скачать книгу бесплатно
Арийцы. Основатели европейской цивилизации
Гордон Чайлд
Загадки древних народов
Известный британский историк и археолог популярно и увлекательно рассказывает о корнях и дальнейшем развитии древней арийской цивилизации. Основываясь на археологических, антропологических и лингвистических исследованиях, он рассказывает о происхождении ариев и о дальнейшем их расселении в бассейне Средиземного моря.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Гордон Чайлд
Арийцы. Основатели европейской цивилизации
© Перевод, ЗАО «Центрполиграф», 2020
© Художественное оформление, ЗАО «Центрполиграф», 2020
Предисловие
Потрясающие открытия, сделанные на территории древних государств, некогда существовавших на Востоке, а также значительный прогресс в изучении доисторических цивилизаций Европы, особенно Греции, являются оправданным поводом для того, чтобы вновь обратиться к рассмотрению вопроса о происхождении и распространении тех языков, наследниками которых, наряду с древними греками, римлянами и индусами, мы являемся. Фактически за последние двадцать пять лет на английском языке не появилось ни одного сколько-нибудь полного исследования, посвященного арийской проблеме, хотя в течение этого времени удалось доказать минойские корни догреческой цивилизации Греции, присутствие правителей с арийскими именами в Месопотамии в XV столетии до н. э., а также наличие индоевропейских элементов в языке хеттов.
При изучении этого вопроса исследователя подстерегают многочисленные трудности. В один прекрасный момент филологи могут заявить, что термин «арии» является ненаучным. Конечно, традиционно он распространяется только на индусов и иранцев. Но какой термин должен быть применен для условного обозначения языковых предков кельтов, тевтонов, римлян, греков и индусов, если словом «арий» обозначать только индоиранцев? Безусловно, термин «индоевропеец» в данном случае не совсем удачен, и его даже нельзя считать научным, тем более теперь, когда точно установлено, что санскрит не является самым восточным форпостом индоевропейской семьи языков. Термин «носители», предложенный доктором Джайлсом, в определенном смысле более точен, но он кажется таким неуклюжим, что может вызвать усмешку. Вместе с тем термин «арий» кажется емким и вполне привычным. Поэтому я предлагаю и в дальнейшем употреблять его в привычном нам смысле.
Определенное внимание в книге уделено некоторым ключевым проблемам, вокруг которых до сих пор продолжаются острые дискуссии. Подход к ним в любой момент может измениться, благодаря новым открытиям, сделанным где-нибудь в Индии или в Каппадокии. Однако без таких дискуссий обойтись нельзя. Ожидать полного прочтения всех хеттских архивов или же ждать результатов раскопок очередного кургана в долине Инда было бы ошибкой. Поэтому наличие некоторой неопределенности в этой области знаний требует привлечения максимально полного объема источников. Такая попытка была предпринята нами в главах 2 и 3.
Состояние письменных источников, найденных на территории древневосточных государств и в бассейне Эгейского моря, оставляет желать лучшего. Поэтому исследователю не обойтись без привлечения данных археологии и антропологии. В нескольких последующих главах будут рассмотрены некоторые традиционные теории относительно «колыбели ариев» в свете новых достижений этих наук. При этом следует учесть, что антропологи и филологи несколько по-разному понимают термин «этнос». Проблема заключается в том, что связь между археологической культурой, основными элементами которой являются керамика, характерный набор инструментов и оружия, с определенной этнической или лингвистической группой зачастую является спорным. Только в редких случаях можно утверждать, что в определенной области смена одной культуры другой объясняется сменой одного этноса другим, и еще реже можно однозначно выделить новые черты. Чаще всего главенствующую роль играли другие факторы, такие как торговля и культурные заимствования или же просто эволюционное развитие. Вместе с тем новый этнический или лингвистический элемент мог проникнуть в данную область и не оставить заметных следов в культуре местного населения. Как наука, основанная на абстракции и сравнении, первобытная археология не может претендовать на конкретность, присущую истории. Поэтому, оперируя столь разноречивыми данными, я преднамеренно упростил – возможно, даже слишком – свой подход к этнической истории Европы и Азии, не перегружая страницы своего труда массой понятных только для специалиста подробностей, которые сильно затруднили бы восприятие материала.
Транслитерации
Палатальные согласные представлены в индоевропейских языках звуками k, r, gh. Соответствующие звуки в санскрите передаются звуками c, j, jh, а палатальная s через s (произносится подобно sh).
Санскритские лингуальные согласные пишутся t, th, d, s (произносится sh) и n.
Санскритская анушвара h произошла от конечного s или r, который, однако, иногда сохраняется для ясности.
В древнеперсидском языке s произносилась как sh, как и в других языках, использующих клинопись, а также в среднеперсидском языке.
В готском языке символ ? использовался для передачи звука, напоминающего th.
В литовском языке сочетание sz произносится sh; w как v, j как у; а и е являются носовыми гласными, у произносится как твердый i, точно так же как и по-русски.
Точные различия в произношении букв t, k, c тохарского языка являются несущественными; они соответствуют определенным символам в тохарских текстах; другими словами, тохарская орфография приспособлена для соответствующих звуков в санскрите.
Глава 1. Язык и предыстория
Прогресс человечества от состояния дикости к цивилизации неразрывно связан с прогрессом абстрактного мышления, которое позволило ему подняться над хаосом чувственных восприятий и создать вокруг себя упорядоченный космос. В свою очередь, прогресс разума идет рука об руку с развитием языка. В своей основе современная интеллектуальная деятельность в очень значительной степени базируется на синтезе слуховых и физических ощущений или образах, которые дают нам слова. Они не только являются средством общения, но также и носителями абстрактных идей. Слова – продукт мыслительной деятельности, следовательно, разговорный язык отражает менталитет своего носителя, и не только отражает, но и сохраняет образ мышления, присущий носителю этого языка. Кроме того, уровень интеллектуального прогресса в том или ином случае может быть в значительной степени измерен степенью утонченности этого языка. Соответственно, если какой-нибудь народ получает в наследство тонкую лингвистическую структуру, это дает ему больше преимуществ на пути к прогрессу.
Поэтому филология с полным правом может занять свое место среди исторических дисциплин, в задачи которых входит воссоздать и осмыслить тот путь, который человек проделал от животного состояния до дикости, от дикости до варварства, от варварства до цивилизации. Первые болезненные шаги на этом пути не нашли никакого отражения в письменных источниках. Особенно это касается ранних культур, от которых произошли современные цивилизации Европы и Америки. Археология в союзе с антропологией может пролить яркий свет на более поздние стадии этого процесса; она может определить те материальные ресурсы, благодаря которым определенные культуры возникли и достигли стадии процветания, а также направления торговых путей и миграций населения, которые способствовали их росту. Но особенности развития некоторых групп населения, добившихся значительных успехов, не находят объяснения в абстрактных материальных терминах. Почему, например, Европа, вступившая в гонку на 1500 лет позже Месопотамии и Египта, обогнала этих пионеров в деле цивилизации человечества на целое тысячелетие? Почему цивилизации нашего континента продолжали успешно развиваться, тогда как цивилизации Древнего Востока находились в состоянии стагнации или вообще пришли в упадок? Благоприятные климатические условия, наличие определенных природных ресурсов, удачное переплетение торговых маршрутов не могут в полной мере объяснить этот феномен; вне поля зрения исследователя остается факт личной инициативы, который никак нельзя сбрасывать со счетов. Конечно, археология не может уловить конкретных поступков того или иного человека, жившего в доисторические времена. Но приближение к этому в терминах этнической индивидуальности достижимо при помощи филологии. Язык, хотя и является абстракцией, все же служит более тонким и чувствительным критерием индивидуальности, чем культурная группа, критерием для выделения которой является определенный набор кремней и керамики или же черепов, по которым специалисты выделяют «расы». Это особенно актуально для Европы, где поворотный пункт в культурном развитии скрывается во мраке доисторического периода, поэтому применение только что упомянутых лингвистических принципов в данном случае представляется наиболее оправданным.
Большинство языков Европы, Америки и Индии в настоящее время относится к индоевропейской семье языков. Предки этих современных языков распространялись от Атлантики до Ганга и Тарима за много столетий до начала нашей эры; вероятно, все они произошли от одного общего языка – предка (или, скорее, группы диалектов), который сравнительная филология может реконструировать с большой степенью точности. Естественно, на этом языке-предке должен был разговаривать определенный народ. Носителей этого языка мы называем ариями, и относительно их мы можем сказать две определенные вещи.
Во-первых, к какой бы расе или расам они ни принадлежали, они должны были обладать неким духовным единством, нашедшим отражение в их языке. Своим языковым потомкам они завещали не только определенные типы черепа и некие физические характеристики, но нечто гораздо более ценное, а именно осознание своей духовной общности. Любой, кто сомневается в этом, может сравнить почетную надпись, вырезанную арием Дарием на скале в Бехистуне, с преисполненными самовосхвалением надписями ассирийских правителей Ашурбанипала или Небушадреззара.
Во-вторых, индоевропейские языки и их предполагаемый предок были исключительно тонкими и гибкими инструментами для выражения мыслей. Их отличительной особенностью было, например, наличие отглагольных существительных, и с их помощью можно было строить придаточные предложения, которые могли выражать концептуальные отношения в цепи умозаключений. Из этого следует, что арии, вероятно, обладали исключительными умственными способностями, наслаждаясь достижениями достаточно высокой материальной культуры. Это больше чем простое умозаключение. Отнюдь не случайно, что первые крупные успехи в естествознании были достигнуты именно греками и индусами, а не вавилонянами или египтянами, несмотря на наличие у них значительных материальных ресурсов и их замечательные успехи в технике, например в астрономии. В плане насыщения нравственностью религии арии также сыграли заметную роль. Первые мировые религии, которые обращались ко всем людям, независимо от их расовой или национальной принадлежности, такие как буддизм и зороастризм, были созданы ариями и проповедовались на арийских языках.
Весьма возможно, что иранец Зороастр оказал влияние даже на еврейских пророков в плане восприятия ими идеи божественности, которая развилась от неких племенных воззрений, а также в распространении идеи определенного миропорядка, в котором правили персонифицированные силы природы, или духи. Со всей определенностью можно утверждать, что концепция Божественного Закона, или Космического Порядка, связана с первыми ариями, которые появились на страницах истории примерно 3500 лет назад. Даже самые первые арии уже поклонялись по крайней мере одному божеству, Небесному Отцу[1 - На санскрите он назывался Dyaus pita, у греков ????, а у римлян – Jupiter, Teut, Tiu.], который, хотя и имел антропоморфный, материальный и варварский облик, был, однако, возвеличен гораздо выше безымянных духов и волшебных сил, характерных для периода дикости.
Потенциальные возможности языка ариев были пригодны не только для интеллектуальных занятий. По всей видимости, поэзия, в которой определенная метрическая структура соседствует с благозвучными словами и которая призвана воплощать красивые идеи, является исключительно арийским изобретением: семитская поэзия, например, не опирается на правильную метрическую структуру, включающую в себя определенное число слогов в стихе. Соответствия между метрической структурой индийских Вед, иранских гат и лирических стихов греческих поэтов фактически позволяют нам предполагать существование некой общей метрической традиции, унаследованной от более ранней эпохи.
Таким образом, данные филологии свидетельствуют о существовании народа, язык которого обладал большими потенциальными возможностями. Потомки этого народа играли ведущую роль не только в Европе, начиная с самых ранних этапов истории, но и в Западной Азии в 1-м тысячелетии до нашей эры. Хотелось бы надеяться, что плодотворное сотрудничество между двумя такими дисциплинами, как филология и археология, по крайней мере в этой области, позволит решить некоторые проблемы, которые любая из этих наук по отдельности решить не в состоянии.
Как выясняется, на индоевропейских языках, когда они впервые появляются в поле нашего зрения в середине 2-го тысячелетия до н. э., уже разговаривало несколько различных народов. Праязык, от которого они все произошли, не оставил после себя никаких следов в письменных документах, и мы можем только приблизительно реконструировать его с помощью сравнительных методов. Филологи сегодня насчитывают одиннадцать групп языков, произошедших от единого арийского корня, каждая группа, в свою очередь, включает в себя множество языков, кроме того, каждый из этих языков за время своего бытования успевает разделиться на несколько диалектов. Основными группами индоевропейских языков, существующих в настоящее время, являются: 1) кельтский, представленный гэльским, ирландским, мэнкским (язык жителей острова Мэн), уэльским и бретонским языками, но некогда он охватывал обширные области в Западной и Центральной Европе; 2) германские языки, включающие в себя англосаксонский, голландский, немецкий и скандинавские языки; его наиболее ранними письменными памятниками являются переводы Евангелий, осуществленные Ульфилой на готский язык около 500 года н. э.; 3) италийская группа – латинский, языки осков и умбров, все они фиксируются около 400 года до н. э. – их современными потомками являются итальянский, французский, испанский, румынский и некоторые другие языки; 4) албанский, предками которого, возможно, являются древние иллирийский и фракийский языки; 5) греческий, в классические времена делившийся на четыре диалекта; 6) славянские языки – русский, польский, чешский, хорватский, сербский, болгарский и много других – самые ранние письменные памятники, зафиксированные на староболгарском и церковнославянском, относятся приблизительно к 900 году н. э.; 7) к балтской семье относятся литовский и прусский языки, а также язык леттов, письменная фиксация всех их происходит довольно поздно; 8) армянский, литература на котором появляется в VI веке н. э.; 9) иранские диалекты, ранее всего зафиксированные, с одной стороны, в древнеперсидских надписях царей из династии Ахеменидов, а с другой – в гатах и в более поздних священных книгах среднеперсидского периода. Затем иранские языки делятся на громадное число диалектов, некогда распространенных на огромной территории от Восточного Туркестана до Кавказа и Европы (включая и алан), потомками которых являются осетинский, курдский, персидский и множество других языков; 10) индийская группа, прежде всего санскрит, затем древний пракрит и, наконец, современные языки; 11) тохарская группа представлена ныне вымершим языком с двумя диалектами, известными только по древним рукописям, недавно найденным при раскопках древних городов долины Тарима и, вероятно, датирующимся второй половиной 1-го тысячелетия н. э.
Эти одиннадцать групп, без всякого сомнения, представляют собой только незначительную часть от общего количества арийских языков, которые некогда существовали. Дошедшие до нас скудные фрагменты фригийского, мессопского и венетского языков позволяют предположить, что эти ныне мертвые языки также принадлежали к индоевропейской семье. А сколько еще было других, которые исчезли, не оставив после себя никаких следов. Во время написания этой книги весьма неожиданно были обнаружены следы одного из арийских языков, на котором разговаривали в Каппадокии во 2-м тысячелетии до н. э. На самом ли деле предложенное деление на одиннадцать групп следует считать окончательным? Было предпринято немало попыток, чтобы упростить данную классификацию.
И на самом деле, эти одиннадцать групп можно сократить до девяти. Балтские языки, хотя они и более архаичные, по своей фонетике, структуре, синтаксису и словарному запасу настолько близко примыкают к славянским языкам, что эти две группы можно для удобства рассматривать как единую группу, именуя ее балто-славянской. Точно так же, даже еще с большим основанием, в единую группу можно объединить индийские и иранские языки: санскрит Ригведы и тот иранский язык, на котором выполнены надписи Дария Великого и гаты Зороастра, так похожи, что их можно рассматривать как диалекты одного языка. Действительно, тесные связи между индусами и иранцами прослеживаются не только по данным лингвистики. Оба народа сами себя именовали ариями (Aryas, Airya, Ariya), оба когда-то называли одними и теми же именами реки и местности (например, Сарасвати и Харья Уватис), поклонялись одним и тем же божествам (Митра, Арьяман, Насатья и т. д.), пели им гимны со сходной метрической структурой, пили священный напиток сому и придерживались других обрядов, которые выполнялись под руководством жрецов, именовавшихся hotar – zoatar, Atharvan – athravan. Наличие подобных соответствий позволяет нам сделать вывод, что индусы и иранцы являются двумя ветвями одного и того же народа, которые долгое время жили совместно после распада индоевропейской общности.
Каждая из оставшихся девяти групп имеет наиболее тесные связи со своими непосредственными соседями. Тем не менее некоторые подобия в ограниченных областях можно обнаружить между ними всеми, и их следует рассматривать как свидетельства близкого родства. Наиболее ярко это проявляется в фонетике, и фонетические изменения, то есть изменения в произношении, действительно представляют очень важную особенность любого языка и могут рассматриваться как один из основополагающих этнических признаков. В основу самого деления легло произношение некоторых гортанных звуков, особенно к. Индоиранцы, армяне, балто-славяне и, очевидно, фракийцы прозносили к как свистящий звук s, все остальные группы сохраняют этот звук (который становится h в древнегерманском языке в соответствии с законом Гримма). Языки, в которых замена звука к на s получает дальнейшее смягчение, представлены латинским и германскими языками, в них он превращается в звуки q и g. Ключевым словом, которое наглядно демонстрирует различия между этими двумя группами, является название цифры «сто». Эти группы соответственно называют сатем и кентум.
Ранее подобному делению придавалось большое значение, так как считалось, что все языки группы сатем были распространены в Азии или же на самом востоке Европы, тогда как языки группы кентум были распространены западнее. Казалось, что употребление гортанных звуков соответствует не только географическому, но и лингвистическому делению языков. Это мнение было поколеблено в течение последнего десятилетия; древние рукописи, выполненные индийским письмом, были обнаружены среди развалин городов в Турфанском и Хотанском оазисах; оказалось, что они написаны на одном из арийских языков, а именно тохарском, который принадлежал к группе кентум! Таким образом, получается, что распространение языков группы кентум не было ограничено только Европой; к этой же группе принадлежал и самый восточный из всех индоевропейских языков, на котором разговаривали в VIII веке н. э.! Чтобы снять это противоречие, была предпринята попытка доказать, что тохарский язык сравнительно поздно появился в китайском Туркестане и был занесен туда бродячей шайкой кельтов. Однако нельзя сказать, что попытки найти близкое родство между тохарским и кельтским языками, как, впрочем, и с любым другим языком группы кентум, увенчались успехом. Тем не менее тохарский язык существенно отличается не только по своему фонетическому складу, но также и по словарному запасу и грамматике от других арийских языков Азии – иранского и индийского; более того, в нем прослеживается целый набор слов, который характерен для европейских языков[2 - В их числе можно упомянуть salyi – «соль», alyek – «озеро», «рыба».]. Следовательно, открытие тохарского языка не способно окончательно поколебать деление индоевропейских языков на группы сатем и кентум, а лишь ставит перед нами очередные проблемы.
Имеются, разумеется, и другие фонетические особенности, характерные не только для одного языка или группы языков. Так, например, в греческом языке, точно так же как и в иранских языках, происходит замена начального или интервокального s в h в большинстве случаев. Опять-таки в большинстве кельтских языков, в двух италийских диалектах (оскский и умбрский), а также в эолийском диалекте греческого языка происходит лабиализация q. Но в древнеирландском и гэльском языках, в двух италийских диалектах этот звук является гортанным, в то время как в других греческих диалектах происходит его лабиализация только перед о, а перед е и i он превращается в t. Эти особенности не вписываются в фундаментальные классификации, они просто присутствуют в первом случае в индоиранских и греческом языках, а в другом – в италийском, кельтском и греческом языках. Поэтому они не соответствуют известному нам делению. Следует также отметить, что деление языков на группы сатем и кентум основано только на их фонетических особенностях, но оно подтверждается другими совпадениями, основанными на их грамматической структуре или же словарном запасе. Так, например, греческий язык, относящийся к группе кентум, и санскрит (сатем) по принципам образования глаголов стоят гораздо ближе друг к другу, чем санскрит и славянские языки или же греческий и латинский языки. Опять-таки в индоиранских и греческом языках имеется большое число сходных слов, которые не встречаются в других индоевропейских языках. С другой стороны, во всех европейских языках, как группы кентум, так и группы сатем, можно найти большое число слов, которые не встречаются в индоиранских языках.
Чтобы более наглядно проиллюстрировать нашу концепцию о глубокой взаимосвязи девяти индоевропейских лингвистических групп, было бы целесообразно обратиться к языкам романской группы. Как известно, французский, испанский, португальский, каталонский, итальянский, румынский и другие языки этой группы произошли от различных диалектов латинского языка – но не того литературного языка, на котором писали Ливий или Тацит, а того, который звучал в военном лагере или же на рынке. Эта простонародная латынь, как ее называют, должно быть, некогда была понятна всем, кто на ней разговаривал, на громадных пространствах от Черного моря до Атлантики. После крушения Римской империии она распалась на ряд местных диалектов, каждый из которых был понятен только ближайшим соседям. Затем, по воле случая или благодаря усилиям известных писателей своего времени, эти диалекты стали официальными и литературными языками новых варварских королевств – диалекты Северной Кастилии и Ele de France, например, стали средством повседневного общения соответственно в королевствах Испания и Франция. Эти государственные языки постепенно поглотили прежние диалекты до такой степени, что теперь при пересечении государственной границы вы попадали в страну с совершенно чуждым вам языком. При этом те языки, на которых теперь разговаривали по обе стороны границы, произошли от простонародной латыни.
Лингвистические различия, которые теперь отличают одну нацию от другой, явились следствием фонетических особенностей (то есть различий в произношении латинских звуков, характерных для той или иной территории), новшеств в склонении существительных и в синтаксисе, заимствования новых слов, будь то непосредственно из латыни или же из новых образований, основанных на латинских корнях, или же слов из местных языков, распространенных в той или иной области еще до прихода римлян и позднее заимствованных у завоевателей или соседей. Подобные расхождения были неизбежными, и в случае с фонетикой действовали определенные «законы»; однако такие фонетические модификации не затрагивали слова, заимствованные несколькими языками после их выделения в качестве самостоятельных величин. Речь идет о словах типа «телефон» или «табак». Таким образом «новые» слова можно отличить от тех, которые были унаследованы от прародителя, от простонародной латыни. Сравнивая несколько разных языков и применяя фонетические и другие «законы», благодаря которым произошла их дифференциация, и устраняя более поздние заимствования, мы можем приблизительно реконструировать родительский язык, даже если не осталось никаких надписей на твердых материалах или прочих письменных памятников, в которых он был бы отражен.
Различия, которые отличают одну от другой существующие индоевропейские группы языков, по своей сути имеют ту же самую природу, что и в романской группе языков. В царстве фонетики действуют те же самые правила; с помощью универсальных «законов» можно определить все изменения в произношении первоначальных арийских слов и установить их первоначальный вариант. С их помощью можно также отличить более поздние заимствования от тех слов, которые входили в состав праязыка. В данном случае процесс разделения языков зашел гораздо дальше, чем в пределах романской группы; отдельные языки в некоторых случаях обогатились за счет новых заимствований, которые наложились на старую основу[3 - Так, в древнегреческом языке пассивная форма глаголов, в санскрите пассивная форма и будущее время глаголов, а в латыни все времена, за исключением настоящего и перфекта, появились благодаря заимствованиям.], в некоторых из них обозначилась тенденция к упрощению грамматики путем приспособления отдельных образований к более привычным типам[4 - Например, замена двух форм перфекта или аориста с основой на -s в латинском языке перфектами с основой на vi- или -ui.]. Эти изменения, естественно, повлекли за собой соответствующие модификации и в синтаксисе. В конечном итоге получились громадные расхождения в словарном запасе, что и неудивительно; многие из арийских языков поглотили другие древние языки, сохранив от них в своем составе много названий для новых вещей или понятий. Культура самих ариев развивалась очень быстро, а это требовало создания все новых названий. Как и в случае с романскими языками, мы можем восстановить первоначальный язык ариев, используя сравнительные методы.
Однако к аналогиям следует относиться с известной долей осторожности. Было бы неправильно полагать, что праязык, подобно, скажем, латыни, был вполне сформировавшимся языком с устоявшимся словарным запасом и четкими грамматическими нормами. Такой язык может существовать только при наличии устойчивого и хотя бы частично централизованного государства, при этом он должен быть отображен в письменных памятниках, а также в народном эпосе, сказках, преданиях и т. п. То, что мы обычно называем «языками» – будь то язык современных газет, греческих историков или вавилонских законодателей, – не могло существовать в той социальной и материальной среде, в которой жили первобытные арии (см. главу 4). Фактически филология говорит нам о том, что праязык должен был находиться в состоянии постоянного изменения от одной общины к другой, от одного поколения к другому – произношение, склонение и значение отдельных слов должно было понемногу меняться. Методы сравнительного анализа могут дать нам только некую усредненную величину, которая игнорирует все эти изменения. Опять-таки те же самые причины, которые привели к широкому распространению латинского языка, – создание империи, управляемой из Рима, – предполагают наличие очень высокой социальной организации, однако в данном случае этот тип языковой диффузии нам не подходит.
Тем не менее отмеченная аналогия может навести нас на определенные размышления. В первую очередь, распространение латинского языка по Римской империи предполагает наличие римского народа, который сначала создал этот язык, а затем и разговаривал на нем. С другой стороны, их языковые наследники, которые разговаривают на языках романской группы, не принадлежат ни исторически, ни антропологически к единому народу. Например, французы и испанцы в своей массе являются потомками лигуров, иберов и кельтов, которые заняли территорию Галлии и Испании еще в доримские времена. Впоследствии они смешались с новыми этническими компонентами, которые попали туда в результате миграций или завоеваний, – готами, аланами, норманнами, бургундами и прочими, к которым со временем прибавились цыгане, евреи и другие бесприютные странники. Так что один язык – это не то же самое, что один народ. Это утверждение представляется настолько важным, что я рискну проиллюстрировать его другим примером. Языки банту, на которых разговаривают на огромных пространствах Африки от Великих озер до мыса Доброй Надежды, по меньшей мере имеют близкие связи с арийскими языками. Их носители включают представителей различных физических типов.
В свою очередь, современные языки Франции, Испании и Румынии появились отнюдь не в результате завоевания или колонизации этих территорий французами, испанцами или румынами. Сначала получил распространение единый язык, причем не столько благодаря заселению римлянами этих территорий, сколько благодаря успехам римских легионов; затем для удобства речь завоевателей стала использоваться в провинциях для ведения различных дел. Самостоятельные языки развились от одного в отдельных областях. В таком виде «теория волн», представленная на суд общественности Иоганном Шмидтом в 1872 году и позднее получившая развитие в трудах Пиктета и Исаака Тейлора, дает наиболее вероятный ответ на вопрос о причинах столь широкого распространения индоевропейских языков. Ранее филологи полагали, что их распространение явилось результатом расселения из единого центра; по мере продвижения вперед поток растекался в разные стороны, а затем каждая из ветвей, в свою очередь, опять делилась на отдельные группы, каждой такой группе соответствует определенный язык. По мнению Шмидта, дифференциация индоевропейских языков объясняется распространением лингвистических модификаций из различных центров в пределах обширного континуума. Это мнение вполне согласуется как с фактом несомненного родства различных индоевропейских языков, так и с теми выводами, которые мы получили при рассмотрении романских языков.
Тем не менее прежнюю гипотезу можно привлечь для объяснения не совсем обычного географического положения носителей некоторых арийских языков. Так, например, с помощью теории Шмидта очень трудно объяснять ситуацию с тохарским языком, который являлся островком языка кентум (с характерными для европейских языков особенностями в грамматике и словарном запасе) в море языков группы сатем, характерных для Азии. В данном случае вполне правдоподобным выглядит предположение о переселении туда носителей этого языка. Вместе с тем сходство между арийскими языками настолько велико, что это позволяет предположить, что они появились в некой ограниченной области. Колыбель арийских народов, вероятно, имела некоторые общие географические характеристики; лингвистические данные позволяют нам предполагать существование нескольких близких диалектов, получивших распространение в пределах некой области с более или менее однородными природными условиями. Тот факт, что все арийские народы почитали по крайней мере одно общее для всех их божество, позволяет нам пойти в своих предположениях еще дальше; это не предполагает наличия у них политического единства, но, во всяком случае, наводит на мысль, что носители праязыка представляли собой единый народ. Для того чтобы объяснить распространение индоевропейских языков на ранних этапах истории, мы должны рассмотреть гипотезы об экспансии, миграции, завоевании или постепенной инфильтрации, благодаря которым арийская речь и религия распространились из «прародины» на новые территории. В этом и заключается главная задача этой книги. Сперва мы попробуем ограничить область поисков, определив местонахождение нескольких арийских народов в тот момент, когда они появляются на страницах истории. Затем мы постараемся определить с помощью данных археологии тот общий центр, из которого они появились. Мы попытаемся выделить изначальную материальную культуру ариев, а также определить их прародину в свете тех данных, которые дает нам сравнительное языкознание. После этого станет возможным проследить пути перемещения ариев к тем местам их проживания, которые подтверждены историческими свидетельствами. Совмещение двух направлений исследования должно подтвердить или опровергнуть правомерность наших выводов.
Глава 2. Первое появление ариев на страницах истории
Арийские династии в Месопотамии в xv веке до н. э.
Арийские народы сначала появляются из мрака предыстории на северных границах так называемого Плодородного Полумесяца Древнего Востока. Самые древние арийские имена и слова, которые дошли до нас, зафиксированы на клинописных табличках из Вавилонии, Египта и Каппадокии. Но первые арии в этих областях, история которых освещена в письменных документах начиная с конца 4-го тысячелетия до н. э., являются всего лишь поздними пришельцами. Вторгнувшись в Месопотамию и сопредельные с ней страны, они оказались в областях, занятых народами, говорившими на языках других групп.
Начиная с самых ранних этапов истории долины рек Тигра и Евфрата были заселены двумя неиндоевропейскими народами – шумерами и аккадцами, которые разговаривали на одном из семитских языков. Последние, хотя и заселяли южную часть Месопотамии с самых ранних времен, оставили некоторые следы своего присутствия и севернее, например в Ашшуре, расположенном в среднем течении Тигра, в то время как художественные изделия шумеров, если не сами шумеры, проникли даже в Астрабад, расположенный на берегах Каспийского моря. Аккадцы тесно смешались с шумерами в Вавилонии и заняли западные равнины, простиравшиеся вплоть до сирийского побережья и Синая. Эти два народа сообща создавали изумительную цивилизацию Месопотамии, памятники которой известны нам с середины 4-го тысячелетия до н. э. Они образовали большие империи, которые распространяли их культуру по всем сопредельным странам. Около 2700 года до н. э. правители города Аккада распространили свою власть вплоть до берегов Средиземного моря и, вполне вероятно, на Каппадокию. В любом случае вскоре после 2500 года до н. э. крупная аккадская колония, поддерживавшая близкие политические и торговые отношения с Ассирией и Вавилонией, появилась в долине реки Галис, в ключевом пункте, контролировавшем торговые пути, которые вели как к Черному, так и к Эгейскому морю.
В месопотамских надписях и в памятниках изобразительного искусства также можно найти сведения и о других народах, населявших соседние горные районы, однако, по всей видимости, ни один из них в 3-м тысячелетии до н. э. не относился к числу индоевропейских. К востоку от Месопотамии жили эламиты, разговаривавшие на языке неизвестного происхождения и создавшие собственную высокоразвитую цивилизацию[5 - Бесспорные памятники эламитского языка относятся к гораздо более позднему времени, однако встречающиеся в более ранних надписях имена царей позволяют нам предполагать, что этот язык существовал уже в 3-м тысячелетии до н. э.В настоящее время обнаружены памятники эламитского языка, относящиеся по крайней мере к рубежу 4-3-го тысячелетий до н. э. Как полагает большинство современных исследователей, эламитский язык был родственным языку протодравидов, которые и создали цивилизацию Хараппы и Мохенджо-Даро. (Примеч. пер.)]. Горные местности к северу от территории современного Ирака были, возможно, уже заселены народами малоазийской группы, язык которых был зафиксирован в более поздних хеттских, митаннийских и ванских текстах. Наши источники не дают нам никаких указаний на присутствие ариев в пределах занимаемой ими области вплоть до 2000 года до н. э.
Но к середине 2-го тысячелетия до н. э. в пределах Плодородного Полумесяца появляются правители с арийскими именами, наследовавшие цивилизацию, созданную шумерами и аккадцами. Обстоятельства их появления там не дошли до нас; династия Хаммурапи, которая в конечном итоге объединила Месопотамию под властью Вавилона, была свергнута около 1900 года до н. э., и последовавшие после ее падения события почти не нашли отражения в письменных источниках. Предшественниками арийских завоевателей могли быть касситы, которые основали свою династию в Вавилоне около 1760 года до н. э. Этот народ первоначально обитал к востоку от гор Загроса, откуда они начали проникать в Вавилонию уже во времена Хаммурапи. Но в целом они не были ариями. Хотя они восприняли вавилонский язык и культуру, местные писцы оставили нам записи, в которых содержатся касситские обозначения таких слов, как «бог», «звезды», «небеса», «ветер», «человек», «нога» и т. д.; ни одно из них не относится к числу индоевропейских. Более того, большинство личных имен этого периода предполагает скорее родство между касситами и малоазийскими народами, обитавшими к северо-западу. Однако в именах их правителей встречаются элементы, напоминающие имена индоиранских божеств – Surias (бог солнца (Сурья); сравните с санскр. Surya), Indas (сравните с санскр. Indra), Maruttas (сравните с санскр. Marutah, боги грозы (Маруты) и – bugas (сравните с иранским словом baga, «бог»). Кроме того, именно касситы первыми на Древнем Востоке стали запрягать лошадей в колесницы, и более позднее вавилонское наименование лошади susu, вероятно, происходит от индоиранской формы asua (санскр. as’va). Вполне вероятно, что вторжение касситов было вызвано давлением арийских племен, обитавших в горах Ирана, и их предводители и стали теми самыми правителями с арийскими именами.
Рис. 1. Нарамсин, правитель города Аккада
Три столетия спустя, согласно документам из дипломатического архива, найденного в Телль-эль-Амарне, которые проливают свет на события в Западной Азии, арийская династия правила в государстве Митанни, располагавшемся на верхнем Евфрате. Эти правители имели явно арийские имена – Sutarna, Dusratta, Artatama – и поклонялись индоиранским божествам. В 1907 Хьюго Винклер удивил научный мир, расшифровав имена четырех божеств, хорошо известных по индийским Ведам, призванных в качестве свидетелей договора, подписанного в 1360 году до н. э. между правителями Митанни и хеттов. Божества перечислены наряду с другими богами – десятью вавилонскими и четырьмя собственно митаннийскими – Индра (in-da-ra), Варуна (u-ru-v-na или a-ru-na), близнецы Митра и Насатья (na-sa-at-ti-i-ia). Совсем недавно другой документ, происходящий из Митанни, был найден в хеттском архиве в Богазкее. Он имеет отношение к коневодству и содержит ряд арийских числительных – aika (1), teras (3), panza (5), satta (7) и nav (9) – в выражениях типа aikavartanna vasannasaya («один круг по стадиону»). Наконец, мы знаем, что в это время в государстве Митанни существовало сословие воинов, именовавшихся marianna. Невольно напрашивается сравнение с санскритским словом m?ry?, которое переводится как «молодые люди», «герои».
Так что достаточно ясно, что династии, утвердившиеся на верхнем Евфрате около 1400 года до н. э., были арийскими, близкородственными тем, которые правили в долине Инд и позднее в Мидии и Персии. Но их подданные не были ариями, поэтому правители восприняли их язык и приспособили вавилонскую клинопись для официальной переписки и, очевидно, почитали местных богов наряду с собственными. Тот этнический поток, который привел их на берега Евфрата, не остановился там. В этот же самый период таблички из архива в Телль-эль-Амарне упоминают арийских правителей также в Сирии и Палестине – Biridaswa в Йеноаме, Suwardata в Кейлахе, Yasdata в Таанахе, Artamanya в Зир-Башане и ряд других. Они также, вероятно, были представителями династий, а их подданные были неарийского, скорее всего семитского происхождения.
Упоминавшиеся числительные, а также имена божеств и правителей являются древнейшими из дошедших до нас образцов языка ариев. Они заслуживают особого внимания. Без всякого сомнения, они относятся к группе сатем; фактически они очень близки к тем, которые известны нам по индийским языкам. Конечно, они ближе всего к санскриту, чем к любому из иранских диалектов, которые позднее составили западную ветвь индоиранской семьи языков. Таким образом, имена божеств N?satya являются санскритской формой, они противостояли близнецам Naonhaitya, и все четыре божества упоминаются в самых древних Ведах. В иранской Авесте они превратились во второстепенных божеств (Mithra; Митра), просто в демонов (Indra; Индра) или получили другие имена (Varuna = Ahura Mazda; Варуна-Ахура Мазда). Числительные определенно являются индийскими, а не иранскими; слово aika идентично санскритскому слову eka, в то время как «один» на языке зенд обозначается словом aeva. Точно так же звук s сохраняется в слове satta, хотя в иранском языке он превращается в h (hapta), его исходную форму можно найти не собственно в санскрите, а в пракритах, которые, как предполагается, сложились после Вед.
Даже личные имена скорее выглядят как индийские, а не иранские. Таким образом, имя Biridaswa вполне правомерно сравнить с санскритским именем Brhadasva («владеющий большой лошадью»). Если это утверждение верно, то второй элемент – aswa («лошадь») отличается от иранской формы aspa, отмеченной в древнеперсидском и среднеперсидском языках (сравните J?maspa и Vist?spa). В связи с этим можно вспомнить, что персидский царь Дарий I именовался Гистаспом (Hystaspes). С другой стороны, элемент Arta- в митаннийских и палестинских именах имеет много параллелей в более позднем иранском ономастиконе; концепция божественного порядка Rta, воплощенная в нем, была хорошо известна ведическим поэтам, но его редко использовали как компонент при образовании личных имен в Индии.
Если мы попытаемся точно определить, к какой ветви арийского дерева принадлежали эти правители из Митанни, могут возникнуть большие расхождения во мнениях. Когда имена митаннийских божеств были впервые опубликованы, Джакоби, мнение которого до сих пор разделяют Паргитер и Конов, определенно интерпретировал их как индийские и приписал их появление в Месопотамии народу, говорившему на санскрите и проникшему туда из Пенджаба. На это Эдуард Мейер возразил, что филологи давно признали, что индийцы и иранцы представляли собой один народ и поклонялись одним и тем же божествам еще до того, как индусы заняли долину Инда. Имена индийских божеств и числительные восходят к периоду этой индоиранской общности, то есть появились еще до ее распада и до того, как произошли фонетические изменения, характерные для иранского языка, – переход звуков s – h, su – sp. В конечном итоге Хьюзинг согласился с тем, что эти правители были индийцами, но теми индийцами, которые еще не добрались до Индии; он считает, что территория, на которой некогда существовала эта индоиранская общность, располагалась к северу от Кавказских гор.
Решение этого вопроса следует искать в более поздней истории как индийцев, так и иранцев. Несомненными представляются два очень важных факта: во-первых, разделение на языки групп кентум и сатем восходит к середине 2-го тысячелетия до н. э.; во-вторых, эти народы в более позднее время известны нам только к востоку от Тигра, а в рассматриваемое время жили гораздо западнее.
Хеттская проблема
Однако на Востоке в XV столетии до н. э. присутствовали не только арийские народы группы сатем; нахождение в этом районе народов группы кентум засвидетельствовано клинописными документами этого же времени. Если открытие индийских имен в Северной Сирии вызвало удивление в 1907 году, то открытие индоевропейских элементов, присущих группе кентум в языке хеттов, живших на территории Каппадокии, десять лет спустя вызвало недоверие.
О хеттах давно было известно из египетских и вавилонских документов, из упоминаний о них в Библии, а также по их собственным загадочным памятникам. Еще до начала Первой мировой войны никто не считал их индоевропейцами. Подход к этой проблеме изменился благодаря результатам дешифровки профессором Грозным значительного массива хеттских текстов, написанных клинописью. Слухи о его открытиях быстро преодолели политические границы и даже в пылу сражений вызвали живой интерес. Поначалу его выводы были восприняты со скептицизмом, и теперь представляется, что решение проблемы ни в коем случае не является столь простым, как он думал.
Во-первых, тот материал, который имеется в нашем распоряжении, а это таблички из государственного архива хеттских царей в Богазкее, отражает только тот язык, на котором разговаривали хетты в Каппадокии, и на их основании нельзя делать никаких выводов относительно других «хеттов», например тех, которые жили в Кархемише на севере Сирии. К тому же теперь становится ясно, что даже в Каппадокии в то время существовало большое количество языков – палайский, митаннийский и протохеттский. На последний следует обратить особое внимание, поскольку он оставил после себя собственные письменные памятники. Не вызывает никаких сомнений, что «хеттов» нельзя относить к числу индоевропейцев[6 - Индоевропейское происхождение хеттов теперь не вызывает никаких сомнений. (Примеч. пер.)]. Другое дело диалект, на котором написано большинство текстов, язык, который сами писцы именовали Nasili – «наш язык». Несомненно, что он испытал на себе индоевропейское влияние.
В настоящее время мы находимся в неопределенном положении; число опубликованных текстов все еще не очень велико, при дешифровке местного варианта клинописного письма возникли определенные трудности, поэтому любые суждения нельзя считать окончательными. Все же некоторые положения получили всеобщее признание. При склонении существительных, местоимений и глаголов в языке Nasili наблюдается поразительное сходство с индоевропейскими языками. В шести случаях из четырех в номинативе имеются явные совпадения с арийскими парадигмами. В случае с местоимениями таких совпадений меньше. В одном спряжении пять из шести форм настоящего времени и три формы прошедшего времени являются индоевропейскими; к ним можно добавить окончания среднего рода на -tari и -antari, а также окончания императивов на -du и -andu. Некоторые формы местоимений типа kuis, kuit (сравните латинские формы quis, quid), глагола esmi – я (есть) (сравните с санскр. asmi) или же образование производных форм глаголов настоящего времени на -numi (греческая форма -????, санскритская -nomi) выглядят как вполне индоевропейские.
Но самое удивительное заключается в том, что индоевропейские подобия в языке хеттов находят не только в индоиранских языках, но и в языках группы кентум, особенно во фригийском, греческом и латинском. Фонетические особенности языка Nasili объединяют его как раз с последней группой. При склонении некоторых форм ясно прослеживаются особенности, присущие западным языкам: основа в винительном падеже единственного числа на -п, точно такая же, как в греческом и фригийском языках, вместо -m, summes. Правда, следует вспомнить и форму ?????, в греческом языке, наречие katta, и замену -ti на -zi в третьем лице единственного числа глаголов. Только довольно сомнительные императивы на -du и -andu во втором лице личных местоимений множественного числа на -teni имеют отчетливые индоиранские параллели. Поэтому если индоевропейский элемент и имеется в Nasili, то попал он туда не из соседней Митанни.
Тем не менее Nasili нельзя отнести к числу индоевропейских языков. Различия в склонениях представляются слишком многочисленными. Профессор Сэйс говорил мне, что выглядящие как типично индоевропейские окончания глаголов являются не строго «личными», а, как кажется, иногда использовались безлично, чтобы обозначить первое или третье лицо единственного или множественного числа. Он отметил, что несколько из предполагаемых индоевропейских окончаний глаголов имеют параллели в неиндоевропейских языках, в ванском и даже шумерском. Опять-таки количество достоверно индоевропейских слов и форм в языке хеттов представляется слишком незначительным. Наконец, его синтаксис не похож на тот, который присущ индоевропейским языкам, его структура больше похожа на малоазийские языки.
В настоящее время вряд ли кто-нибудь рискнет заявить, что эти документы XIV века до н. э. написаны на одном из индоевропейских языков, и попытается объяснить различные несоответствия его деградацией, ассимиляцией форм и иноземными заимствованиями. Но тексты из Богазкея на много столетий старше, чем самые ранние письменные памятники, созданные на санскрите или на древнегреческом языке. Язык хеттов отделился от гипотетического первоначального языка ариев гораздо раньше, и, следовательно, греческий язык и санскрит намного сильнее отличаются от родительской речи. Было бы наивным полагать, что настоящий индоевропейский язык выглядел бы столь странно в XIV столетии до н. э. Профессор Форрер высказал предположение, что Nasili мог быть одним из диалектов некоего очень архаичного языка, от которого также произошел и язык праиндоевропейцев. Мне и профессору Сэйсу более вероятным представляется тот вариант, что Nasili был искусственным литературным языком, созданным придворными писцами и жрецами. В таком случае арийские элементы, слова и окончания могли быть заимствованы для выражения понятий и отношений, неизвестных в более примитивных малоазийских диалектах, которые представляли собой лишь основу формирующегося языка. Точно так же в него попала и целая группа различных вавилонских терминов. В качестве аналогии можно упомянуть, что в эламитской версии надписи Дария на скале в Бехистуне употреблен древнеперсидский императив astu, поскольку субстантивированные глаголы отсутствуют в малоазийских языках.
Если мы все-таки признаем наличие индоевропейских элементов в языке Каппадокии, то мы должны задаться вопросом, откуда они туда проникли. Обычно ответ заключается в том, что арийский элемент, точно так же как и в государстве Митанни, был только правящей аристократией, а их подданные в массе своей относились к малоазийскому типу. Однако имена хеттских царей – Хаттусили, Дудхалия, Мурсили, Муталлу – не похожи на арийские. Опять-таки хеттские божества не имели арийских имен, хотя профессор Сэйс и отмечал, что в хеттской версии вавилонского мифа о Беле и драконе последний имеет индоевропейское имя Иллуянкас. Какой разительный контраст с правителями Митанни, которые сохранили свои арийские имена и имена своих богов! Династические списки свидетельствуют о том, что династия с неарийскими именами правила у хеттов по крайней мере с 1900 года до н. э., если не раньше. По всей видимости, все правители, упомянутые в документах из архива в Богазкее, принадлежали к представителям малоазийских народов.
Более того, присутствие этого малоазийского элемента можно проследить в Каппадокии с середины 3-го тысячелетия до н. э. В это время в долине реки Галис начали появляться колонии аккадцев, и несомненно, что именно под их влиянием в культуре хеттов и в языке Nasili появились некоторые вавилонские элементы. Переписка этих торговцев, так называемые каппадокийские таблички, свидетельствует о наличии в этом районе людей с малоазийскими именами, которые весьма напоминают имена хеттских правителей, – Дудхалия, Бужуя, Ахукар и т. д. В них также около 2000 года до н. э. упоминается Бурус-Хатим, «крепость хеттов». На одной из «каппадокийских» печатей примерно того же времени имеется надпись хеттскими иероглифами. Но никакие арийские названия или имена не встречаются в столь раннее время. В независимости от того, какой народ способствовал насыщению языка Nasili арийскими элементами и где он проживал, создается такое впечатление, что его влияние в областях, примыкавших к реке Галис, начало сказываться только после 2000 года до н. э., возможно даже, гораздо позже. Следствием этого стало появление элементов, присущих группе кентум, в пределах государства хеттов после 1500 года до н. э. Как раз в это время склоны Тавра, по всей видимости, и представляли собой своеобразную границу между двумя группами индоевропейских языков – сатем и кентум.
Археологические данные
Откуда пришли эти две группы арийских народов, расселившиеся по обе стороны Тавра? О том, что они были в этом районе пришельцами, свидетельствует тот факт, что об их присутствии там молчат документы 3-го тысячелетия до н. э. Первые достоверные сведения о них появляются только в конце «темных веков». Наступление этих «темных веков» само по себе очень показательно – оно является отражением последствий социальных потрясений, вызванных передвижениями народов. Новые этнические компоненты пролагали себе путь на Ближний Восток. С их появлением мы можем связать вторжение в Египет гиксосов, или «пастушьих фараонов». Документы XV столетия позволяют оценить степень катастрофы, показывая нам новую расстановку политических сил. Но только с помощью данных археологии можно проследить направления переселений народов.
В настоящее время, к сожалению, значение полученных с ее помощью результатов все еще оставляет желать лучшего. Ранние этапы касситского периода в истории Вавилонии, то есть еще до того, как захватчики полностью восприняли культуру захваченной ими страны, малоизвестны. Тем не менее интересно, что во время правления Аммизадуга, как раз перед касситским завоеванием, белые рабы из Субарту и Гутии, областей, лежавших к северо-востоку, продавались в Вавилоне. Примерно в то же самое время прекратился импорт нефрита из китайского Туркестана.
История государства Митанни нам известна еще меньше. Только одно поселение на его территории было исследовано – Телль-эль-Халаф, расположенное на реке Хабур. Здесь барон фон Оппенгейм раскопал руины древнего города, и часть из его находок хранится теперь в Британском музее. Грубые барельефы, выполненные в хеттском стиле, на которых, по-видимому, представлены изображения самих хеттов, относятся к 1-му тысячелетию до н. э. и поэтому ничем не могут помочь в решении интересующей нас проблемы.
Более мелкие находки, включая расписную керамику из нижних слоев, возможно, смогут пролить некоторый свет. В нашем распоряжении нет достоверных портретов жителей Митанни. Но известно, что правившая там арийская династия поддерживала постоянные контакты с фараонами и не менее трех митаннийских «принцесс» стали правительницами Египта. Одна из них, Мутемия, жена Тутмоса IV, на сохранившейся статуе выглядит как настоящая египтянка[7 - Одна из таких статуй хранится в Британском музее (Petrie, 1890, vol. II, p. 173, fig. 111). Надо отметить, что митаннийское происхождение этой принцессы отрицается многими египтологами.], но так предписывали правила придворного этикета. Никаких изображений двух других «принцесс», Гилукхипуры и Тадукхипуры, которые попали в гарем Аменхотепа III, не дошло до нас. Некоторые ранние фараоны из 18-й династии вели войны с ариями, жившими в северной части Сирии. Они оставили нам целую портретную галерею представителей тех народов, которых они подчинили в ходе своих северных экспедиций. Большинство из них, без всякого сомнения, является семитами – амориты, бедуины и т. д. Но человек из области Нахараина на колеснице Тутмоса IV (рис. 2, 1), как нам кажется, выделяется из числа прочих и напоминает иранские типы, представленные на персидских памятниках более позднего времени. Он может быть одним из представителей марианнов, так как область Нахараина примыкала к территории Митанни и митаннийцы соприкасались там с завоевателями. Интересно также отметить, что на египетских памятниках 18-й и последующих династий амориты часто изображаются как высокие, довольно светлые, голубоглазые люди с волосами каштанового цвета. Принимая во внимание значительное распространение ариев в этой области, вполне возможно, что подобные этнические признаки не были изначально для них характерны, а явились следствием слияния с пришельцами. Систематические исследования на территории Митанни, а также городов Сирии и Палестины, в которых правили арийские династии, должны пролить дополнительный свет на эти проблемы. В преддверии такой работы я могу только привлечь внимание к некоторым явлениям, которые, как представляется, появляются в период арийского вторжения, надеясь на то, что они могут помочь в дальнейшем.
Рис. 2. Азиатские враги, изображенные на колеснице фараона Тутмоса IV: 1 – нахареец; 2 – сангариец; 3 – шашу (бедуин); 4 – житель города Кадиша
Эдуард Мейер привлек наше внимание к любопытной колеснице, хранящейся теперь во Флоренции, найденной в гробнице эпохи 18-й династии. Подобный тип колесниц не характерен для Египта, ее ось покрыта березовой корой. Мейер говорит, что ближайшим к Египту местом, где растет это дерево, является Кавказ, и, соответственно, предполагает, что арии проникли на Ближний Восток через эту горную цепь, подобно тому как это делали киммерийцы и скифы на тысячу лет позже. Конечно, связь этой уникальной колесницы с ариями является лишь предположением, хотя у нас есть основания полагать, что именно под их влиянием в странах Древнего Востока появился обычай использовать запряженные лошадьми колесницы. Однако следует добавить, что есть и другие свидетельства связей с Кавказом, относящиеся приблизительно к тому же самому времени.
Древнейшие из плитовых гробниц в области Кархемиш на севере Сирии содержат предметы, весьма напоминающие те, которые находят при раскопках на юге России. Среди них можно упомянуть молоточковидные булавы, которые выглядят как дальнейшее развитие типов, найденных в курганах эпохи энеолита на Кубани, своеобразные наконечники копий, которые также встречаются к северу от Кавказских гор, а также ручные браслеты со сходящимися концами, подобные которым широко распространены на юге России, в Венгрии, Северной Италии и в Богемии. Конечно, у нас нет надежных оснований считать, что эти находки из Европы старше своих сирийских аналогов, или связывать распространение последних исключительно с ариями, будь то хетты или же индоиранцы. Тем не менее их можно рассматривать как своеобразные указатели, и указывают они на территории, лежащие по ту сторону Кавказских гор.
С другой стороны, доказательств влияния из северной части Азии пока явно мало, поскольку этот регион все еще недостаточно исследован. Фактически мы действительно находим следы связей с Туркестаном, относящиеся примерно к этому периоду, хотя влияния туда могли проникать с запада, а не наоборот (см. ниже).
Возвращаясь в область хеттов в Каппадокии, сразу же следует отметить, что и в этом случае состояние наших источников выглядит не намного лучше. Изображения хеттов сохранились в созданных ими произведениях скульптуры, а также в произведениях египетских живописцев. Их изображения, возраст которых насчитывает 3000 лет, рисуют их как людей малоазийского типа, которые населяют эту же самую область и сегодня. Они представлены низкорослым типом с вытянутым черепом, с большим носом и узким лбом (фото 1), который как тогда, так и сейчас широко распространен в горных районах Западной Азии. В этом смысле фон Лахан с полным основанием мог бы назвать современных персов «хеттами». Это, однако, не доказывает, что эта арменоидная раса была первоначальной арийской расой, населявшей Каппадокию или Иран; арий Дарий с его высоким лбом и прекрасным носом весьма отличается от них и больше всего напоминает средиземноморский или североевропейский тип. Самые убедительные параллели арменоидам из Каппадокии на востоке можно найти в изображениях эламитской богини Анахиты, точно так же как и неиндоевропейские имена касситского происхождения находят на территории расселения хеттов. Создается впечатление, что типичные арменоиды хетты представляли собой доарийский народ. Даже на египетских рисунках, на которых представлены отряды хеттов, у последних можно разглядеть кавказские черты.
Типичными атрибутами одежды хеттов были высокие ботинки с загнутыми вверх носками и остроконечная шапка. Такие же шапки встречаются на изображениях степных кочевников, как в персидском, так и в греко-скифском искусстве. Такие же шапки до сих пор носят монголы. Косички, которые носили хетты, опять-таки напоминают монгольские, но им можно также найти аналогии в сирийских и минойских прическах. Ни одна из этих особенностей не может считаться характерной только для ариев.
Та культура хеттов, которая нам известна по раскопкам в Богазкее, несомненно, испытала на себе влияние Вавилонии, но хетты не были просто слепыми подражателями. Так, например, они после 2400 года до н. э., подобно ассирийцам, не перестали строить каменные здания, перейдя только к использованию глиняных кирпичей, что характерно для вавилонской архитектуры. Стены зданий в Богазкее выполнены с применением циклопической кладки, и в этом смысле они больше всего напоминают акрополи Эгеиды. Мегалитические орфостаты ворот в Богазкее опять-таки находят явные аналогии в Трое, Тиринфе и Микенах. Сами ворота имеют двойной проход вавилонского типа, но при этом у них отсутствует фланкирующий бастион, который изобрели жившие к западу от них обитатели Трои II. Даже планы дворцов или храмов с их системой углубленных помещений, расположенных вокруг центрального двора, можно сравнить с дворцом в Кноссе (Крит). Однако без проведения специальных исследований мы не можем сказать, не являются ли эгейские параллели в Каппадокии общим малоазийским наследием, сохранившимся в этих двух областях.
Тем не менее очевидно, что контакты между Эгеидой и Каппадокией восходят к 3-му тысячелетию до н. э. Из Караджика, расположенного недалеко от Богазкея, происходят вазы с носиком типичной раннеминойской формы, а также глиняные печати, имеющие точные аналогии в Трое II и в Болгарии. Но подобные вазы известны также в Персии и (совместно с глиняными печатями каппадокийского типа и увенчанными спиралевидными завитками булавками эгейского типа) на третьем поселении культуры Анау в Туркестане. Однако все эти находки предполагают скорее наличие торговых связей между отдаленными областями, а не миграции населения; направление миграции все еще вызывает сомнения, по всей видимости, оно синхронно доарийскому периоду в Каппадокии.
Для той эпохи и области, относительно которых мы можем быть полностью уверены в наличии арийского элемента среди хеттов, мы имеем только резные монументы. Их наиболее характерным оружием является боевой топор, который держит в руке бог Тешуб; аналогичные находки известны также в Эламе и в Закавказье, но этот тип является только усовершенствованной копией более древних месопотамских образцов. С другого бока у этого же самого божества висит меч, тип которого не известен ни в Вавилонии, ни в Египте (фото 1). Вероятно, он должен был иметь в длину до полуметра, и его лезвие выглядит настолько широким, что им можно было рубить, а не просто колоть, подобно всем более ранним мечам, известным на Востоке. Во 2-м тысячелетии до н. э. самые длинные мечи получили распространение в областях, прилегающих с востока к Эгейскому морю. Однако венчающая его рукоятка, которая представляет собой полукружие, больше всего напоминает центральноевропейские, а не эгейские образцы. Следует отметить, что меч с подобной рукояткой и несомненными особенностями, присущими оружию, встречавшемуся в Скандинавии и в Дунайском регионе, был найден в Муши-Ери в Армении. Кроме того, пояс, который носит «амазонка» из Богазкея, поразительно напоминает по форме бронзовые пояса, находимые в могилах по обе стороны Кавказского хребта.
Рис. 3. Топор из Суз
Другое оружие хеттов с изгибающимся лезвием находит аналогии в Трое. Хеттский щит опять-таки напоминает щит, который мы видим у микенской игрушки, представленной на рис. 8. Подобно касситам и митанийцам, хетты сражались на колесницах, запряженных лошадьми. Это животное очень рано появляется на печатях из Каппадокии. Следует также отметить, что хетты первыми среди всех своих соседей уже с XIV века до н. э. начали использовать в производственных целях железо[8 - В настоящее время точно установлено, что первыми выплавлять железо примерно в XIV в. до н. э. научились халибы, жившие в северо-восточной части Малой Азии. Именно от названия этого племени происходит латинское слово chalybus – «сталь». В русском языке о нем напоминают такие слова, как «калибр», «калибровка». (Примеч. пер.)].
Несомненные признаки обозначают присутствие арийских элементов в Каппадокии и в Северной Сирии на протяжении 2-го тысячелетия до н. э., однако этого нельзя утверждать относительно некоторых других регионов, таких как Кавказ, Эгеида или же Средняя Азия. Арии в Каппадокии, точно так же как арии в Митанни, на протяжении некоторого времени остаются изолированными пришельцами, которые могли прибыть туда откуда угодно. Далее следует коснуться вопроса относительно более поздней истории ариев в надежде, что она поможет пролить некоторый свет на проблему их происхождения.
Вторжение ариев в Индию
В Палестине арийские имена полностью исчезают к 1000 году до н. э., и даже на территории Митанни от них остается едва заметный след. Здесь язык ариев поглотили различные семитские и малоазийские диалекты, а незначительная по численности арийская аристократия растворилась среди местного населения. Далее к востоку, на плоскогорьях Ирана и в Индии, арийские языки сохранились, и на них там разговаривают вплоть до сегодняшнего дня. Но письменные свидетельства фиксируют этот факт только с VI века до н. э. Самыми ранними из имеющихся в нашем распоряжении источников являются метрические гимны индийцев и иранцев, первоначально существовавшие в течение многих столетий в устной форме.
Язык индийцев ближе всего стоит к тому языку ариев, который был зафиксирован в документах из Митанни и дошел до наших дней в гимнах Ригведы. Этот документ также содержит бесценные исторические свидетельства. Древнейшая из Вед представляет собой собрание метрических песнопений, всегда духовных, иногда являющих собой образцы истинной поэзии, реже торжественных и величественных. Наибольший интерес они представляют для изучения религиозных представлений ариев. Силы природы, боги неба и солнца, повелители бури и ветра, юные богини рассвета и небесные близнецы, священный огонь и священный хмельной напиток сома упоминаются во многих гимнах. Самым почитаемым из всех был грозный воинственный бог Индра, громовержец, созданный по подобию арийского вождя героического века. Находясь под действием сомы, он убивает дракона Вритру, или Ахи, освобождает похищенную корову света или дождя и спасает томящуюся в неволе богиню рассвета. Только между строк можно разглядеть образы обычных земных правителей, воплощением которых и является Индра, – щедрых к сказителям, способных покорить темнокожих дашьев (аборигенов), любителей крепких напитков, игры в кости и конских ристаний – одним словом, обладавших всеми характерными чертами, присущими и германским героям, описанным в северном эпосе. Их главным богатством были коровы и лошади, их средством передвижения была запряженная лошадьми колесница, оружием им служили лук, булава и копье. В древнейших гимнах также упоминаются и медные топоры, но только как орудия труда, а не как оружие. Храмы и города в них вообще не описаны, хотя укрепления (purah) иногда и упоминаются. Умерших обычно кремировали, а над зольным пятном насыпали курган.
В этих гимнах перед нами предстает молодая и энергичная раса, только что преодолевшая горы и овладевшая жаркими равнинами Северной Индии. С традиционной точки зрения, они все еще находятся в Пенджабе, хотя совсем недавно они вышли с территории нынешнего Афганистана. Реки, расположенные к западу от Инда, и район Гандхары все еще находятся в поле зрения их сказителей. Джамна (Джамуна) упоминается в Ригведе трижды, Ганг дважды, но это могут быть и более поздние вставки, часто упоминаемая в ней река Сарайя может быть Оксом (теперь Сыр-Дарья). Южная часть Индии создателям Ригведы совершенно неизвестна. Соответственно предполагается, что центр арийской Индии в ведические времена находился в Пенджабе. По всей видимости, экспансия в восточном направлении началась позднее, во времена появления брахманов. Они представляют собой литургические и эпические тексты, составленные в основном в прозе, и, судя по их языковым особенностям, а также отраженным в них социальным и религиозным идеям, они были созданы спустя значительный промежуток времени после Ригведы. По отношению к Ведам они занимают такое же положение, как и Гесиод по отношению к Гомеру. Все они созданы еще до распространения буддизма и предшествуют завоеванию южной части Индии. Следовательно, Ригведа была создана вскоре после 1400 года до н. э., и вторжение ариев в Индию относится примерно к тому же времени.
Недавно вызов этой традиционной точке зрения был брошен сразу с двух сторон. Паргитер считает, что проникновение ариев в Индию началось задолго до составления ведических гимнов. Он с сожалением отмечает, что распространенное у европейцев представление основано преимущественно на традициях касты брахманов. Но существует и иная традиция, распространенная у касты кшатриев, или правителей. Именно к ней и обращается Паргитер, хотя он и признает, что дошедшие до нас версии относятся к позднему времени. Изучение генеалогий правителей привело упомянутого автора к заключению, что арии, отождествляемые им с народом айла, или лунной расой, вторглись в Индию скорее ближе к началу, чем к концу 2-го тысячелетия до н. э. и через центральную часть Гималаев, а не через Гиндукуш. По его мнению, их древнейший центр располагался в верховьях Джамны и Ганга, а занятие ими территории Пенджаба и создание Ригведы относится к более позднему периоду и связано с экспансией в западном направлении. Затем, следуя интерпретации Джакоби имен из Митанни, Паргитер предполагает, что эта же самая волна распространилась еще дальше на запад – в Месопотамию.
Если согласиться с подобной версией проникновения ариев в Индию, главная из затронутых в этой книге проблем приобретает совершенно иной аспект. Но с географической точки зрения переход через Гималаи предполагает значительные трудности, которые к тому же ощутимо усложнили бы контакты с иранцами. Кшатрийскую традицию, на которой вся эта теория основана, вряд ли можно считать достоверной. Традиционная точка зрения на самом деле основана не на жреческой традиции, воплощенной в эпических текстах, а скорее на анализе содержания самой Ригведы. Последний источник вызывает доверие, поскольку исторические и географические ссылки в гимнах встречаются только эпизодически и выглядят весьма достоверно; например, в Ригведе касты вообще не упоминаются, и жрец полностью зависит от великодушия своего правителя. Однако то же самое нельзя сказать относительно кшатрийской традиции, которая в письменном виде датируется временем (возможно, не ранее 200 года до н. э.), когда мифы создавались уже в течение многих столетий и призваны были обслуживать династические интересы. К ним требуется даже более осторожный подход, чем к рассказам о гомеровских героях, которые можно найти у поздних логографов и римских поэтов. Так что традиционная точка зрения все еще выглядит более убедительной.
Однако в последние годы она была оспорена и с другой стороны. Брюннхофер и некоторые другие исследователи утверждают, что местность, описанная в Ригведе, больше соответствует не реалиям Пенджаба, а скорее Афганистана или Ирана, и это мнение в последнее время было поддержано Хьюзингом. В таком случае проникновение ариев в Индию следует относить к гораздо более позднему времени, чем это обычно предполагается. Брюннхофер главным образом основывается на идентификации народов, упомянутых в Ригведе, с племенами, населявшими некогда территорию Афганистана, и упомянутых в надписях Дария или у более поздних греческих авторов[9 - Таким образом, Pani = ??????, Srnjaya = ????????, Mrdha = ??????, ?nava = ??????, ???? (?????), Siva = ????? и т. д.]. Но его взгляды не получили широкой поддержки среди индологов. Некоторые из его отождествлений выглядят нелепыми с фонетической точки зрения, но часть из них на самом деле требует объяснения; упоминание в Ригведе о народе Parthava давно вызывает затруднения вследствие формальной идентичности слова с древнеперсидской формой названия Парфии, а отождествление с Parsu в качестве прилагательного, подобно иранскому произношению названия как Tirindira, делает перевод «персидский» очень соблазнительным. Кроме того, нет ни малейших сомнений относительно фонетического отождествления ведических названий Sarasvati с персидским Hara’uvatis и Rasa со среднеперсидским Ranha.
Не вызывает сомнений и факт переноса названий рек, протекавших в Иране, на реки, протекавшие в Индии. Но большинство других рек, упомянутых в Ригведе, являются сугубо индийскими реками, которые носили те же самые названия и в более поздние времена[10 - Kubh? = Kabul, Krum? = Kurrum, Gomati = Gomal, Sutudri = Sutlej, Vipas2 = Biyas, Parusni = Ravi, As’ikni = ???????? и т. д.]. Если мы вслед за Брюннхофером предположим, что все эти названия восходят к названиям жалких ручейков, протекавших на территории Сеистана, и были перенесены в Индию, это потребует даже гораздо большего пересмотра всей топографической номенклатуры, чем того требует ортодоксальная концепция. Это допускает признание формальной идентичности Sarasvati и Hara’uvatis, но также и предполагает признание того факта, что индийцы ведических времен присвоили название ручейка, протекавшего к западу от Гиндукуша и некогда известного им и иранцам, главной реке их новой родины Инду (Sindhu как раз и означает «река»). То же самое можно предположить и относительно речушки, носящей ныне название Сарасвати, небольшого восточного притока Сатледжа, который теперь почти занесен песками.
Доля истины, лежащей в основе этой теории, заключается в реальности существования периода индоиранского единства, в пользу которого мы уже приводили ряд доказательств и который должным образом объясняет все только что отмеченные явления. Но этот же самый элемент истины мощно работает против теории Паргитера и подтверждает традиционную точку зрения. Он вполне мог бы принять курьезную теорию Дармштетера и считать всех ведических богов, а также обряды, известные авторам Авесты, заимствованными от индийцев, которые, по его мнению, вышли из Пенджаба в XV столетии до н. э. Будет ли он также связывать заселение территории Ирана ариями с теми же самыми переселенцами? В этом случае он должен был бы принять довольно большую группу населения. Но у нас очень мало примеров, если таковые вообще имеются, таких крупномасштабных переселений из Индии; напротив, все народы в исторические времена как раз стремились переселиться в эту страну. В рассматриваемый период перед ариями открывалась перспектива колонизовать всю южную часть Индии. Почему тогда они должны были преодолевать горные перевалы Афганистана, чтобы затем блуждать по суровым плоскогорьям Ирана? Кроме того, общий для индоевропейских народов драконоборческий миф – Индра и Ахи в Ригведе или же Атар и Ази в Авесте – по всей вероятности, изначально появился в Месопотамии. Сосуществование индийцев и иранцев где-нибудь в пределах сферы вавилонского влияния объясняет появление арийской версии этого мифа по обе стороны Гиндукуша.
Серьезность этого свидетельства заставляет нас рассматривать период сосуществования индийцев и иранцев в рамках единой общности как доведический. В географическом плане эта общность могла занимать территории к западу от Гиндукуша. Признание этого факта подразумевает вторжение ариев в Индию с запада.
Археологические свидетельства, подтверждающие факт такого вторжения, имеют исключительную ценность. Но вплоть до 1924 года в северной части Индии не удавалось найти никаких памятников добуддийского периода, в то время как на юге, а также в Ассаме давно были известны каменные круги и мегалитические гробницы, содержащие кремированные останки и изделия из железа. Но эти районы были покорены ариями довольно поздно и до сих пор остаются не до конца арийскими. Поэтому этот материал не давал ответа на интересующий нас вопрос. Уже в наше время остатки совершенно новой культуры, уходящей корнями в эпоху энеолита, были выявлены в долине Инда, в Синдхе вблизи Ларкана, а также в дистрикте Монтгомери, входящем в состав Пенджаба и расположенном как раз к северу от Сатледжа (Шутудри). Эти поразительные открытия, несомненно, свидетельствуют о связях с западными областями даже в столь отдаленную эпоху.
Обнаруженная здесь цивилизация, несомненно, существовала в течение долгого времени, поскольку на памятниках обнаружено несколько слоев разрушений. Некоторые материалы, вероятно наиболее ранние, обнаруживают явное сходство с ранними месопотамскими образцами: использование кирпичей при строительстве, погребение скорченных тел в выложенных кирпичом сводчатых гробницах, инкрустации раковинами, булавы и пестики – все это имеет ближайшие аналоги в ранних шумерских слоях на памятниках, располагавшихся в долине Тигра и Евфрата. Прекрасные печати, украшенные изображениями быков и единорогов, а также различных персонажей из легенд имеют точные шумерские аналогии, и, что не менее удивительно, там же обнаружены глиняные фигурки баранов и женские статуэтки. Наконец, расписная глиняная посуда из поселений в долине Инда через Белуджистан обнаруживает несомненные черты сходства с такой же керамикой Элама и Южной Месопотамии, а может быть, даже Сеистана и Заскаспия.
Таким образом, мы впервые имеем несомненное свидетельство связей между Индией и Западной Азией еще до 1-го тысячелетия до н. э., – очевидно, эти связи были очень древними, возможно, они развивались даже до повсеместного распространения цилиндрических печатей в Месопотамии, что произошло около 2800 года до н. э. Но в более поздний период в истории той цивилизации, которая существовала на территории Пенджаба, произошли существенные изменения: обряд кремации пришел на смену трупоположению.
Данному факту можно предложить три истолкования: культура Пенджаба принадлежала ариям, в определенный момент арии проникают на территорию давно существовавшей цивилизации, принеся с собой обряд кремации, – или же, наконец, арии просто уничтожили недавно обнаруженную культуру. Мы рассмотрим первый из упомянутых вариантов в одной из последующих глав, а пока ограничимся некоторыми предварительными замечаниями. Наличие связей с Шумером и Эламом само по себе предполагает, что создатели этой цивилизации не были ариями, а находились в определенной степени родства с одним из доарийских народов, живших в Месопотамии. И на самом деле, доктор Холл отмечал, что в антропологическом плане дравиды Индии весьма напоминают шумеров Месопотамии, и на основании этого предположил, что таинственные шумеры прибыли из Индии. Несколько позднее доктор Хьюзинг обратил внимание на сходство между статуэтками ранне-буддийского периода и аналогичными произведениями шумерских мастеров. Какие бы пути народы ни выбирали для миграций, наличие одного и того же этнического компонента в Индии и Месопотамии не вызывает сомнения, и именно им могли быть созданы родственные культуры.
Если это были шумеры, то тогда это не могли быть арии, хотя степень родства между двумя этносами все еще не установлена. Исторические шумеры не использовали расписную керамику, но представляется вполне вероятным, что они вытеснили или покорили более древний народ, который ее использовал; например, в Уре некоторые погребения, синхронные 1-й (шумерской) династии, нарушили более древние погребения, сопровождавшиеся расписными вазами. Но даже если цивилизация, получившая распространение в долинах Инда и Евфрата, принадлежала «прашумерам», все же маловероятно, что они были ариями. Кристиан выделял в произведениях изобразительного искусства, оставшихся от шумеров, два этнических типа, а также два компонента в их языке, ни один из которых не был индоевропейским, но мог принадлежать народу, использовавшему в быту расписную керамику. В этом смысле связывать новые находки с ариями не представляется возможным. Женские статуэтки не являются характерными исключительно для индоевропейцев, статуэтки такого же типа находили на юге Индии, точно так же как и в Пенджабе. С другой стороны, необходимо напомнить, что в гробнице под курганом вблизи Беллиаха (Бенгалия) находились, помимо кремированных костей и остатков деревянного сруба, еще и женские изображения на золотом листе. Археолог мог бы усмотреть в них богиню Притхиви (Земля), которой, согласно погребальному гимну, входящему в состав Ригведы (X, 18), вверялись останки усопшего. От окончательных выводов следует, конечно, воздержаться вплоть до получения новых антропологических материалов и дешифровки надписей на печатях и медных брусках, найденных в Пенджабе.
К рассмотрению второго предположения можно будет приступить только после изучения стратиграфии вновь открытых памятников и только в том случае, если будет выявлено нарушение преемственности в развитии культуры в тот момент, когда среди ее носителей получает распространение обряд кремация или же по какой-либо иной причине. По всей видимости, в пользу последней гипотезы может свидетельствовать очевидный разрыв в преемственности в традициях искусства, письменности и в общем облике материальной культуры, который наблюдается между более ранней цивилизацией и той, которую создали арии в Индии. Но и в этом случае следует воздержаться от окончательных суждений вплоть до проведения дальнейших исследований, которые должны показать, полностью ли отсутствует преемственность между двумя культурами и нельзя ли перебросить между ними мостик. В любом случае именно в этом районе скрыт ключ к разгадке одной из самых интригующих проблем человеческой цивилизации. Вторжение ариев в Индию может быть установлено только по лингвистическим данным, а они плохо согласуются с археологическими материалами.
Иранцы в 1-м тысячелетии до н. э.
