скачать книгу бесплатно
Рострон быстро повернулся к Дину и впился в него своими пронзительными голубыми глазами.
– Вы уверены?
– Да, сэр!
– Хорошо. – и добавил. – Дело в том, что я его тоже заметил, попозже, часов в пять. Не хотел вам говорить, чтобы не повлиять на ваше мнение.
Капитан продолжал хмуриться.
– Мистер Дин, придется разбудить мистера Лайтоллера и установить, не этот ли корабль он видел после аварии с «Титаником». И еще, среди наших пассажиров есть епископальный священник. Попросите его, от моего имени, провести службу за упокой усопших душ и за спасение выживших. Хоть какое-то утешение несчастным дамам, которые только что овдовели.
– Айэ-Айэ, сэр! – Дин, тяжело ступая, пошел исполнять приказ. Не все могут, как Рострон, скакать по кораблю после бессонной ночи!
Сигнальщику не отвечали.
– Продолжайте! Узнайте у «вороньего гнезда» принадлежность кораблей, если возможно.
Биссет подошел к капитану.
– Сэр, доктор МакГи просит, чтобы вы пришли немедленно. Это очень важно.
– Хорошо. Мистер Биссет, мостик ваш. Уведите корабль на две мили от ледового поля и айсбергов, направление 48-юг, и встаньте на дрейф.
– Айэ-Айэ, сэр!
– Мистер Риис, если будет ответ с неопознанного судна, немедленно сообщите мне, я буду у доктора МакГи в каюте. Продолжайте сигналить еще полчаса.
– Айэ-Айэ, сэр! Из «вороньего гнезда» пришел ответ: на четырехмачтовом судне британский флаг и эмблема компании «Лейланд». На двухмачтовом судне опознавательных знаков нет.
– Пришлите мне матроса с простым ответом от мистера Лайтоллера: да или нет.
И с этими словами капитан Рострон унесся вниз по лестнице.
– Айэ-Айэ, сэр! – прозвучало уже в пустоту.
Артур Рострон ворвался в каюту доктора МакГи, и был тут же схвачен за рукава кителя Брюсом Исмеем. Рострон отшатнулся. О Боже, в кого превратился вальяжный магнат! Небритый, со спутанными волосами, мокрыми от пота, жилистой шеей и костлявыми руками.
– Он был почти что невменяем, мне пришлось дать ему опиаты. Почему вы не пришли раньше? – зашептал ему на ухо доктор МакГи.
Капитан Рострон не ответил.
– Вы хотели меня видеть, мистер Исмей. Чем могу быть полезен?
Брюс Исмей вновь попытался схватить капитана за рукава. Он дышал тяжело, с присвистом, но собрался, чтобы его слова прозвучали убедительнее.
– Капитан Рострон… Капитан Рострон, сэр, у меня есть серьезные основания утверждать, что «Карпатии» угрожает смертельная опасность.
Глава 2. Левиафан
– Капитан Рострон, у меня есть серьезные основания утверждать, что «Карпатии» угрожает смертельная опасность! – руки Брюса Исмея дрожали, он пытался это скрыть, сцепив ладони и чуть покачиваясь в кресле.
За спиной у него доктор МакГи красноречиво пожал плечами, мол – тяжелый случай, ничего не поделаешь. Однако, к вящему изумлению доктора, капитан Рострон придвинул стул и сел поближе к Исмею.
– Я вас внимательно слушаю.
Исмей был не менее удивлен. Он готовился к тому, чтобы упрашивать и убеждать, и поэтому растерялся.
– Даже не знаю с чего начать… И еще, – Исмей с неуверенностью оглянулся на доктора МакГи.
– Начните с самого главного. Доктор МакГи связан врачебной тайной, говорите свободно.
– «Титаник» не затонул, он был потоплен! – выпалил Брюс Исмей.
Доктор МакГи ахнул и вновь с удивлением уставился на Рострона. Тот только нахмурился, покусывая край губы.
– Приведите ваши аргументы. Пожалуйста, успокойтесь и теперь уже расскажите все по порядку. Сосредоточьтесь.
– Когда стало ясно, что кораблю не продержаться на плаву более двух часов, об этом сообщил главный инженер мистер Томас Эндрюс, ознакомившись с повреждением, капитан Смит отдал распоряжение об эвакуации, – голос Исмея все еще дрожал, но, увлекшись рассказом, он немного успокоился. – Мы, несколько человек, сидели в полной растерянности в кают-компании. Я, почему-то, выскочил на палубу и побежал в сторону мостика, мне хотелось двигаться, все было похоже на дурной сон. И вдруг меня хватает за руку первый помощник капитана Уильям Мердок – глаза запавшие, сверкают, и тянет меня к стенке верхней палубы. Последовавший разговор был просто фантасмагоричным:
– Я вас везде ищу! Когда же он подойдет поближе и заберет пассажиров?
– Кто?!
– Ваш корабль!
– Мой корабль?! Мердок, вы рехнулись?! Мы с вами на моем корабле, на «Титанике»!
– Мне сказали, что вы в курсе, и что после аварии «Титаника» всех подберут, что все пройдет гладко!
– Я ничего не понимаю!
– Мне сказали, что вы – глава заговора! Страховка за «Титаник»!
И тут до меня что-то начало доходить.
– Я весь этот бред в первый раз слышу! Откуда вы это взяли, кто вам такого наговорил?! Что вы натворили?! О каком корабле вы говорите?!
Мердок указал на светящиеся точки на горизонте по левому борту.
– Вы можете описать этот корабль? – перебил Рострон.
– Увы нет, мне было не до того, у меня и бинокля-то не было, я совсем запутался и пытался лихорадочно понять, что же все-таки произошло? В конце концов, мне удалось кое-что вытянуть из Мердока, без всяких деталей, на них у нас просто не было времени: началась суматоха и спуск шлюпок, беготня по палубе. Получалось, что несколько человек на «Титанике», в том числе Мердок и рулевой, были вовлечены в авантюру, замысел которой приписывался мне, дабы потопить «Титаник» ради страховки. Якобы у «Белой звезды» большие долги, и одним из близняшек – «Титаником» или «Олимпиком», необходимо было пожертвовать. От моего имени, наниматели гарантировали заговорщикам безопасность всех пассажиров и членов экипажа. Якобы всех переправят на другой корабль, тем более, что море было спокойным. На протяжении всего пути, оказывается, нас и впрямь сопровождал какой-то корабль.
– Да что вы говорите, – не выдержал доктор МакГи, – «Титанику» подкинули что ли айсберг, на который надо было наскочить?!
– Заговорщикам дали координаты этой огромной глыбы с того самого корабля, просигналив лампой Морзе, незадолго до одиннадцати вечера. Азбуку Морзе на «Титанике» знали очень немногие, а хорошо знал только Мердок, и мерцанию огней на каком-то проходящем корабле никто не придал большого значения. Мердок и рулевой чуть-чуть изменили курс. От «нанимателей» ему было известно, что необходимо «потереться» об айсберг всем корпусом, а не спровоцировать лобовой удар. По-видимому, это тоже было предусмотрено, либо «нанимателям» сильно повезло.
– Я знал мистера Мердока, – тихо проговорил капитан Рострон, – он был прекрасным моряком. Если он сам, как вы говорите, стоял за штурвалом прошлой ночью, мне не верится, чтобы он не смог увернуться от берга.
– Во время этого путаного разговора со мной, Мердок понял, что его подставили. Подставили и кинули. Не было никакого заговора внутри «Белой звезды» со мной во главе. Не было никакого плана добыть страховку. Не было никакого плана спасения пассажиров и экипажа. Были какие-то другие причины, по которым «Титаник», его пассажиры и команда, должны были погибнуть: дети, женщины, мужчины, – все!
– Неужели он действовал один? – спросил МакГи.
– Я уверен, что нет, то есть была какая-то группа заговорщиков на «Титанике», в том числе и рулевой.
– А дальше? Что он сделал, что предпринял, когда узнал об обмане?! – воскликнул доктор МакГи.
Брюс Исмей всхлипнул.
– Мистер Уильям Мердок застрелился у меня на глазах.
В каюте наступила полная тишина. Было слышно тиканье часов на столе у доктора.
Рострон казался подавленным. Таким его МакГи еще не видел. Он первым пришел в себя.
– Даже если все это правда, – начал МакГи осторожно, – то трагедия уже произошла, «наниматели», как вы их назвали, добились своего, почему же в опасности «Карпатия»?
– Потому, – торжественно и мрачно проговорил Исмей, обращаясь к молчавшему Рострону, – что вы смешали им все карты. Вас не должно было здесь быть, вас не ждали! Никто не должен был остаться в живых, понимаете, никто! В таком холоде спасшиеся на шлюпках долго бы не продержались, и в шлюпках, почему-то, не оказалось ни еды, ни воды, ни сигнальных огней.
– Капитан Смит нам сообщил, что у вас маломощный передатчик Маркони, и на «Карпатии» чудом услышали сигнал на таком большом расстоянии только потому, что ночь была чистой – никакого тумана, помех. Но даже и тогда, когда вы молниеносно откликнулись на сигнал бедствия, Смит подсчитал, что вам понадобится пять с половиной часов, чтобы прибыть на место аварии. Он вытащил последний выпуск морского справочника и сверился с вашей биографией: капитан сухогрузов с 1907 года, в 1909 году переведен на пассажирские линии и командовал «Паннонией», трансатлантическим круизным пароходом. Капитан «Карпатии» с января 1912 года, то есть всего лишь три года опыта трансатлантических пассажирских переходов.
Рострон усмехнулся.
– Правда, капитан Смит припомнил, что коллеги по «Кьюнарду» отзывались о вас очень высоко: «мореход на все сто процентов». Но заключил, что вы не сможете и не решитесь рискнуть пассажирским лайнером и пройти через ледяные заносы на максимальной скорости. А предельная скорость, по паспорту, у «Карпатии» мизерная – 14 узлов. Скорее всего, это знали и «наниматели». «Карпатию» просто не приняли в расчет. А вы примчались за три с половиной часа, сквозь льды, и на какой-то несусветной скорости!
Исмей снова прослезился и зашмыгал носом.
Наконец, Рострон заговорил.
– Часть тех, кто участвовал в заговоре, могла спастись и сейчас находится на «Карпатии». Скорее всего, это члены экипажа, но возможно, они есть и среди пассажиров. Заговорщики поняли, что их обманули и обрекли на смерть. Оставлять свидетелей такого преступления в живых нельзя. Мишенью «нанимателей» теперь стала «Карпатия». Правда, им точно не известно, кого именно мы подобрали, но рисковать они не станут. Мердок назвал имя рулевого?
– Да, но я совершенно запамятовал! – жалобно проговорил Исмей.
– Ну, это будет нетрудно установить.
В каюту постучали, и капитан Рострон быстро вышел, за ним последовал доктор МакГи.
– Вы всему этому верите? – растерянно спросил он.
За дверью стоял Джеймс Биссет.
– Я решил сам придти с докладом, сэр. На мостике старпом Хэнкинсон.
Рострон смотрел на него вопросительно.
– Мы дрейфуем, согласно данным вами координатам, сэр. «Калифорниец» совсем рядом, прочесывает акваторию по вашей просьбе. Неизвестный корабль на запросы не отвечает. Мистер Лайтоллер подтвердил, что это – тот самый корабль, который он видел с «Титаника».
МакГи не удержался от возгласа, и Биссет воззрился на него с удивлением.
– Мистер Биссет, – Рострон вдруг почувствовал усталость, – передайте мистеру Хэнкинсону оставаться на дрейфе. Попросите «Калифорнийца» задержаться еще часа на два. Дальнейшие указания получите через час.
– Айэ-Айэ, сэр!
Рострон вернулся в каюту МакГи. Ошарашенный доктор последовал за ним.
– Мистер Исмей, у вас есть хоть какие-нибудь соображения насчет истинного плана «нанимателей»?
– У меня не было времени основательно это обдумать. Самые безумные мысли лезли в голову. Но одна идея кажется наиболее вероятной. Прочтите список пассажиров. Это ведь «кто есть кто» финансового мира Соединенных Штатов! Погибли лорд Астор, мистер Гуггенхайм, мистер Штраус, мистер Мартин Ротшильд, и это только самая верхушка влиятельных финансовых воротил из списка пассажиров.
– И что из этого следует?
– Финансовый кризис. Обрушение фондовой биржи США, которая открывает свои торги сегодня.
– И кто-то обогатится, сыграв на опережение? – спросил МакГи.
– Берите выше. Кто-то добьется смены правящей партии и перемены внутреннего и внешнего политического курса Соединенных Штатов на предстоящих выборах.
Рострон горько усмехнулся. И «Карпатия», ее беззащитные пассажиры, теперь единственное препятствие для достижения этих грандиозных целей. А ведь он-то думал, что бешеная гонка среди айсбергов – это самое большое испытание, выпавшее на его долю темной апрельской ночью.
Он поднялся.
– Мистер Исмей, благодарю вас за информацию и за ваши соображения. Мне необходимо все хорошенько обдумать. Очень важно, чтобы этот разговор вы и доктор МакГи сохранили в строжайшей тайне. Я буду держать вас в курсе своих решений и последующих действий в той степени, в которой это будет необходимо.
Доктор МакГи, осунувшийся и мрачный, только кивнул.
– Капитан Рострон, сэр, – Исмей судорожно сглотнул. – Они, – он мотнул головой в сторону двери, – они все меня ненавидят, за то, что я спасся. Но вы ведь понимаете теперь, что мне необходимо было спастись! Необходимо было предупредить вас об опасности! Я прыгнул в последнюю полупустую шлюпку, я не занял чужого места, я не…
– Мистер Исмей, – Рострон положил руку на плечо всхлипывающего магната, – каждый имеет право на жизнь и на спасение. Я вас не осуждаю, и я вам верю.
На палубе было спокойно. Ветер стих. Сияло солнце, украшая искрами ледяное поле, сверкающее неподалеку, отражаясь на верхушках розоватых айсбергов. Эта величественная, спокойная красота трагически контрастировала с совершенным ночью злодеянием.
Артур Рострон подошел к борту корабля и облокотился на поручни. На первой и второй пассажирских палубах, как раненные птицы, расположились пассажиры погибшего «Титаника», в основном, женщины и дети. В трюме «Карпатии» им были предоставлены персональные каюты, три удобные кают-компании, столовые. Но, будто бы завороженных, их все тянуло наверх, на палубы, к океану, поглотившему их любимых. Там они и сидели, укутанные в одеяла, безмолвно, безучастно.
В первый раз Артур сбежал на корабль, когда ему было двенадцать лет. Его вернули и отодрали за уши. Отец все надеялся, что старший сын пойдет по его стопам и займется льняным бизнесом: в ланкаширском Болтоне все занимались производством льна и не было никакого моря. Его отдали в частную школу, что для семьи мелкого предпринимателя, в которой было еще пятеро детей, было довольно накладным. Но вихрастый белобрысый упрямый мальчишка сбежал еще раз, и еще, и еще. Джеймс Рострон понял, что его сын одержим морем, что это не прихоть, а заветная мечта, а мечту убивать нельзя. Он продал часть своего бизнеса, чтобы определить сына в самую престижную ливерпульскую кадетскую мореходную школу, выпускники которой становились «джентельменами и офицерами», и Артур был ему за это бесконечно благодарен.
Джеймс Рострон всегда гордился достижениями старшего сына, его неуклонным продвижением в карьере, капитанской лицензией. Уже шесть месяцев, как его не стало, и вот, бывший вихрастый болтонский мальчишка, остался в одиночестве перед лицом неведомых сил, только что совершивших страшное злодеяние. И от него одного, от его сообразительности, решимости и упорства, зависело то, чтобы это злодеяние не повторилось. Решения принимать придется ему и только ему. Как-то раз он сказал Джеймсу Биссету: «мостик иногда бывает самым одиноким местом в мире».
Только бы не не растеряться, не дрогнуть!
И Артур Рострон сделал то, что он всегда делал в самые важные и тяжелые минуты своей жизни: приподняв фуражку, он обратился к Провидению с безмолвной молитвой. Артур всегда молился только об одном – чтобы Провидение помогло ему принять правильное решение. Потом он принимал это решение, и приступал к его выполнению, никогда его не меняя и не сомневаясь в его правильности. Своей веры Артур Рострон не стеснялся, ни от кого ее не прятал, но ни с кем ею не делился и никому ее не проповедовал. Он молился в уединении, его вера была твердой и настоящей, его личной, не напускной, и за это его уважали даже самые матерые морские волки. «Вера должна быть в сердце, а не на языке», – говорил он.
Как-то, еще шестнадцатилетним мальчишкой, Артур стоял на корме кадетского учебного парусника, ночью, в полном одиночестве, и внезапно осознал всю силу и необъятность стихии и свою принадлежность к ней. Он инстинктивно почувствовал, что стихия, природа и мироздание имеют божественную основу, что он сам является ее частичкой, и что жить имеет смысл, доверяя Провидению, а не вопреки ему.
Через шесть месяцев, парусник, на котором служил кадет Рострон, попал в страшный шторм и почти что лег на борт около мыса Горн. Рострона смыло с палубы в открытое бушующее море. Он не столько испугался, сколько удивился, неужели он больше не нужен Провидению, и вся его жизнь так глупо закончится в неполных семнадцать лет? «Мне очень хочется жить, сделать много всего хорошего!» – взмолился мальчишка, и в следующее мгновение, поднятый неизвестно откуда взявшейся бортовой волной, он был выплеснут назад, на палубу. С тех самых пор, Провидение верило в Рострона так же, как он верил в него.
Кто-то потянул его за китель. Это был мальчишка лет пяти, с любопытством смотревший на капитана, задрав вихрастую голову с натянутой на лоб вязаной шапкой. У Рострона кольнуло сердце: его Арнольду, Арни, было примерно столько же лет. С ловкостью опытного отца семейства он подхватил малыша на руки.
– Чего тебе, карапуз?
