Сайдинг

скачать книгу бесплатно

Сайдинг
Эрос Евгеньевич Гед

Сон или реальность? Находясь на границе между первым и вторым, очевидное начинает казаться уже не столь очевидным.

Эрос Гед

Сайдинг

– А каковы ваши основные допущения?

– Основное допущение – мир познаваем.

– Надеюсь, вы отдаете себе отчет о том, что результат, сообразен предпосылкам.

***

Едва уловимые нотки свежести ширились и становились все более отчетливыми.

***

Гром уже не мог сдерживаться и разразился мощными раскатами брани.

Сидящие за столом втянули шеи и затихли.

Я долго ждал этого момента. Все знают, что в таком состоянии его не успокоить. Единственное что остается – это ждать, пока он не успокоиться сам, и не попасть под его “горячую” руку.

Огромных размеров глиняная кружка врезалась в пылающие поленья. Сноп искр, опьяненных свободой, расчертили полумрак огромного зала ломаными линиями.

– Что молчите! – его кулак опустился на дюймовые доски добротно сбитого стола. Стол выдержал. Тени заплясали. – Боитесь! Эхидны! От вашего страха несет дохлятиной!

Огонь борьбы, бушующий внутри тела, окрасил бронзой его внешнюю оболочку. Руки сжали края добротного стола и взмыли вверх.

– Ошибка думать, что он создан быть неподвижным – грохот стола, вновь ощутившего опору камня – он создан был показать все фазы полета! – град щепок накрыл всех присутствующих.

Языки пламени вцепились в дерево и с чавкающей жадностью начали его пожирать.

***

– Афродита меняет мир? Нет. Она в бескорыстной страсти рожает в каждом из нас дочь и нарекает ее Гармонией. Девочка растет быстро и как все девочки рано взрослеет. Но Афродита – эгоистична и жадна. Она приходит к восходу Солнца и убивает зарвавшуюся Гармонию. Горе и безутешность, гнев и безумие не отпускают вас. Вы ломаете и крошите, каетесь и умоляете, ищите и пытаетесь. Афродита смотрит и хохочет. И когда в вас уже почти ни чего не осталось от человека, она заключает вас в свои объятия, даря очередную Гармонию.

– Да… У каждого своя гора и свой камень.

***

– Иссушенное жарой тело, светом окрашенные в медь лицо и руки, серая ткань, скрывающая немощную белизну туловища, коричневые глаза. Это все покрыто тонким слоем пыли. В этих краях каждый знает – так выглядят только слуги Солнца. Здесь все стараются избежать встречи с ними – визгливо оттараторил тонкогубый карлик с большими торчащими ушами.

Закончив свою тираду, он повернул голову и уставился на соседа.

– Много Солнца – мало Луны. Много красного и жёлтого – мало зеленого, а синее только в небе и его не ощутить. Здесь верят в дождь, только когда он идет. Ждать дождя от Солнца, каждый понимает, что это глупость. Чего ждать от Солнца? Оно каждый день это дает. А большее – выжгет. И не понятно, что может дать такое служение. Оно не дает дождя. Здесь Солнце – это испытание – наконец-то рассудительно пробаритонил сосед.

Карлик зачем-то кивнул и перевел взгляд на маленькое облачко, одиноко прилепленное на однородной заливке небосвода.

Сами слуги Солнца редки и немногословны. Они неожиданно появляются и незаметно исчезают. Но этот остановился в центре площади центра городка и сел на горячую землю.

***

– Почему здесь одни рыжие?

– Кто?

– Ну, кошки… коты.

– Они охраняют мир живых.

– От кого?

– От мертвых. Задача каждого кота не допустить попадание солнечного света туда – в царство мертвых. Они его ловят и съедают. Это не проходит для них бесследно – шерсть становится рыжей.

– Каждому своя цена.

***

Публично заявив о том, что с ним придет дождь, он избавился от всего человеческого: надежды, цели, права выбора. Взамен он стал частью всего окружающего – он стал терпением.

Терпение – признак вечности.

***

Гроза появилась неожиданно.

– А ты что здесь делаешь?! – проревел Гром, и его указательный палец, вполне могущий заменить собой ножку стула, вытянулся в моем направлении.

Там, где безумие управляет силой, любое промедление – это уничтожение. Легкий вздох Ветра и Гром разворачивается на 180 градусов. Под рукой оказывается кувшин. Грохот и на тлеющие угли пролился дождь, прекративший мучения стола.

– Видишь!

Да я увидел, что в разрушении можно утолить боль.

Только я собрался сказать, что я здесь делаю, миловидная женщина по диагонали справа от меня, приложила палец к губам.

Реакция была незамедлительная.

– Молчать! Уже достаточно сказано!

Он покрутил головой, но вокруг только осколки. Гроза миновала. Остались только громогласные раскаты Грома. Все зашевелились. Кто-то подошел к великану, приятельски похлопал его по плечу, еще один мужчина оказался рядом с ними и что-то проговорил. Скрипнула дверь, несколько человек встали и вышли.

Вопрос: “Что дальше? “ – делает нас потерянными.

***

Окружающее было для меня недоступно. Звук проходил сквозь меня, без каких-либо ощущений, а наблюдаемое воспринималось как дискретное изображение, в котором было слишком мало для смысла.

– Эй, так стоять здесь опасно. Идем – спокойно и приятно прозвучало совсем рядом, и теплое касание плеча закрепило ударный эффект. Все стало доступным: Гром отдаленно еще грохотал, позвякивали и хрустели последствия грозы, ловко устраняемые хозяином заведения. Второй раз за вечер я следовал жестам.

Закономерен вопрос: “Чего больше в таком следовании: неопределенности или однозначности? “

***

В пространство, обрамленное аскетичным багетом, ступила она – воздушная Нефела. Она резко обернулась. Такого поворота я, плетущийся следом, не ожидал. Мы оказались на расстоянии короткого вздоха друг от друга.

– Тебе разве было недостаточно, того что произошло. В этом состоянии он совершенно неуправляем. Если не слышишь Грома, это не значит что гроза прошла – Нефела взяла меня за локоть – поэтому давай побыстрее покинем это место.

Мы пересекли залитый ярким светом совершенно пустой зал.

***

Я не знаю, сколько времени у меня осталось, поэтому приходится спешить, из-за этого получается скомкано и непоследовательно. Но для правильного понимания всего того, что произошло, и моей роли в этих событиях необходимо описать предшествующий день, а точнее вечер.

…

Гроза миновала. По крайней мере, пока. На улице говорят, что следующую долго ждать не придется. Еще говорят, что она не за горами. А еще говорят: “Жди грозы”.

Так вот, услышав такое, я поспешил в то единственное место, которое у меня еще осталось, где я снимаю свои

и становлюсь человеком. Нет, одежды не подходит. Пока зачеркну. Вот так думаю, будет правильнее – снимаю свои маски и становлюсь человеком.

Вдруг: “Разрешите, пожалуйста”.

В это время такую лексемную конструкцию я бы назвал манерной. Однако в голосе практически отсутствовали нотки жеманности.

Глаза большие настолько, что создавалось впечатление, будто они круглые, плюс голос, со своеобразной лексемной конструкцией – это все что у меня было до вечера.

***

Вечер особо не отличался от других, которые были раньше. Чистый хрусталь и фарфор, насыщенные соком цвета от красного до фиолетового, который в изобилии стекали по пальцам, спокойные звуки, убаюкивающие мысль. И когда последние лучи дня уже были готовы отправиться сквозь непроглядную черноту небосвода в мир вечного покоя, я посмотрел на нее.

Передо мною было лицо совершенно мне не знакомое.

Я в полной растерянности рассматривал глаза, нос, губы, овал лица. Она что-то говорила. Я закрыл глаза в надежде, что мозг увидит общие черты между обыденным и непознанным. Образ таял, но за ним, ни чего. Она спросила: “Так что ты там будешь делать? “. Сил что-либо сказать у меня уже не было.