Родственник из другой Вселенной

скачать книгу бесплатно


Приблизительно такой эффект имела выходка мэра. Со всех сторон загудели возмущенные голоса и понеслись непотребные, неинтеллигентные слова типа « сам дурак», «осел», «козел», «чушь», «собака лает – караван идет», «рука Москвы», «кремлевская песенка», «кремлевская зозуля» и еще что-то кремлевкое, «бездарный фэйк», «Геть!», «очумел окончательно, идиот», «ганьба!», «долой политическую проститутку!», «это провокация»; «боже, до чего мы дожили»; «да заткните, наконец, ему глотку»… и другие, совсем уже непечатные крики души, высказывания, экспромты и эскапады.

Шум нарастал, все смешалось в доме Облонских, то бишь в зале гориспокома. Требовали снять оратора с трибуны, а тот бубнил все новые имена и цифры, не обращая внимания на помехи. Он дошел уже до «Л», когда его осторожно взяли под руки и вывели. А в душный воздух зала настырно неслось: Лавенко: триста тысяч девятьсот шесть гривен. Лернер: двести…

Заседание закончилось, но многие не уходили, а сгруппировавшись в кружки и компании, дружно и горячо обсуждали случившееся и что за этим последует. Каждый отрицал приписанную ему сумму, а некто Дряблов неодобрительно думал о себе: « Девяносто шесть тысяч…. А у Елецкого четыреста с гаком…куда ж я, идиот, смотрел?! Какая разница за какую сумму отвечать? Что, тебе нельзя было вместо итальянского кафеля подсунуть харьковскую плитку? Эх ты, дурында». Так думал не только Дряблов, но и некоторые другие, которых можно было узнать по кислым физиономиям с явно заниженной самооценкой.

Правда, их лица светлели, когда они подходили к группкам, где бурно обсуждали, откуда у мэра такие точные сведения и какой им будет дан ход. Большинство сходилось на мнении, что уважаемый человек сошел с рельсов и потому недееспособен с юридической точки зрения, а отсюда, кто ж ему поверит. Но все равно лица оставались испуганными, что весьма тешило тех, кто отставал в хищениях.

При самом беглом подсчете получалось, что если коллега стибрил у демократическкого, сугубо унитарного государства, например, пятьсот тысяч гривен и получит двенадцать лет «сижу за решеткой в темнице сырой», то другой хват, слямзивший по неопытности только сто тысяч, отсидит на нарах каких-нибудь два с половиною года – чи ни срок! Есть повод хихикнуть и потереть руки от удовольствия.

Споткнувшегося на ровном месте мэра привезли благополучно домой, уложили баиньки и приказали жене строго-настрого не допускать мужа ни к каким средствам коммуникации, как-то: компьютерам, магнитофонам, диктофонам, к речам с применением ораторских жестов, но особенно беречься от журналистов.

Георгий Петрович выздоравливал очень медленно. По настоянию специалистов жена ненавязчиво, исходя из состояния здоровья, ласково расспрашивала его, когда он в последний раз воровал крупные суммы, которые могли повлечь за собой такие печальные последствия. Больной затравленно озирался, вначале все категорически отрицал, но потом все-таки начал медленно сдавать позиции, и его признаний хватило на три страницы убористого текста. Все же баня была его последним пунктом, а далее шли уже сущие мелочи вроде икряного осетра в десять килограмм, подаренного рыбинспекцией и не существующего, якобы, в природе Таврии согласно отчетам этой самой рыбинспекции.

Остановившись на этой проклятой бане, жена стала выуживать более подробные сведения, связанные с этим объектом благотворительности мужа. Так дело дошло до разговора с руководителем «ИС». Позвонили Истрину. Тот подтвердил факт такого разговора и что он, в самом деле, пошутил насчет больной головы, но никогда не думал, что Георгий Петрович все так примет близко к сердцу. Анна Семеновна тут же разрыдалась и попросила Истрина взять его слова назад. Тот легко согласился, но сказал, что насколько он знает психологию, то, чтобы отпустило, надо искренне раскаяться, возвратить все туда, где оно хорошо и даже плохо лежало, и тогда проблема исчезнет сама собой.

Так несчастный мэр и сделал. Он перечислил со своего личного счета, а также со счетов деда, бабки, дальней одинокой тетки, жены, малолетнего внука, а также со счетов нескольких подставных фирм деньги в казначейство, продал три автомобиля зарубежных марок, двухэтажный дом на берегу Днепра в заповедной зоне, две квартиры в Днепровске, автозаправочную станцию, кафе-бар «Монако» с правами казино.

Все деньги от продаж также были отданы государству, несмотря на упорное сопротивление семьи, у которой остались крохи в виде еще одного роскошного дома в центре города с маленьким озерцом, зооуголком, кортом и забором, напоминающим уменьшенную копию великой китайской стены. Тут уж Георгий Петрович ничего не смог поделать с истошными криками жены: « Режь меня, бей меня– не отдам! Мы разорены окончательно!».

Сам Балабан, чтобы не слышать этого отчаянья и чтобы окончательно выздороветь, ушел в мужской монастырь, находящийся в нескольких километрах от Днепровска. Там он стал смиренным послушником, отрастил бороду и по рассказам очевидцев печет хлебы для монастырской братии. К нему возвратилось здоровье, сила и ум, он говорит то, что думает и не боится этого. Игумен не нарадуется, что бог послал ему такого работника. В отношении других участников «дела о бане» ничего неизвестно, так как они люди маленькие, а о людях маленьких пресса старается не упоминать.

А на фирме «ИС» все шло своим чередом. Один раз в неделю Соколан ходил на заседания какой-то партии социал-демократического толка. На вопрос Романа, что он там делает, Юра неохотно отвечал, что не может равнодушно смотреть на неустройство, беспорядок в стране; надо что-то предпринимать для улучшения; мол, кто же это будет делать, если не мы. Периодически, перед очередными выборами, в их квартире появлялись кипы листовок, плакатов, портретов, флагов и прочей политической амуниции, было даже два мегафона с отполированными от употребления держателями. Юра куда-то часто звонил, оживленно и увлеченно с кем-то разговаривал, спорил, принимал к сведению и исполнению приказы и указания, сам кого-то наставлял, к нему приходили какие-то люди с озабоченными лицами, приносили и забирали агитацию, горячо обсуждали некие списки и перечни мероприятий.

Но постепенно энтузиазм Соколана угасал. Он возвращался с заседаний все более недовольный и мрачный. По его словам, в партии засели, как и везде, карьеристы, думающие только о себе; партия им нужна только для того, чтобы пробиться наверх и приобщиться к распределению благ. Роман в ответ лишь насмешливо хмыкал и ждал, чем все это кончится, не пытаясь поколебать Юрины идейные устои.

Фирма продолжала набирать вес, вызывая завистливые разговоры, как среди официальной власти, так и в криминальном мире. Однажды был звонок глухой ночью. Соколан взял мобильник, удивляясь, кто мог так поздно звонить. Грубый, развязный, пьяный голос на блатном языке потребовал встречи завтра в ресторане «Восток» в семь вечера.

– Ну что, пойдем? – спросил Юра соседа, когда тот спросонок понял, о чем идет речь.

– Пойдем, – ответил Роман, – порадуем местную криминальную публику. Врага желательно знать в лицо, – потом добавил уже серьезно:– надо раз и навсегда покончить с татаро-монгольским игом. Добровольно они от нас не отстанут.

Они пришли точно по времени, заняли свободный столик, заказали солянку сборную мясную, любимое блюдо Юры, салаты, персиковый сок.

– У нас вечером заказывают спиртное, – с неподвижным лицом сказал официант, держа наготове шариковую ручку, чтобы записывать кагоры и мадеры.

– А мы не заказываем, – ответил Роман, – мы люди бедные, мы хотим только поесть.

– Для «только поесть» существуют забегаловки, а у нас ресторан, – нахально настаивал парень.

– Иди, дорогой, иди, – попросил Истрин, – когда мы чего захотим, мы тебе об этом скажем.

– Я вас обслуживать не буду, – сказал официант, повернулся и сделал несколько шагов от столика.

– Вернись, – тихо, но со страшной силой в голосе приказал посетитель.

Парень поднял ногу в прежнем направлении, потом она зависла на несколько секунд, опустилась; хозяин ноги развернулся и роботообразно вновь подошел к столу.

– Повтори, пожалуйста, наш заказ, – попросил Роман, – правильно ли ты нас понял?

– Два овощных салата, две сборных солянки, два персиковых сока, хлеб, соль, специи и никаких возражений и задержек, придти по первому требованию, – механически повторил официант.

– Теперь все правильно, – сказал Роман, – и выучи раз и навсегда: посетитель всегда прав, даже если он заказывает ложку воды.

Официант хотел молча кивнуть головой, но перестарался и получился почти русский поклон в пояс, после чего он попятился и пошел к окну выдачи блюд. Там к нему тут же подскочили его коллеги и стали расспрашивать, в чем дело.

– Ничего не пойму, – испуганно отвечал парень, – ноги сами пошли, все вылетело из головы, и я только слушал. Они спиртное не заказали, ну я и ответил им, как нас инструктировали – а, вишь, что получилось.

– Говорят, в городе спецагенты орудуют со сверхспособностями, оружием и с новейшими приспособлениями, – шепнул один из работников ресторана, – может, это они и есть? С особыми полномочиями. Спиртное не заказывают – это уже о чем-то говорит. Надо доложить администратору.

Администратор, крепкий орешек и ушлый карась, только повертел пальцем у виска и отправил доносчика работать, потому что дело происходило в пятницу, и ресторан наполнялся с каждой минутой.

Официант принес заказ через десять минут, то есть очень быстро; элегантно, сноровисто все расставил, подал и молча, чуть быстрее, чем этого требовала ситуация удалился, видимо, опасаясь какого-нибудь очередного курьеза.

Прошло около часа. Ребята успели все съесть, выпили сок, расплатились и решили уходить. Но только они собрались подняться, как на плечо Юры легла тяжелая рука. Он обернулся. Перед ними стояли двое конкретных пацанов с узкими волчьими лбами и лицами, которые ясно говорили, что у парней природные способности к работе в органах принуждения. Одна из этих небритых, отягченных рукоприкладством физиономий с легким туманом в бесцветных и хитрых глазках небрежно сказала, назидательно наставив пистолет толстого, длинного пальца:

– Начальство не опаздывает, а задерживается. Надо это знать. Сказано вам на семь – так ждите хоть до самого закрытия. Ишь, выпендриваются здесь.

– Я не понял, кто выпендривается, – ответил Юра. –Мы честно пришли, честно ждали, а те, кто нас пригласил, поступают невежливо, если не сказать бескультурно. Так в деловом мире не поступают. Время – деньги. Роман Григорьевич, сколько стоят наши полтора часа, которые мы потратили на поездку и посещение ресторана?

– Пожалуй, тысяча долларов – не меньше, – ответил Истрин.

– С вас, господа, тысяча долларов неустойки, – продолжал Соколан, как они предварительно договорились, – а потом будем продолжать беседу, если вам это надо. Такса такая же.

– Вы че, шестерки, мухоморов объелись?– закричал один из незнакомцев, бешено сверкая глазами и дергаясь всем телом. – Да я вас сейчас урою.

– Юра, по– моему, у него нервный срыв, – сказал Роман, – надо парня спасать.

«Парень» вдруг сделал руки по швам, затих и остолбенел.

– Серега, – обратился Истрин к другому «собеседнику», – вы только что из кафе «Ивушка», где получили полторы тысячи баксов. Давай тысячу, а на остальные будем гудеть и беседовать. Иначе, тоже успокоишься, как твой нервный приятель.

Серега посмотрел на своего кореша, который пытался что-то мычать, но только судорожно глотал ртом воздух; руки его по-прежнему были в положении «смирно». В глазах растерянность и страх. Напарник обернулся назад, дал отмашку рукой, и откуда-то из глубины зала рванулась группа из четырех человек, на ходу выхватывая из карманов пистолеты и ножи. Но, подлетев к столику, «группа захвата» остановилась, замерла, а потом выложила на стол оружие и чинно выстроилась возле остолбеневшего дружка.

– А ты, Серега, чего стоишь, как засватанная девица?– обратился к тому Роман, – выкладывай награбленное и пиши расписку, что добровольно жертвуешь на интернат для инвалидов детства.

Тот покорно положил на груду стволов свои два, затем пакет с баксами, пачку гривен. Тут же прибежал с решительным видом администратор, но увидев стол и шеренгу застывших налетчиков, побледнел и смирненько стал сбоку, потом хотел вообще незаметно смотаться, но Истрин его остановил:

– Администратор Беденко, – сказал он строго, – примите оружие по описи и завтра же сдайте милиции. Скажете, что нашли после закрытия ресторана. Деньги я вам не доверяю, а перечислю самостоятельно. Ну что?– обратился он к Сереге, – беседа получилась содержательной, правда? У вас есть еще что-то сказать? Нет? Тогда предлагаю отнести вашего нервного подельника домой к его Риточке и через пару дней он придет в норму и тут же пойдет оформляться грузчиком на угольный склад. Так как там только одно вакантное место, вы, Серега, и остальные, найдете работу самостоятельно на базах, где нужна большая физическая сила. Платить там будут меньше, чем по кафе, притонам и ресторанам, но на жизнь заработаете. Порог этих заведений не переступать, потому что возникнут сложности с передвижением. –Господин Беденко, – Роман повернулся к администратору, – никаких заказов спиртного насильно– так и скажите своему Василию Никифоровичу, – и никаких поборов с официантов. Солянку и все другие блюда делать строго по закладке, со свадеб и юбилеев не воровать; брать, что вам сами оставят. У меня все. Свободны, как птицы.

Налетчики, приняв на руки своего недвижного главаря, удалились. Люди, сидевшие за соседними столиками, казалось, ничего не видели и не слышали, кроме привычной ходьбы и разговоров. Оркестр играл, певица пела, стоял обычный ресторанный шум и гам. Так разрулили ситуацию с криминалитетом.