скачать книгу бесплатно
– Может быть, это наследственное, – буркнул тот.
В его душе, как и у каждого, жил психотерапевт. Есть такое мнение, что именно благодаря этому факту люди и становятся маньяками.
– Как же ты собираешься это сделать? – Идея была понята, наконец, и Саньковским.
– Я собираюсь это сделать! – отрезал Длинный, глядя в глаза сразу обоим, что с точки зрения офтальмологии считается практически невозможным. – И я это сделаю!!!
Такой взгляд выдержать довольно трудно и друзья переглянулись. Нельзя сказать, что их поразила уверенность Длинного. Банки грабили и раньше, но они были слегка изумлены тем, как мало требуется для того, чтобы добропорядочный гражданин, души не чающий в безобидных рыбках, воспылал лютым желанием преступить закон. Немножко крысиного яда, инфляция и нищие приятели. Меньше, наверное, нужно только коммунисту, которому всё это заменяет ненависть к частному капиталу.
– Вы поможете мне? – требовательно спросил Длинный.
– Ты спрашиваешь так, словно мы нужны тебе в качестве носильщиков… А у тебя есть какой-нибудь план? Банк ограбить – это, знаешь ли, не минное поле перейти… – озадаченно пробормотал Самохин, пытаясь выиграть время, чтобы разобраться в себе – хочется ли ему грабить банки или нет.
– План, который я вам хочу предложить – прост, как две копейки образца тысяча девятьсот шестьдесят первого года. Мы должны зайти, взять деньги и уйти.
– Пришёл, увидел, победил! – восхитился Семён, которому давненько не удавалось сесть за стол, поесть и выпросить у жены добавки.
– Это, Цезарь ты наш доморощенный, понятно. Veni, vidi, vici, – кивнул Димка. – Но как ты собираешься зайти, как взять деньги и, самое главное, как ты с ними уйдёшь?
– Мы, – с надеждой поправил без пяти минут гангстер и с той же верой в лучшее будущее предположил: – Это всё детали, так сказать, мелочи…
– В большом деле не бывает мелочей, – поучительно заметил Самохин.
– Мал золотник да дорог, – поддержал Саньковский. Сейчас он от всей души ненавидел тех, кто швыряется хлебными крошками. От воспоминаний о дразнящем запахе жареной рыбы желудок сводило голодными судорогами.
– Значит вы, в принципе, не против?
– В принципе, дело принципа есть принцип каждого, кто хочет считать, что у него есть принципы, – туманно и загадочно ответил Семён, не собираясь продолжать пустопорожние разговоры на не наполненный желудок. – Сходил бы сначала на разведку, разнюхал бы, что там к чему, а уж потом мы бы вникли в тонкости и выяснили их плюсы и минусы. Возможно, это один из тех современных и модных в нашей стране банков, где обходятся совсем без денег, а?
– Всё может быть, но приходится надеяться на лучшее. – Длинный посмотрел на часы. – Сегодня разведывать поздно. Давай встретимся завтра после обеда. Ты будешь дома?
– Лучше не здесь.
– Ладно, – впервые за весь вечер лицо Длинного озарила скупая улыбка, – а где?
– У меня, например, после двух, – предложил Самохин. Он уже определился относительно своего отношения к деньгам. Тут тоже не обошлось без подсказки жены Семёна – лишних денег не бывает.
– Вот и хорошо. – Закрыв за гостями дверь, хозяин отдался во власть запахов.
Сегодня ужин его заждался как никогда.
* * *
Родись Тургенев попозже, то, вполне возможно, что в классическом романе Базаров оказался бы инопланетянином, так как конфликт отцов и детей – проблема вселенского масштаба.
За тридевять тысяч парсеков от Земли, в тридесятой звёздной системе проживали на прекрасной болотистой планете Тохиониус, Фасилияс и необыкновенный вождь. Впрочем, в последнее время его необыкновенность уже здорово привяла. Аборигены частенько использовали электромагнитное тело для лечения нервных стрессов и прочих душевных расстройств, отдавая ему своё. Они справедливо рассудили, что вряд ли существует нечто более идеальное для длительных медитаций, тем более, что нужда в них неуклонно возрастала.
Причиной был никто иной, как Фасилияс. На текущий момент он из маленького головастого несмышлёныша вымахал в здоровенного осьминогообразного и старался пореже встречаться как с отцом, так и с вождём в любом его теле. Тот, правда, менял тела так же часто, как чередуют окраску болотные одуванчики – естественные, но, к счастью, безмозглые враги осьминогов, – и Фасилияс постоянно попадался.
– Я тебя вот таким помню! – со слезой во весь глаз говорил вождь и сдвигал щупальца до тех пор, пока промежуток между ними не составлял несколько микрон – таково было его представление о сперматозоидах.
– Рожал ты меня, что ли? – дерзил Фасилияс, проклиная как смутные фантазии, так и феноменальную память старого пня.
– А ты старшим не хами, с-сынок! – вмешивался в диалог Тохиониус и разговор съезжал на опостылевшие отпрыску рельсы поучений.
Однако общение с агрессивными землянами варварского племени оставило неизгладимые следы в психике Фасилияса, и ему без труда удалось завоевать репутацию самого наглого осьминога в родном секторе болота. Дошло до того, что он начал распространять нелепости о так называемой «физиологической ущербности» нации. У некоторых, разглагольствовал нарушитель гермафродитного спокойствия, семь полов, а у них, значит, всего один, да и тот к сексу имеет весьма сомнительное отношение…
Рожавшим осьминогам старого закала такое нравиться не могло. Уходя медитировать, они в последний тхариузоковый раз предупреждали Тохиониуса, чтобы тот серьёзно занялся воспитанием сексуального маньяка.
В конце концов, всё это стало причиной приблизительно такого разговора:
– Слушай, чадо неразумное… – начал Тохиониус.
– Да, папулька, – отозвался отпрыск.
– Не сметь меня так называть! – прорычал родитель.
– Почему? – чистосердечно удивился Фасилияс. – Эй, вождь! Как ты своего старика называл?
– Папулька, – пробормотал вождь, затем крякнул и застеснялся под недружелюбным глазом Тохиониуса.
– Вот! – Чадо победоносно подняло пару щупальцев. – Слыхал?!
– Дикарь! – прошипел осьминог.
– Но-но, попрошу! – Вождь не привык долго стесняться.
– Ладно-ладно, – перебил его «папулька», – мы здесь собрались не для обсуждения космической этики…
– А зачем же? – поразился Фасилияс с таким видом, словно именно эти проблемы и только они мучили его давно и серьёзно. Возможно, даже стоили ему нескольких бессонных ночей, что не могло не сказаться на здоровье самым пагубным образом. – Я не понимаю…
– Затем, чтобы ты объяснил нам, чем тебе не нравиться однополая любовь?
– Своей платоничностью, – немедленно ошарашил его отпрыск. – Ты сам посуди – никакого разнообразия. Сам себя, гм, опыляешь, сам себе родишь – где же любовь?! Нарциссизм какой-то сплошной!
От такого кощунства Тохиониуса конвульсивно передёрнуло. Плавно вскочив на напрягшиеся щупальца, он забегал земноводным пауком, а затем остановился, вытянул одно из них перед собой и рявкнул:
– Вон с планеты!!!
– Ты ещё скажи – ублюдок! – окончательно добил его Фасилияс и вышел, не забыв гордо покачнуться и прихватить ключи от космического корабля.
Если бы Тохиониус мог, он бы плюнул вслед, но физиология не позволила по-человечески верно и однозначно выразить чувства.
У вождя на кончике языка вертелось нечто неопределённое, вроде того, что «кто кого породил, тому туда и дорога». Фраза была позаимствована из воспоминаний друга Михалыча, который в своё время рассказал, то есть нещадно переврал ему сюжет «Тараса Бульбы». Наблюдая Тохиониуса в расстроенных чувствах, от подсказок он всё же, хотя и не без труда, удержался.
Скорее всего, это и было единственной причиной того, что непризнанный поджигатель сексуальной революции покинул отчий дом живым и невредимым.
* * *
Суббота, 14 мая 1994 года
Банк не работал.
Когда Длинный подошёл к солидной двустворчатой двери, ему сообщила об этом безрадостная картонная табличка. На сером прямоугольнике так и было написано: «Закрыто».
Он обошёл вокруг здания. С другой стороны дома оказался чёрный ход, через который сновали туда-сюда люди в спецодежде. Между ними, мешая работе, расхаживал толстяк с озабоченным лицом. Дождавшись, когда тот отдалился от двери, Длинный, без труда придав себе такое же невесёлое выражение, прошмыгнул внутрь.
На него никто не обратил внимания.
Через несколько часов, развалившись в кресле дома у Самохина, Длинный с нетерпением поджидал Саньковского, которому в окончательном плане отводилась немаловажная роль. Он курил и загадочно жмурился в ответ на вялые Димкины вопросы. Наконец, раздался звонок и в комнате появился Семён.
– Привет, экспроприаторы! Как дела?
– Дела у прокурора, – менторским тоном фраера ответил Длинный, – а у нас – делишки…
– У какого прокурора? – насторожился Саньковский. Ему совсем не понравилось такое начало разговора.
– У районного.
– Он-то здесь при чём?
Со стороны трудно было понять, то ли Семён в самом деле испытывает острый приступ тупоумия, то ли умело его симулирует.
– Пока ни при чём.
– Пока?!
– Да ладно тебе! Если всё пойдёт так, как я запланировал, то наших «дел» у него не будет.
– Хотелось бы верить, – пробормотал Семён и обернулся к Самохину. – Что он там напланировал?
– Не знаю, – быстро и честно ответил без пяти секунд сообщник, возможно, готовясь к очной ставке, а заодно и репетируя сцену чистосердечного признания.
– Тогда выкладывай, Длинный.
Присев, Саньковский приготовился внимать.
– Как известно, профессионалов ловят достаточно часто, – начал издалека Длинный, вызвав на лицах друзей гримасы неудовольствия.
Кому на их месте было бы приятно слышать, что даже профессионалов ловят?… И не просто ловят, а делают это «достаточно часто».
Длинный не обратил на мимику никакого внимания. Пустив элегантное колечко дыма, он продолжил:
– Ловят их потому, что у каждого вырабатывается характерный «почерк». То есть им мешает и выдаёт с потрохами шаблонность мышления. Такая вот элементарщина, на которой погорел не один медвежатник. Любители же, такие, как мы, менее уязвимы в этом отношении, что даёт некоторые преимущества.
– Ты не мог бы перейти поближе к делу?
– Минутку терпения, джентльмены удачи. Я веду к тому, что, чем не стандартнее ограбление, тем меньше шансов оказаться за решёткой.
– Если удастся вовремя смыться, – вставил Димка.
Только эта проблема и не давала ему покоя со вчерашнего дня. Совесть же спокойно спала, убаюканная утверждением, что он помогает другу в беде.
– О, это главное в любом деле, но об этом после. Сейчас я предлагаю вашему вниманию план самого необычного ограбления! Он прост…
– И поэтому гениален, – не удержался от сарказма Семён. – Только не говори, что он называется «Революция»!
– …не требует расходов и стопроцентно надёжен! И безопасен!
– Ты можешь перестать бродить вокруг да около и просто сказать, что это за чудесный план? – не выдержал обилия рекламы Димка.
– С большим удовольствием! Он заключается в том, – Длинный откинулся в кресле, наслаждаясь триумфом, которого с ним пока никто разделить не мог, и родил алогичное: – что грабить банк мы не будем!
«Издевается», – подумал Саньковский.
«Подорвали здоровье старика золотые рыбки», – поставил диагноз Самохин и сделал пальцем у виска однозначный жест.
– Вы не поняли!
– Это участь всех гениев, – поскучнел лицом Димка.
– Я имею в виду, что мы не будем вламываться в открытые двери, размахивая оружием, чтобы нагнать страху на обслуживающий персонал! Оружие, кстати, стоит денег, а их у нас нет. Не будем мы также рыть подкоп и резать автогеном бронированные шкафы! Мы не будем делать всего этого, а ведь именно это обычно и называют ограблением, разве нет?
– А что мы будем делать? – Возможность решить одним махом все свои финансовые проблемы не хотела давать Самохину покоя, несмотря на то, что поведение приятеля не внушало доверия к здоровью его души.
– Мы просто войдём в банк и возьмём деньги!
– Опять ты за старое! А сигнализация?
– Её устанавливали прямо при мне, – похвастался Длинный. – Кроме того, там есть ещё трое охранников.
– И мы просто входим в банк и берём деньги… Давай хотя бы помашем ржавыми топорами, как Раскольников, а? И скажем, мол, поднимайте руки добрые люди, ибо в писании сказано, что нужно делиться.
– Откуда ты знаешь, что там это сказано? – вытаращился на Димку Длинный.
– От верблюда!
– Фу, как остроумно. Вы бы сначала дослушали меня, а потом критиковали.
– Так говори, а не тяни кота за хвост! – выкрикнул Самохин и тут же забормотал мысленно: «Don't worry, Dima, be happy…»
– О каком верблюде речь? – поинтересовался Семён, боясь упустить малейшую деталь странного плана – Кстати, насчёт кота мне тоже не всё ясно.
– Кот? Ах, кот… – Димке удалось немного расслабиться, и он предположил: – Наверное, аштает, будто тот, которого он накормил дохлыми рыбками…
– Нам понадобятся всего два баллончика со слезоточивым газом, – поспешил заговорить Длинный, подозревая, что диалог двух друзей может завести тех чёрт знает куда, – и твоя, Семён, необыкновенная способность проникать в чужое тело…
– Ни за что! – моментально отреагировал Саньковский и для большей ясности повторил. – Никогда!
