скачать книгу бесплатно
– Паш, я не хотела, – с раскаяньем произнесла я, подошла и заглянула соседу под руку. Пашка мгновенно обхватил меня за шею и прижался губами к моим губам.
– Дурак, – обозвала я его, рванула домой и опять закрылась на все замки.
…Дело двигалось к зиме, виделись мы с Егоровым все реже и реже, и я окончательно убедила себя в том, что интерес соседа ко мне носил сезонный характер.
Как-то, вернувшись с работы, я наткнулась возле своего дома на Пашкины Жигули. Он выгнал машину из гаража и бросил ее так, что мне было не проехать в свои ворота. Я вышла из Окульки и, вздрагивая от холода, заглянула к нему в гараж.
– Привет, – небрежно бросила я в сторону мужского силуэта,– машину убери, я проехать не могу.
И тут сосед Павел Егоров в парадной форме вышел из гаража. На груди у него красовались две звездочки. У меня перехватило дыхание.
Пашка сел за руль и сдал назад, освободив проезд, вышел из машины, а я все стояла, тупо уставившись на бравую фигуру в форме и знаки отличия.
– Сегодня получаю еще один,– объяснил Егоров и уехал.
Я кинулась звонить Светке Кузнецовой.
– Свет,– в сильном волнении начала я, – я видела соседа в форме, он выглядит сокрушительно. У него два ордена, сегодня получает третий. Что мне делать?
– Соблазнять.
– Не хочу, Свет, я соблазнять, я хочу, чтобы он соблазнился, ну, как царь Давид, когда увидел Вирсавию.
– Климатические условия не подходящие: мы в России живем, а там дело происходило, если мне не изменяет память, в Иудее. Если ты сейчас выйдешь во двор, начнешь плескаться в бассейне, инвалидность тебе обеспечена, тобой уже никогда никто не соблазнится. Не надо ничего усложнять, ты же женщина, хитростью добейся своего.
– Я не умею.
– Так учись, подруга. То, что достается нам ценой больших усилий, ценится дорого и, как правило, долго, часто даже всю жизнь, – наставляла меня Кузнецова,– и потом, разве он не пытался тебя соблазнить?
– Да какое это соблазнение, так, баловство одно. Накинется, поцелует и удерет, как мальчишка.
– Что-то я такого не помню, ты рассказывала, что это ты спасаешься бегством от него.
– Он не романтичный совсем,– вздохнула я, – у него кот больший романтик, чем он.
– Ну и хватит вам одного романтика в семье, – завершила Светка.
В тот вечер Егоров вернулся после полуночи, я дождалась его на веранде, проследила, как зажегся свет в окнах, и ушла спать.
Проснулась я от кошмара: мне снилось, что Павел целует меня и мяукает как его кот Степан. Открыв глаза, я прислушалась.
Под окном утробно орал Пашкин кот. По силе звука чувствовалось, что он в отличной форме. Я перевернулась на другой бок и накрыла голову подушкой. Не помогло. Через полчаса стало ясно, что придется вставать и прогонять кота шваброй. Завернувшись в халат, я открыла дверь и взвизгнула: на участке напротив крыльца стояло привидение.
– Кать, – позвало привидение,– это я, Павел. Не пугайся. Степка опять забрался к тебе, я хочу его отвадить раз и навсегда.
– А как ты хочешь его отвадить?
Пашка крался к углу моего дома и не отвечал. Из одежды на нем были трусы, майки и шлепанцы, в руках что-то блестело.
– Паш, что это у тебя? – насторожилась я.
– Т-с-с-с. Табельное оружие, что ж еще.
– Ты что, стрелять собрался в кота?
– А что еще остается делать, если эта скотина с девушкой моей мечты мне отношения портит.
– Не знаю, о какой тут девушке речь идет, только в кота я тебе стрелять не позволю. Псих.
Я зашла за дом и потрясла шваброй грушу, на которой сидел Степан. Мимо нас с Павлом промчались три огромных зверя, я ахнула и припустила к веранде. Павел с пистолетом в руках вошел следом за мной.
– Иди домой, Егоров, – строго велела я соседу.
Пашка сунул пистолет под резинку семейных трусов и решительно направился ко мне. Швабра все еще была у меня в руке, и я замахнулась ею на Егорова. Он почему-то совершенно не испугался, взялся за швабру, дернул ее на себя, и когда я налетела на него, обнял меня свободной рукой. В груди у меня стало горячо, глаза закрылись. «Светка говорит, чтобы я себя не экономила», – вспомнила я совет эксперта и ответила на Пашкин поцелуй. Последнее, что я запомнила, это был звук упавшей швабры.
Очнулась я от вопля Степана, он привычно голосил под моим окном. Я-то уже привыкла, а Пашка сел на кровати и потянулся за пистолетом.
– Не смей, – предупредила я Егорова, – мы ему памятник должны поставить, а ты за оружие хватаешься.
Пашка улыбнулся и нырнул под одеяло. Я фыркнула. Степан продолжал орать.
– Ну и ну, – фыркнул Егоров, – может, он жрать хочет?
– А он что, мышей не ловит?
– Да фиг его знает, по-моему, перебивается случайными подачками.
– Весь в хозяина.
Егоров вынырнул на поверхность, лег на спину, согнул руки в кистях, мяукнул и попросил:
– Почеши мне пузо.
– Паш, тебе сколько лет?
– Двадцать девять.
– А мне знаешь, сколько?
Пашка перевернулся на бок, подставив под голову ладонь:
Луна светила ровным светом, глаза у Пашки хитро блестели:
– Конечно, знаю. Мы с тобой в одной школе учились, я в первом классе, а ты в седьмом. Стало быть, тебе сейчас,– он сделал вид, что задумался, прикидывая мой возраст,– тридцать пять или тридцать шесть. Но ты совсем не изменилась. Я все ждал, когда ты постареешь, и я перестану сходить по тебе с ума.
– А ты сходил?
– А то ты не видела.
– Я не видела.
– Да, конечно, она не видела. Еще и дразнила меня.
– Я?!
– Ты, ты. Помню, после десятого класса ты на каникулах тут торчала, а я с чердака смотрел, как ты в летнем душе моешься. Мне с чердака видна была только твоя обалденная грудь, я высунулся, чтобы пониже талии тебя разглядеть, не удержался и выпал в крапиву.
– Точно, помню что-то такое, потом баба Вера гоняла тебя вокруг дома этой самой крапивой, а ты припадал на одну ногу и прятался от нее, – со смехом вспомнила я.
– А когда ты поступила в институт, помнишь, я тебя из шланга окатил, ты в сарафане мокром стоишь, все просвечивается, я уставился, стою столбом, а ты в меня зеленым помидором запустила и в глаз попала. Тебе влетело от деда, а я с фингалом две недели дома сидел.
Павел подтянулся, просунул ладонь мне под голову и стал целовать по очереди глаза, брови, щеки, нос, когда дело дошло до губ, я уже обнимала его и прижималась к нему всем телом.
– И этим летом дразнила меня, – упрекнул Егоров.
– Это как же я тебя дразнила?
– Выходила на крыльцо в каких-то ленточках и лоскутках.
Я прыснула:
– Ты видел меня?
– Конечно. Это же мое главное развлечение – подглядывать за тобой.
И мы опять принялись целоваться.
…А на следующий день Егоров привез мне щенка. Это был французский бульдог, и мы с Пашкой стали спорить, как его назвать. Егоров хотел, чтобы щенка звали Рой. Я настаивала на Бильбо:
– Это мой щенок или нет? Могу я назвать его сама?
Так ни о чем не договорившись, мы звали собаку каждый по-своему. Получился аристократ Бильбо Рой.
Свою биографию Бильбо начал с того, что сгрыз мои любимые туфли. Поэтому я каждый день ждала от него какой-нибудь новой пакости и неслась домой при первой возможности. И правильно делала. Туфлями Больбо не ограничился. Он грыз вообще все. Иногда он отвлекался, например, ему очень нравилось доставать из цветочных горшков и разносить по дому землю. Я ни разу не застала его за этим занятием, к моему приходу обычно все уже было готово.
Я одинаково боялась уходить из дома, и боялась возвращаться домой. Трехмесячный щенок держал меня в постоянном страхе.
Пашка умирал от хохота.
Вечерами я кормила Егорова мясом, а он хозяйничал в моем доме: то кран заменит, то ворота смажет.
В один из таких вечеров Пашка реставрировал крыльцо, возился с отвалившейся плиткой, а я, кинув на сковороду кусок отбивной, чистила картошку, когда в сумке зазвонил мобильный.
– Слушаю, – ответила я, с большим трудом докопавшись до трубки.
– Здравствуйте, я хочу выставить на продажу квартиру, – произнес в трубке приятный женский голос.
Я метнулась за рабочим блокнотом, достала его и пристроилась записывать характеристики квартиры.
– Это в Ленинском районе, улица Достоевского, хрущевка пятиэтажная. Знаете?
Я знала этот дом. Чистый двор, зеленое место, магазины близко, по-моему, детский сад и школа рядом, даже дорогу переходить не надо. «Неплохой вариант»,– анализировала я информацию.
– Я сделала ремонт, перегородки убрала некоторые, из трешки получилась двушка. В техпаспорте перепланировка указана.
Я записала площадь квартиры и попросила завтра показать мне ее. «Завтра возьму с собой договор, – попутно планировала я,– поеду, расскажу, кому я в этом районе продавала квартиры, объясню преимущества от общения только с одним риэлтором».
– Как вас зовут?
– Элеонора,– ответила женщина.
– До завтра,– простилась я и кинулась к сковороде спасать Пашкину отбивную.
Пашка приклеил на крыльце плитку и пришел, как зверь, на запах жареного мяса. Бильбо крутился под ногами, принюхивался и смотрел на нас с надеждой. Ему полагалась овсянка с говяжьим сердцем. Гадость, согласна, отбивная не шла с этим блюдом ни в какое сравнение.
После ужина мы втроем уселись на диване перед телевизором, но посмотреть ничего не получилось. Пашка стал гладить мои колени, я закрыла глаза и сползла прямо под Егорова. Пульт пощелкал у меня под задом и отключил телик. Егоров был опытным соблазнителем. «Надо будет это обсудить со Светкой»,– мелькнуло в голове.
Утром, сев за руль, я услышала, что двигатель моего транспортного средства странно постукивает.
Егоров тоже послушал, залез под капот, покопался там и сказал, что надо ставить машину на ремонт. Мне идея не нравилась: как я буду что-нибудь успевать без колес?
Егоров «дунул, плюнул», стучать стало тише, я села за руль и попросила свою Окульку:
– Ну, миленькая, ну, пожалуйста.
Она послушалась, завелась и перестала хандрить.
…Дом, где жила Матюшина, я нашла легко. Войдя в подъезд, я огляделась и оценила состояние как удовлетворительное. Дверь квартиры была сейфовой, тяжелой, мне открыла молодая интересная женщина в спортивном костюме.
– Здравствуйте,– улыбнулась я, протягивая свое удостоверение.
Элеонора провела меня по светлой, очень стильной квартире, я заглянула во все углы, повертела краны, нажала на смыв в унитазе и, наконец, мы добрались до главного – цены.
– Знаете, я спешу, это срочная продажа. Скажите, по какой цене надо выставлять квартиру, чтобы продать быстро?
– Вы уверены?
– Да.
– У вас встречная покупка? Вы дали задаток за другую квартиру?– засыпала я вопросами Элеонору.
– Нет, я уезжаю.
Элеонора замолчала, стараясь унять сердцебиение, и неожиданно предложила:
– Хотите чаю?
– С удовольствием.
