banner banner banner
Девушки обожают неприятности или Рукопашная с купидоном
Девушки обожают неприятности или Рукопашная с купидоном
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Девушки обожают неприятности или Рукопашная с купидоном

скачать книгу бесплатно

Девушки обожают неприятности или Рукопашная с купидоном
Галина Михайловна Куликова

Изящный детектив от Галины КуликовойПиковая дамочка Лайма Скалбе #1
He успела Лайма сделать предложение пожениться своему бойфренду Алексею Болотову, как на ее голову посыпались неприятности. Во-первых, пропала подруга Соня, а во-вторых, ее завербовал полковник службы госбезопасности. Задача спецгруппы, куда входит Лайма, – охрана индийского гостя, лидера нового религиозного движения, за которым охотятся неоатеисты. Лайме дали в подчинение двух мужчин: хакера и бывшего спецназовца. Троица не знает, что их судьба предрешена и они должны умереть вместе с пророком-индусом. Но и коварный полковник не подозревает, с кем связался… Вскоре произошла еще одна неприятность: из гостиницы похитили соблазнившую пророка красавицу Нику, а главный подозреваемый – индус. Лайма и товарищи должны найти настоящего преступника, и тут выясняется, что Соню и Нику увезли на белой иномарке с тонированными стеклами. Вот это финт! Что это – совпадение или дело рук одного человека?!

Галина Куликова

Девушки обожают неприятности или Рукопашная с купидоном

1

Чиновники беззастенчиво покушались на здание Независимого центра культуры, где граждане проводили досуг, и одну за другой засылали в центр комиссии, чтобы те нашли, к чему придраться. Не потому, что там, наверху, были против культуры. Ничего подобного. Просто культуру можно переселить в спальный район, ничего с ней не сделается. А освободившийся особняк выгодно сдать в аренду какой-нибудь крупной фирме.

Нынешняя группа проверки состояла из двух человек. И женщина, и мужчина были в очках и держали в руках по портфелю.

– Какие у вас сегодня мероприятия? – спросил мужчина, сверху вниз глядя на директора центра, Николая Ефимовича Шепоткова.

Маленький и толстый Шепотков бежал рядом с проверяющими и смотрел на них подобострастно, как собака, встретившаяся с хозяевами после долгой разлуки.

– Мероприятия? Э-э-э… Надо спросить у Лаймы, – ответил он.

– Это еще кто?

– Лайма Скалбе, наш распорядитель. Распорядительница, – уточнил он, открывая свой кабинет. – У нее все под контролем.

Лайма Скалбе действительно все держала под контролем. Коллеги по центру считали, что она так и родилась – в деловом костюме и с решительным выражением на лице.

– У Лаймы всегда все идет по плану, – еще раз заверил комиссию Шепотков. – Никаких эксцессов.

И тут помещение центра огласил истошный женский крик. К нему присоединился топот множества ног, грохот и высокий поросячий визг. Шепотков бросился к двери, толкнул ее ладошками и вывалился в холл.

– Что, пожар? – крикнул он, увидев толпу людей, несущуюся к выходу. – Не волнуйтесь, товарищи, мы оснащены огнетушителями! – На бегу он извернулся и заверил семенящих за ним ревизоров: – Мы всем, чем надо, оснащены! На случай эксцессов…

Лайма Скалбе тоже услышала крик и поспешила на место происшествия. Мужская половина комиссии, увидев ее на лестнице, тихонько хрюкнула. Распорядительница была что надо – светленькая, длинноногая, большеглазая. Если бы не высокомерный вид, ее можно было бы назвать хорошенькой. Даже очень хорошенькой. Ревизор вздохнул. Он всегда считал, что карьеристки губят на корню собственную привлекательность. В самом деле: можно ли увлечься женщиной, которая разговаривает командным тоном и мгновенно принимает решения? Эта прилизала волосы и надела туфли на низком каблуке – специально, чтобы выставить на первый план свои деловые качества и завуалировать женские. Честное слово, глупо.

Лайма схватила за руку пробегавшую мимо расхристанную мадам, которая тонко подвывала на ходу, и требовательно спросила:

– Что случилось?

– Яков Семенович! Яша… – запричитала мадам, вырываясь. – Он забрался на крышу и собирается прыгнуть вниз! Ужас, ужас!

«Так я и знала, – обреченно подумала Лайма. – Сегодня непременно должно было произойти что-нибудь отвратительное». Она еще утром поняла, что день не задастся. Ночью шел дождь, и пиджак Болотова, забытый на спинке стула возле открытого окна, безнадежно намок. Болотов рассердился и принялся Лайме выговаривать:

– Я точно помню, что после программы новостей попросил тебя повесить мою одежду в шкаф. Мне как раз позвонили, и я ушел в другую комнату. – Он перекладывал глазунью из сковородки в тарелку, аккуратно поддевая желтки лопаткой. При этом ни один не растекся: у Лаймы так никогда не получалось. – В доме должен быть порядок. Если разбрасывать вещи, жизнь превратится в хаос. У моей младшей сестры всегда все вверх дном. Когда она собирается на работу, дым стоит коромыслом. Тебе такое и не снилось.

Лайма едва заметно усмехнулась. Знал бы Болотов, в каком сумасшедшем доме она выросла! Ее мать была художницей, творческой личностью, и поэтому они жили, как хиппи. В доме постоянно ночевали посторонние, все они ели, пили и творили, не обращая никакого внимания на девочку. Уроки ей приходилось делать среди куч барахла, в комнатушке, пропахшей красками, олифой и растворителями.

В точности так жили сейчас ее бабка и тетка. Они собирали по помойкам ветхую мебель, приводили ее в порядок и расписывали цветами и фигурами фантастических животных. Некогда шикарная квартира с большим холлом, кладовками и лоджией стала похожа на разгромленный склад старых вещей. На сегодняшний день две эти женщины оставались единственными родственницами Лаймы. Она любила их, но жить, как они, отказалась категорически. И изо всех сил боролась с генами, которые то и дело подбивали ее на всякие глупости.

Болотов, педант и чистюля, высоко ценил Лайму именно за те качества, которые она приобрела в долгой и упорной борьбе с собой.

Встряхнув головой, чтобы отогнать посторонние мысли, Лайма поспешила вслед за бегущими людьми и остановилась рядом с вахтером, который топтался возле распахнутой двери на улицу. Снаружи собралась огромная толпа взволнованных людей.

– Яков Семенович! – закричал мужчина в клетчатой рубашке, сложив ладони рупором и задрав голову кверху. – Ты же взрослый человек! Подумаешь, Мишка тебя обставил! Это же не конец света. Из-за такого с крыши не прыгают.

Лайма не стала тратить время на то, чтобы своими глазами увидеть мятежного Якова Семеновича. Вместо этого она попыталась узнать у вахтера, в чем суть дела.

– Вот, клуб «Рыболов» в полном составе взбаламутился, – охотно объяснил тот. – Яков Семенович был уверен, что стал победителем конкурса – выудил из речки самую большую рыбину. А когда начали мерить – оказалось, что его улов только на второе место тянет. Вот он и психанул. Подсуживают, говорит. Старый дурак! Ему бы дремать в скверике с газеткой, а он вон что – с крыши сигать.

Лайма развернулась и побежала в свой кабинет, вызывать пожарных и милицию. Шепотков вместе с комиссией двинулся вслед за ней. И тут прямо им под ноги бросился огромный серый кот с черным ухом. Ревизор едва не полетел вверх тормашками на пол и раздосадованно воскликнул:

– Что это у вас?! Звери носятся, как в зоопарке!

– В малом зале заседает клуб любителей кошек, – на ходу пояснил Шепотков. – Есть еще клуб любителей домашних грызунов, они обычно собираются в красной гостиной. А собачники – те на терраске любят.

– Черт знает что, – пробормотала разгневанная комиссия, продолжая бег трусцой. – Развели культуру…

Наконец Лайма ворвалась в кабинет и бросилась к телефону. Быстро и деловито обрисовала ситуацию дежурному по городу. Шепотков и сопровождающие столпились тут же, жадно глядя ей в рот.

– Сто лет у нас ничего не случалось, – посетовал директор, обернувшись к ревизорам. – А вот вы пришли – и нате вам!

Не успел он закончить, как в кабинет постучали.

– Да! – хором крикнули все четверо. – Войдите!

Дверь распахнулась, и на пороге появилась молоденькая девица – растрепанная и несчастная. Глаза у нее были огромные и дикие, а к груди она прижимала младенца в цветастых ползунках и чепце с оборками.

– Лай… Лай… – начала девица, пытаясь отдышаться.

– Спокойно, мамаша, – сказала ревизорша. – Не надо нервничать.

– Да я… Да вот… Я так торопилась…

– Такое впечатление, – встрял Шепотков, – что вы бежали по дикому лесу и за вами гнались дровосеки. Ну, что вы стали как изваяние? Все в порядке, волноваться нечего. Несите своего ребеночка домой, мы тут сами разберемся.

– Это не мой ребеночек! – воскликнула девица, и в тот же миг Лайма ее узнала.

Девчонку звали Олесей, и служила она нянькой у Лайминой подруги Сони Кисличенко. На руках у няньки, без сомнения, сидел десятимесячный Петя, Сонин сын.

– Олеся, это ты! – испугалась Лайма. – Что случилось? Что с Соней?

– Софья Аркадьевна куда-то подевалась. Исчезла она, – выпалила девица, и крупные слезы покатились по ее пухлым щекам и обкапали ребенка. – Ее уже третий день как нету. А у меня билет на поезд, я к мамке собралась. Мамка меня встречать будет, как же я не приеду? Я уж и сумку сложила, и гостинцев понакупила, а хозяйка-то все не приходит и не приходит.

– И ты только сейчас об этом говоришь? – ахнула Лайма. – Уже три дня прошло!

– Откуда я знаю, почему ее нет, – немедленно ощетинилась девчонка, и слезы высохли на ее молодых щеках как по мановению волшебной палочки. – Она, может, по личным делам отсутствует. Уходила, вся из себя накрасилась и начесалась. – Олеся подошла поближе и сунула пухлощекого ребенка Лайме. Понизила голос и добавила: – Папашу Петенькиного Софья Аркадьевна собиралась оповестить о том, что он – папаша. Он вроде как не в курсе был. Она говорила: «Трудно мне, Олесенька, одной сыночка поднимать. Не вытяну. Пусть этот негодяй тоже впрягается».

Лайма сомневалась, что Соня выразила свою мысль именно такими словами, но сейчас ее меньше всего интересовали частности.

– Ты кому-нибудь сообщила? – спросила она, легонько подбрасывая упитанного Петю, который подозрительно сопел у нее на руках.

– Да кому ж сообщать? – удивилась нянька. – У Софьи Аркадьевны мамы-папы под боком нет, она сама говорила, что далеконько вся ее родня, аж в Сибири.

– Почему же ты мне не позвонила? – не унималась Лайма. – Трое суток!

– Дак… Телефонную книжку я найти не могла, весь дом перерыла. А мне уж ехать! Тут я и вспомнила, как мы однажды мимо этого культурного дома проходили, а Софья Аркадьевна и говорит – вот тут моя подруга работает, Лайма. Ну, я вас в лицо-то пару раз видела и решила, что запросто отыщу. Петеньку в коляску положила – и бегом сюда. Ключи от квартиры вот…

Она шмякнула на стол связку ключей и посмотрела на Лайму с опаской – не воспротивится ли?

– Ты не можешь так уехать! – запротестовала та. – Надо пойти в милицию.

– Чевой-то не могу?! – завопила девчонка, наверняка ожидавшая возражений. – У меня и сумка собранная. Там стоит, возле коляски, у вахтера. В ней гостинцы и билет! Мамка меня будет ждать и сестры…

– Адрес свой оставьте, – встряла ревизорша. – Если что, вас милиция сама найдет. – Потом высунулась в распахнутую дверь, прислушалась и пробормотала: – Все еще шумят.

– Надо поглядеть, как там этот дурень Яша, – оживился Шепотков. – Прыгнул или все еще на краю крыши топчется?

Ему совершенно точно не хотелось находиться в одной комнате с младенцем, а тем более, брать на себя ответственность за его судьбу. Поэтому он скоренько ретировался, а сумрачные ревизоры последовали за ним. Девчонка тоже попятилась, приговаривая:

– Адрес я вот тут написала, на бумажке… Я ж не дура, знала, что спросите. А в милицию мне зачем? Софья Аркадьевна ушла, ничего не сообщила… И когда придет, не сообщила. И не звонила даже. А больше я ничего не знаю. Так что в милицию мне ни к чему…

– Подожди! – крикнула Софья, пытаясь устроить сопящего Петю поудобнее. Он был тяжелый, как мешок с камнями, и норовил выскользнуть из рук.

Однако зря она кричала – девчонка улетучилась, словно дымок, подхваченный ветром. И даже дверь за собой захлопнула. Лайма не успела толком растеряться, как в кабинет снова кто-то постучал. Через минуту на пороге возникла сдобная толстуха, преисполненная горя.

– Все кончено, – сообщила она трагическим тоном и вытерла тыльной стороной ладони заплаканные глаза. – Яша сдох.

Лайма так изумилась, что едва не выронила ребенка.

– Простите… – пробормотала она. – Как – сдох? Умер?

– Умер, – подтвердила толстуха. – Скажите, как я буду без него?

Она упала на ближайший стул и принялась раскачиваться, словно шаман, творящий заклинание.

– Неужели пожарные не успели?

– Что могут сделать пожарные в такой ситуации?

– Господи! – воскликнула Лайма. – Мне так жаль.

– Мне тоже жаль, – простонала толстуха. – Мой дорогой, любимый Яша! От него остались только усы… – она заплакала. – Усы и хвост…

– Хвост? – изумилась Лайма. – Простите… Какой хвост? У Якова Семеновича был хвост?

– Почему вы называете мою крысу по отчеству? – вскинула голову толстуха. – Он был просто Яшкой. И его съели прямо на заседании клуба. Он выбежал из клетки, – пояснила она. – А тут кот. Серая скотина! Я и пикнуть не успела, как он вцепился в Яшу и потащил…

Лайма тоже села на стул. Ребенок принялся обсасывать нитку искусственного жемчуга, обвивавшего ее шею. Она машинально отобрала бусы, тогда Петька набрал в грудь воздуха и завопил так, что прибывшие к зданию центра милиционеры немедленно вооружились.

– Тю-тю-тю, Петенька, не плачь! Сейчас будем искать твою маму!

Лайма вскочила на ноги и начала расхаживать по кабинету, легонько потряхивая мальчишку. Перспектива ухаживать за ним в ближайшее время пугала ее невероятно. Все друзья и знакомые считали, что для Лаймы не существует неразрешимых ситуаций, что она сильная и храбрая. Лайма гордилась этим. Но младенец! Перед младенцем она ощущала подлинный трепет. Одно неловкое движение – и ему вполне можно что-нибудь отдавить или отломить. Ужас.

Толстуха, у которой съели любимую крысу, наконец ушла. Когда она открыла дверь, Лайма увидела, что перед входом в центр стоит пожарная машина и бегают спасатели в жилетах. Судя по всему, Якову Семеновичу так и не удалось сигануть вниз.

Ребенок тем временем продолжал вопить, и Лайма окончательно разнервничалась. Она решила, что нужно срочно звонить в милицию. Чтобы Соня бросила свое чадо на целых три дня? Невероятно. Она была не из тех мамаш, которые пускаются в долгие загулы. Ах, если бы эта дурочка Олеся пришла к ней раньше! Три дня… С Соней наверняка что-то случилось. Может быть, она в больнице? Без сознания?

О самом плохом вовсе не хотелось думать. Лучше не размышлять, а действовать. Стоит поговорить с Любой Жуковой – вдруг она что-то знает? Люба, Соня и Лайма дружили уже много лет и знали друг о друге все. Или почти все. Однако звонить куда бы то ни было с вопящим Петей на руках никак невозможно.

– И что мне с тобой делать? – в отчаянии спросила Лайма.

Петя продолжал надсаживаться, широко разевая рот и демонстрируя луженое горло. «Девчонка что-то говорила про коляску», – вспомнила Лайма и отправилась к вахтеру. Навстречу ей попался директор, вытиравший пот со лба.

– Фу-х, – возвысил он голос. – Сняли подлеца. Сопротивлялся, как зверь. И не скажешь, что пенсионер. Вот и верь, что им пенсии на прокорм не хватает. Откуда только силища?

– Николай Ефимович, мне надо уйти. Пристроить мальчика.

– Ладно-ладно, – засуетился тот. – Несите его поскорее прочь, а то у меня от него внутри все вибрирует. Оручий какой попался! Дайте ему какого-нибудь корма, что ли.

К счастью, в коляске оказался полный набор для усмирения младенцев, включая пустышку и погремушку. Лайма накрыла Петю простынкой и дала ему бутылочку. Он впился в нее с такой жадностью, будто голодал много дней подряд.

– Вот тебе корм, – пробормотала она, наслаждаясь благословенной тишиной.

На улице к ней подошел высоченный тип с грубым голосом и выпяченной грудью. Заступил дорогу и сообщил:

– Моя фамилия Пупырников. Я из команды спасателей. Вы тут распорядительница? Давайте решайте, как быть с самоубийцей.

– Извините, – Лайма толкнула коляску вперед. – Мне сейчас немного не до этого. Директор сам во всем разберется.

– Ну-ну, – пробормотал спасатель ей в спину.

Она не обратила на его «ну-ну» никакого внимания. Давно прошли те времена, когда ее можно было смутить или сбить с толку.

Что же делать дальше? Везти ребенка в машине страшно. Вдруг он по дороге скатится под сиденье? Или они попадут в аварию? Да мало ли что. Лайма решила пешком дойти до Сониного дома и там организовать штаб поиска. В крайнем случае, вечером можно будет подключить к розыску Болотова.

Алексей Болотов олицетворял собою то, к чему Лайма стремилась всеми фибрами души, – стабильность. В бурном море нынешней жизни он представлялся ей берегом, к которому можно прибиться. Эдакой тихой гаванью, где она будет защищена от ветров и бурь. Да, конечно, она сильная, но даже самое крепкое дерево может вырвать с корнем налетевший ураган. Труднее ему справиться с двумя деревьями, которые сплелись корнями.

Впрочем, до сих пор Болотов сплетаться корнями не спешил. Они встречались уже два года, но о женитьбе он даже не заикался. И вот неделю назад Лайма не выдержала и сама сделала ему предложение. Дело было вечером, после похода на концерт они собрались распить бутылочку вина. Болотов как раз притащил из кухни бокалы и ставил их на маленький столик, когда она сказала ему в спину:

– Знаешь, нам надо пожениться.

Он разогнулся и медленно повернулся к ней. На лице у него появилось такое изумление, как будто Лайма только что подкралась сзади и стукнула его по голове.

– Зачем? – спросил он и захлопал глазами. – Разве сейчас нам плохо?

– Нам хорошо, но будет еще лучше, – заверила она его.

– Не понимаю, почему. – Болотов пошел пятнами, словно аллергик, понюхавший герань.