скачать книгу бесплатно
Тайна Красной шаманки
Сергеи? Нуртазин
RED. Детективы и триллеры
Пещера Красной шаманки таит в себе множество тайн. В древности здесь хранилось золото шаманов, которое разыскивали разбойники. Они убили молодую девушку, но ее дух остался в подземелье навечно. И поклялся отомстить.
Однажды легендарную пещеру посещает группа туристов. Три студента, проводник, семейная пара и молодой инкассатор, желающий скрыть следы ограбления. Сперва жуткие истории о призраке не пугают их. Но, оказавшись в чреве пещеры, члены группы начинают погибать один за другим. Обвалы, наводнения, опасности подстерегают героев на каждом шагу. Кто виноват в их гибели? Красная шаманка? Зло, проникшее в наш мир? А, может быть, убийца – один из членов группы?
Комментарий Редакции: Холодящие кровь легенды, таинственные и непроглядно темные коридоры пещеры Красной шаманки – все это детские сказки в сравнении с совершенно реальными демонами, вырвавшимися наружу из человеческих сердец.
Сергеи? Нуртазин
Тайна Красной шаманки
Художественное оформление: Редакция Eksmo Digital (RED)
В оформлении обложки использована фотография:
© Andry5 / iStock / Getty Images Plus / GettyImages.ru
* * *
Любое совпадение имен, фамилий, мест и названий является случайным.
«Люди грядущего поколения будут знать многое, неизвестное нам, и многое останется неизвестным для тех, кто будет жить, когда изгладится всякая память о нас. Мир не стоит ломаного гроша, если в нем когда-нибудь не останется ничего непонятного»
Луций Анней Сенека (младший)
В дебрях девственного леса алым мерцающим цветком горел костер. Здесь, в глухой чащобе у болота, на малой проплешине, застала путников черноокая таежная ночь. Их было восемь. Один из них, сорокапятилетний мужчина, сутуловатый, крепко сложенный, с русой бородкой и лихо закрученными вверх рыжеватыми густыми усами, явно предводительствовал. Весь его облик, надменное лицо, меховая мурмолка на голове, добротный тонкого сукна зеленый полукафтан, подпоясанный красным кушаком, за которым торчали длинный рейтарский пистолет и венгерская сабля в богато убранных ножнах с серебряными накладками, хорошо сработанные кожаные коричневые сапоги выдавали в нем вожака. Пальцы предводителя украшали два золотых перстня: один с лазоревым яхонтом, другой с изображением утицы. Суровый, из-под густых черных бровей, взгляд широко расставленных светло-карих глаз напоминал волчий. Сотоварищи по разбойному воровскому делу считали Василия оборотнем, оттого и прозвище его было Оборотень. Ваську-Оборотня знали, его отчаянная смелость, жадность и жестокость была известна многим. Был Василий родовитый, известного дворянского рода. Дед его служил стрелецким головой самому грозному царю Ивану Васильевичу и проявил себя, как умелый воин, во время Ливонской войны при взятии крепости Вейсенштейн, а отец отличился в сражениях с поляками. Отличился и Василий, но по-иному. С молодости, вместе со старшим братом Григорием и сотоварищи, пряча лица под масками-личинами, баловался он тайным грабежом на дорогах неподалеку от родной вотчины. Не брезговали братья и насилием над девушками. Не побрезговал Васька и убийством брата Григория. По смерти родителей решил он прибрать наследство к рукам, однако нашлись этому убийству свидетели. Вскоре о черном деле стало известно его тезке, государю всея Руси Василию Ивановичу Шуйскому. Он-то, премного осерчав, повелел своей волей злоумышленника изловить и покарать лютой смертью, дабы другим неповадно было, поскольку решил навести порядок в государстве, где от разбоя не было покоя. Ваське от царского гнева удалось бежать. Волком-оборотнем улизнул он от государевых служилых людей, собрал шайку таких же, как он, лихих бродяг и снова стал промышлять грабежом на дорогах, но сколь веревочке не виться, а конец будет. Разбойников выследили и обложили в лесу. Васька хотел скрыться в Астрахани среди мятежников Заруцкого, но пробиться на юг не получилось. Зато сумел уйти в верховья Волги к казачьему атаману Михаилу Баловню. С его вольными людьми нещадно грабил, жег русские села и деревеньки, забивал скот, насильничал, осквернял церкви, а более всего, любил пытать и издеваться над беспомощными людьми. Особое удовольствие Васька Оборотень испытывал, когда поджигал порох, засыпанный человеку в уши и рот.
Мечтал он это сотворить и с недругом Василием Шуйским, да тот, после свержения с престола, пребывал в ту пору в плену у польского короля Сигизмунда, а потому лютая ненависть Оборотня перекинулась на нового самодержца Михаила Федоровича Романова и ближних его, коим он хотел мстить. Такой случай ему едва не представился. Атаман Баловень с вольным войском поступил на государеву службу и был отправлен на войну со шведами, однако обещания, быть верным царю, так и не сдержал, а повернул, не без подсказки близкого ему Оборотня и иных атаманов, с пятитысячным войском на Москву, требовать правды. Пошел с ним и сам Васька-Оборотень, в надежде, что царь на уступки казакам не пойдет. Тогда-то и может случиться, что казачья вольница сама ворвется в Москву для расправы над неугодными властолюбцами. Случилось иначе. Малость не дойдя до стен Москвы, войско остановилось и разбило лагерь. Атаман Михайло Иванович, к великому неудовольствию Васьки, затеял переговоры, во время которых был схвачен государевыми людьми и подвешен за ребро в стольном граде, а Васька попался в руки к стрельцам вместе с тремя тысячами воров, коим также не удалось уйти от воинских царевых людишек. Быть бы Василию казненным вместе с атаманом в Москве на Болотной площади, но чудесным образом обратился он в казака Ефима Тишка. Под этим именем и был послан на войну со шведами, а затем, за попытку бежать с двумя десятками казаков в Литву, был отправлен в далекий сибирский острог. Пребывание Оборотня в остроге было недолгим. Чуть больше года провел он в крепостце, пока не встретился с Яшкой по прозвищу Драный, местным жителем из народца, который проживал здесь до появления русских переселенцев. Прозвище Драный он получил из-за шрамов теле, которые посредством когтей и зубов оставил медведь во время неудачной охоты. Это знакомство и побудило Василия затеять побег. Перед тем Оборотня посадили в деревянную тюрьму за то, что бросился с кулаками на пятидесятника Михаила Дорофеева. Туда же попал и Яшка. Его схватили по навету, ложному обвинению в убийстве, и тоже приволокли в острог. В темнице, где содержали преступников, Яшка по незнанию лег спать на место одного из лихих людей по прозвищу Хвыря, за что навлек на себя его гнев. Здоровяк Хвыря стал со зверской жестокостью избивать малорослого и щуплого Яшку, вот тут-то к удовольствию многих, и заступился за него Васька Оборотень. Иные из острожников давно, посредством наущения усердно пытались стравить Оборотня с Хвырей. Вот и пришел день выяснить, кто сильнее. Разгоряченный Хвыря бросился с кулаками на Василия. Оборотень отступал, умело избегая ударов, затем изловчился ткнул пальцами в глаза противника, подсечкой повалил его на пол. Хвыря попытался встать, но Васька прыгнул на него сверху, прижал к полу и несколькими сокрушительными ударами отправил его в бессознательное состояние, после чего холоднокровно задушил. Смерть злодея особого переполоха не вызвала, одним лихим человеком меньше – острожному воеводе спокойнее. Васька же, после этого случая, среди подобных себе, уважение обрел вдвое большее. Обрел он и верного сотоварища в лице Яшки. В благодарность за спасенную жизнь Яшка тайком рассказал Оборотню о золоте, которое якобы храниться в пещере, неподалеку от тех мест, где проживает его род, а за это просил помочь ему в освобождении. Василий, недолго думая, согласился. В одну из ночей, они выбрались из темницы, используя предварительно выкопанный подкоп. Убив трех беспечных сторожей-воротников, вооружившись взятыми у них бердышами, саблями, рогатиной и пищалью, Василий Оборотень с восьмерыми сотоварищами бежал из острога. Утром обнаружили содеянное беглецами, учинили погоню, послали вдогон два десятка бывалых вершников с пятидесятником Михайлой Дорофеевым, да куда там. Отыскать разбойничков в лесах сибирских дело не простое, все равно, что искать иголку в стоге сена, но Михайло Дорофеев был на Оборотня изрядно зол, потому упорно искал беглецов, словно волк выискивал добычу по лесам и уголкам далеким. Только не знал десятник, что беглые разбойнички были недалеко. С ними-то и сидел Васька Оборотень два дня у дороги, поджидая добычи. На третий им удалось ограбить знатного купчину с двумя гружеными повозками и пополнить запасы съестного, оружия и одежды. Купец и его люди отчаянно сопротивлялись, даже ранили одного из противников, но у разбойничков опыта в воинском деле было больше, их все же одолели. Внезапность нападения помогла грабителям. Сбили с ног и дюжего купчину. У него-то Васька-Оборотень отнял саблю и пистолет, а затем потребовал снять перстни с пальцев. Купец попался не робкий и своенравный, презрительно глянул на вожака, зло буркнул: «Снимай сам, ежели надо!». Васька, раздумывать не стал, отсек ему саблей кисть правой руки и снял драгоценности с пальцев. Купец взвыл от боли, заскрипел зубами, прижал обезображенную руку к животу, стал кататься по земле. Оборотень глумился: «Ну вот, перстов у тебя теперь нет, а посему перстни без надобности», – превозмогая страдание, купец встал во весь немалый рост, бледнея лицом, изрек: «Будь ты проклят! Сказано, что каждому воздастся по делам его! Тебя, вор и душегубец, такоже не минует кара божья! Помяни мое слово. Гореть тебе в геенне огненной до скончания века, сын собачий, пога…» – договорить несчастный не успел. Васька Оборотень срубил голову бесстрашному купчине его же саблей. Однако подгадить торговый человек успел. Перед тем, как его повалили наземь, закинул злыдень кошель в кусты. Разбойнички его искали долго и старательно, исползали на коленях место, куда упал кошель, да так и не нашли ни алтына, ни полушки. Будто и не было его вовсе. Яшка предположил, что деньги забрал дух леса. Без кошеля удалились прочь от дороги, поскольку долго находиться у места злодеяния, неподалеку от острога, было опасно. Отправились они в нелегкий путь за спрятанными в пещере сокровищами, имея в достатке съестные припасы, вооруженные пистолетом, рушницей, саблями, кистенем, ножами, бердышами да топорами с ослопами.
Тяжелый пеший путь по лесам и болотам длился почитай седьмицу. Шли с частыми передыхами. Вот и сейчас, поснедав, сидели у потрескивающего костра. Пламя освещало их суровые обветренные лица. По левую руку от Васьки-Оборотня, ближе всех к огню, расположился малорослый, узкоглазый, с жиденькой черной бородкой и редкими усами Яшка Драный. За ним молодой, широкоплечий, с хрящеватым носом охочий до чужого добра вор Демьян Лалыка в понитнике и бородатый сухощавый казак Авдей Кистень в широких посконных штанах, опашне на голом теле и бараньей шапке на кудлатой голове. Авдей, смутьян, бражник и задира, сын черкаса Богдана свое прозвище Кистень получил не зря. Больно хорош он был в умении биться кистенем, коим размозжил множество голов не только врагов Руси, но и стрельцов, и купцов Московского государства. Вот и сейчас сидел Авдей с кистенем за поясом, который сработал после побега из деревянной рукояти, веревки и каменного била. По правую руку от Оборотня восседал поляк Бронислав Рогатка. Этот прежде разбойничал на Русской земле с шайкой литовского шляхтича Лисовского, пока не получил ранение в бедро в битве у Медвежьего брода, где и попал в плен. Поляк был одет не хуже Оборотня: в мисюрке, взятой у ограбленного купца в повозке, коротком сером зипуне с черным поясом, красных суконных штанах, телятинных литовских сапогах. Не уступал лях Ваське-Оборотню и в жестокости, как, впрочем, и прежнему командиру полковнику Александру Юзефу Лисовскому, который, во время многочисленных наскоков на русские земли, обеспечивая скрытность передвижения, убивал всех, кто встречался ему на пути и не щадил на непокорных землях ни женщин, ни детей. За жестокость, дерзкий нрав и скверный характер получил Бронислав прозвище Рогатка. Рядом, на поваленном мшистом стволе дерева, притулился чернобородый, черноглазый ссылочный казанский татарин конокрад и душегуб Ахмет в халате и малахае. Его лицо было обезображено уродливым розоватым шрамом, который змеился по правой щеке казанца. Это была метка, оставленная саблей стрелецкого сотника около пяти лет назад. С ним же оседлал валежину и молчаливый бородач из мещеряков женоубийца Ферапонт Ноздря, в суконном колпаке, серых изрядно поношенных портах и овчинной безрукавке поверх посконной рубахи, обут мещеряк был в грязные онучи с лаптями. Напротив атамана Микитка Кривой отмахивался от назойливых комаров красной шапкой с меховым околышем. Худой, долговязый и одноглазый бывший московский стрелецкий десятник, мздоимец и насильник в широком долгополом зеленого сукна кафтане выглядел нелепо. К тому же голова Микитки Кривого была перевязана окровавленной тряпицей. Ему не повезло, бывшему десятнику перепало во время нападения на купеческий обоз.
Атаман Васька Оборотень кашлянул, обвел всех внимательным взглядом, бросил в костер сухую ветку, хрипловато спросил:
– Чего молчком сидим, тоску нагоняем?
Казак Авдей Кистень пожал плечами, почесал клокастую бороду.
– Чего говорить, и так все сказано да пересказано. Тем паче, утомились немало. Путь-то был неблизкий. Опять же, после того, как Ивашка Крюк в болоте утоп, покуда сюда добирались, Царствие ему Небесное, – Кистень перекрестился, – веселиться не больно хочется. Жалко, розмыслом он добрым был, нам бы сейчас пригодился.
Василий хмыкнул:
– Розмыслом может и добрым был, но и греха у него преизлиху. Сколько душ погубленных на нем, о коих нам известно и неизвестно. Не он ли сестру задушил, людей на крюку пытал, а окромя того семейство купецкое заживо в избе сжег, когда те дверь в избу для грабежа открывать отказались? Так что в Царствие Небесное святой Петр его не пустит, а гореть ему в аду, как и всем нам. Утоп и утоп. Мало ли на своем веку смертей повидали? Как в народе сказывается, «был мужичок, да помер; была и кляча, да изъездилась».
– И то верно, одна сермяга дырявая от него и осталась. Прикидываю я, что окромя Ивашки покойнички среди нас были, если бы от взора охотников из народца здешнего не утаились в кустах. Спаси бог Яшку, вовремя приметил соплеменников, иначе быть бы беде.
– Нам беда не беда. Мало ли на своем веку лиха всякого хватили. Нам ли народца малого бояться?! Славный атаман Ермак Тимофеевич с малой ватагой Сибирское царство одолел, ужель мы с сородичами Яшкиными не справимся, коли нужда придет?!
– Не скажи атаман. Наскоком нежданным, по отдельности, может, и одолеем, а коли вместе соберутся, не совладать. Хуже ежели исподтишка начнут на нас охотится, тут нам и конец. Они охотники бывалые, места эти им родные.
Оборотень нахмурился:
– Чего ты страху нагоняешь, коли случиться, тогда и посмотрим, чья возьмет, а пока нечего пугать. Мы не из пужливых. Взгляд Василия остановился на Демьяне.
– Давай, Лалыка, потешь душу, расскажи байку али загадку какую-нибудь загадай, повесели братов. Зело способен ты в этом деле.
Демьян почесал затылок, слегка заикаясь, повел сказ:
– Сам тому не видок, а плошел по Луси слушок. Была в лесу делевня. В той делевне глупцы жили. Опличь одного. Был следи них мужик поумнее, ненамного. Звали того мужика Умняк. Пошли глупцы зимой на охоту, видят дыла, а из дылы той пал валит. Пошли Умняка сплосить. Умняк недолго думая соблался и пошел с мужиками дылу смотлеть. Долго он смотлел, думал, да так ничего не плидумал. После почесал голову и велел мужикам его за ноги блать и в дылу совать. Сунули, а там медведь его за голову тяп и откусил. Мужики его долго делжали, покуда не устали. Вытащили, а головы нет. Один и говолит: «Видно там интелесное что-то, если Умняк там свою голову оставил. Надо бы и нам посмотлеть», – полезли глупцы в беллогу, а медведь там их пустые головы и пооткусывал.
Разбойники засмеялись, но смех прервал атаман Оборотень.
– Глупые мужики и байка глупая. Загадай лучше загадку.
Демьян долго не задумывался:
– Это мы залаз. Вот, наплимел. Конь бежит, земля дложит. Угадайте.
Оборотень махнул рукой:
– Этакую загадку и дитя разгадает. Гром это, не иначе. Давай следующую.
– Челна колова всех поболола.
Василий подумал, покрутил ус, раздраженно произнес:
– Ты что же, думаешь, что я, как твой недоумок Умняк, вельми глупый. Про ночь загадка. Ладно, братцы. Хватит развлекаться, пора спать. Завтра потеха будет, если золото добудем.
Кистень не утерпел, живо поинтересовался:
– Много ли его там, золота?
– Коли верить Яшке, то должно быть преизлиху, а посему, всем хватит.
Демьян Лалыка обрадовался, мечтательно закатил глаза:
– Коли там того золота тьмотысячно, то я, как долю свою заполучу, в Москву подамся. Дом себе куплю, молодуху сосватаю, заживууу…
Молчаливый Ферапонт Ноздря усмехнулся в густую окладистую бороду, обронил:
– Допрежь золото раздобудь.
Авдей Кистень Ферапонта поддержал:
– Ты, Демьянка, дурень. Не ведаешь того, что тебя на Москве быстро схватят, в поруб посадят и вдругорядь в острог отправят, а то и вовсе головы глупой лишишься.
Микитка Кривой с казаком согласился:
– Не иначе. Мне-то уж точно в стольный град соваться не стоит. Мою рожу одноглазую сразу признают и на кол посадят. Правильно Авдей молвит, дурнеем будешь, коли в Москву подашься.
Казак добавил:
– Что ему. Дурнем был, дурнем и останется.
Демьян Лалыка обиженно глянул исподлобья на сотоварищей.
– Чего слазу-то, дурнем! Будет тебе, дядька Авдей, пугать.
Кистень поправил баранью шапку на кудлатой, давно немытой и нечесаной голове.
– Верно Микитка молвит, назад нам ходу нет. Мы повольники, ушкуйникам сродни, нам под властную государеву руку не след идти. На Волгу-матушку к морю Хвалынскому или на Дон опасно, и на полдень идти боязно, к инородцам в полон попасть можно. Надо на восход солнца идти либо на полуночь, в лесах обживаться, а там, как Господь даст.
Бронислав подкрутил длинный ус, проронил:
– Я назад, в Речь Посполитую вернусь.
Кистень прикрыл рот широкой ладонью, ехидно ухмыльнулся, невнятно пробормотал:
– Верно содеешь, возвращайся, ляху на Руси делать нечего.
Поляк слов казака не расслышал, продолжал говорить:
– Там у меня недалеко от города Сандомира маленькое имение есть…
Кистень съязвил:
– Покуда ты воевал да в плену был, у твоего имения небось другой хозяин нашелся.
Поляк недружелюбно глянул на Кистеня.
– Кто на мое добро позарится, узнает, что такое смерть!
Татарин Ахмет покосился на поляка.
– Так, так. Свое добро давать не надо. Его много делать надо. Я купец хочу быть, товар бирать буду, у здешний народец на шкурка поменяю, а шкурка русский и татарский купец продавать стану. Богатый много буду.
Василий Оборотень обвел всех суровым взглядом.
– Ишь ты, мягкой рухлядью торговать удумали. Медведя не убили, а шкуру делите. Будет день, будет и пища.
Авдей Кистень поддержал:
– Верно атаман молвит, дуван-то не дуванили. Дров не нарубили, а костер разжигать собрались. Будет талан, будет и добыча.
Демьян сказанного не понял, недоуменно посмотрел на казака.
– Как это, не налубили? Огонь-то голит.
Кистень покачал головой.
– Порченой ты, Лалыка. Рожно тебе в бок. Верно сказывают: «Дурака хоть в ступе толки, все одно дураком останется».
Дружный громкий смех разбойных людей разнесся по болоту и лесу.
Демьян не сдержался, привстал с места со сжатыми кулаками.
– Ты, Авдей, говоли, да не заговаливайся, а то я тебе быстло шею склучу.
Вскипел и Кистень, поднялся, гневно зыркнул на Лалыку:
– Ты на кого, щеня, тявкаешь! Я тебя…
– Охолонь! Нестроения среди нас не потерплю! – громкий окрик Василия Оборотня заставил Лалыку и Авдея сесть на место. – И вам будет ржать, как жеребцам. У них того гляди до мордобоя дойдет али вовсе до смертоубийства, а вам все потеха! Неча прю затевать! Спасть ложитесь!
Разбойники с охотой последовали приказу вожака, предвкушая скорый сон и будущую безбедную жизнь, которая их может ждать в случае удачи…
Следующий полдень застал разбойников на острове, в мрачном лесу с кривыми деревьями, который, со слов Яшки, находился неподалеку от пещеры. Теперь их было семеро. Во время переправы через бурную реку утонул долговязый Микитка Кривой.
Десятнику снова не повезло. К излучине спустились вооруженные по совету Яшки жердями в рост человека, сработанными из ветвей, росших у берега деревьев. По его же совету шли лицом к течению, слегка поворачивая тела боком. Прощупывая жердями дно и используя их, как дополнительную опору, осторожно двинулись к противоположному берегу. Время от времени взбирались на торчащие из воды камни, а порой перепрыгивали с одного на другой. Один из таких прыжков и оказался неудачным для московского стрельца…
Поляк Бронислав пошутил, что если так дальше пойдет, то добытое в пещере золото нести назад будет некому. Суровый взгляд Васьки Оборотня заставил замолчать бывшего подручного шляхтича Лисовского, однако думать об этом разбойники не перестали. Мало того, на чудный лес нежданно-негаданно навалился непроглядный сырой туман, который, к тому же, принес с собой голоса и звуки. Для всех разные. Василию чудился волчий вой, Демьяну Лалыке – девичий голос, Авдею Кистеню – детский плачь, Ферапонту Ноздре – женский смех, а Ахмету – крик неведомой птицы. Татарин выставил перед собой раскрытые ладони, стал молиться по-мусульмански. Поляк Бронислав наоборот, следуя католическому обычаю, сложил ладони вместе, православные крестились, лишь Васька Оборотень озирался по сторонам, будто волк, почуявший опасность. Когда туман рассеялся, Яшка сунулся к предводителю:
– Атаман, плохо, однако! Туман худой, примета плохой, нам назад идти надо! Другой раз приходить станем.
Оборотень строго глянул, хрипло произнес:
– Веди! Ты мне зарок давал, что к золоту нас приведешь! Веди, покуда я не осерчал!
Яшка, убежденный угрозами и правотой слов Василия, понурив голову, пошел дальше. Вскоре разбойники оказались у пещеры, но войти туда им удалось не сразу. Путь преградила женщина в коричнево-красной с узорами рогатой войлочной шапке, с распущенными, длинными, цвета воронова крыла волосами. В волосы были вплетены красные шелковые ленты. Лицо женщины, покрытое тонким слоем глины, тоже было красным. Глаза скрывала красная же повязка с бахромой. Коричнево-красным был и ее долгополый халат, поверх которого была одета отороченная беличьим мехом безрукавка. Халат и безрукавка были украшены вышитыми изображениями птиц и животных, бахромой, перьями, заячьими, волчьими и лисьими хвостами. На груди красовалась золотая фигурка орла. Она, прежде всего, и привлекла к себе алчные взоры разбойников. В руках женщина держала деревянную колотушку и бубен, на котором тоже был изображен орел с распростертыми крыльями и медведь. Их-то шаманка и подняла вверх, пытаясь остановить незваных гостей. Оборотень повернулся к Яшке, строго спросил:
– Что это за баба?
Яшка объяснил:
– Это шаманка наш род. Ее мать тоже была шаманка. Она может много прогонять болезни, искать человек и скот, который пропадает. Она разговаривать с духами предков, лесов, гор, рек, озер и болот. Может понимать и говорить со зверем и птицей, кроме того она охраняет священное для мой род место.
– Заедино и золотишко. Давай толмач, спроси у нее, где она его прячет. Если отдаст по-доброму, то мы ее не тронем, уйдем с миром, а если не пожелает нам помочь, то сотворим над ней непотребство и бросим диким зверям на съедение.
Яшка поторопился перевести шаманке слова разбойника. В ответ прозвучала ее гневная речь. Оборотень пронзил шаманку жестким холодным взглядом.
– Чего она лопочет?
– Она говорит, что проклянет нас, если войдем в пещеру.
Оборотень недобро ухмыльнулся.
– Вот неурочье. Скажи этой глупой бабе, что она проклянет себя за то, что посмела ослушаться Ваську-Оборотня. Бронислав, Ахмет, Кистень, схватите ее!
