скачать книгу бесплатно
– Тогда скажи, что там написано, если это латынь, – приказал халиф.
– «Нашедший сие возблагодари Аллаха за милость Его, – начал переводить Селим. – Кто понюхает порошок и скажет при том „мутабор“, тот может превратиться в любого зверя и будет понимать к тому же звериный язык. Когда же настанет время вернуть себе человеческое обличье, то надлежит трижды поклониться на восток и снова сказать заветное слово. Помни об одном: превратившись в зверя, воздержись от смеха, иначе волшебное слово сотрется из памяти твоей и человеком тебе уже больше не стать».
Когда Селим, муж ученый, закончил чтение, на лице халифа разлилось безмерное удовольствие. Он взял с Селима клятвенное обещание хранить все в тайне, одарил его новым платьем и отпустил восвояси. Оставшись наедине с визирем, он сказал:
– Ловко мы с тобой распорядились, Мансор! Какая удачная покупка! Мне уже не терпится превратиться в какого-нибудь зверя. Завтра с утра пораньше придешь ко мне, и мы отправимся с тобой в поле, нюхнем порошку и подслушаем, о чем болтают в поднебесье, на воде и на земле!
На другое утро, не успел халиф позавтракать и нарядиться, как к нему уже явился великий визирь, с тем чтобы, как было велено, сопровождать халифа на прогулке. Халиф засунул коробочку с порошком за кушак и, приказав свите оставаться дома, отправился с великим визирем в путь. Сперва они прошлись по обширным садам халифа, тщетно пытаясь найти хоть какую-нибудь живность, чтобы наконец испробовать волшебное средство и подслушать звериный разговор. Тогда визирь предложил пройти еще дальше, к пруду, где ему не раз доводилось видеть разных животных, например многочисленных аистов, которые неизменно обращали на себя его внимание своими плавными движениями и забавной трескотней.
Халиф одобрил это предложение визиря, и они направились к пруду.
Придя туда, они увидели аиста, который вышагивал с важным видом в поисках лягушек и при этом тихонько пощелкивал клювом. Еще одного аиста они приметили в небе: он явно летел сюда же.
– Клянусь бородой, мой господин, эти два длинноногих красавца сейчас встретятся и наверняка заведут какой-нибудь интересный разговор! – воскликнул визирь. – Как вы смотрите на то, чтобы превратиться в аистов?
– Прекрасная мысль! – согласился халиф. – Но прежде не худо бы еще раз вспомнить, как нам потом снова сделаться людьми. Как там было сказано? Три раза поклониться на восток и произнести «мутабор», тогда я опять стану халифом, а ты визирем. И главное – ни в коем случае не смеяться, иначе мы пропали!
Пока халиф так рассуждал, второй аист уже успел приблизиться и начал медленно опускаться. Халиф поспешил достать из-за кушака коробочку, взял порядочную щепотку порошка, часть заложил себе в нос, остаток отдал визирю, после чего они дружно крикнули:
– Мутабор!
В то же мгновение ноги у них вытянулись, стали тонкими и красными, прекрасные желтые туфли халифа, как и туфли его спутника, превратились в бесформенные лапы, вместо рук теперь у обоих были крылья, шеи тоже изрядно удлинились, на локоть, не меньше, бороды исчезли, а туловища покрылись мягким пухом и перьями.
– Красивый у вас клюв, однако, господин великий визирь, – произнес халиф, оправившись от удивления. – Клянусь бородой Пророка, никогда ничего подобного не видывал!
– Благодарю покорно, – ответил визирь с поклоном. – Не сочтите за дерзость, но мне кажется, что вы, ваше величество, в облике аиста выглядите еще краше, чем в жизни. Но не пора ли нам, однако, если вы не возражаете, послушать, о чем там беседуют наши товарищи, и проверить, действительно ли мы понимаем их птичий язык.
Тем временем второй аист уже успел приземлиться. Он почистил клювом себе лапы, сложил как следует крылья и направился к первому аисту. Оба новоявленных аиста поспешили устроиться неподалеку и, к своему изумлению, услышали следующий разговор:
– Доброе утро, госпожа Длинноножка! Такая рань, а вы уже вся в трудах?
– Доброе утро, дорогая моя Трескунья! Какие там труды, так, легкий завтрак. Не желаете угоститься? Могу предложить четвертушку ящерицы или лягушачье бедрышко.
– Премного благодарна, но у меня сегодня что-то нет аппетита. Да и прилетела я сюда совсем по другому делу. У папеньки нынче гости, и я должна перед ними выступать с танцами, вот я и решила тут немного поупражняться без помех.
С этими словами юная танцовщица пошагала в сторону поля, выписывая при этом причудливые па. Халиф с визирем смотрели ей вслед, раскрыв клювы, и не могли надивиться. Когда же она, поджав одну ногу, замерла в художественной позе и принялась грациозно помахивать крыльями, они не выдержали и прыснули от смеха, они все хохотали и хохотали и долго еще не могли остановиться. Первым пришел в себя халиф.
– Вот потеха так потеха! – сказал он. – Такое ни за какие деньги не купишь! Жаль только, что мы их вспугнули своим смехом, а то бы они еще и петь принялись!
И тут великий визирь сообразил, что смеяться-то во время превращения никак нельзя. Он поделился своими опасениями с халифом.
– Проклятье! Мекка и Медина! Что же мне теперь всю жизнь в аистах ходить?! Нет, такая потеха не по мне. Ну-ка вспоминай скорей это дурацкое слово, а то оно у меня никак на язык не идет.
– Нужно три раза поклониться на восток и при этом сказать: Му… му… му…
Они встали, поворотившись к востоку, и принялись усердно бить поклоны, чуть ли не тычась клювами в землю, но… О ужас! Волшебное слово совершенно стерлось из памяти, и как ни кланялся халиф, как ни мычал визирь, стараясь выдавить из себя заклинание, ничего у них не получалось – бедный Хасид с визирем как были аистами, так и остались.
Опечаленные, побрели они по полям и лугам, не зная, как помочь своему горю. Избавиться от постылого обличья они не могли, в город им тоже путь был заказан, ведь даже если бы они объявились, то кто поверит какому-то аисту, будто он – халиф, а если бы и поверили, то еще неизвестно, согласились бы жители Багдада видеть своим халифом аиста или нет.
Так бродили они много дней, питаясь кое-как – то колосками, то корешками, что попадались на полях, только пища эта была им не в прок, потому что прожевать своими длинными клювами они ничего толком не могли. Ящериц и лягушек они все-таки остерегались пробовать, боясь такими яствами испортить себе желудок. Единственной радостью в их горестном положении было то, что они могли летать, и потому они частенько наведывались в Багдад, чтобы посмотреть с какой-нибудь крыши, что там происходит.
В первое время на улицах города было заметно большое смятение и на лицах жителей читалась печаль, но приблизительно на четвертый день после рокового превращения, когда халиф с визирем как раз устроились на крыше дворца, они увидели пышную процессию. Гремели барабаны и трубы, какой-то человек в ярко-красном халате, расшитом золотом, восседал на разукрашенном коне в окружении блестящей свиты. Пол-Багдада сбежалось посмотреть на это зрелище, и все кричали: «Да здравствует Мицра, повелитель Багдада!»
Аисты, наблюдавшие сверху за происходящим, переглянулись.
– Догадываешься теперь, по чьей милости я оказался заколдованным? – спросил халиф. – Этот Мицра – сын моего заклятого врага, чародея Кашнура, который однажды рассердился на меня и поклялся отомстить. Но я не теряю надежды. Мы отправимся с тобой, мой верный товарищ по несчастью, к могиле пророка, быть может, там, у этой святыни, рассеются злые чары.
Они взлетели с крыши дворца и взяли курс на Медину.
Лететь, однако, было довольно трудно, им явно не хватало еще должной сноровки.
– Мой повелитель, – прохрипел, задыхаясь, великий визирь через несколько часов. – Простите, но я больше не могу, вы слишком быстро летите! К тому же уже вечер, не будет ли благоразумнее подыскать себе подходящий ночлег?
Хасид внял просьбе своего слуги и, приметив внизу в долине какие-то развалины, которые вполне могли послужить хорошим пристанищем, предложил там и остановиться. На том месте, где они решили расположиться на ночь, судя по всему, некогда стоял замок. Прекрасные колонны возвышались среди руин, и только несколько залов, как будто не тронутых временем, свидетельствовали о былом великолепии здания. Хасид и его спутник долго блуждали по коридорам в поисках сухого местечка. Вдруг аист Мансор остановился.
– Мой повелитель, – прошептал он еле слышно. – Великому визирю, конечно, не пристало бояться привидений, и уж тем более нелепо бояться привидений аисту, но скажу честно: мне как-то не по себе! Тут рядом явно кто-то вздыхает и стонет.
Халиф остановился и услышал какой-то стон, более походивший на человеческий, чем на звериный. Еще не зная, что его ждет, халиф уже собрался было пойти на звук, но визирь ухватил его клювом за крыло и принялся умолять своего господина не ввергать себя в новую неведомую опасность. Но напрасно! Халиф, у которого и под оперением аиста билось храброе сердце, вырвался, не обратив даже внимания на то, что лишился нескольких перышек, и поспешил в темную галерею. Вскоре он добрался до какой-то двери, которая, судя по всему, была только притворена. Оттуда доносилось тихое всхлипывание. Он ткнул клювом дверь и застыл от изумления на пороге. Посреди полуразрушенного зала, освещенного слабым светом, падавшим из зарешеченного окошка, он увидел большую сову, сидевшую на полу. Крупные слезы горошинами катились из ее огромных круглых глаз, а из кривого клюва вырывались хриплые стенания. Увидев халифа и его визиря, который тем временем присоединился к своему хозяину и с осторожностью вступил в покои, сова громко вскрикнула от радости. Изящно взмахнув коричневым крапчатым крылом, она быстро утерла слезы и, к несказанному удивлению обоих, заговорила по-человечьи, на чистейшем арабском языке:
– Добро пожаловать, милые аисты! Вы – добрые вестники моего избавления, ибо предсказано было мне, что от аистов будет мне великое счастье!
Когда халиф оправился от удивления, он поклонился, согнув свою длинную шею, и, приняв грациозную позу, сказал:
– Любезная сова! Судя по твоим словам, тебя постигло то же несчастье, что и нас. Но твои надежды на то, что мы принесем тебе избавление, увы, напрасны. Ты и сама поймешь, что мы не в силах тебе помочь, когда услышишь нашу печальную историю.
Сова попросила рассказать, что с ними случилось, и халиф тотчас же исполнил ее просьбу.
Когда халиф закончил свой рассказ, сова поблагодарила его и сказала:
– Выслушай же и мою историю, тогда ты узнаешь, что и я столь же несчастлива, как и ты. Мой отец – король Индии, я – его единственная дочь, и зовут меня Луза. Тот самый чародей Кашнур, который вас заколдовал, обрек и меня на страдания. Однажды он явился к моему отцу, желая сосватать меня в жены своему сыну Мицре. Отец же, человек вспыльчивый и горячий, недолго думая, велел спустить его с лестницы. Но негодяй сумел чуть позже подобраться ко мне, приняв иное обличье. Когда я как-то раз гуляла у себя в саду и захотела утолить жажду, он, переодевшись в раба, поднес мне напиток, выпив который я тут же превратилась в эту мерзкую птицу. От ужаса я потеряла сознание, и он перенес меня сюда. «Оставайся тут, гадкая уродина, – прокричал он страшным голосом мне в самые уши. – Все тебя будут презирать, даже звери! Будешь жить здесь до конца дней своих или до тех пор, пока не найдется кто-нибудь, кто по доброй воле захочет взять тебя в жены, не испугавшись твоего отвратительного вида. Вот такая месть тебе и твоему заносчивому отцу!» С тех пор прошло уже много месяцев. Одиноко и печально живу я отшельницей среди этих развалин, отвергнутая всеми и вызывающая омерзение даже у зверей. Вся красота природы остается сокрытой моему взору, ибо днем я слепа, и только когда луна изливает свой тусклый свет на эти стены, с моих глаз спадает застилающая мир пелена.
Сова закончила свою речь и снова отерла крылом глаза, смахивая слезы, накатившие от воспоминаний о постигшем ее несчастье.
Халиф же, слушая рассказ совы, погрузился в глубокую задумчивость.
– Может статься, я и ошибаюсь, – промолвил он, – но наши беды связаны между собой каким-то таинственным образом. Вот только как найти ключ к этой загадке?
– Да, господин, – проговорила сова. – У меня тоже такое чувство. Ведь недаром когда-то давно, в ранней юности, одна мудрая женщина мне предсказала, что меня ждет великое счастье и это счастье принесет мне аист. Теперь я, кажется, знаю, как нам попробовать спастись.
Халиф несказанно удивился и спросил, каким же образом она думает найти спасение.
– Чародей, который навлек на нас несчастье, – сказала она, – каждый месяц является сюда, в этот разрушенный замок. Здесь поблизости есть один зал. Там он имеет обыкновение пировать со своими собратьями. Я уже не один раз подслушивала, о чем они там говорят. Больше всего они любят рассказывать друг другу о своих грязных делишках. Может, Кашнур начнет хвалиться, как он расправился с вами, да и произнесет то самое слово, которое вы забыли.
– Дражайшая принцесса! – воскликнул халиф. – Открой нам, когда он явится и где находится этот зал?
Сова помолчала минуту, а потом сказала:
– Не сочтите за обиду, но я открою вам это только при одном условии.
– Говори же! – вскричал Хасид. – Обещаю выполнить любое твое пожелание!
– Дело в том, что я тоже хочу обрести свободу, но это возможно лишь в том случае, если кто-нибудь из вас предложит мне руку и сердце.
Аисты были, похоже, несколько обескуражены таким поворотом, и халиф дал знак своему слуге, приглашая отойти в сторонку.
– Великий визирь, – проговорил халиф, когда они вышли за дверь, – условие, конечно, дурацкое, но почему бы все же тебе не взять ее в жены?
– Ага, чтобы моя жена, когда я вернусь домой, выцарапала мне глаза? – возразил визирь. – К тому же я уже старик, а вы – молодой холостяк, уж вам скорее пристало жениться на юной прекрасной принцессе.
– То-то и оно, – со вздохом проговорил халиф, понуро опустив крылья. – Кто сказал, что она юная и прекрасная? Это все равно что покупать кота в мешке.
Долго они еще уговаривали друг друга, когда же халиф понял, что его визирь готов на всю жизнь оставаться аистом, лишь бы только не жениться на сове, он решился сам выполнить условие. Сова необычайно обрадовалась этому. Она поведала им, что пришли они сюда в самое время, потому что нынче ночью, по всей вероятности, чародей заявится сюда со всей честной компанией.
Сова велела аистам следовать за ней и повела их в тот самый зал. Долго шли они по темному коридору и вдруг увидели яркий свет, изливавшийся сквозь пролом в полуразрушенной стене. Когда они приблизились, сова дала им знак, чтобы они не шумели. Они устроились возле пролома и теперь могли разглядеть весь зал. Он был украшен колоннами и поражал богатым убранством. Освещался он разноцветными фонариками, которых было так много, что они затмевали собой дневной свет. Посреди зала стоял круглый стол, ломившийся от изысканных яств. Вкруг стола шел диван, на котором сидели восемь человек. В одном из них аисты узнали того самого торговца, что продал им волшебный порошок. И тут сидевший рядом с ним господин как раз обратился к нему и попросил рассказать о его последних подвигах. В ответ торговец поведал несколько историй, в том числе и ту, что приключилась с халифом и его визирем.
– Что же за слово такое ты им придумал? – поинтересовался один из чародеев.
– Слово хитрое, латинское: «мутабор».
Услышав это, аисты, притаившиеся возле пролома в стене, подпрыгнули от радости. Стремглав помчались они на своих длинных ногах к выходу из замка, так что сова едва поспевала за ними. Когда же они наконец выбрались наружу, халиф, заметно волнуясь, обратился к сове с такими словами:
– Спасительница моей жизни и жизни моего друга! В знак вечной признательности за то, что ты сделала для нас, предлагаю тебе руку и сердце и прошу стать моей женой!
Сказав это, халиф поворотился к востоку. При первых лучах солнца, только что выглянувшего из-за гор, аисты трижды поклонились, согнув свои длинные шеи, и прокричали хором:
– Мутабор!
В ту же секунду они снова приняли человеческое обличье и вне себя от радости бросились обнимать друг друга, смеясь и плача.
Но как описать словами их изумление от того, что они увидели, когда обернулись?! Перед ними стояла прекрасная дама в чудесном наряде.
– Не узнаете свою помощницу-сову? – спросила она с улыбкой и протянула руку халифу.
Неужели это сова? Халиф не верил своим глазам, пораженный ее красотой и прелестной грацией.
Втроем они тут же направились в Багдад. Халиф нашел у себя не только коробочку с волшебным порошком, но и кошель с деньгами. В ближайшей деревне он купил все необходимое для путешествия, и вскоре они уже добрались до городских ворот Багдада. Там его прибытие вызвало большое удивление, ведь он был объявлен умершим. Теперь же народ с ликованием встретил своего любимого правителя.
Счастливое возвращение халифа, однако, заставило вспомнить и о главном виновнике всех неприятностей – ненавистном обманщике Мицре, на которого толпа и обратила свой гнев. Люди ринулись во дворец и захватили там старого чародея вместе с сыном. Старика халиф велел доставить в тот самый полуразрушенный замок, в котором жила в заточении сова, и распорядился повесить его в тех самых покоях, где она еще недавно обитала. Сыну же, который ничего не смыслил в колдовском ремесле, халиф предложил на выбор – либо принять смерть, либо понюхать волшебного порошка. Тот выбрал последнее, и великий визирь поднес ему коробочку. Одна понюшка – и вот уже сын чародея по волшебному слову халифа превратился в аиста. Халиф распорядился поместить его в железную клетку, а клетку выставить в сад.
Долго и счастливо жил халиф Хасид со своею супругой, индийской принцессой. Больше всего он по-прежнему любил те послеобеденные часы, когда к нему, по обыкновению, захаживал великий визирь. Частенько вспоминали они ту историю с превращением в аистов, а если халиф бывал в особо веселом расположении духа, он даже снисходил до того, что изображал визиря, показывая, как тот выглядел в образе аиста. Он принимался с серьезным видом вышагивать по комнате, стараясь не сгибать ног, и все что-то трещал, размахивал руками, будто крыльями, а то показывал, как визирь, поворотясь к востоку, в отчаянии кланялся да мычал: «Му… Му… Му…» Такие представления доставляли несказанную радость всему халифову семейству, его жене и детям. Но если халиф совсем уже расходился и слишком долго кланялся и мычал, визирь с улыбкой грозил ему, что расскажет достопочтенной супруге халифа, о чем они так долго спорили той ночью за дверью, обсуждая условие принцессы-совы.
Когда Селим Барух закончил свой рассказ, купцы похвалили услышанную историю, доставившую им удовольствие.
– Да, славно скоротали время, даже не заметили, как пролетело, – сказал один из них, откидывая полог шатра. – Вечерний ветер принес прохладу, можно бы и в путь, еще успеем пройти немало.
Все согласились с ним, свернули шатры, и караван двинулся тем же порядком, каким пришел сюда.
Они ехали почти всю ночь, и если днем они изнемогали от жары, то сейчас наслаждались прохладой и ясным звездным небом. Наконец они добрались до места, где можно было удобно разбить лагерь, развернули шатры и улеглись отдыхать. О чужеземце купцы тоже позаботились, окружив его вниманием, какое подобает почетному гостю. Один снабдил его подушками, другой одеялами, третий приставил к нему своих рабов, словом, он ни в чем не знал стеснения и чувствовал себя как дома. Когда они очнулись ото сна, день уже был в полном разгаре и дышал палящим зноем, вот почему они единодушно решили остаться тут до вечера. После совместной трапезы они снова расселись поудобней, и молодой купец обратился к самому старшему из них с такими словами:
– Селим Барух скрасил нам вчера время на привале, быть может, и вам, любезный Ахмет, найдется что рассказать – какую-нибудь историю из вашей долгой жизни, в которой, наверное, было немало разных приключений, или просто занятную сказку.
Выслушав эту просьбу, Ахмет задумался на некоторое время, будто перебирая в памяти былое и не зная, на чем остановиться, но потом все-таки заговорил:
– Друзья мои! За время нашего путешествия вы показали себя верными товарищами, да и Селим заслужил мое полное доверие, и потому я хочу поведать вам одну историю из моей собственной жизни, которую я не очень люблю рассказывать и которую доверил бы не всякому. Это история о корабле призраков.
История о корабле призраков
Мой отец держал небольшую лавку в Балсоре. Он был не бедным, но и не богатым и принадлежал к тем людям, которые не любят особо рисковать, боясь потерять то немногое, что у них есть. Он воспитывал меня в скромности и строгости, и благодаря его усилиям я довольно рано стал ему помощником. Мне едва исполнилось восемнадцать лет, когда он, решившись впервые в жизни на крупную сделку, умер, не вынеся, вероятно, переживаний за судьбу тысячи золотых слитков, которые он доверил ненадежной морской стихии. Вскоре, однако, я даже порадовался тому, что отца нет в живых, потому что спустя некоторое время после его кончины пришло печальное известие – корабль, на котором находились наши золотые слитки, затонул. Но эта неприятность не сломила моего молодого духа. Я обратил в деньги все, что мне досталось от отца, и решил попытать счастья на чужбине, взяв с собой одного только старого слугу.
В гавани Балсоры мы записались на корабль и с попутным ветром вышли в море. Корабль, на котором я купил себе место, направлялся в Индию. Недели две мы шли по заданному курсу без всяких препятствий, когда однажды капитан сообщил нам о надвигающейся буре. Вид у него был весьма озабоченный, похоже, он не настолько хорошо знал здешние воды, чтобы спокойно встретить шторм. Он распорядился убрать все паруса, и мы медленно поплыли по течению. Наступила ночь, звездная и холодная, капитан уже решил, что, наверное, ошибся и предвестники бури оказались ложными. Но тут вдруг мимо нас, совсем близко, пронесся корабль, которого до того мы не видели. С его палубы доносились крики буйного веселья, что немало меня удивило, ибо в этот страшный час надвигающейся опасности всем было не до смеха. Капитан же, стоявший рядом со мной, побелел как полотно.
– Пропал мой корабль! – воскликнул он. – Смерть приплыла за нами!
Не успел я толком расспросить его, что значат эти странные слова, как наши матросы с криками и воплями обступили нас толпой.
– Видели корабль? Теперь нам конец! – голосили они.
Чтобы успокоить их, капитан велел читать подходящие стихи из Корана, и сам встал к рулю. Но это не помогло. Ветер все усиливался, нагоняя бурю, и не прошло и часа, как наш корабль затрещал и замер на месте. Шлюпки спустили на воду, и едва последний матрос спрыгнул с палубы, спасая свою жизнь, как судно на наших глазах ушло под воду, и я, лишившись всего, в одночасье сделался нищим горемыкой, который теперь вынужден был вместе со всеми отдаться на волю волн. Но на этом наши беды не кончились. Буря разыгралась не на шутку, и лодка перестала слушаться руля. Я припал к своему старому слуге, крепко обняв его, и мы поклялись друг другу не расставаться до последнего.
Наконец занялся новый день. Но с первыми лучами солнца ветер налетел с новой силой, и очередным порывом лодку, в которой мы сидели, перевернуло. Больше никого из наших людей я так и не видел. В момент катастрофы я потерял сознание, а когда очнулся, то обнаружил рядом своего верного старого слугу, который крепко обнимал меня, – оказалось, что он как-то сумел забраться на перевернувшуюся лодку и вытащил меня из воды. Буря тем временем улеглась. От нашего корабля не осталось и следа, зато мы обнаружили неподалеку какой-то парусник, к которому нас неудержимо несло течением. Когда мы приблизились, я понял, что перед нами тот самый корабль, который ночью пронесся мимо нас и поверг капитана в такой ужас. При виде знакомого парусника меня охватил безотчетный страх. Слова капитана, которые подтвердились столь чудовищным образом, и странный вид этого корабля, на котором явно не было людей, потому что, даже когда мы подплыли к нему вплотную, никто не вышел на наш зов, сколько мы ни кричали, – вся эта жуть подействовала на меня угнетающе. Но другого средства спастись у нас не было, и потому мы возблагодарили Пророка, который чудом сохранил нам жизнь.
С носа корабля свисал длинный канат. Загребая руками и ногами, мы все же сумели подплыть поближе и попытались как-то ухватиться за него. В конце концов нам это удалось. Я снова подал голос, но и на сей раз ответом мне была тишина. Тогда мы решили подняться по канату, и я, как более молодой, полез первым. Но, о ужас! Какое зрелище открылось моему взору, когда я ступил на палубу! Вокруг все было залито кровью, двадцать или тридцать трупов, в турецких одеждах, лежало тут и там, у средней мачты стоял какой-то богато одетый человек с саблей в руках, но его бледное лицо исказила жуткая гримаса – во лбу торчал огромный гвоздь, которым он был прибит к мачте, и этот человек тоже был мертв. Я стоял в полном оцепенении, не в силах сдвинуться с места от ужаса и боясь дышать. Тем временем и мой спутник выбрался наверх. Вид палубы, на которой не осталось ни одного живого человека – одни только ужасные трупы, – поразил и его. Наконец, вознеся молитву Пророку, мы побороли страх и все же решились пойти дальше. Сделав шаг, мы всякий раз оборачивались, ожидая, что нам откроется какая-нибудь новая, еще более ужасная картина, но все оставалось как было. Вокруг ни единой живой души, только мы да бескрайний океан. Мы даже не смели разговаривать друг с другом, опасаясь, что пригвожденный к мачте капитан сейчас возьмет и обратит к нам взгляд своих застывших глаз или кто-нибудь из убитых повернет голову в нашу сторону. Так добрались мы до лестницы, которая вела в трюм. Тут мы невольно остановились и молча переглянулись, не решаясь высказать свои мысли вслух.
– О господин! – проговорил мой верный слуга. – Здесь произошло нечто ужасное! Но если даже там внизу полным-полно убийц, то лучше я сдамся им на милость, чем останусь тут среди этих покойников.
Я думал так же, как и он. Мы собрались с духом и, не зная, что нас ждет, начали спускаться в трюм. Но и здесь стояла мертвая тишина, только наши шаги отдавались гулким эхом. Мы остановились возле какой-то каюты. Я приложил ухо к двери и прислушался. Ничего. Я отворил дверь. В каюте царил беспорядок. Одежда, оружие, еще какие-то предметы – все вперемешку, все раскидано, разбросано. Судя по всему, команда или, по крайней мере, капитан совсем недавно пировали тут, потому что со стола еще было не убрано. Мы двинулись дальше, заглядывая во все каюты, во все помещения, и всюду нам попадались горы всякого добра – шелк, жемчуга, сахар и прочее. Несказанная радость охватила меня при виде этих сокровищ, ибо я решил, что раз уж тут никого нет, то я спокойно могу взять все себе, но Ибрагим образумил меня, сказав, что мы, похоже, еще очень далеко от берега и что нам одним, без посторонней помощи, ни за что до земли не добраться.
Мы угостились разными яствами и напитками, благо всего этого здесь было в изобилии, и снова выбрались на палубу. Но находиться на ней было невозможно – от вида всех этих жутких трупов нас прямо мороз по коже продирал. Тогда мы решили избавить себя от этого зрелища и выкинуть покойников за борт, но, к нашему ужасу, как мы ни старались, нам не удалось никого из них сдвинуть с места. Они будто приросли к полу, и, чтобы убрать их отсюда, пришлось бы разобрать на доски всю палубу, но для этого у нас не было подходящих инструментов. Капитана мы тоже не сумели оторвать от мачты, и вынуть саблю из его окоченевших рук у нас тоже не получилось.
День мы провели в горестных размышлениях о нашей печальной участи, к ночи же я отпустил старика Ибрагима немного поспать, а сам остался дежурить на палубе, в надежде высмотреть какое-нибудь судно и позвать на помощь. Но вскоре после того, как на небе показалась луна и я по звездам определил, что приближается одиннадцатый час, меня неудержимо стало клонить ко сну, и я, себя не помня, рухнул без сил, очутившись за какой-то бочкой, стоявшей на палубе. Однако состояние, в которое я впал, напоминало скорее бесчувственное оцепенение, нежели настоящий сон, потому что я прекрасно слышал, как бьются волны о борт корабля и как полощутся со свистом паруса на ветру. Вдруг мне почудилось, будто на палубе кто-то разговаривает и ходит. Я хотел подняться, чтобы посмотреть, кто это может быть, но неведомая сила словно сковала меня по рукам и ногам так, что я не мог пошевелиться и даже глаз открыть не мог. Между тем голоса становились все громче, и у меня возникло ощущение, будто вся палуба заполнена веселыми матросами, которые деловито снуют туда-сюда. Среди этой бодрой суеты по временам мне слышался чей-то уверенный голос, отдававший приказания, и я отчетливо улавливал разные звуки, судя по которым матросы подтягивали канаты и крепили паруса. Но постепенно чувства оставили меня, и я окончательно погрузился в глубокий сон, сквозь который мне смутно мерещилось, будто я слышу бряцанье оружия. Очнулся я, уже когда солнце стояло высоко и его горячие лучи жарили мне прямо в лицо. Я огляделся с удивлением – буря, корабль, покойники, ночные голоса и шум – все это, подумал я, наверное, привиделось мне во сне, но когда я присмотрелся получше, то обнаружил, что все здесь выглядело так же, как вчера. Все те же мертвецы лежали недвижимые на палубе, и капитан все так же стоял, пригвожденный к мачте. Я посмеялся над своим давешним сном и поднялся, чтобы пойти искать своего старого слугу.
Старик задумчиво сидел в каюте.
– О господин! – воскликнул он при виде меня. – Признаюсь, по мне так уж лучше лежать на дне морском, чем провести еще одну ночь на этом проклятом корабле!
Я спросил, что навело его на такие горькие мысли, и он ответил:
– Проспав несколько часов, я проснулся оттого, что услышал беготню у себя над головой. Сперва я подумал, что это вы наверху колобродите, но потом понял, нет, там человек двадцать толчется, не меньше. Доносились до меня и какие-то голоса – будто кто-то кого-то зовет или кричит. И тут на лестнице раздались тяжелые шаги. Сознание мое помутилось, и я помню только, что, когда на короткое время приходил в себя, я видел, как тот самый человек, который был пригвожден к мачте, сидит себе тут за столом и спокойно пьет, распевая при этом песни, а рядом с ним – другой человек, в ярко-красном кафтане, тот, который днем лежал на палубе, недалеко от средней мачты, а теперь тоже сидит за столом и пьет.
Вот что поведал мне мой слуга.
Можете себе представить, друзья, каково было у меня на душе. Старик не обманулся, ведь и я слышал, как тут орудуют мертвецы. При одной мысли, что нам придется плыть в таком обществе, меня брала оторопь. Мой Ибрагим тем временем снова впал в задумчивость. «Знаю, как нам помочь!» – вскричал он наконец. Он вспомнил заклинание, которому научил его когда-то дед, бывалый путешественник, объездивший весь свет, это заклинание якобы помогало от всякого колдовства и наваждений. А еще он заверил меня, что если мы будем усердно читать молитвы из Корана, то ни за что не заснем, как вчера, когда нас одолел тот странный сон. Предложение старика мне понравилось. С некоторым страхом ожидали мы приближения ночи. Рядом с каютой мы обнаружили небольшой чулан и решили укрыться там. Мы провертели в дверях несколько дырок, достаточно больших, чтобы через них видеть все помещение, затем, как умели, накрепко заперли дверь изнутри, а Ибрагим начертал еще на всех четырех углах имя Пророка. Теперь нам оставалось только ждать, приготовившись к ночной свистопляске. И вот, когда время опять подошло к одиннадцати, меня стало неудержимо клонить в сон. Мой товарищ по несчастью посоветовал мне прочесть несколько стихов из Корана, и это в самом деле помогло. Вдруг наверху все ожило, до нас донесся скрип канатов, шаги на палубе, мы явственно различили множество голосов. Какое-то время мы сидели, застыв в напряженном ожидании, и тут услышали, как кто-то спускается по лестнице. При этих звуках старик принялся читать то самое заклинание против колдовства и наваждений, которому научил его когда-то дед:
Откуда б ни явились вы —
с небес иль из морской волны,
из недр земли иль из огня,
хоть ночью, хоть при свете дня,
не одолеете меня!
Аллах всем духам повелитель,
