во двор вышел король Лугайд и окликнул беседующих мальчиков. Они подошли к нему, Лугайд осмотрел и похвалил щенка, а затем сказал Кевину и Мигелу, чтобы они собирались.
– Поедем на улицу Оружейников, – объяснил он ребятам, – нам давно уже пора проведать Родерика и Корнелию.
– И старинушку Энгуса! – радостно закричал Кевин. – Мигел, скорей седлаем коней!
«Старинушка Энгус» мирно беседовал с Олвен в саду, когда Кевин и Мигел ворвались во двор, оглашая его звонкими голосами. Энгус был страшно рад их видеть, но был бы намного больше рад, приди они хоть чуточку позже. Вот и сейчас Кевин, заметив его рядом с Олвен, сразу сделал скорбное лицо, и, положив руку Мигелу на плечо, промолвил:
– Пойдем в дом, друг мой. Ему не до нас.
Однако продолжить свои издевательства у принца не получилось, поскольку в ту же минуту к воротам подъехал король Лугайд в сопровождении Мерла (мальчики ускакали от них вперед, когда доехали до улицы Оружейников), а из дома вышли Родерик и Корнелия.
После приветствий, поклонов, объятий и поцелуев все собрались за большим столом, стоящим во дворе. Корнелия доказала, что домовитая хозяйка всегда готова к приему гостей, будь то хоть сам король и его советник. Все испробовали ее угощение, Лугайд поблагодарил хозяев за радушный прием, а Родерик напомнил королю о том, что у того был к нему разговор.
Лугайд кивнул.
– Но неплохо было бы, если бы мы позвали для этого разговора и остальных мастеров с вашей улицы, – заметил он. – Что, если они соберутся здесь у тебя? Пускай ребята позовут их, а ты, если желаешь, можешь снять с меня мерку для кольчуги.
Так и поступили. Трое друзей, а с ними Олвен, вышли за ворота, чтобы исполнить поручение короля.
– Я сперва зайду к Гаурдиду, – сказал Энгус, – а потом к Луану и Друсту. А вам советую позвать Ирголла и дедушку Лоскенна.
– Ну да, ну да, – насмешливо согласился Кевин. – Но вначале обязательно зайди к Гаурдиду…
Энгус махнул рукой и вместе с Олвен пошел к ее дому. Мигел и Кевин зашагали по другой стороне, к дому Ирголла.
– Мой принц!
Кевин удивленно посмотрел на Мигела. Это еще что за обращение?
– Мой принц, я думаю, что не стоит так издеваться над влюбленностью нашего друга Энгуса. Тот, кто насмешничает над чувствами других, сам может влюбиться до невозможности пылко и сделаться предметом насмешки.
Кевин внимательно смотрел на Мигела. Лицо у того было серьезным, но принц заметил, что где-то в самой глубине его красивых серых глаз притаилась ирония. Мигел и раньше заступался за Энгуса, но никогда не прибегал к замысловатым формулировкам и титулам. Правда, о титуле он и не знал раньше ничего.
– Мой друг! – ответил он Мигелу. – Не обращайтесь ко мне «мой принц», пока чего не вышло. И не бойтесь так за мое пылкое влюбчивое сердце, бойтесь лучше за свое. И что это на вас нашло, позвольте узнать?
Мигел махнул рукой, сразу превращаясь в себя прежнего.
– Да ничего. Просто я представил, что вот, ты король, а я вроде твой советник, и ты допустил несправедливость по отношению к своему несчастному подданному… Ладно, забыли!
– Если такие мысли будут приходить в твою голову слишком часто, попроси у отца Ильтуда настойку из чемерицы. Говорят – помогает… И не переживай, перед Энгусом я извинюсь. Зря ты меня представил в образе владыки-злодея. А может, и не зря. Я очень люблю Энгуса и Олвен, однозначно буду оспаривать у тебя право быть его другом на свадьбе и не постесняюсь использовать для победы свое положение и знатность.
Во дворе Родерика собрались все оружейники с улицы, исключая, пожалуй, одного Габура. Игерна сказала мальчикам, что мужа нет дома, а проверить, правда это или нет, у посыльных не было возможности. Когда все расселись за широким длинным столом, король Лугайд начал свою речь:
– Вы знаете, добрые мои мастера-оружейники, что прошлой осенью состоялся большой поход против пиктов, и что мы одержали в нем великую победу. Но бывают победы, которые хуже всякого поражения. За последние десять лет все наши войны с разрисованным народом и морскими пиратами в основном сводились к стычкам на границах, защите хуторов и деревень короля Локрина и рейдам на маленькие острова, превратившиеся в разбойные гнезда. Уже давно крупные армии не подходили к нашим рубежам. Но теперь пикты озлоблены на нас, и я жду новой большой войны. Слишком многое они потеряли, чтоб не попытаться вернуть утраченное и не отомстить своим обидчикам. Так что, если мы хотим мира для наших семей и домов, нам нужно быть готовыми к самому худшему. Я отдал приказ еще надежнее укрепить пограничную придорожную крепость, и, возможно, нам удастся воздвигнуть каменную башню на Холме Девичьих Слез. Но стены и башни не защитят королевство, если их не будут оборонять люди.
Лугайд немного помолчал.
– Признаюсь, что большое нашествие пиктов могло случиться и в прошлом году. Только для его предотвращения я согласился отправиться в поход вместе северными королями. Наш спаситель – этот человек (король кивнул в сторону Мерла). Он, отправившись в Пиктавию, узнал о предстоящей войне и предупредил нас. Он же, проявив великую храбрость и находчивость, захватил у врага такую ценную добычу, о какой можно только мечтать. Расскажи, как было дело, Мерл.
Когда Мерл рассказывал какую-либо старинную легенду или повесть, или вспоминал события своего детства и ранней юности, или описывал те далекие земли, где ему довелось побывать, равных ему не было. Он очаровывал слушателей своим приятным голосом, и они забывали, кто они и где они. Но о своих воинских подвигах он распространяться не любил, и о том, как им были захвачены шахта и кузницы пиктов, поведал сухо и кратко.
– Все телеги с железом были доставлены к нам без приключений, – закончил он свой рассказ. – Часть его получили дружинники в качестве военной добычи, а часть по-прежнему хранится в замке.
– И именно о захваченном железе пойдет у нас речь, – вновь заговорил Лугайд. – Вы ведь все знаете, кем был для нас король Артур?
– Вряд ли есть такой человек в Британии, который не знал бы о нем, – отозвался Лоскенн.
– Епископ Альбин был совсем молодым человеком, когда Артур умер, – продолжил король, – но память о нем не умрет никогда. Дедушка Лоскенн, вы ведь знаете, благодаря чему он одержал свои блестящие и многочисленные победы?
– Конечно, знаю, хотя мне и не пришлось биться под его знаменами. Саксы и пикты чаще всего дерутся пешими, а Артур в молодые годы, когда римляне еще не покинули остров, командовал отрядом сарматских всадников – грозных воинов, закованных в доспехи и разящих противника своими длинными острыми копьями. Убедившись, что именно тяжелая конница способна противостоять северным и заморским дикарям, Артур, получив власть, сделал все, чтобы подобных воинов в его армии стало как можно больше. Их не обязательно набирали из сарматов и их потомков. Каждый отважный и благородный человек, способный достать себе коня и доспехи, вступал в конную дружину короля Артура. Среди таковых был нынешний король Гододина Гвалхмай и его покойный отец Ллуд. Про этих воинов и про их отвагу до сих пор по всей Британии ходят легенды.
– Так и было, – кивнул Лугайд. – Они были способны втоптать в пыль и грязь любую вражескую армию, как бы многочисленна она ни была, и, кроме этого, кони позволяли им быстро передвигаться по всему Острову, настигая врагов везде и всюду.
Все помолчали. Затем Лоскенн спросил:
– Но неужели ты хочешь возродить подобную армию? Артур владел почти всей Британией, и то с трудом собрал ее.
Лугайд покачал головой.
– Прошлого не вернуть. Но я бы хотел увеличить число своих конных дружинников хотя бы на сто человек. Отважных и благородных людей у нас в королевстве хватает, а вот достать себе коня и доспехи могут, увы, не все. Но, используя трофейное железо, захваченное у пиктов, мы можем попытаться это сделать. Только вы способны выполнить заказ на сотню железных кольчуг, мечей и шлемов. Мерл же предлагает еще кое-что, но осуществима ли такая идея, опять-таки можете сказать только вы.
Все вопросительно посмотрели на Мерла. Он объяснил:
