скачать книгу бесплатно
– Делаем все, что положено уметь хорошему мужу.
– Паркет стелите?
– Стелим.
– Трубы меняете?
– Запросто.
– Ванну облицевать дорогим кафелем?
– За полдня.
Верзила нахмурил узкий лобик, пытаясь придумать что-то еще.
– В холодильниках разбираетесь?
– Разбираем и собираем, подключаем и работает.
– Телевизор, компьютер?
– Нет проблем.
– Что-то ты сильно шустрый. Учти: одна-две жалобы – и получишь по шее с вычетом убытка от потери имиджа фирмы.
– У вас, я чувствую, компьютер не работает.
– Откуда ты взял?
– Оттуда. Такие, как вы, в свободное от работы время, играют в компьютерные игры или смотрят порнуху. А вы маетесь. Значит, интернет не работает. Разрешите посмотреть.
Фирмач выпятил губу, напряг узкий лобик, подозрительно посмотрел на обоих. Подумав, он включил компьютер. Тот молчал, как партизан на вопросы о квартирах, явках и паролях.
– Попробуйте, – сказал он сурово, – только не лезьте, куда вас не просят.
Юра незаметно толкнул напарника: мол, что ты блефуешь? – Тот нетерпеливо отмахнулся и подошел к столу.
– Инструмент соответствующий есть в офисе фирмы? – спросил он.
Хозяин кабинета поднялся, подошел к шкафу, вынул оттуда чемоданчик.
– Вот все, что есть.
В импортном чемоданчике, действительно, было все, что нужно для электрика.
Роман стал разбирать компьютер.
– Э-э, – предостерегающе поднял руку фирмач, – аппарат стоит тысячу баксов. Не собирешь, останутся лишние детали – пеняй на себя, выложишь тыщу, иначе шкуру с тебя сдеру, понял?
Роман не ответил, продолжая работать. Через полчаса компьютер загудел, как турбина на испытаниях. Роман опять стал копаться, включая и Юру в процесс. Наконец экран засветился, чистый и светлый, как младенец.
– От перепадов напряжения один из конденсаторов вздулся, Пришлось перепаивать. И вентилятор компьютера надо хоть иногда просматривать. Пыхтел, как астматик на последней стадии легочной недостаточности. Вытряхнули пыль, прочистили – теперь будет работать. Что еще?
– Лады, беру обоих. Наши условия знаете?
–Откуда нам знать?
– Выполняете заказ, называете сумму, вручаете квитанцию, клиент расписывается и рассчитывается. В конце дня сдаете выручку, всю до копейки. Зарплату получаете после вычета всех штрафов, если они будут. Если зажилите выручку – на первый раз – месяц работы бесплатно. На второй – инвалидность второй группы и лечение за свой счет. Это в лучшем случае. Принцип расчета такой: девяносто на десять.
– Я что-то не совсем понял, повторите?– вежливо попросил Истрин.
– Сто гривен заработали – десять ваши. Десять тысяч сдали – тысячу получили. Ферштейн?
– Но это же грабеж среди бела дня, – не выдержал Соколан. – Десять тысяч в месяц мы никогда не сдадим. Выходит, даже минимальную зарплату не заработаем?
– Старайтесь, пацаны, старайтесь, – ухмыльнулся фирмач. – Парнишки вы толковые – авось, и получится. Вы прикиньте: этот кабинет надо содержать, рядом– вторая комната, где сидят диспетчер и бухгалтер– кассир. Все хотят кушать. Налоги, кое-кому надо отстегнуть наверх. Мне самому едва на харчи хватает. А у меня есть еще начальник, а у начальника – свой начальник, «крышу» надо поддерживать– конкуренция везде, борьба. Так что крутитесь, если желаете иметь место.
– Так вы говорите: вам на харчи не хватает?– тихим, сочувствующим голосом спросил Истрин. – Так можно…
– Хватает– не хватает, – это не твое собачье дело, – грубо оборвал его фирмач, развалившись в кресле и наслаждаясь своей властью. – Ко мне такие, как вы, инженеришки толпами ходють. Не нравится – вали, пока трамваи бегають. Ишь, каждая пипетка мечтает стать клизмой, – фирмач довольно заржал над своей шуткой, видимо, где-то услышанной.
– Мы вот оставляем свой адрес, – Роман положил на стол записку. – Мы согласны работать семьдесят на тридцать в нашу пользу, а ты, вонючий бурдюк с жиром, будешь пока есть всю свою зарплату. Наешься – найдешь нас.
– Что ты сказал?! – Вонючий бурдюк с жиром разорвал в клочья записку, потом проворно сорвался с места и кинулся к наглецам. – Я тебе покажу, с кем ты имеешь дело! Вошь такая, гнида! – Он уже поднял руку, чтобы нанести сокрушительный удар, но вдруг так и замер в скульптурной позе с занесенным вверх кулаком и перекошенной от злобы мордой.
– Стой, кому говорят! – гаркнул бурдюк и намерился опустить руку, но она намертво зависла в воздухе. От неожиданности он стал по-рыбьи глотать воздух, не понимая в чем дело, и дергать руку назад. Но рука по-прежнему оставалась каменной, такими же оказались и ноги. Посетители меж тем спокойно удалились.
– Ира!– вне себя от испуга закричал фирмач.
На крик начальника прибежала Ира – диспетчер фирмы и бесплатная наложница.
– Ира, эти скоты… меня парализовало, Ира, что мне теперь делать? Ира! – По лицу фирмача вдруг побежали струи пота, испуга и беспомощности. – Ира, вызывай немедленно «Скорую». А ну постарайся опустить мне руку.
Ира попыталась опустить, даже подпрыгнула и повисла на руке шефа, но безрезультатно. Все тело Александра Павловича окаменело, ворочались одни только глаза и язык.
– Как же мне теперь быть? – в отчаянье спрашивал сам себя фирмач. – Ира, вызвала уже доктора? Что ты медлишь?
– Вызвала, Александр Павлович, вызвала, но… что может сделать врач? Ума не приложу.
– И не прилагай. Его у тебя не было, и нет. Боже ж ты мой! Мне же только тридцать пять лет!
Старенький врач в очках и с бородкой редким клинышком, все чаще задумывавшийся о смысле жизни и о тщете всего земного, медленно обошел окаменевшего бизнесмена, привычно пощупал руку там, где меряют пульс, потом снова совершил променад вокруг статуи, заложив руки назад.
– Убей, не могу вспомнить библейского героя, который нарушил запрет и превратился в соляной столб, – сказал он, ни к кому не обращаясь. – Память стала подводить.
– Доктор, не валяй дурака, человеку плохо, а ты дурью маешься, – крикнул фирмач.
– Ты знаешь, когда что-то придет в голову и не можешь вспомнить – это так угнетает, что ни о чем другом и думать не хочется. Я чувствую, что решение где-то здесь, а вспомнить не могу. Дедал?– нет, не то. Сизиф? – тоже из другой оперы. Кто же это был?
– Будь моя воля, я бы тебе сейчас по кумполу так надавал, что ты бы и мать родную забыл, – бесился окаменевший пациент.
– С вами мне тоже ничего не понятно. Давно не ездил на семинары по новейшим направлениям медицины. Как по мне, так смахивает на ступор при гипнозе или на посмертное окоченение. Но вы-то языком мелете, значит, нет гипноза; пульс не прощупывается, а глазенки бегают – черт знает, что такое. Нет, надо уходить куда-нибудь на периферию, там полегче.
– Тапочки тебе надо белые покупать, – зло сказал пациент. – И держат же таких кретинов на работе. Говори, что делать?
– По крайней мере, не каменею, – живо парировал доктор. – Что делать, что делать? Кто виноват? – извечные вопросы русской интеллигенции, теперь вот этим задаются всякие дауны от бизнеса. Не знаю я, молодой человек, что делать и кто виноват – не знаю, – доктор красноречиво развел руками. – Сделать вам укол успокоительного – так куда делать? В камень? Что-то вы сделали не так – вот вам и наказание. Покайтесь – и вас отпустит. Это все, что я могу вам посоветовать как врач и как старый человек. – Доктор опять в раздумье потер лоб рукой, бормоча себе под нос: «Кто же все-таки обратился в соляной столб?»
– Я пожалуюсь твоему главврачу и посоветую ему гнать тебя в шею, – в бессильной злобе прошипел фирмач.
– Выходит, я еще долго буду работать – со снисходительной улыбкой ответил врач, все еще мучаясь неотступным вопросом. – Честное слово, рад был бы вам помочь, но в данной ситуации ничего не приходит на ум. За свои пятьдесят лет работы первый раз сталкиваюсь с таким случаем. До свидания.
Некоторое время в кабинет ходили, как в музей мадам Тюссо. Лепешкин Семен Данилович – так, оказывается, звали хозяина фирмы – сначала негодовал, гнал всех прочь, но посетителей все прибывало, и он устал, погрузился в нечто, напоминающее прострацию. Из художественных мастерских, расположенных неподалеку, приходили художники и скульпторы, профессионально рассматривающие неожиданную скульптуру. Спорили о художественном стиле, в котором выполнена работа.
Некоторые утверждали, что это чистый натурализм с уклоном в примитивизм. другие говорили, что здесь большая струя социалистического реализма и постреализма. Третьи со знанием дела и применением всего арсенала художественной аргументации в стиле академика педагогических наук Голобородька пространно доказывали, что реализм неспособен с такой художественной убедительностью показать звериный оскал современного капитализма; здесь, мол, явно присутствует техника и философия сюрреализма: достаточно посмотреть, как выполнены жировые складки на шее. Четвертые видели в статуе признаки абсурда. Однако, все соглашались, что замысел и воплощение – гениальны. Сочетать камень с живой плотью – до такого не додумались даже творцы, использующие в своем арсенале художественных средств пивные бутылки, пищевые отходы и экскременты диких животных.
Так продолжалось около суток. К утру Лепешкина отпустило, зато напал злокачественный жор. Семен Данилович заказывал все подряд: салаты, холодные закуски, спиртные напитки, первые, вторые и третьи блюда, десерты. Причем, все самое дорогое: икру черную и красную, осетрину отварную, колбасу сырокопченую, французские вина и коньяки каких-то немыслимо старых годов, трюфеля в труднопроизносимых соусах, сверхмодные закуски в авангардном стиле, когда на молекулярном уровне соединяют несоединимое, например, молоко с помидором, соленую сельдь с мороженым и тому подобные фокусы.
Элегантные официанты, мешая друг другу, то и дело вносили все новые и новые деликатесы. Живот бедного Лепешкина уже разнесло до невозможности, а он продолжал заказывать и заказывать. Он отрицательно, категорически махал рукой, а голос произносил новые требования. В кабинете уже было некуда ставить посуду с едой, а она все поступала и поступала.
Такая же напасть постигла двух заместителей мэра города, начальника отдела ритуальных услуг горкоммунхоза, двоих начальников районных отделов полиции, трех прокуроров, пятерых судей, нескольких депутатов различных уровней, в том числе и депутата парламента, а также начальника управления по защите прав и свобод потребителей, начальника антимонопольного комитета, главврача городской санэпидемслужбы и двух криминальных авторитетов. Когда стали выяснять логику этого необычного явления, то оказалось, что все обжоры так или иначе были связаны с господином Лепешкиным.
Все бросились к нему. В перерывах между заказами очередной жратвы Лепешкин пытался понять суть этого явления, пока не вспомнил разговор с необычными посетителями и записку, оставленную ими. Кинулись искать клочки драгоценной теперь бумажки. Уборщица Катька, которую сперва назвали Екатериной Ивановной, гордо доложила, что уже произвела уборку вверенной ей конторской территории и вынесла ведро с мусором в соответствующий контейнер.
После такого сообщения Екатерина Ивановна немедленно превратилась в последнюю идиотку, которую с кулаками в спину повели на мусорную площадку показывать бак. Содержимое ведра было уже погребено под содержимым других ведер и пакетов. Но это никого не остановило. Контейнер перевернули и всю мерзость пищевых отходов аккуратно разложили на площади в 1,15 гектара вплоть до последнего огрызка соленого огурца и скелета вяленой тарани, словно это был драгоценный скелет допотопного тиреозавра.
Сотрудники вышеназванных организаций, волонтеры, дружинники, кандидаты в члены солидных парламентских партий, начинающие следователи, курьеры, письмоводители судов, гробокопатели, телохранители–все искали кусочки записки, от которой зависела судьба уважаемых в городе людей, так как те продолжали неумеренно есть в полном соответствии с тезисом, что им едва хватает досыта поесть. Затерялся только последний отрывок с номером квартиры. Но для опытных сотрудников компетентных органов это уже был сущий пустяк: в конце концов, нашли и злосчастный клочок.
В конце рабочего дня в дверь квартиры №72 настойчиво и нетерпеливо позвонили двое. Одеты они были в одинаковые костюмы, одинаковые рубашки, одинаковые туфли, носки и галстуки, бывшие в моде в середине пятидесятых годов прошлого столетия. Видимо, все это получалось с одного вещевого склада с росписью в графе «отпущено». Дверь открыла Наталья Леонидовна. Увидев незнакомых, суровых людей в казенных костюмах она сделала испуганное лицо.
– У вас проживает гражданин Истрин?
– У меня, а в чем дело? Я несчастная вдова и мне надо как-то жить, я все по закону…
– И второй тоже?
– Да, и второй тоже.
– Как фамилия?
– Точно не помню. Кажется Соколов или что-то такое.
– Где они?
– На работе.
–На какой работе?
– Откуда мне знать? Приличные молодые люди. Не пьют, не курят, не дебоширят, платят вовремя. Золотые руки, во всем мне помогают. Я дурного поведения людей не беру или сразу отшиваю.
– Разрешите войти, мы подождем ваших приличных молодых людей.
–Предъявите ваши документы, я слабая вдова, меня всякий может обидеть, но я свои права знаю, ничего плохого не сделала и не делаю и делать не собираюсь.
– Гражданка Левченко, успокойтесь. У нас к вам нет пока никаких претензий. И к молодым людям тоже. Просто надо кое-что выяснить с ними и уточнить. Они могут быть свидетелями в очень важном для нас уголовном деле.
– Фу, слава богу, а то уж душа совсем в пятки ушла, – Наталья Леонидовна истово перекрестилась. – Проходите, пожалуйста. Вот их комната, просторная, светлая, я денег зазря ни с кого не беру. Я вдова боевого офицера, полковника. Как-то надо существовать – вот и сдаю две комнаты. Неудобства, хлопоты, люди молодые, суетливые, но что поделаешь – работать я уже не могу, а платить за квартиру надо, ну и кушать, хоть и немного, а все-таки требуется.
– Кстати, «о кушать». Вам никогда в последнее время не хотелось неумеренно есть?– спросил один из незнакомцев.
– Что вы, что вы?– замахала руками хозяйка. – Две ложки каши, кусочек масла– вот и весь мой завтрак. Так же и обед. А ужинаю я больше кефиром и булочкой овсяной.
– Ну если вы получаете военную пенсию мужа, да еще сдаете две комнаты по два человека, так, наверно, не только на овсяную булочку хватает, – сказал между прочим второй посетитель, прохаживаясь по комнате и все внимательно осматривая.
– Кое-что на смерть берегу, – скромно ответила Наталья Леонидовна, поджав губы и сделавшись строгой. – На депозите. Это никому не возбраняется.
– У нас к вам вопросов больше на сегодня нет. Отдыхайте спокойно, – сказал служитель компетентных органов, – а мы подождем ваших постояльцев здесь.
Постояльцы явились вместе и очень удивились присутствию незнакомых людей на своей законной жилплощади.
– Чем обязаны?– деловито спросил Роман.
– Вы Истрин Роман Григорьевич и Соколан Юрий Сергеевич?
– Да, двадцать пять лет таковыми являемся. А вы кто такие?
– А мы вот кто, – один из незнакомцев движением фокусника показал краснокожую паспортину, удостоверяющую, что он капитан службы безопасности.
– Что вы хотели бы выяснить у нас?– без почтительного трепета, обычного при таких обстоятельствах, спросил Истрин.
– Скажите, вы были позавчера на фирме «Муж на час»?
– Были.
– С какой целью?
– С целью получения работы на законных основаниях.
– Вас что-то не устроило?
– Порядок оплаты труда нас не устроил.
– Вы ушли без конфликта?
– Да, мы оставили записку на случай, если наниматель надумает работать честно.
– А что вы сказали уходя?
– Владелец фирмы или кто он там еще, пожаловался, что ему едва хватает на харчи. Мы ему пожелали, чтобы он наконец наелся на те деньги, которые получает за день. Он и те, на кого он ссылался, когда предложил работать бесплатно. После этого мы ушли. Он, правда, на нас несколько обиделся, кинулся догонять, но затем почему-то остановился, и мы посчитали конфликт исчерпанным. Вот и все, что мы можем сказать по этому поводу. Надеюсь, он не умер с голоду?
