скачать книгу бесплатно
СС. Орден «Мертвая голова»
Хайнц Хёне
Империя Генриха Гиммлера надежно хранила свои секреты. Даже самые видные руководители Третьего рейха не могли контролировать деятельность СС. Только падение гитлеровского режима открыло тайны этой организации. В подробном повествовании Хайнца Хёне предстает панорама апокалиптического расового безумия. Автор использовал документы Международного военного трибунала в Нюрнберге, дневники, письма и многочисленные монографии.
Хёне Хайнц
СС: орден "Мертвая голова"
Введение
Они носили черную форму. Они держали нацию в страхе и присягали своему фюреру на вечную верность. На кокардах был изображен череп – «мертвая голова», которую их дивизии пронесли по всей Европе. Их высшим символом был сдвоенный древнегерманский знак победы «зиг». Они уничтожили миллионы людей.
Все сферы жизни немецкого народа были под их неусыпным контролем. Они командовали в полиции и спецслужбах, охраняли рейхсканцелярию и концентрационные лагеря, занимали ключевые позиции в сельском хозяйстве и в здравоохранении, в науке и в национальной политике. Им удалось просочиться в традиционную твердыню дипломатии и захватить командные высоты в чиновной иерархии.
Их официальное название – охранные отряды Национал-социалистической германской рабочей партии, или Schutz-staffel, сокращенно – СС. Они ощущали себя, как сформулировал гауптштурмфюрер СС Дитер Вислицени, «сектой нового типа, со своими собственными нормами и обычаями».
Непосвященному не дано было заглянуть во внутренний мир тайной секты СС. Она оставалась для простых граждан такой же пугающей и непостижимой, как орден иезуитов, против которого органы СС официально боролись, однако при этом подражали ему до мельчайших деталей. Руководители черного ордена сознательно культивировали в народе страх перед собой. «Тайная государственная полиция, уголовная полиция и служба безопасности окутаны таинственным ореолом политического криминального романа», – с удовольствием признавал шеф полиции безопасности обер-группенфюрер СС Рейнхард Гейдрих. Сам же гроссмейстер черного ордена рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер говорил не без удовлетворения: «Я знаю, что в Германии есть люди, которым становится плохо, когда они видят наш черный мундир, мы понимаем это и не ожидаем, чтобы нас любили».
Люди чувствовали, что некая тайная организация разбросала над рейхом огромную тончайшую сеть, однако разглядеть ее они были не в состоянии. Немцы могли слышать лишь чеканный шаг черных колонн по асфальту и рвущиеся из сотен глоток песни-лозунги:
СС на марше, прочь с пути!
Сметут они тиранов. Свобода впереди!
И еще, и еще раз в маршевом ритме: «Мы черные отряды! И смерть повсюду рядом! Готовы бой принять!»
Тысячи и тысячи невидимых глаз наблюдали за каждым шагом соотечественников. Гигантский полицейский спрут крепко держал в своих щупальцах нацию. 45 тысяч чиновников и служащих гестапо, разбросанных по 20 головным отделениям (Leitstellen) и 39 отделениям (Stellen) рейха, а также по сотням комиссариатов пограничной полиции, фиксировали любые крамольные проявления. 30 высших руководителей СС и полиции во главе армии в 65 тысяч сотрудников полиции безопасности (Зипо) и 2,8 миллиона служащих полиции порядка (Орпо) отвечали за государственную безопасность. 40 тысяч охранников и надзирателей терроризировали в 20 концентрационных и 160 трудовых лагерях сотни тысяч мнимых и настоящих врагов диктатуры. 950 тысяч солдат войск СС, в том числе 310 тысяч так называемых «фольксдойче» – этнических немцев, живущих в Юго-Восточной Европе, и 200 тысяч иностранцев, наряду с вермахтом, постоянно находились в боевой готовности, не забывая при этом о слежке за своими военными коллегами-соперниками.
Стотысячная теневая орда агентов и информаторов службы безопасности (СД) ежечасно контролировала дела и мысли сограждан. В университетах и на производстве, в крестьянских хозяйствах и на государственной службе вылавливалась любая представлявшая интерес информация и перекачивалась затем в берлинский Центр.
Но о том, что происходило внутри СС, тем более о мыслях, витавших в империи Генриха Гиммлера, ни слова не могло проникнуть во внешний мир. Рейхсфюрер внимательно следил за тем, чтобы члены его ордена не входили в близкие контакты с обывателями. Гиммлер запрещал фюрерам СС принимать участие в гражданских юридических тяжбах с частными лицами, чтобы не дать суду возможность заглянуть во внутреннюю жизнь СС. Имперскому министерству экономики было отказано в информации о хозяйственной деятельности принадлежавших СС предприятий. Для тех подразделений «Мертвая голова», которым вверена была охрана концентрационных лагерей, Гиммлер издал специальный приказ: «Первое: ни одна часть не может проходить службу по месту формирования. Померанской роте категорически запрещается служить в Померании. Второе: каждая часть по истечении трех месяцев должна быть переведена на новое место службы. Третье: части „Мертвая голова“ запрещается использовать при городском патрулировании».
Даже самые видные руководители Третьего рейха не могли себе позволить заглянуть за кулисы черной секты. «Я ничего не знал о деятельности СС. Вряд ли человек со стороны вообще способен что-либо рассказать о гиммлеровской организации», – заявил в 1945 году Герман Геринг.
Только падение Третьего рейха сбросило завесу тайны с империи черного ордена. Тогда в качестве обвиняемых в подготовке войны и совершении других немыслимых преступлений скамью подсудимых Международного военного трибунала в Нюрнберге заняли люди, долгие годы руководившие охранными отрядами.
В протоколы военных трибуналов союзников попали данные, тщательно скрываемые аппаратом СС. Из показаний свидетелей и представленных обвинением улик сложилась картина апокалипсического расового безумия. Черный орден предстал миру как гильотина, управляемая психопатами – фанатиками расовой чистоты. Предъявлен страшный счет: уничтожено от 4 до 5 миллионов евреев, ликвидировано 2,5 миллиона поляков, убито 520 тысяч цыган, казнено 473 тысячи русских военнопленных, в рамках программы эвтаназии в газовых камерах умерщвлено 100 тысяч неизлечимо больных.
30 сентября 1946 года судьи союзников вынесли приговор гиммлеровским СС, объявив их преступной организацией на основании того, что «СС использовались для целей, которые являются преступными и включают преследование и уничтожение евреев, зверства и убийства в концентрационных лагерях, жестокость при управлении оккупированными территориями, осуществление программы рабского труда, жестокое обращение и убийство военнопленных». Вывод: в преступлениях подозреваются все лица, «которые были официально приняты в члены СС… которые стали членами этой организации или оставались таковыми, зная, что эта организация используется для совершения действий, определяемых как преступные в соответствии со статьей 6 Устава». (Имеется в виду Устав Международного военного трибунала, принятый 8 августа 1945 года в Лондоне. – Примеч. пер.)
Нюрнбергский приговор превратил эмблему СС в знак политической преступности, в каинову печать, которая отныне стояла на всех, кто когда-либо надевал черную форму. Охранные отряды – еще недавно собирательный образ самозваной национальной элиты – обратились в «армию прокаженных», как сказал в порыве жалости к себе самом, генерал СС Феликс Штайнер. Приговор союзников имел однако, один серьезный недостаток: он не уточнял, как могли более миллиона человек коллективно и одним махом превратиться в массовых убийц. Он также не объяснил источник силы СС, давший им возможность сделать расовые фантазии нацистского режима кошмарным фактом реальности.
Бывшие эсэсовцы не могли или не хотели раскрыть эту тайну. Одни находили выход в том, чтобы притвориться, буд то вообще ни о чем не знали, другие же сваливали всю ответственность на тех, кого уже не было в живых. Первой робкой попыткой самокритичного осмысления проблемы перед широкой общественностью можно считать книгу «Великая химера», написанную в 1948 году бывшим унтерштурмфюрером СС Эрихом Кернмайром под псевдонимом Керн. Однако затем в Западной Германии, в благодатной атмосфере «реабилитации» и восстановления жизни, начала появляться оправдательная литература. Бывшие фюреры СС твердо верили в короткую память современников. Например, ветеран войск СС оберстгруппенфюрер Пауль Хауссер на Нюрнбергском процессе отзывался о Гиммлере как о человеке «совершенно не военном» и не мог припомнить случая, чтобы Гиммлер когда-либо появлялся в расположении воинских частей. Штурмбаннфюрер СС Брилль заявил, что всегда воспринимал так называемые «альгемайне (общие) СС» как добровольное объединение, к которому войска СС не имели никакого отношения. Эсэсовцы не уставали утверждать, что никогда не учились расовой ненависти.
Между тем заговорили и бывшие узники концлагерей. Люди, пережившие нацистский террор, дали свое объяснение загадке черного ордена. СС являлись монолитной организацией, управляемой демонической волей одного человека. Охранные отряды, состоявшие из людей, фанатично преданных идее, и «жаждущих власти функционеров без чести и совести», постепенно захватывали все руководящие позиции в Третьем рейхе, чтобы в итоге создать «хорошо отлаженную и полностью контролируемую систему рабов – господ». Это слова бывшего узника Бухенвальда, профессора Дармштадтского института политики Ойгена Когона. В своем знаменитом труде «Государство СС» он изображает верхушку черного ордена единой, тесно спаянной, готовой на все кликой. «Каждый шаг запланирован и просчитан до мелочей, каждая цель преследуется с запредельной, не поддающейся нормальным представлениям жестокостью». Только такими методами, утверждает аналитик Когон, и могла быть создана крепчайшая структура «государства СС», которое покорило сначала партию, затем Германию и, наконец, всю Европу.
Иными словами, концентрационный лагерь был моделью эсэсовского государства в миниатюре, и именно СС являлись истинными хозяевами в гитлеровской Германии.
Таким образом, Ойген Когон запустил в оборот цепкую теорию, объясняющую суть феномена СС. Даже сидящий в камере смертников в 1948 году генерал СС Отто Олендорф написал: «Этого Когона нам придется принимать всерьез».
Отдавая должное профессору, надо все же признать, что его теория допускала некоторые оговорки, но другие умы принялись тут же рисовать в еще более черных красках картину безраздельной власти СС. Английский историк Джеральд Рейтлингер в «Окончательном решении» описывает «империю Гиммлера» как «государство в государстве, сравнимое, пожалуй, лишь с русским НКВД». Биограф Эйхмана Комер Кларк убежден, что охранные отряды «принесли тень нацистского террора почти в каждый дом на Европейском континенте», а на взгляд французского писателя Жозефа Кесселя, вся Европа была под пятой эсэсовского сапога: «От Арктики до Средиземноморья, от Атлантики до Волги и Кавказа – все лежали ниц у его [Гиммлера] ног».
И чем большую власть приписывали немецкие и иностранные авторы черному ордену, тем ярче и страшнее становился портрет его «рыцарей».
«Глаза эсэсовцев, с их мертвым рыбьим блеском, выдающим полное отсутствие внутренней духовной жизни, имели „общий знаменатель“», – находил бывший узник Заксенхаузена издатель «Дойче рундшау» Рудольф Пехель. Он утверждал, что просто по выражению глаз может распознать ищейку из СД. Когон видел в членах СС «внутренне глубоко неудовлетворенных людей, зачастую по тем или иным причинам потерпевших неудачу в жизни». Средний состав гестапо, по его мнению, изобиловал «опустившимися существами». В армию осведомителей СД, согласно Когону, влились отбросы всех слоев общества, отторгнутые аристократией, буржуазией, чиновничеством и рабочим классом.
Исчерпав отрицательные эпитеты, сторонники теории «государства СС» прибегали к формулам новейшего психоанализа. Так, согласно бывшему заключенному Освенцима Эли Коэну, «эсэсовцы, за редким исключением, были в массе обычными людьми, которые под воздействием преступного „суперэго“ превратились в обычных преступников». Другой психолог, Лео Александер, сравнивал черный орден с бандой гангстеров – и тем и другим присущи одинаковые нормы морали: «Если один из членов совершает проступок, ставящий под сомнение его преданность организации, его либо ликвидируют, либо заставляют совершить нечто такое, что навсегда свяжет его с организацией. С незапамятных времен в уголовном мире таким деянием считалось убийство».
Тем временем у школы Когона появились оппоненты. В 1954 году в своем социологическом исследовании немецко-американский публицист Карл О. Петель задавался вопросом, а можно ли всех членов СС оценивать столь однозначно: «Эсэсовская среда состояла из людей разного типа… Встречались преступники и идеалисты, тупицы и интеллектуалы». Доктор Эрменхильд Нойзюсс-Хункель в опубликованной в 1956 году работе об СС утверждала, что «различие в функциях многочисленных подразделений гиммлеровской организации означает также и различие в характере членства в СС». Она пришла к выводу, что не более 15 процентов из общего числа членов черного ордена были напрямую задействованы в нацистской системе тирании: из 800 тысяч списочного состава СС на 1944 год 39 415 человек служили в главных управлениях СС; 26 тысяч – в так называемом «полицейском усилении»; 19 254 – в подразделениях полиции безопасности и полиции порядка на оккупированных территориях, менее 6 тысяч – в аналогичных службах внутри страны и 2 тысячи – в охране концлагерей.
Изучение архивов СС, рассекреченных союзниками, внесло новые коррективы в послевоенный портрет черного ордена. В первую очередь под сомнение попала книга Когона. Документы показали, как много неточностей допустил профессор в датах, цифрах и именах, когда дело не касалось его личного опыта в Бухенвальде. Уже ранее было подмечено, что с каждым новым переизданием книги дармштадтскому профессору приходилось опровергать самого себя.
Однако примечательно, что, хотя профессиональные историки и начали корректировать расхожие стереотипы в летописи охранных отрядов, сами немцы это полностью проигнорировали, и не без оснований: исчезновение догмы о всеобъемлющей власти СС угрожало разрушить алиби нации!
Разоблачения массовых преступлений СС немцы воспринимали одновременно с негодованием и облегчением. С негодованием – потому что эти преступления покрыли их фатерланд позором на многие десятилетия, а со вздохом облегчения – потому что тезис о всепоглощающем, абсолютном могуществе черного ордена давал возможность старшему поколению ускользнуть от прошлого. Если гиммлеровская организация была на самом деле настолько мощной структурой, что способна держать в железном кулаке весь народ, говорили они сами себе, то для простого бюргера было бы чистым самоубийством критиковать режим, не говоря уже об активном ему сопротивлении.
Разоблачение преступлений черного ордена воспринималось многими немцами с известной долей удовлетворения: все эти ужасы стали хорошим алиби, оправданием нации перед собой и перед всем миром. В сравнении с тем, что натворили гиммлеровские головорезы, прегрешения остальных стали выглядеть тусклыми и незначительными. Еще в 1946 году адвокат армейской верхушки – ОКБ – на Нюрнбергском процессе Ганс Латернзер заявлял: «Вожди СС в любом случае должны умереть. Так пусть все останется на их совести. Щит вермахта должен остаться незапятнанным!» Позднее, когда из американских источников стало известно, что сам Гиммлер какое-то время заигрывал с заговорщиками 20 июля 1944 года с целью убийства Гитлера, историк Ганс Ротфельс призвал своих немецких коллег не слишком увлекаться этой версией: «В истории немецкого подпольного движения нет такой главы „Гиммлер“».
Но германские историки словно бы поставили для себя табу на теме СС. Из-под их пера не вышло ни одного труда об охранных отрядах, ни одного исследования о нацистском полицейском аппарате, ни одной научной работы о восточной политике Гиммлера. Они тщательно скрывали свои мысли о самой чудовищной организации, когда-либо существовавшей на их земле. В итоге немецкие ученые оставили поле деятельности иностранцам, которые с разной степенью сочувствия, профессионализма и информированности принялись исследовать новейший период немецкой истории.
Такие труды, как «Истребление европейских евреев» американца Рауля Хильберга и «Германское правление в России» его соотечественника Александра Далина, можно смело отнести к серьезным базовым исследованиям. Однако большая часть работ, переведенных и опубликованных ведущими немецкими издательствами, страдает от недостатка фактического материала и ничего не добавляет к имеющейся картине.
Так, французский писатель Жак Деларю опубликовал свою «Историю гестапо», даже не ознакомившись с важнейшим источником по теме – ныне доступными документами из личного кабинета Гиммлера. Другой «летописец» гестапо, английский журналист Эдвард Кренкшоу, по-видимому, не в состоянии различить сферы компетенции государственной тайной полиции и эйнзацгруппе – оперативных карательных отрядов СС, действовавших на Востоке. Француз Жак Бенуа-Мешен, автор десятитомной «Истории германских вооруженных сил», обошелся с «заговором Рема» парой цитат из Гитлера и старых газет. Естественно, в результате автору удалось лишь подтвердить выводы, декларированные ранее самими нацистами.
Когда история пишется с такой легкостью, эксперты должны быть готовы «к работе над ошибками».
Первый серьезный труд принадлежит Ханне Арендт, немецко-американскому политологу. Ее книга «Эйхман в Иерусалиме» впервые дает по-человечески достоверный портрет видного эсэсовца. В том же 1963 году молодой историк Энно Георг на примере хозяйственных предприятий СС показал, насколько разными были люди, объединенные эмблемой с двойным зигзагом. Вскоре после этого Мюнхенский институт современной истории опубликовал работу Ганса Буххайма «СС и полиция в национал-социалистическом государстве», а также двухтомник «Анатомия государства СС» как противовес широко распространенной привычке приукрашивать факты эмоциями «во имя высшей истины, пусть даже в ущерб правде исторической». Из-за океана их поддержал немец по рождению Джордж X. Стейн, профессор нью-йоркского Колумбийского университета, издавший первый труд о войсках СС, вполне соответствующий научным требованиям. Стейн делает следующий вывод: «Доктрина преступного заговора и коллективной вины, сформулированная в эпоху Нюрнбергских процессов, больше не может удовлетворять серьезных ученых. Не уменьшая масштаб диких преступлений гиммлеровских приспешников, последние исследования показывают, что на самом деле охранные отряды были более разнообразной и сложной организацией, чем тот преступный супермонолит, который был представлен миру на скамье подсудимых Международного военного трибунала».
Но и сторонники такой точки зрения еще пока не могут полностью избавиться от призрака «государства СС». Многие, подобно Карлу О. Петелю, уверены, что Третьим рейхом (в его финальной фазе – определенно) управляли два человека, а именно Адольф Гитлер и Генрих Гиммлер. Многие просто слишком долгое время придерживались ошибочной концепции, будто бы черный орден являлся единственной структурой нацистской империи, обладавшей влиянием и непререкаемой властью. Конечно, трудно ждать, что они скоро откажутся от любимой идеи.
Третий рейх представлялся им как «насквозь заорганизованное» (слова Когона) тоталитарное государство, всеохватное, включающее каждого отдельного гражданина и подчиняющее всех единой централизованной силе. Нацистам словно бы удалось воплотить вековую мечту немецкого народа: построить сильное государство, в котором существует только одна воля – воля фюрера – и только одно мировоззрение – нацизм, а законом и порядком управляет только одна сила – полиция СС.
Однако мечта о сильном государстве осталась лишь мечтой. Третий рейх не был тоталитарным государством – он был карикатурой на него. Насмешкой над ранними надеждами и идеями, с которыми нацистские лидеры приступали к строительству своего государства. Ганс Буххайм пришел к выводу, что «тоталитарное создание фюрера» на деле оказалось вовсе не «продуманным до мелочей аппаратом и сверхрациональной системой, а лабиринтом привилегий и политических связей, компетенций и полномочий, а в итоге борьбой всех против всех – своего рода нацистскими боевыми играми». Британский историк, профессор Трево-Ропер удивлялся: «Скольких же людей нацистская пропаганда заставила поверить, что нацистская Германия была организована, как тоталитарное государство, сплоченное воедино, полностью отмобилизованное и контролируемое из единого центра! На самом деле германский тоталитаризм был чем-то совершенно иным».
Абсолютной в нацистском рейхе была только воля Гитлера, управлявшего 80-миллионным народом посредством собственных указов и декретов. После того как намерения фюрера были изложены черным по белому, СС, как главный инструмент диктатуры, получали все полномочия для их исполнения. Однако в глазах СС подверженный влиянию сиюминутных настроений и всех подозревающий Гитлер совершал ошибку: он не всегда достаточно ясно объявлял в своих директивах, чего добивается, да и не все сферы жизни государства подпадали под его указы. Поскольку имперский кабинет уже не собирался, а Гитлер в своей Ставке еще больше отдалился от министров, результативность указов фюрера зачастую зависела просто от воли случая.
Гитлер был весьма искусен в умении держать центр политической власти, постоянно тасуя колоду своих ближайших соратников, чтобы предотвратить появление нежелательных конкурентов. По неписаному закону фюрерской диктатуры никакая государственная или иная властная структура не могла ограничить свободу маневрирования Гитлера. Суть нацистского режима определяло не монолитное единство, а «анархия полномочий», как в свое время высказался разочаровавшийся в нацизме «верховный правовед» Третьего рейха Ганс Франк. Гитлер не желал быть связанным никакой иерархией, поэтому он отдавал аналогичные приказы по возможности большему количеству малых иерархов. Такая система множественности, выбранная скорее инстинктивно, чем обдуманно, заставляла его подчиненных соперничать между собой и не давала им возможности объединиться против диктатора.
Возникла курьезная система «перманентного саморазрушения», как определила это Ханна Арендт. Подключение нескольких сановников для решения одной и той же проблемы обеспечивало диктатору полную независимость от подчиненных. При этом, однако, само государство превращалось в поле борьбы чиновников – борьбы, которая мешала эффективной работе государственной машины гораздо в большей степени, чем презираемая нацистами межпартийная борьба в демократических государствах. Государство при Гитлере деградировало до уровня плохо управляемого бюрократического аппарата, до фасада, за которым сановники рейха вели свои подковерные войны. Ульрих фон Кассель, один из вождей антигитлеровского заговора 20 июля 1944 года, однажды сказал: «Эта публика вообще не знает, что такое государство!»
Эсэсовские интеллектуалы типа Отто Олендорфа пожимали плечами: «Странная штука, – в теории существует абсолютная диктатура фюрера, а на практике, особенно во время войны, процветала анархия плюрализма». Олендорф заявил в 1947 году в Нюрнберге: «Фюрер не только отрицал государство как таковое, он полностью разрушил его, так что оно уже не могло служить ему инструментом управления. Место государства по произволу было отдано многочисленным и разнообразным чиновникам». В этом лабиринте частных империй, частных армий и частных спецслужб не было места для монополии СС. В вопросах, которые не регулировались конкретными указами Гитлера, черному ордену, как и прочим другим властным группировкам, приходилось самостоятельно бороться за первенство и влияние.
А когда СС не имели четких директив от Гитлера, то они не имели и его покровительства. Гиммлер в таких случаях был вынужден искать соглашения с другими иерархами рейха. В довольно частых столкновениях верх брал не самый правоверный национал-социалист, а тот, за кем стояла более сильная армия и кто обладал большей личной властью и влиянием. И это тоже соответствовало воле фюрера: долголетняя борьба клик и фракций внутри партии перекинулась на государство. Междоусобная грызня соратников гарантировала Гитлеру неоспоримое положение и в партии, и в государстве.
Сатрапы Гитлера, по образу и подобию феодальных князей прошлого, создавали коалиции, враждовали, опять мирились. Иной раз даже образовывали формальные союзы. Так, в 1936 году полиция безопасности заключила с военной разведкой – абвером – соглашение из 10 пунктов, вошедшее в связи с этим в историю как «Договор о десяти заповедях». Министру иностранных дел Риббентропу пришлось принять несколько эсэсовских чинов на работу в МИД в качестве платы за короткое перемирие в войне с черным орденом. Рейхсминистр по делам оккупированных восточных территорий Розенберг объединился с группенфюрером СС Бергером, чтобы отразить интриги формально подчиненного ему рейхскомиссара Украины Коха.
Эта «война в джунглях» была столь трудоемкой, что у черного ордена едва ли достало бы сил или времени для захвата главной высоты в Германии. Гиммлер действительно узурпировал одну властную позицию за другой, но существовали две силы, которые СС так и не удалось одолеть, – партия и армия. Гиммлер был вынужден молча терпеть, когда партия, Рабочий фронт и штурмовики СА начали охоту на так называемых «доверенных лиц» – осведомителей службы безопасности; он терпел, когда запретили выпуск «Сообщений из рейха» – готовившихся в недрах СД информационных бюллетеней о внутриполитической ситуации; смолчал и тогда, когда самый влиятельный человек на территории оккупированной Польши, генерал-губернатор Франк, под радостную овацию вермахта и СА выставил за дверь его обергруппенфюрера Крюгера.
Хотя в ближайшем окружении Гитлера все чаще мелькали эсэсовские мундиры, недоверчивый диктатор всегда держал СС на должном расстоянии от решающих властных вершин государства. Гитлер постоянно напоминал фюрерам СС, для какой роли они созданы. «Полиция новой Германии так же плоха, как в старой», – любил он ворчать. Когда же руководство СС против его воли вмешалось в немецкую политику в Румынии, фюрер закричал, что он «выкурит эту черную чуму». Рейхсфюрера СС бросало в холодный пот, когда его вызывали к шефу. Гитлер обращался с ним не иначе как с подмастерьем, усердным, но не слишком смышленым. Он никогда не рассматривал Гиммлера в качестве преемника и в марте 1945 года привел свои резоны: его отвергнет партия, и вообще он неприемлем, потому что начисто лишен творческого начала и артистического чувства.
В этой всеобщей свалке были все же свои правила. Одно из них гласило: нечего и пытаться противостоять СС, если не чувствуешь на своей стороне еще большей силы. Что же говорить о тех, кто полностью беззащитен? А в империи Адольфа Гитлера существовала такая группа, абсолютно беспомощная и бесправная, – евреи. Их легко поедали концентрационные лагеря и крематории СС, за них не вступился бы ни один из партийных боссов. Здесь пролегала граница из колючей проволоки, окружавшая реальное государство СС: изолированный мир концентрационных лагерей – KZ. Узники гиммлеровских лагерей были настоящими рабами, жертвами неумолимого процесса уничтожения. Однако история истребления евреев показывает, что были же люди и среди тех, кто носил коричневые рубашки, и среди старых нацистов, и среди видных функционеров СС, – везде находились такие люди, которые осмеливались бросать вызов гиммлеровской машине смерти.
К ним можно отнести бывшего гауляйтера, а затем нацистского генерального комиссара оккупированной Белоруссии Вильгельма Кубе. Он обвинил офицеров полиции в бесчинствах по отношению к еврейскому населению, взял под свою защиту евреев, привезенных в Минск для уничтожения, и вел свою собственную единоличную борьбу против СД и СС до того самого дня, когда подорвался на бомбе советских партизан. Можно вспомнить обер-группенфюрера СС доктора Вернера Беста, который саботировал программу своего рейхсфюрера по массовому истреблению датских евреев и дал возможность тысячам людей переправиться в нейтральную Швецию. Очень многое сделал личный врач и массажист Гиммлера Феликс Керстен, которого сам рейхсфюрер называл «мой лучший друг, мой Будда». Доктор Керстен, движениями своих рук избавлявший сановного пациента от мучительных болей в желудке, спас тысячи жизней. Благодаря ему сначала евреи из Финляндии, а потом многие другие получили разрешение эмигрировать в Швецию. Были также итальянские генералы, балканские политики и французские коллаборационисты: разбросав над сотнями тысяч европейских евреев замысловатую сеть, сотканную из хитрости и лжи, они на протяжении ряда лет морочили голову ищейкам Эйхмана, пока опасность не миновала.
Поступок эсэсовца Вернера Беста подтверждает несостоятельность теории о «государстве СС». Охранные отряды никогда не были монолитной организацией. Из всех формирований Третьего рейха СС являлись самыми неоднородными и внутренне противоречивыми. Наверное, едва ли нашелся бы хоть один агент, который бы не был на ножах с другим эсэсовцем своего уровня; и не сыскалось бы конкретного вопроса практической политики, по которому любые два руководителя сошлись бы во мнениях. В Нюрнберге оберфюрер СС Рейнеке жаловался, что «СС просто набиты людьми и организациями, совершенно чуждыми характеру охранных отрядов».
Секретные досье СС способны пролить свет на многочисленные конфликты внутри эсэсовской иерархии. Изучая архивные документы, можно узнать о том, что Гиммлер обвинял группенфюрера СС Редера в саботаже «германизации» Бельгии; что начальник Нюрнбергского гарнизона войск СС наотрез отказывался сотрудничать с местными руководителями общих СС и СД; что один унтер-штурмфюрер СС собирал компромат на группенфюрера Бергера, а тот писал доносы на соратников, обвиняя их в потворстве католической церкви. Имеются данные о том, как Олендорф издевался над гиммлеровской навязчивой идеей «крови и почвы»; как Главное управление имперской безопасности – РСХА затеяло свару с хозяйственниками на предмет того, следует ли евреев сразу убивать или же сначала превращать их в рабов; о том, как гестапо расстреливало русских дезертиров, из которых СД собиралась создавать русскую антисоветскую армию. Определенный вклад во внутренние распри СС вносило и наличие в их структурах представителей «непосвященного народа», то есть не являвшихся даже членами черного ордена. Так, благочестивый католик доктор Рихард Коргер был назначен инспектором Гиммлера по вопросам статистики, бухгалтер Ганс Хоберг сделался «серым кардиналом» промышленных предприятий СС, а гражданский служащий из строительного управления министерства авиации Ганс Каммлер за несколько лет вырос до генерала СС – руководителя строительства концентрационных лагерей.
Действительно, мир СС был весьма причудливым и странным образованием, напрочь лишенным всякой логики. Столь же причудливы, при видимой стройности и логичности, были и теории, пытавшиеся объяснить этот феномен.
Фактическая история показывает, что СС никак нельзя считать организацией, созданной и направляемой по дьявольски эффективной системе. Это скорее продукт несчастного случая, сложившихся обстоятельств и автоматизма. История СС – это история идеалистов и преступников, искателей теплого места и романтиков; история самого фантастического человеческого объединения, которое только можно вообразить.
Глава 1
ОБРАЗОВАНИЕ СС
Истоки возникновения СС, как и нацистского движения, приходятся на суматошную послевоенную весну 1919 года, когда добровольческие отряды – «Фрайкор» и армейские части рейхсвера разогнали рабочие и солдатские советы в Баварии.
Повивальной бабкой национал-социализма нечаянно оказался мюнхенский историк Карл Александр фон Мюллер. Он близко сошелся с группой националистически настроенных молодых офицеров, задававших тогда тон в Мюнхене Во время митинга на Мюллера произвел сильное впечатление один человек, который по всем данным должен был обладать необычайным, неотразимым ораторским талантом.
«Я видел, – рассказывал Мюллер впоследствии, – бледное худое лицо, совсем не воинственным образом свисающую на лоб челку, коротко подстриженные усики и – поразительно большие голубые глаза, светившиеся холодным фанатизмом».
Мюллер толкнул локтем сидящего рядом школьного друга Карла Майра: «А тебе известно, что среди твоих парней есть прирожденный оратор?» Капитан Майр руководил отделом пропаганды в штабе баварской группы войск рейхсвера. Он понял, о ком речь: «Это же Гитлер из полка „Лист“… Эй, Гитлер, подойди-ка на минутку!» Тот сделал, как было велено. В его скованных, неловких движениях Мюллер заметил странную смесь: стеснительность и вызов одновременно. Эта сцена наглядно иллюстрирует зависимость раннего Адольфа Гитлера от офицеров баварского рейхсвера, свойственное ему чувство подобострастия перед старшими по званию и комплекс неполноценности, от которого будущий фюрер Великой Германии долгие годы не мог избавиться.
Капитан Майр быстро распознал пропагандистские способности капрала Гитлера. В июле 1919 года отдел Майра составил для баварского военного министерства список «контактов» в различных воинских частях. В этом конфиденциальном документе значился некий Гитлер Адольф. Майр считал Гитлера в высшей степени готовым к любому бою на идеологическом фронте. Постепенно капрал сделался просто незаменимым, и капитан оставил свой командный тон, обращаясь теперь к нему в письмах с вежливой формулой: «Уважаемый господин Гитлер!» Выдвиженец Майра стал часто бывать в военном министерстве и считался «политическим сотрудником» отдела. Однажды в демобилизационном лагере Лехфельд возникла опасность солдатского бунта, офицеры теряли контроль над ситуацией. Туда сразу направился Гитлер и восстановил порядок.
23 августа 1919 года другой «контактный человек», Лоренц Франк, докладывал по инстанции: «Гитлер как личность просто рожден для демагогии, необычайно притягательной манерой держаться и своим фанатизмом он без труда заставил митингующих прислушаться к себе».
Майр решил, что пора использовать свое открытие для более крупных дел. Помимо пропаганды, в задачи отдела входило наблюдение за политическими партиями в Баварии. И вот в сентябре 1919 года Майр посылает Гитлера на собрание Немецкой рабочей партии (Deutsche Arbeiter Partai – ДАП), представлявшей собой кучку фанатиков-националистов. Они пылали ненавистью к республике и к евреям, а кроме того, проповедовали социализм, причем очень эмоционально, с помощью таких выражений, как «сбросим ярмо» и «сломаем хребет угнетателям».
Гитлер быстро стал звездой партийных митингов, а уж перекричать более осторожных говорунов в пивных ему вообще не составляло труда. В январе 1920 года ДАП численностью 64 человека избрала Гитлера своим главным пропагандистом и утвердила подготовленную им новую программу. Позже ДАП изменила название и стала именоваться как Национал-социалистическая германская рабочая партия – НСДАП.
К тому времени Майр ушел в отставку, а его место занял курносый, маленького роста человек с багровым лицом, выдававшим необузданные страсти и нерастраченную энергию хозяина. Это был капитан Эрнст Рем. Именно он, больше чем кто-либо другой, ответствен за выпуск Гитлера, уже уволенного из армии, в сферы большой политики.
По натуре Рем представлял собой странный симбиоз военного реформатора и пройдохи из баварской глубинки. Заговорщик, гомосексуалист, грубый, неотесанный солдафон, Рем считался среди своих товарищей честным парнем, к тому же по-настоящему смелым и крепким духом.
В широкой натуре капитана соединялось многое. Верный баварский монархист, бывший ротный командир в 10-м Баварском собственном его величества короля Людвига III полку, он в 1918 году, когда монархия пала, был готов «идти на смерть ради чести». Но теперь он рассматривал Баварию как тихую гавань, где националисты могли собирать силы, перед тем как идти на штурм Берлина – революционной крепости. Мюнхенские кондотьеры 1919 года происходили в основном из экстремистов «потерянного поколения» – разочарованных офицеров-фронтовиков, которые после поражения в войне и крушения монархии считали себя приговоренными к скучной и убогой жизни.
Лишенные былого статуса, а заодно, как им казалось, и всех заслуг, фронтовики внимательно пригляделись к новому жизненному укладу, возникшему, пока они воевали. Так демократия «Ноябрьской республики», и без того слабая и шаткая, стала объектом ярости офицерства и должна была держать ответ за все несчастья. Военные очень решительно настроились на возвращение своих утраченных социальных позиций и боевой мощи империи, уничтоженной союзниками в 1918 году.
И такой шанс они получили. На короткое время, и именно в Баварии, борьба с коммунистами привела военных во власть. После падения «Красной республики» никто не мог равняться с человеком в форме. Пока конституционное правление не было восстановлено, в Баварии верховодило офицерство, имея незначительную оппозицию в лице социал-демократов и столь же незначительную поддержку со стороны правокатолической Баварской народной партии. Капитан Карл Майр наблюдал за политическими партиями и движениями, доктор Христиан Рот возглавлял органы юстиции, Эрнст Пёнер заведовал мюнхенским полицей-президиумом. На капитана Эрнста Рема, тогда 32 лет, была возложена в высшей степени хитроумная задача: организовать на территории Баварии систему вооруженной гражданской самообороны.
Дело в том, что по условиям Версальского договора численность личного состава и вооружений германской армии – рейхсвера – была строго ограничена. Разрешалось иметь 7 пехотных и 3 кавалерийские дивизии, то есть никаких резервов на случай опасности. Военные видели выход из положения в формировании второго, «черного» рейхсвера. Эрнст Рем вынашивал другую мысль: создать нечто вроде народной милиции или гражданской армии из бюргеров с ружьями в шкафах. В лице члена католической партии Георга Эшериха капитан нашел весьма изобретательного помощника. Вдвоем им удалось сколотить самую мощную в истории Германии организацию гражданского ополчения – баварские отряды самообороны.
Неутомимый Рем энергично взялся за дело. Он приобретал оружие, доставал снаряжение, оборудовал тайные склады боеприпасов. Союзники что-то заподозрили, но он тщательно заметал следы. Только в Мюнхене предприимчивому капитану удалось собрать впечатляющий арсенал, которому могла бы позавидовать иная воинская часть: 169 легких и 11 тяжелых орудий, 760 пулеметов, 21 350 винтовок, карабинов и пистолетов, 300 тысяч ручных гранат, 8 миллионов патронов. Когда в середине 30-х годов Гитлер увеличил армию, то одна треть дополнительных вооружений поступила из ремовских тайных арсеналов.
Однако уже летом 1921 года в истории баварского гражданского ополчения была поставлена жирная точка. Центральное правительство в Берлине сдержало обещание, данное союзникам, и объявило отряды самообороны вне закона. Эрнст Рем остался ни с чем. Его армия сократилась до немногочисленной кучки бойцов из ультраправых полувоенных группировок, игравших в солдатики в мюнхенских пивных и время от времени устраивавших кровавые драки.
Вскоре борцы с демократией сообразили, что без поддержки народных масс у них ничего не выйдет. В командирах разного уровня недостатка не было, не хватало главного – свиты, последователей, исполнителей, – той самой толпы, о которой так метко и с таким великолепным презрением писал Богислав фон Зельков:
Ненавижу толпу мелких низких людишек —
шею гнут, дали б жрать,
да поспать, да детей наплодить.
Ненавижу толпу: все дрожат,
все покорны, верят мне – но сейчас,
а вот завтра вопьются мне в глотку.
Но Рем считал, что он знает человека, способного притягивать массы. На одной из сходок в группировке «Железный кулак» он познакомился с Гитлером из НСДАП. Капитан сразу увидел в нем подходящего демагога. Такой сможет мобилизовать людей в поддержку его тайной армии.
В июле 1921 года Адольф Гитлер был избран председателем НСДАП, и Эрнст Рем тут же все для себя решил: с Гитлером он придет к власти.
Пока австрийский агитатор бегал по мюнхенским пивным, настраивая мелких бюргеров, недовольных инфляцией, против «ноябрьских преступников». Рем сформировал мобильный отряд, призванный оберегать оратора. Командир 19-й минометной роты капитан Шрек выделил ему своих солдат, готовых изувечить любого, кто осмелится посягнуть на «порядок» нацистских сборищ. Так появилась на свет вооруженная организация, которая сначала имела вид физкультурно-спортивной секции, а в итоге обратилась в штурмовые отряды (штурмабтайлунг), сокращенно СА, без которые немыслима история всего нацистского движения.
Рем лично подбирал бойцов для первого штурмового отряда, а затем стал подыскивать командиров. Он нашел их среди остатков 2-й морской бригады капитана Эрхарда. За участие в попытке посадить на место канцлера Германии доктора Каппа бригаду расформировали. Офицеры рассеялись по стране. В Мюнхене беглецы собрались вновь, назвавшись теперь «Организацией Консул», сокращенно – «O.K.». Поначалу прямой и резкий моряк Эрхард категорически отказался иметь дело с Гитлером. Услышав это имя, он воскликнул: «О господи, что же этому болвану еще понадобилось?!» Однако Рем резонно указал ему, что офицерам нужно же кем-то командовать, а теперь у них с этим проблем не будет. В конце концов Эрхард согласился и выделил Рему своих лучших людей. Лейтенант Иоахим Ульрих Клинч занялся обучением штурмовиков и координацией, его тезка, капитан-лейтенант Иоахим Хоффман, возглавил штаб СА. Позже к ним примкнул капитан-лейтенант Манфред фон Киллингер, находившийся в розыске за соучастие в нашумевшем убийстве Матиаса Эрцбергера. В общем, бригада Эрхарда просто превратилась в штурмовой отряд Гитлера, и даже боевая песня моряков претерпела очень мало изменений. Конечно, в текст вошли «свастика на касках» и «штурмотряды Гитлера».
3 августа 1921 года, в день учреждения штурмового отряда, его бойцы торжественно поклялись, что «железная организация» СА будет верно служить НСДАП и «с радостью повиноваться фюреру, партии». Однако очень скоро Гитлер убедился, что в СА он аутсайдер. Не он задавал здесь тон: штурмовики подчинялись только Рему и офицерам Эрхарда. Не разделяли создатели СА и взглядов Гитлера на предназначение и функции штурмовых отрядов. Фюрер НСДАП видел в СА лишь орудие политической пропаганды: штурмовики могли оперативно оклеить весь город нацистскими предвыборными плакатами, легко одержать победу в «пивных баталиях», очаровать впечатлительных и любящих дисциплину сограждан своими парадами и построениями. Но в глазах командиров СА были настоящим воинским формированием. Да и на самом деле они фигурировали как регулярные части в планах рейхсвера. На 7-й саперный батальон и 19-й пехотный полк была возложена военная подготовка штурмовиков. Мюнхенский полк СА, численный состав которого в 1923 году достиг 1150 человек, включал кавалерийский взвод и артиллерийскую роту.
Для того чтобы создать противовес группировке Эрхарда, Гитлер поставил во главе СА кавалера ордена «За заслуги» капитана Германа Геринга. В начале 1923 года Геринг сформировал главное командование СА по образу и подобию штаба армейской дивизии. Гитлер интуитивно чувствовал, что и внутри партии зреет сила, подчиняющаяся чужим приказам. Уже были многочисленные сигналы опасности. Так, подполковник в отставке Герман Крибель, военный руководитель так называемого Объединения патриотических союзов фронтовиков, в состав которого НСДАП входила наравне с другими крайне правыми группировками, заявил напрямик: «Политики пусть заткнутся!» В информационном бюллетене номер 2, издаваемом главным командованием СА, было напечатано, что ортсгруппенфюреры (руководители региональных штурмовых отрядов. – Примеч. пер.) полностью поддержат своего командира, если он возьмет на себя еще и роль «говоруна». А из директивы начальника штаба СА Хоффмана Гитлер узнал, что штурмовые отряды являются «особой организацией национал-социалистического движения, независимой от партийного руководства и местных парторганизаций». Для Гитлера это читалось как открытая угроза.
Так обозначился конфликт, которому суждено было сотрясать движение вплоть до смерти Рема. Начинался период беспощадной борьбы между вожаками СА и партии. Гитлеру удалось предвосхитить опасность. Именно тогда он и решил создать собственную гвардию, чтобы оградить себя от давления неуправляемых офицеров СА.
В марте 1923 года возникла структура, ставшая зародышем будущего черного ордена. А начиналось все так: несколько старых борцов поклялись защищать Гитлера от внешних и внутренних врагов, даже с риском для собственной жизни. Они называли себя «Штабсвахе» – охрана штаба. Черный цвет, впоследствии принятый эсэсовцами, впервые появляется в форменной одежде. Гвардейцы фюрера решили дистанцироваться от общей массы штурмовиков: при серо-зеленых фронтовых мундирах и шинелях они стали носить черные лыжные кепки с серебристым изображением черепа, а красное поле нарукавной повязки со свастикой обшили по краям черной полосой.
Но эта стража просуществовала недолго: через два месяца капитан Эрхард порвал с Гитлером и забрал своих людей из СА. Вслед за этим лидер нацистов создает новую охранную структуру со скромным названием «Штосструпп» (ударный отряд «Адольф Гитлер»). Возглавил новое подразделение торговец канцтоварами и казначей партии карликоподобный Йозеф Берхтольд, а его заместителем был назначен штурмовик Юлиус Шрек.
Обычным местом встреч стала мюнхенская пивная «Торброй» у Изартора. Там, в прокуренных залах кегельбана, обсуждались первые назначения в «Штоссе». Следует отметить, что члены этой группы принадлежали к иному социальному слою, чем штурмовики Рема и Эрхарда. В основном это был трудовой люд из низов, мелкие торговцы и рабочие, а если среди них и встречались офицеры, то не выше лейтенанта запаса. Первый и главный телохранитель фюрера Ульрих Граф был мясником и сделал себе имя как боксер-любитель. Закадычный друг Гитлера часовщик Эмиль Морис обвинялся в присвоении чужих денег; бывший конюх Христиан Вебер зарабатывал мизерные чаевые в мюнхенском трактире «Блауе Бок».
Этих людей объединяло общее дело: оберегать жизнь Гитлера и других нацистских вождей. Гитлеру достаточно было только слово сказать, чтобы его гвардейцы тут же бросились со своими резинками и зажигалками (так они называли резиновые дубинки и пистолеты), дабы избавить фюрера от назойливых противников. Даже в 1942 году Гитлер будет еще говорить «о людях, которые были готовы к революционному подвигу и знали, что впереди – день жестокой схватки».
Тот день наступил в ноябре 1923 года. В политической жизни происходили резкие перемены: глава правительства Баварии Густав фон Кар и командующий местным рейхсвером генерал-майор Герман Лоссов, оба убежденные монархисты и сепаратисты, до такой степени были на ножах с Берлином, что казалось, Бавария вот-вот выйдет из состава рейха. Все силы, годами группировавшиеся в этом «тихом уголке», все силы, противостоящие демократии и прогрессу, стали собираться в кулак для решающего удара.
Гитлер решил использовать сложившуюся ситуацию в своих целях. Как только фон Кар объявил о созыве 8 ноября собрания почетных граждан, которое должно было состояться в мюнхенском пивном ресторане «Бюргербройкеллер» на Розенхаймерштассе, фюрер нацистов приступил к подготовке своего собственного переворота. Он догадывался, что на собрании Кар намеревается провозгласить независимость Баварии. Однако австрийцу хотелось подтолкнуть сепаратистов к еще более решительным действиям – походу на Берлин для свержения «Ноябрьской республики».
Гитлер спешно предупредил своих союзников, уговаривая вместе участвовать в его удивительной акции. Не забыл он оповестить и бывшего главного квартирмейстера рейхсвера генерала Эриха Людендорфа, и тот прибыл, абсолютно не подозревая, что приглашен всего лишь в качестве свадебного генерала. Гитлер собрал 50 человек своего ударного отряда, и на этом подготовка закончилась. Надев черный парадный костюм, Железный крест 1-го класса, фюрер выступил. Около восьми часов вечера он уже стоял перед дверьми в «Бюргербройкеллер», выжидая момент.
Через сорок пять минут командир «Штосса» Берхтольд привез к ресторану пулемет и установил его у входа. Не теряя ни секунды, Гитлер в окружении своих гвардейцев ворвался в переполненный зал пивной, вынул пистолет и выстрелил в воздух. Потом вспрыгнул на стол и прокричал: «Национальная революция началась! Зал окружен шестью сотнями хорошо вооруженных людей! Всем оставаться на местах! Баварское правительство и правительство Германии низложены! Формируется временное правительство!» Захваченные врасплох баварские военные и политики разрешили этому явно сумасшедшему продолжать и даже объявили, что согласны с ним. Однако на следующий день Кар и Лоссов его уже не признавали и подняли подчиненные им войска против «национального революционера». А Гитлера словно парализовало. Он так и сидел в «Бюргербройкеллер», ожидая хороших вестей, а их все не было. Единственное сообщение вселяло надежду, оно и заставило Гитлера выйти на улицу: Рем вместе со своими боевиками из отряда «Имперский военный флаг» вломился в здание военного министерства и удерживается там, несмотря на возросшие силы армии и полиции.
В середине дня 9 ноября Гитлер, его приверженцы и союзники, построившись по восемь в ряд, промаршировали по узкой Резиденцштрассе к военному министерству – на выручку к Рему. На Одеонплац они наткнулись на отряд полиции, численностью человек в сто, расположившийся на ступенях мюнхенского Дворца героев и преградивший им дорогу. Путчисты не сбавляли шаг. Тогда взвод вооруженных служителей порядка шагнул навстречу. Гитлеровский охранник Ульрих Граф выскочил прямо на дула полицейских винтовок и закричал: «Не стреляйте! Это его превосходительство Людендорф и Гитлер!» Полиция открыла огонь: было убито 16 национал-социалистов, в том числе пятеро из личной охраны Гитлера. Погибли также трое полицейских. Почти все вожаки нацистского движения были арестованы. Лишь командир, «Штосса» Берхтольду и командиру штурмовиков Герингу хоть и серьезно раненному, удалось скрыться в Австрии.
Гитлеровский припадок лунатизма уничтожил НСДАП. Партия, СА и «Штосе» были запрещены. Оставшиеся на свободе кучки нацистов разодрались между собой. Сначала они попытались объединиться под спасительным флагом Людендорфа, но затем стали распадаться на все новые группировки, фракции и клики. Лишь неутомимый Эрнст Рем, изгнанный из армии, арестованный, но вскоре выпущенный на поруки, не потерял надежду на продолжение борьбы. Гитлер, находившийся в тюремной камере Ландсберга, назначил его командиром СА – теперь подпольной организации.
Очень скоро Рем понял, что баварское правительство не собирается снимать запрета с СА. Дело в том, что Кар с помощью бывшего начальника Рема, фон Эппа, объединил все полувоенные формирования в полностью контролируемый правительством отряд «Нотбан» – для чрезвычайных ситуаций. Тогда из остатков разгромленных СА Рем образовал новую структуру – «Фронтбан» (отряд фронтовиков) и поставил ее под патронат Людендорфа.
До «пивного путча» 1923 года география гитлеровского движения не выходила за пределы Баварии. Создание «Фронтбана» привело к Рему и Гитлеру новых сторонников по всей Германии. В эту структуру потянулись бойцы былых «вольных корпусов» и нацисты из Северной Германии, оставшиеся без лидера, к Рему примкнули разного рода отчаявшиеся, – словом, собралась пестрая шайка разбойников и всяческих экстремистов, сделавшая грабеж стилем жизни будущих СА. Такими были капитан Хайдебрек и граф Хельдорф. А с лейтенантом Хайнесом, хулиганом, большим специалистом во всех видах порока, Рем, всегда заинтересованный в новых связях, согласно его же мемуарам, «решил познакомиться поближе».
В лучшие времена в гитлеровских СА было максимум 2 тысячи человек. Теперь же Рем мог сообщить узнику Ландсбергской тюрьмы о «Фронтбане» численностью в 30 тысяч бойцов. Однако Гитлер, узнав о растущем войске капитана, почувствовал себя несколько неуютно: Рем не прекращал заявлять о самостоятельности своей «военной» организации по отношению к партии («Я и сегодня солдат, и только – солдат»). «Политическое и военное движение должны быть полностью независимы друг от друга», – писал он Людендорфу.
Когда в декабре 1924 года освобожденный из тюрьмы Гитлер поручил капитану сформировать новые СА, между партнерами чуть было не дошло до драки. Гитлер не хотел ничего слышать о независимых штурмовых отрядах типа бригады Эрхарда. Рем же твердо стоял на своем, доказывая, что партийный босс не может командовать солдатом, а уж Гитлер-то для оборонительных отрядов вообще не больше чем кочерга в печи – жару поддавать! «Никакой политики ни во „Фронтбане“, ни в СА!.. Я строжайше требую запретить личному составу СА всякое участие в партийных делах. Я также категорически против того, чтобы фюреры СА выполняли указания партийных функционеров» – такова была позиция Рема, изложенная в специальном меморандуме бывшему капралу.
