скачать книгу бесплатно
Чужие ошибки или рассказы неудачников
Герман Шелков
Люди с неудачно сложившейся судьбой рассказывают о плохих поступках, которые они совершили в жизни и которые отрицательно повлияли на их судьбу.
Герман Шелков
Чужие ошибки или рассказы неудачников
Эпизоды курения и употребления спиртного в тексте являются неотъемлемой частью описываемой в книге эпохи.
Все совпадения случайны.
Предисловие
Как-то раз один человек признался мне, что он неудачник. Решительно ни в чем не везет, хоть кричи, а хоть плачь. Каждое утро – уныние, каждый вечер – тоска и печаль. Вот уже много лет даже улыбаться не хочется. «Скажите, – спросил он меня, – отчего я страдаю? Почему мне все время приходится хмуриться? В чем причина такой катастрофы?»
Он рассказал мне свою подробную биографию, и вот что выяснилось: в юности и в молодости он совершил несколько нехороших поступков. Я сказал ему: «Вот видите. Может быть, поэтому вы чувствуете себя несчастным? Сделали плохое, и вам теперь плохо».
Неудачливый человек задумался и ответил, что все может быть. Он тоже об этом думает. Кстати, он знает еще двух людей, которые сделали в юности много плохого, так вот, у них жизнь тоже не сложилась. Наверное, они сами во всем виноваты. Да, верно. Совершили ошибки и с тех пор наказаны. Ах, если бы он знал, какая судьба его ждет! Ни за что бы не делал плохого, а наоборот, только хорошее. То есть не повторил бы своих ошибок и не стал бы неудачником.
После этого разговора я задумал написать книгу о чужих ошибках. Для этого, как всегда, мне пришлось расспрашивать множество людей, однако в этот раз мне было труднее, чем обычно. Ведь это непросто – разговаривать с теми, кого преследует невезение, причем я расспрашивал зрелых и пожилых, проживших достаточно времени, чтобы можно было подвести некоторые итоги.
Оказалось, что многие неудачливые люди совершили в своей жизни плохие поступки.
Каждый из них, можно сказать, был наказан за совершенное зло… Это выходило из их собственных слов, из их горячих, откровенных признаний.
Герман Шелков
Чужие ошибки или рассказы неудачников
Николай Си-вов, 1970 года рождения: «В детстве я принял неправильное решение, ставшее роковым для моего отца. Я был мальчиком десяти лет. Рос послушным, не избалованным, и все-таки поступил очень плохо. Папина жизнь из-за моего поступка изменилась навсегда.
Сделал я вот что: соврал, сказал неправду.
Мог ли я поступить честно? Конечно! Мне это ничего не стоило, но я принял другое решениег по ничтожной, пустяковой причине, из-за обиды…
Из-за нового велосипеда.
В доме напротив жил мой приятель Андрей П., и вот однажды он выехал из ворот на новеньком велосипеде. Сделал два круга, потом две восьмерки, затем дал прокатиться мне, лучшему другу.
Покупка такой вещи, как велосипед, всегда существенное событие для мальчика, любого паренька душат порывы восторга. И мой приятель все время улыбался и смеялся. Однако ни для меня, ни для него это не было неожиданностью: нам обоим наши отцы пообещали новенькие велосипеды.
Этот славный денек должен был наступить не позднее пятнадцатого июля – именно тогда, в середине лета, у каждого из нас долей был появиться новенький «Орленок». У меня синий, у Андрея зеленый. И вот Андрей получил велосипед, а мне сказали: «Подожди еще немного».
У моего папы была на то причина: он возмещал ущерб за разбитую машину, «Москвич-4 12». Он выпросил этот «Москвич», чтобы съездить в соседний поселок, и хозяин машины сразу согласился, вручил папе ключи, и папа поехал.
В ливень на повороте автомобиль занесло, и он очутился в кювете. Папа не пострадал. Зато автомобиль пострадал, у него помялся один бок, погнулись двери, разбились фары и стекла.
Хозяин машины не стал судиться, а просто сказал папе: «Бери на себя все расходы по ремонту – и разойдемся по-доброму». Папа выпросил на работе отпуск и устроился на месяц в ремонтно-строительную бригаду, чтобы заработать необходимую сумму. Он был инженер, носил пиджак и галстук, а тут ему пришлось надеть спецовку и заняться физическим трудом. Но он не жаловался. Он работал хорошо и с удовольствием.
Обо всем этом я узнал позже, потому что меня, как десятилетнего мальчика, в дела взрослых не посвящали. Так было заведено. Взрослые не рассказывали детям о своих проблемах. Папа лишь сказал, что у него возникли некоторые временные затруднения.
Он сказал мне: «Потерпи, друг. В середине августа получишь свой «Орленок», а пока езди на старом велосипеде».
Мой велосипед действительно был старым. Краска облупилась. Кое-где выступала ржавчина, руль искривился и потускнел. Рама со следами сварки. Я давно охладел к этому велосипеду, и мне, разумеется, хотелось другой, новый. Я мечтал об «Орленке» из магазина «Культтовары».
И когда я услышал, что мене придется ждать еще тридцать дней, я обиделся. Но папа не знал об этом. Он видел, что я лишь расстроился, и стал меня подбадривать: «Выше нос, сынок! Ничего страшного не случилось. Четыре недели пролетят быстро, и не заметишь!»
А я именно обиделся. Когда я оставался один, я бормотал что-то злое, нехорошее, как-то раз я даже заплакал, когда был один. Вдруг потекли слезы, и я захныкал.
Затаившаяся во мне обида и повлияла на события, о которых я собираюсь здесь рассказать хотя вспоминать об этом мне очень нелегко.
В тот год, весной, наша бабушка, которая проживала в другом районе, упала и сломала бедро. И моя мама поехала за ней ухаживать. Обещала вернуться в сентябре, а уехала в мае, то есть мы с папой все лето жили одни.
Папа был обязательным человеком. С двадцати двух лет занимал ответственные должности с юности приучил себя к порядку и дисциплине. К примеру, он никогда не забывал обо мне: каждый день в два часа дня приходил кормить меня обедом. Не было случая, чтобы я обедал один или вовсе остался без обеда.
Папа варил вкусные супы, особенно щи и рассольник, жарил картошку с луком, жарил рыбу, тушил крольчатину. Хлеб нарезал «треугольником», как в кафе. Хорошо заваривал чай. Мог сварить компот, кисель и какао.
Он не курил, не злоупотреблял спиртным, а еще не ругался, не сквернословил.
Папа был «положительным товарищем», как тогда говорили.
В тот роковой день он пришел, когда часы в гостиной отстукивали два часа. Не опоздал ни на минуту. Разогрел сущ сварил макароны, поджарил мясной фарш и смешал его с макаронами. Заварил чай.
Мы сели обедать.
Я хотел показать папе, что все еще «дуюсь», поэтому разговаривал с ним неохотно. Все дети так делают. Дети всех стран, я думаю, поступают одинаково, когда желают продемонстрировать свое недовольство взрослыми. Папа это сразу заметил, стал улыбаться и говорить: «Брось, ты же не девчонка! Дни летят стремительно. Пролетят, как стрела. Проснешься однажды утром, а велосипед вот он – стоит у стены. Осталось немного, потерпи!»
Мне было очень обидно, что лишь мой приятель разъезжает на новом «Орленке», а я торчу на лавке у дома. Ведь мы не об этом мечтали. Вот в чем дело. Мы строили грандиозные планы. Мы намеревались объехать наш поселок вокруг, причем с секундомером, потом доехать до реки, потом до товарной станции. И что же?
Слова моего папы действовали на меня не успокаивающе, а наоборот, злили. Ждать целый месяц! Да кто это сказал, что время бежит стремительно? Оно ползет, как черепаха!
Я вздыхал, отворачивался и смотрел в окно. Папа пытался рассмешить меня, рассказывая забавный случай о пьяном человеке, который влез на дерево, а спуститься с него побоялся, так что ему пришлось два часа кряду орать, звать на помощь. Но я всем своим видом показывал безразличие. Я как будто говорил: «Нечего мне зубы заговаривать! Вот купи велосипед, тогда и говори что хочешь».
После обеда папа ушел на работу в строительно-ремонтную бригаду, до вечера. Я остался один. Вымыл посуду, почитал. Вышел на огород, набрал себе малины.
Ничто не могло меня развеселить. Я был обижен. Мальчик, который в назначенный срок не получил велосипеда, страдал, будто случилось большое горе.
Конечно, это была глупость. И она обернулась несчастьем…
До вечера я резвился на улице, ездил на «Орленке» моего дружка-приятеля, потом мы играли в «ножички», втыкая в землю, в начерченный круг, перочинный ножик. Была такая игра. Потом обычно приходил папа, и мы ужинали, смотрели телевизор или занимались домашними делами.
В половине восьмого я пошел домой. Папа все не появлялся. Я сидел за столом в кухне и ждал его. И вдруг во дворе раздались шаги, послышались голоса. Кто-то вошел к нам во двор, отперев калитку. Но кто?
Я выглянул и увидел соседа, дядю Мишу, и двух незнакомцев. Дядя Миша жил в следующем доме по нашей улице, работал водителем грузовика. Невысокий человек с усами и в кепке. А незнакомцы были огромные люди, здоровенные. Вероятно, тоже из нашего поселка, с окраины. Мне казалось, что я их уже видел, вот только не знал, кто они, как зовут, чем занимаются. Обоим было лет по тридцать.
Или около того.
Эти незнакомые люди были настроены не по-доброму, оба с хмурыми, недовольными лицами. Оба сыпали ругательствами – как будто у себя дома. А дядя Миша почему-то пожимал плечами и нервничал.
Он-то первый и спросил меня: «Где Коля?», то есть, где папа – в доме или на огороде.
Я сказал, что папы нет, еще не приходил.
И тогда незнакомцы стали говорить дяде Мише: «Может быть, он вообще не придет. Как ты думаешь? Может быть, он сейчас мчится в неизвестном направлении подальше отсюда. У нас именно такое предчувствие».
Дядя Миша ответил: «Чепуха! Коля не из таких людей. Он придет что бы ни случилось. Здесь же его сынишка. Вы же с Колей сегодня разговаривали. Ведь он вам все объяснил: в обед, с двух до трех часов, он был дома, кормил сына. Это твердое алиби, ребята. Каждый день в обед Коля здесь, в кухне, варит, жарит и на стол подает. Вы об этом у его сына спросите».
Незнакомцы так и сделали – спросили меня: «Твой отец был сегодня дома в середине дня? В котором часу? Когда пришел, когда ушел?
Припомни как можно точнее».
Но я вспомнил не об этом, а о своей обиде. Мне захотелось насолить папе, навредить ему, отомстить. И я взял и сказал: «Он сегодня на обед не приходил. Я сам себе готовил – жарил фарш, варил макароны. Не было его сегодня!»
Незнакомцы переглянулись раскраснелись задергались и стали громко говорить дяде Мише и друг другу: «Ах вон как! Видал? Слыхал? Надул! Обманул, сволочь! Все ясно! Ну, гадина!..»
Дядя Коля тоже закричал: «Не может быть! Ты что-то путаешь парень! Ну-ка, скажи правду: приходил твой отец на обед? Ведь он всегда приходит, что бы ни случилось!»
Я отрезал: «Не был, не был! Всегда приходит, а сегодня – нет!»
Незнакомцы сжали кулаки и выбежали со двора на улицу. Сели в машину и поехали. Дядя Миша покачал головой и пошел домой. Завел мотоцикл и тоже куда-то уехал.
Ужинать мне пришлось одному, и ночевать тоже. Потому что папа домой не пришел, даже под утро. Утром явился дядя Миша и сказал, что папа в больнице. Его избили братья С., те, что приходили вечером. Старший из братьев набросился на отца, повалил его на землю и стал бить ногами. Младший тоже приложился.
Дядя Миша был подавлен. Он хотел мне что-то сказать, но не решался, и так и ушел, ни произнеся больше ни слова.
Потом пришла его жена, тетя Люба, забрала меня в их дом. Сказала, что я поживу здесь, пока папа не вернется из больницы. Тем же вечером мне сказали, что папа ослеп.
Его так сильно избили братья С., что он перестал видеть. Вот ведь какое случилось несчастье!
Теперь, спустя много лет, мне известна каждая мелочь в этой печальной истории. У этих братьев С. прямо из дома, из сундука, украли деньги, предназначенные для покупки мотоцикла с коляской. Братья копили на мотоцикл, а вор забрался в дом и унес все до копейки. Пропажа, однако, обнаружилась быстро. Но братья кинулись не в милицию, а к бригадиру ремонтно-строительной бригады. Прибежали к нему и спрашивают: «Говори, кто у тебя из уголовников работаем и кто отсутствовал с двух часов дня до половины четвертого – именно в это время нас и обчистили».
Братья жили на окраине поселка, их дом был самый крайний по улице, а бригада работала как раз неподалеку.
Бригадир сказал, что в коллективе работников есть один человек, который три раза побывал в тюрьме. Братья бросились его искать, нашли, а тот отвечает: «Ничего не знаю. К вашему дому не приближался. Зачем он мне нужен? И почему вы только меня подозреваете? Здесь, в бригаде, деньги всем нужны, здесь люди только ради денег и находятся. Другого интереса ни у кого нету. Вот, к примеру, инженер Николай – он разбил чужую машину и выплачивает ущерб, ему деньги нужны до смерти. Спросите у него, где он был, а от меня отстаньте».
Братья расспросили моего папу, и он, конечно, рассказал, что с двух до трех часов дня кормил меня обедом.
В бригаде только трое работников отправлялись обедать домой, остальные обедали в столовой. Братья расспросили всех, кто обедал дома. У каждого имелись свидетели. Этих свидетелей братья тоже как следует расспросили.
Я должен был стать свидетелем моего отца.
И когда братья пришли в наш дом, я должен был сказать правду, описать все, как было.
Но я был обиженным десятилетним мальчиком и на зло моему папе солгал.
Папу обвинили в краже денег, сильно избили, и он ослеп. Спустя полгода зрение восстановилось но лишь частично. Папа стал инвалидом. Из-за этого он был вынужден оставить работу на заводе, и в дальнейшем занимался лишь низкооплачиваемым трудом. Работал почтальоном, курьером. Ушел из жизни всего в пятьдесят пять лет…
Братьев С. арестовала судили и отправили в тюрьму. А украденные деньги нашлись у того самого человека, который три раза бывал в тюрьме. За ним устроили слежку, выследила где он прячет украденное, и схватили.
Папа меня ни в чем не винил. Это был славный человек. Честный и выдержанный. Может быть, он когда-то в жизни совершил что-то нехорошее и потому теперь пострадал, но я ни о чем подобном никогда не слышал. От папы я видел только хорошее. Он запомнился мне решительно положительным человеком.
Наша жизнь сильно изменилась. Мы узнали, что такое постоянная нехватка денег и жесткая экономия. Ведь папа зарабатывал теперь мало. И мы стали жить бедно.
А я с тех пор живу с чувством вины… И еще во мне остался страх. Страх из-за личной обиды сказать неправду и навредить этой неправдой остался у меня до сих пор.
Из-за чувства вины моя жизнь протекает безрадостно. Я не могу веселиться. Когда мне хочется улыбаться, я вдруг вспоминаю моего несчастного отца, ставшего по моей вине инвалидом, и делаюсь мрачным.
Даже в праздники мне плохо. Я вздыхаю. Я в вечном унынии… Люди думают, что я болен или у меня постоянное горе.
Не таите обид, и назло кому-либо не лгите, особенно близким. Боже вас упаси!»
Олег Вос-ков, 1967 года рождения: «Я слушался отца, мать, бабушку и сестру, делал домашнюю работу, из школы приносил «четверки» и «пятерки», хорошо спал, хорошо ел и вообще не доставлял взрослым неприятностей. Я был почти образцовым мальчиком. Мной гордились. Я сам собой тоже гордился.
Дважды мне не повторяли, не было нужды. Мама и папа обходились одной-двумя фразами, чтобы внушить мне какую-нибудь мысль или идею. Я был ребенком, быстро схватывающим суть.
Папа, к примеру, говорил: «Из всего нужно выделять главное. Когда читаешь какую-нибудь книгу, всегда старайся понять, какая в ней основная идея».
Он также научил меня правильно распределять внимание, когда занимаешься приборкой в квартире.
Я работал быстро и эффективно. Сначала расставлял все предметы по своим местам. Убирал лишнее. Потом вытирал пыль, используя влажную тряпку. Потом проходился сухой тряпкой. Затем пылесосил. Затем мыл полы.
Мои приятели всегда впадали в уныние, когда их заставляли прибираться в доме. Некоторые из них хныкали. И работали они медленно и плохо. Их, бывало, заставляли переделывать и тогда они еще больше унывали и еще громче хныкали. А я управлялся за один час. И меня хвалили и награждали – давали карманные деньги на сладкое. Как все дети, я обожал мороженое и сладкие пирожки. Обожал шоколад и конфеты.
Я был городским пареньком, рос среди камня, стекла и асфальта.
Мы ходили в кинотеатры, в парки, бродили по бульварам, каждый день пили газированную воду с сиропом. В карманах у нас лежали увеличительные стекла для выжигания на дереве. Мы выжигали на парковых скамейках и деревьях свои имена или какие-нибудь слова. Иногда нас ругали прохожие. Однако вредителями и хулиганами нас никто не считал, потому что мы все-таки вели себя смирно. Мы боялись неприятностей.
Мы были обыкновенные городские ребята.
Но то, о чем я хочу рассказать случилось не в городе, а в деревне…
В деревне проживала двоюродная сестра моей мамы, тетя Валя. Впервые я побывал в ее доме, когда мне было шесть лет. Как-то одним августом наша семья гостила у нее три недели. Кое-что я запомнил. Например, забор, окрашенный зеленой краской, огород, длинную поленницу. Еще помню, что между оконными рамами лежала вата.
Прежде чем я снова оказался в гостях у тети Вали, прошло семь лет.
В этот раз меня отправили гостить к тете одного, собрали чемодан, посадили в поезд, наказали не разговаривать с пьяными и вообще с подозрительными личностями, не торчать в тамбуре и не слоняться по вагонам.
И вот я приехал в деревню. Родственники встретили меня с восторгом, сразу повели в дом и усадили за стол. Я выпил три кружки чаю, съел полбанки варенья и тарелку горячих блинчиков.
После обеда вышел на улицу прогуляться.
Местные ребята появились словно из-под земли, окружили меня, стали разглядывать расспрашивать хлопали по плечу. Каждый из них говорил: «Ты меня не помнишь? Ну ты даешь! Мы же с тобой ходили в лес по грибы. Ну?»
Намерения у ребят были добрые.
Я не узнавал их лиц, но отвечал, что узнаю. Всем это нравилось. Спустя пять минут мы подружились и пошли шататься по деревенским улицам. Потом отправились за деревню – купаться в пруду. Глубокий пруд с мостками найдется, наверное, в любой сельской местности.
Мы ныряли, плескались переплывали водоем во всех направлениях и издавали много шума, веселясь от души. Потом грелись на солнце. Ребята курили дешевые сигареты без фильтра. А я, помню, попробовал курить и отказался.
