скачать книгу бесплатно
– Неплохо. Мы были у моей бабушки в Сомерсете, все дни только и делала, что собирала цветы и гуляла.
– Замечательно, я бы тоже от такого не отказалась. – приятельницы рассмеялись, и Мадаленна постаралась не думать о своей Бабушке.
– А ты? – поинтересовалась Дафни; время близилось к первой паре, и они направились ко входу.
– Я все лето была в поместье и в теплицах. Работала с цветами, читала, гуляла.
– Ох, – прошептала Дафни. – О вашем поместье ходит столько слухов, будто его и за весь месяц не обойти!
– Разумеется. – усмехнулась Мадаленна. – Пока проберешься сквозь гору пыли и паутины, все лето пройдет.
– Разумеется, – весело передразнила ее Дафни, и Мадаленна рассмеялась. – Ты хоть понимаешь, что живешь в столетнем доме, это же целый сюжет для твоего романа! Представь себе призрака, несчастного возлюбленного, который выходит по ночам и стенает на луну…
– О, нет, только не призрака. Мне и так хватает воя брошенных кошек, который прикармливает наш дворецкий.
– Ты слишком прагматична. – рассудительно заключила Дафни. – В этом вся и проблема, ты даже не можешь представить что-нибудь этакое романтичное…
– Может быть, – кивнула Мадаленна. – Но еще более неромантично будет, если мы опоздаем на лекцию.
– Боги, у нас же новый профессор первой парой! – встрепенулась Дафни. – Ты написала эссе?
– Написала. Целых два.
– Ты случайно не видела его? Какой он из себя?
– Нет, не видела.
Мадаленна снова заледенела и поймала себя на том, что начала молиться про себя, чтобы мистер Гилберт не явился. Всякое может случиться, вдруг ему пришлось уехать, или же его жена захотела продлить свой отпуск в далеком месте, где пили шампанское и играли всю ночь напролет на трубе и банджо? Она могла поверить в любую чушь, только чтобы не видеть знакомую фигуру, становившуюся за кафедру. Толкаясь и смеясь все вошли в холл, и Мадаленна невольно вздохнула, как вздыхала каждый раз, видя бескрайний потолок, расписанный под Ренессанс. Раньше это здание было монастырем, но в восемнадцатом веке его переделали под университет, и теперь от пристанища монахов остались длинные каменные коридоры, крытые галереи и чудный внутренний сад с разросшимися дубами. Дафни что-то все говорила и говорила, и Мадаленна не стремилась останавливать ее – так ей было спокойнее. Они уже почти дошли до нужного кабинета, когда их окликнул знакомый голос – профессор Лойтон тоже был тут. От воспоминания скачек у Мадаленна заалели щеки, и она порадовалась тому, что ее улыбка может быть истолкована как приветственная.
– Мисс Стоунбрук, мисс Кру, рад вас видеть.
– И мы рады вас видеть, профессор. – поздоровалась за двоих Мадаленна, пока Сара смущенно кивала в ответ – она не сдала преподавателю прошлую контрольную работу и старалась не попадаться на глаза лишний раз.
– Как настрой на учебу? – улыбнулся профессор. – И как поживает ваше сочинение, мисс Кру?
– О, сэр, я написала его, но забыла принести! Обещаю, я завтра же вам его занесу.
– Хорошо, – кивнул головой Лойтон. – Жду до следующей среды. А как поживают ваши эссе, мисс Стоунбрук, по искусствоведению?
– Неплохо. – Мадаленну одолел кашель, когда ей показалось, что в толпе мелькнул знакомый пиджак. – Я надеюсь, что неплохо.
– Что ж, я рад за вас. – он взглянул на часы и мотнул головой. – Тогда не буду вас задерживать, удачи. Кстати говоря, вам очень повезло с вашим новым преподавателем. Да, очень повезло!
Мистер Лойтон напоследок еще раз улыбнулся и растворился в бурлящей толпе. Стрелки часов сошлись на полдевятого, и все рванули по своим кабинетам, двери постоянно скрипели, все рассаживались по своим местам, что-то оживленно обсуждали, но приятельницы не волновались – их места в третьем ряду посередине редко кто-то занимал – они были как на ладони во время контрольных. Мадаленна одернула на себе платье и кивнула мисс Кру.
– Пойдем, Дафни. Не съест же он нас.
– Тебя-то нет, – сокрушенно покачала головой Дафни. – У мистера Флинна ты всегда получала лучшие баллы. А меня с моим дурацким эссе и вовсе выгонят.
– Все меняется.
И Мадаленне почему-то захотелось рассмеяться.
* * *
Мистер Гилберт опаздывал на несколько минут, и все постоянно оглядывались на приоткрытую дверь – не мелькнет ли там кусок плаща, не послышится ли звук голоса, но все было тихо, и тишину нарушал только негромкий гул разговоров. Мадаленна пыталась поговорить с Дафни, но волнение сдавило ее связки, и вместо членораздельного ответа она смогла выдавить из себя какой-то хрип. Поэтому говорила ее приятельница, а она сидела и кивала. Впереди них сидела Эффи Доусен, вечно крикливая, суетящаяся, она оживленно рассказывала, как удачно провела каникулы то ли в Ницце, то ли в Монако, однако Мадаленна особо не прислушивалась и все посматривала на дверь. Это становилось невыносимой пыткой. Она была готова отвлечься на что угодно, но Дафни вдруг притихла и критически смотрела на свое эссе, а вокруг все обсуждали новый фильм с Роком Хадсоном, который Мадаленна еще не видела. Спасение пришло оттуда, откуда его не ждали. Эффи и так все поворачивалась в их сторону, но два эссе Мадаленны ровной стопкой лежали на краю стола, ее кожа выглядела белее обычного, а Дафни не смеялась. Но в Эффи нарастало раздражение, и Мадаленна со странным интересом делала ставки, когда та сорвется и скажет что-нибудь, а ей, Мадаленне, придется ответить. И все-таки ее бывшая подруга, в конец искрутившаяся ужом, повернулась в их сторону и проговорила:
– Дафни, разве ты не знаешь, что девушке неприлично быть такой загоревшей? Или ты все лето провела с коровами?
Дафни хотела что-то возразить, но мрачный голос Мадаленны перекрыл сладковатый фальцет Эффи, и на всю аудиторию раскатился отрывистый ответ. Мадаленна волновалась, Мадаленна была вся на нервах, и любой, кто к ней пристал бы, получил в ответ годовой запас яда.
– У тебя устаревшие сведения, Эффи. Разве ты не видела новый фильм с Элизабет Тейлор? И уж если на то пошло, то в некоторых ситуациях коровы будут куда более вежливы, чем некоторые леди.
Один – один, подсчитали удовлетворенные арбитры, но не отвернулись, ожидая ответной реплики. И она не заставила себя ждать.
– Тогда почему ты как бледная поганка? – ехидство Эффи можно было резать в воздухе.
– А я не слежу за модой.
Эффи хотела сказать что-то еще в ответ, но не успела. Дверь распахнулась, и в аудиторию ворвался знакомый Мадаленне парень – это был Рональд Кройт, он учился на четвертом курсе, и они раза два ездили вместе на конференцию в Манчестер. Он вбежал, размахивая руками, окинул невидящим взглядом аудиторию, и, заприметив Мадаленну, издал победный клич. Она сама сразу не поняла, что Рональд сунул ей в руку, но это оказался значок старосты. У нее что-то ухнуло внизу живота, и в горле появился комок. Она была старостой все годы, пока училась в университете, но в этом году хотела отказаться – хотела сконцентрироваться только на учебе, да и, признаться честно, еще больше хотелось спрятаться подальше от мистера Гилберта, словно никакой мисс Стоунбрук и не существовало. Но торжественный факел был передан, и, покрутив в руках значок, она прикрепила его к воротнику. Определенно, события этого дня развивались интересным темпом.
– Неужели не придет? – раздался тоскливый голос Эффи.
«Неужели не придет?» – с надеждой подумала Мадаленна, и дверь распахнулась.
Мистера Гилберта она узнала сразу – та же улыбка, которую он все еще не успел спрятать, сияла у него на лице, но, вот, одни огоньки погасли, и на смену им пришли другие – не менее радостные, но более дежурные. Он был рад всем и сразу. Непривычное чувство радости расплылось поначалу у нее на лице улыбкой, ей как никогда захотелось пожать ему руку, но теперь он был далек. Мистер Гилберт о чем-то беседовал с заместителем декана, мистером Келлером, но разговор не длился вечно, и мистер Келлер повернулся к аудитории и отчетливо произнес:
– Уважаемые студенты! Рад вам представить нового профессора искусствоведения и риторики Гринвичского университета, мистера Эйдина Гилберта. Это профессионал, замечательный педагог, и мы рады принимать вас, профессор, – мужчины обменялись поклонами. – В нашей alma mater.
Кто-то зааплодировал, и Мадаленна сама не заметила, как присоединилась к рукоплесканиям – этот человек заслуживал их как никто другой за всю свою будущую доброту и мудрость. Мистер Гилберт улыбнулся и поклонился студентам, и в ответ на его улыбку все рассмеялись – минутная неловкость была разрушена. Но мистер Келлер не уходил, и Мадаленна постаралась спрятаться за Дафни хоть на какое-то время.
– Мистер Гилберт, я хотел бы познакомить вас со старостой этой группы. К ней вы сможете обращаться по всем вопросам, что касается посещаемости и репутации наших студентов.
– Надеюсь, что девиз старосты: «Один за всех, и все за одного»? – рассмеялся мистер Гилберт.
Мадаленна едва могла сдержать непонятно откуда взявшуюся дрожь в коленях, и в который раз она прошептала себе: «Отставить сантименты!». Строгое одергивание подействовало на время, и его хватило, чтобы встать и дойти до лестницы. Там, скрытая от глаз фикусом, она смотрела на потолок и считала до десяти. На восемь она выпрямится и спокойно спустится. Сколько в жизни случайностей, вот и первое в ее жизни случилось.
– Должен сказать, что вам повезло, профессор, – продолжал мистер Келлер. – Студентка, ставшая старостой в этом году, очень ответственна и подает хорошие надежды в литературе, искусствоведении и языках. Она на очень хорошем счету.
– Очень рад. – душевно сказал мистер Гилберт; Мадаленна знала, как он улыбнулся – мягко и тепло. – Как я могу обращаться к данной студентке?
– Мисс Стоунбрук.
Ее имя прозвучало и громко, и негромко одновременно. Произнесли его, как Мадаленне показалось, очень тихо, но вот потом все потонуло в гуле, который все нарастал и нарастал. Схватившись за фикус, она глубоко вздохнула и спустилась на несколько ступенек, так, чтобы оказаться немного выше мистера Гилберта, чтобы его глаза смотрели не на нее, а на мистера Келлера. Заместитель декана все что-то говорил о ее заслугах, а она не могла перестать чувствовать знакомый взгляд. Может быть, он был яростным, а может быть, насмешливым – она не знала, и не хотела знать. Постепенно дыхание пришло в норму, и на лице снова появилось застывшее выражение, как у того полудохлого карпа.
– Так что, в любых вопросах вы можете полагаться на мисс Стоунбрук. – Келлер наконец закончил свою речь и посмотрел на нее. Она кивнула в ответ, теперь была ее очередь говорить.
– Мы очень рады вас приветствовать в нашем университете, мистер Гилберт. – ее голос звучал слишком громко. – Спасибо за оказанную нам честь.
– Очень рад, мисс Стоунбрук. Надеюсь, наше с вами сотрудничество будет благотворным.
Он обращался не к ней, теперь Мадаленна это понимала. Когда она отважилась посмотреть на него, оказалось, что он смотрел на всю аудиторию. Мистер Гилберт был преподавателем, и смотрел на тех, с кем ему придется работать весь год, а может и больше, если он не забыл прошлый разговор. Его взгляд был спокойным и серьезным; он смотрел на каждого, запоминая лица, чтобы в будущем не пропустить никого. Мадаленне не хотелось топтаться на месте, и с позволительного кивка она прошла на место; только тогда она заметила, как в аудитории стало холодно. Мистер Келлер ушел, и новый профессор неторопливо оглядел аудиторию и улыбнулся.
– Коллеги. – все приосанились; теперь они были не просто студентами. – Предлагаю познакомиться еще раз. Меня вы знаете как мистера Эйдина Гилберта, однако официальные знакомства редко бывают приятными. Давайте сделаем так, каждый из вас расскажет что-то о себе, и так я смогу понимать вас намного лучше. Хорошо? Начну я. Свое имя я уже сказал, родился я в Ирландии, в небольшом городе. Всю свою жизнь я наблюдал за красотой природы, и потому искусство стало для меня способом познакомиться с ним изнутри, грубо говоря, залезть во внутрь этого великого механизма. И я был очень рад, когда узнал, что мои идеи разделяют некоторые люди. – Мадаленна чувствовала, что он смотрел на нее, но она только сильнее помрачнела. – Теперь, когда наше знакомство стало не таким формальным, перейдем к профессиональной деятельности. Я работаю уже около двадцати лет, и каждый раз удивляюсь тому, как по-разному люди воспринимают искусство. Сказать по правде, современное искусство мне нравится гораздо больше, в нем есть жизнь, но я буду рад услышать все ваши точки зрения. Для меня важно видеть ваше стремление к тому, чтобы грамотно формулировать и аргументировать свои мысли, понимаете? – все заулыбались, а Мадаленне показалось, что над ней зависло черное облако. – Теперь ваша очередь.
Все закивали в радостном предвкушении чего-то особенного, а у Мадаленны заныло под сердцем. Она ожидала чего-то подобного – официального тона, серьезности, однако те дни испортили ее представление об этом человеке, и она все вглядывалась в знакомую фигуру, стремясь угадать в привычной интонации, движении руки, улыбке то, что она уже видела. Она знала, что так будет, но, и поняла Мадаленна это только сейчас, надеялась на обратное. На что именно она и сама не знала, но какая-то горячая волна начинала медленно подниматься в ней и опутывала постепенно шею. Она заметила, что ее руки дрожали.
Первой поднялась Эмили Дайн – милая девушка, они с Мадаленной ходили вместе на факультатив итальянского. Она что-то робко рассказывала о себе, но Мадаленна не смогла уловить и доли услышанного. Потом за ней поднялся кто-то еще; один говорили о своих любимых художниках, другие рассказывали забавные факты о себе, и аудитория иногда оглашалась смехом, но ей казалось, что вокруг нее соткали плотный туман. Поднялась Дафни и прощебетала о своей привязанности к искусству и архитектуре ампира, а за ней кто-то еще. И всем он улыбался, каждому дарил немного тепла так, что стеклянная стена едва поблескивала на солнце.
– Кто продолжит? – бодро спросил мистер Гилберт, когда парень в серой кофте сел на место.
– Можно я, сэр? – тут же отозвалась Эффи, и Мадаленне захотелось, чтобы открыли окно – духи бывшей подруги оказались слишком душными.
– Конечно! Прошу вас.
Мистер Гилберт вышел из-за кафедры и пристроился около своего стола. Он все еще пристально смотрел на каждого студента, но как только Эффи заговорила, все его внимание перешло исключительно к ней.
– Меня зовут Эффи Доусен, и я очень рада учиться на этом факультете. Особенно рада теперь, когда к нам пришли вы, человек, мыслящий по-новому. – Эффи улыбнулась, и Мадаленна почувствовала, как ее лицо дернула судорога. – Не поймите меня неправильно, у нас был до вас замечательный преподаватель – мистер Флинн – но он был слишком консервативным, хотя, – она покосилась в сторону Мадаленны слишком заметно. – Хотя, должна сказать, некоторые личности со своими устаревшими взглядами находили с ним общий язык. Так вот, я очень рада, что вы будете у нас преподавать, мистер Гилберт.
– Благодарю, мисс Доусен. – он рассмеялся, и Эффи заулыбалась еще шире. – Надеюсь ваш настрой сохранится до сессии.
– О, я отличница, сэр!
– Что же, тогда я рад. Может быть вы что-то еще хотели добавить, мисс Доусен?
– Да, сэр. Должна сказать, что я обожаю Ирландию. – от подобной лести Мадаленне захотелось засмеяться в голос. Сейчас мистер Гилберт должен был саркастично усмехнуться и остановить подобный поток сладости, ведь не мог же он слушать подобное и принимать все за чистую монету. Не мог! Но он улыбался и кивал. – Я действительно обожаю эту страну с зелеными долинами и высокими горами.
– Я польщен, мисс Доусен. Я рад каждому, кто любит мою малую родину. И много раз вы там были?
– Каждое лето, сэр!
«Ложь, это все ложь!» – хотелось воскликнуть Мадаленне. Она знала, что Эффи ничего не знала об Ирландии, ненавидела Шотландию, и каждый месяц смотрела на торжественный парад около Букингемского дворца – так она любила свою Британию и считала, что та – лучшая страна на свете. И Эффи Доусен говорила, что любит Ирландию! Она лгала, безбожно врала, а мистер Гилберт ей верил. Он не мог ей верить, не должен был! Такой мелочной, ужасно льстивой; как он – чистый, мудрый – не мог видеть этой лживости, которая лезла из каждого угла? Как он мог так ошибаться и улыбаться той, которая не была достойна этого? Вероятно, у нее все было написано на лице, потому что Дафни несколько раз толкнула ее в бок. Но Мадаленне это не помогло. Как он мог улыбаться Эффи той улыбкой, которая обдавала волной тепла каждого, кто я стоял рядом?
– И какой из городов вам понравился больше всего?
– О, – немного замялась Эффи. – Дублин, сэр.
Это было выше ее сил, и Мадаленна, ничуть не смущаясь, фыркнула. Она не волновалась, что о ней подумает педагог, ей овладел странный азарт, и теперь вместо вежливого тона и хороших манер, ей хотелось стать самым угрюмым и мрачным человеком, от одного вида которого мог пойти дождь. Ее выпад не остался незамеченным, и Эффи повернулась в тот же момент; ее лицо горело возмущением, но Мадаленну это только позабавило.
– Скажи, пожалуйста, Мадаленна, – голос Эффи звучал сладко-сладко. – Это ты пыталась изобразить фырканье коня, или задыхалась от приступа астмы?
Откровенную грубость мистер Гилберт оставить без внимания не мог, и Мадаленна знала, что на его лицо упала тень, она слышала, как переменился его голос.
– Я понимаю, мисс Доусен, что вам неприятно, однако переходить на колкости не стоит. Что вас так удивило, можете сказать?
Он обращался к Мадаленне, но голос его нисколько не потеплел, и от этого ей стало внезапно тоскливо и больно, словно внутри до этого что-то тепло билось, а потом в один момент исчезло, оставив после себя пустоту, очень холодную и темную. Но азарт разгорелся еще сильнее, и когда она заговорила, Дафни изумленно посмотрела на нее – так холодно ее приятельница никогда не говорила.
– Я прошу прощения, если задела мисс Доусен, – та надулась; вежливость Мадаленна вовсе не входила в ее планы. – Однако меня позабавила ее невежественность.
– Вот как? И в чем же она проявилась?
– Дублин – наименее ирландский город из всех возможных.
– Полагаю, мистер Гилберт лучше об этом знает, – взвилась Эффи, но мистер Гилберт только кивнул, и Мадаленна продолжила.
– Если я неправа, поправьте меня, сэр. Но, насколько я смею утверждать, Дублин наименее ирландский город из всех, что можно называть таковыми.
Эффи ожидала, что мистер Гилберт возразит, скажет Мадаленне о ее неправоте, но он молчал, и у Дафни отлегло от сердца за свою подругу – профессор улыбнулся, но не так как Эффи, искренняя улыбка скользнула в уголках губ, замерла в глазах – там загорелись знакомые Мадаленне огоньки, но она все списала на игру неровного света. Мистер Гилберт молчал, но в его молчании было что-то поощрительное, будто он просил ее продолжить, и она набрала побольше воздуха в легкие. Мадаленна не волновалась, она достаточно знала об Ирландии, чтобы говорить с тем человеком, который дышал воздухом этой страны с малых лет.
– Насколько я знаю, Дублин долгое время был захвачен викингами, а потом права на него оспаривали Тюдоры и Елизавета I. Ирландским он стал только к семнадцатому веку.
– И тем не менее, там родились замечательные писатели, которые считаются нашим национальным достоянием, – проговорил мистер Гилберт. – Кто вам из них нравится, мисс… Стоунбрук?
– Бернард Шоу – мой любимый автор, сэр.
– Что вы у него читали?
– Все. – кратко ответила Мадаленна.
– Все? – огоньки стали еще лукавее. – Вероятно, вы рано с ним познакомились?
– Мой дедушка научил меня любить Шоу, сэр. – хмуро ответила Мадаленна, и образ Эдмунда возник так некстати, что весь азарт сошел.
– Прошу прощения, я не хотел, – было начал профессор, но потом быстро взглянул в тетрадь, и когда посмотрел на нее, лукавство сменило спокойствие. – И какие города Ирландии вам нравятся?
– Белфаст, – Мадаленна помнила, как прочитала в одной книге об отвесных скалах из белого известняка и упросила маму их нарисовать. – Гэлвей и Корк.
– Вы там были?
– Нет, сэр, я редко выезжаю за пределы Лондона.
– И вам нравится эта страна?
– Я не могу сказать вам точно, сэр.
– С чем связано подобная неуверенность?
– Я не хочу, чтобы мои слова сочли лестью.
Это был открытый камень в огород Эффи, и та проскрежетала что-то на французском, но Мадаленна только суровее свела брови и прошептала на итальянском: «Santa Madonna» («Святая Мадонна»). По аудитории пошли несмелые смешки, однако мистер Гилберт быстро махнул рукой, и снова воцарилась тишина. Отличный аттестат перестал маячить впереди, Мадаленна это понимала, но не собиралась ничего менять. С точки зрения вежливости и такта ее поведение было безукоризненным, и все испортить могло только личное отношение преподавателя, а Мадаленна изо всех сил старалась себя убедить, что ей все равно. Здесь больше не было того мистера Гилберта, с которым она была знакома еще в теплицах. Теперь здесь был незнакомый педагог, с которым необходимо было выстраивать отношения, и нельзя было сказать, что она в этом преуспела. Но вот он подошел немного ближе к первому ряду, и ей захотелось провести рукой перед глазами. Он улыбался так, словно, ничего и не происходило, и все, что здесь только что было, напоминало одну из их бесед. Но мистер Гилберт улыбался так всем, и все могли видеть его улыбку, все могли подойти к нему и поговорить, внезапно подумала Мадаленна, и непонятное чувство неприятно ее укололо.
– Если мы разобрались с географическим вопросом, я бы хотел, чтобы вы рассказали о том, что вам нравится.
Мадаленна встала в тупик. Что ей нравилось? Чтение, картины, цветы. Но он это знал и так, и все это звучало очень… очень просто по сравнению с тем, что рассказывали до нее. Отдаленные голоса прозвучали в голове, и она припомнила и восторженные отзывы о Родене и что-то о поклонении Россети. Но если она начнет так же восторгаться, то будет выглядеть глупо – вся ее беда состояла в том, что она не умела притворяться.
– Чтение авторов девятнадцатого века и пейзажи доставляют мне большое удовольствие, сэр. – ее слова показались такими церемонными, что она чуть не скривилась. И добавила. – И цветы. Я обожаю цветы.
– Замечательно. – радушно ответил мистер Гилберт. Мадаленна почему-то думала, что он спросит ее о чем-то еще, но профессор снова посмотрел в тетрадь, и у нее что-то тоскливо дернулось внутри – все было слишком официальным. – Теперь, когда мы с вами всеми познакомились, я бы хотел рассказать, что мы будем делать на моих лекциях. Изначально должен предупредить, что на экзаменах я не потерплю списывания. – он отошел к окну и посмотрел на улицу. – Однако я понимаю, что могут создаться разные ситуации, поэтому если вы не сможете подготовиться к экзамену из-за какой-то чрезвычайной ситуации, можете подойти ко мне, и мы вместе сможем решить эту проблему, договорились? – все согласно кивнули и довольно переглянулись. – Теперь об учебном процессе. Я бы хотел, чтобы не опаздывали на лекции, а если такое случается, предупреждали бы меня заранее, мой служебный номер я напишу вам отдельно и передам вашей старосте. От этого может зависеть наш учебный план, поэтому попрошу отнестись к этому серьезно. Что насчет контрольных, то я, признаться честно, не особо люблю формат заданий. Мне кажется, намного важнее развивать спорить и доказывать свою точку зрения без лишних эмоций. – мистер Гилберт сел за стол и внимательно посмотрел на студентов, на какой-то момент его взгляд задержался на Мадаленне, но ее лицо снова было бесстрастным и равнодушным. – Разумеется, если вы не желаете принимать участия в подобных рода выступлениях, вы можете написать контрольную, я все пойму. Ну и, конечно, эссе, так мне будет легче понять ваши мысли. Кстати, вы написали летние эссе?
