скачать книгу бесплатно
– А мы тутова обождём, – промолвил открывшему было рот Байбариану Джушукан, на корню пресекая вопрос городничего, присоединятся ли они с ним к развлекухе. – И да, ента, вели, чтоб с нами осталось три… нет, пять десятков твоих дуболомов! Так мне как-то спокойнее… Это приказ!
– Хорошо, принц. Как скажете!.. – Байбариан быстро согласился с высокородным гостем, решив тому не перечить, благо сам не горел желанием лезть в Багряные топи.
– То-то же, – с облегчением крякнул Джушукан, спешиваясь и доставая из седельной сумки очередную бутылку красного ялминского. – Нам тут, так-то, куда спокойнее будет. Я жить хочу долго и счастливо… Ведь столько ещё не съедено да не выпито!..
– Улмик!.. – тем часом окликнул начальника городских ватажников Байбариан. – Оставь нам полтинник своих охламонов! Мы с высокочтимым братом императора вас тут подождём! Приказ самого принца! – поспешно добавил глава Дулмаса своему седовласому подчинённому, не особо таясь, в ответ уничижительно харкнувшему в сторону посадника. После чего запрашиваемые пять десятков дружинников были выделены для охраны изволивших не мараться господ; оставшиеся двести пятьдесят воинов двинулись в сторону Багряных топей, вскоре растворившись в мглистых провалах мрачного чернолесья. Денёк явно обещал стать очень богатым на события. Охота началась.
Глава 5. Охота
– Итак, задача: прочесать чащу да словить беглого раба! Посему приказ таков: рассыпаться цепью, расстояние держать в десять-пятнадцать шагов от бредущих слева да справа! Из виду соседей не терять; мечи и топоры под мышкой не нести, а держать наготове! Кто будет в носу ковыряться, отсеку на хрен и палец, и хрюкальник! – отдав указания на входе в лес, Улмик встал по центру шеренги. – Ни на что не отвлекаться! Клювом не щёлкать! По нужде, и малой, и большой, – лишь в связке с ближним! Помним: рыжий варвар очень опасен; этот русич ваш зад на лимонные дольки порубает, не успеете натужиться аль пужануться!
– В Багряных топях и помимо дикаря есть, кому нас загубить, – буркнул стоявший слева от начальника Курзум, за что тут же словил добрую оплеуху от резко к нему развернувшегося Улмика. Сверкнув на нерадивого вояку недовольным взором, глава стражей хрипато пророкотал:
– Отставить страх и панику! Нас две с половиной сотни рыл! Да мы любую тварь, что тут обитает, сейчас на жаркое пустим! – командир ватаги явно пытался поднять боевой дух своим подчинённым. – Вот увидите, после завершения охоты вы все хохотать будете над детскими страшилками о Багряных топях, кои друг другу в тавернах под хмелем вещаете! А теперь собрались, обормоты, сжали кулаки да булки и вперёд! Чую, сейчас знатненько повеселимся! Охота началась!
Боевой настрой опытного воеводы нет-нет да потихоньку передался его бойцам. Воодушевившись пламенной речью своего вожака, аскеры рваной цепью решительно двинулись на поиски могучего русича.
Ратибор тем временем торопливо вернулся к лесному ручью; с бережка, в запримеченной им ранее грязевой лужице шустро зачерпнул ладонью тёмно-зелёной глины да ловко принялся вазюкать ею себе торс и лицо.
«Зря, что ль, я пред ворогами голым туловом сверкнул? – кумекал про себя рыжебородый витязь, споро и умело нанося пальцами природную маскировку. – Они будут высматривать средь зарослей загорелого, обнажённого по пояс человека, а не по уши измазанного грязюкой беглеца».
Спустя минуту Ратибор, аки матёрый вепрь, вообще под конец плюхнувшийся спиной в хлябь, был неузнаваем; теперь с ног до головы его покрывала быстро сохнущая грязевая короста.
«Поохотиться, значит, решили? Зайца во мне увидели аль рябчика?! – молодой богатырь заглянул в прозрачный ручеёк, одобрительно кивнул своему чумазому отражению, развернулся да решительно направился назад, навстречу вторгшейся в гиблую пущу дружине шалмахов, что пришла за его башкой. Недобрая, можно даже сказать, зловещая усмешка озарила хмурое лицо дюжего ратника. – Перун свидетель, сейчас я вам поохочусь, пустозвоны чванливые! Драпать отсель так будете, козлятки тупорылые, – копыта подгорят! Конечно, ента касается только тех бестолочей, кому повезёт убежать!»
Тут необходимо заметить, что Ратибор любил лес. И как по нему передвигаться тихо, резво и незаметно, практически не оставляя следов, был обучен ещё в отрочестве. Как, впрочем, и любой витязь из основного костяка княжеской дружины; опытнейший наставник Ростомир, вкупе с лучшими следопытами Мирграда, в своё время денно и нощно передавали прилежным ученикам все те бесценные знания да умения, коими владели сами. Ибо без охотничьих навыков в чащобе делать нечего; даже из элементарного пропитания разве только грибов да ягод себе добыть сможешь, да и то надобно ведать, какие собирать; о мясе аль птице можно лишь мечтать. О противостоянии же с серьёзным противником вроде шатуна, секача аль ватаги рыскающих по твою душу головорезов лучше вообще забыть; здоровее будешь. Посему Ратибор, первейший воин медвежьего княжества, несмотря на свои немалые габариты, умел перемещаться по дремучей пуще бесшумно и прытко, ловко скользя где юрким горностаем, где вёртким ужиком мимо стволов деревьев, зарослей кустарника да груды валежника. Мягко, неслышно и в то же время проворно ступая по девственной земле смешанного леса, покрытой высокой травой, сухими сучками, пожухлой листвой, еловыми иголками да шишками, а ближе к болоту – мхом, рыжебородый исполин в предвкушении пугающе оскалился; добрая кровавая жатва вот-вот должна была начаться.
Между тем рассыпавшаяся длинной вереницей орава аскерских воителей, держа оружие наготове, неспешно шла вперёд. Приободрившиеся ослямы в двести пятьдесят носов супротив одного витязя стали ощущать себя более чем уверенно; шапкозакидательские настроения лихо накрывали ватагу шалмахов с головой. Внутри дружины уже вовсю начали делать предположения, какой награды удостоится боец, которому свезёт нанести смертельный удар дерзкому варвару. За догадками последовали и ставки: удастся ли сыскать дикаря сегодня до заката или придётся оставаться в этих негостеприимных угодьях на ночёвку. Заодно, «коли уж собрались», как вещали особо расхрабрившиеся стражники, надобно вообще прочесать данные топи вдоль и поперёк, чтобы, ежели водится тут кто ещё, словить, заточить в клетку да опосля в Яму Дулмаса скинуть сие чудище заместо скоропостижно почившего в небытие йотуна.
– Оп-па! – Билькурм, рослый малый двадцати трёх лет от роду, заприметив в траве под ногами что-то знакомо блестящее, протёр глаза, дабы отогнать наваждение. Но золотой дукат всё так же продолжил лежать на землице, маня к себе тусклым переливом. Воровато оглянувшись, не верящий своей удаче аскер убедился, что на него никто не смотрит, затем нагнулся, споро поднял увесистый кругляшок, быстро попробовал на зуб и, удостоверившись, что злато – настоящее, тут же спрятал за пазуху нежданно свалившуюся на него весомую прибавку к жалованию. В миг же, когда «удачливый» ос закончил припрятывать ценную монету, сзади его голову обхватила здоровенная длань, закрывая рот. Мгновением позже вострое лезвие лихо полоснуло «везунчика» от уха до уха; первая кровь на охоте пролилась.
Аккуратно опустив ещё конвульсивно дрыгающее конечностями тело наземь, Ратибор тут же шустро метнул нож в развернувшегося к нему шалмаха, брёдшего слева от только что убитого им аскера. Тот, завидев дюжего русича, открыл было рот, чтобы заголосить, но остриё тесака молнией влетело зоркому осу между зубов, пронзая язык и выходя клиновидным кончиком со стороны основания черепа. Не успело тело несчастливца ещё безжизненно осесть на высокую травушку, а Ратибор уж резво кинулся к загонщику, двигавшемуся по охотничьей цепочке справа от Билькурма. Сосед первого убиенного по нестройному ряду как раз в данный момент присел над горстью медяков, разбросанных у неказистой берёзки. Встать позарившемуся на монетки осляму уже было не суждено; Ратибор молниеносно подлетел сзади и одним яростным рывком свернул тому башку, про себя лишь грязно выругавшись громко треснувшим шейным позвонкам мертвеца. Но опасения рыжебородого витязя были напрасны – знакомый хруст не привлёк к себе ненужного внимания, ибо шалмахи оказались сильно заняты очень «важным» делом: начавшие раздаваться удивлённо-довольные возгласы свидетельствовали о том, что всё больше и больше охотников стали натыкаться на раскиданные русичем гроши.
Тем временем Ратибор, вернувшийся за своим тесаком, выдернул его из пасти мертвеца, а после подлетел к очередному, ползающему на карачках среди серебра аскеру, сцапал его за волосы, поднял ряху да всадил ему нож по гарду в левую скулу. Затем, пока враги не очухались, бесшумно помчал к следующему осляму, нагибавшемуся за звонкими кругляшками. А за ним и к последующему. Охота у могучего исполина шла полным ходом.
Ратибору грех было не воспользоваться моментом, благо в надежде на алчность людишек денежная приманка и разбрасывалась сметливым русом совсем недавно. В ход у рыжего гиганта шли покамест лишь нож да мощные ручищи; меч чуть ранее молодой богатырь закинул за спину и надёжно закрепил на хребтине крепкой перевязью; так тихонько сигать по лесным тропкам за раззявами осами было куда как сподручнее, чем когда клинок болтался на бедре. Ибо не звякнет ненароком булат, ударившись плашмя о пояс с заклёпками; да и зацепиться рукоятью оружия аль наконечником ножен за ветку или кустарник шанс пониже будет. В довесок – руки свободны, нет необходимости придерживать «гуляющий» туда-сюда палаш у ляжки.
И вот Ратибор, умело используя азы маскировки да полученные ещё в детстве охотничьи навыки, ловко, с азартом сновал по рваной шеренге самоуверенных оппонентов, сноровисто делая прорехи в ней всё ширше и ширше. Увлечённые сбором разбросанных по округе денег, шалмахи далеко не сразу сообразили, что происходит; тем часом их ряды продолжали стремительно таять.
– Какого ляда творится?! Стоять! – заоравший что есть мочи опытный Улмик первым наконец-то докумекал, что вершится форменное безобразие: его воины один за другим бесшумно и быстро отправляются в преисподнюю к Ахриману. – Все видят своих напарников по оба плеча?!
Тут-то и подтвердились опасения старого бойца: раздавшийся в ответ нестройный хор голосов явно поредел; десятка три аскеров хитрый русич успел втихушку скосить перед тем, как его задумка была в конце концов раскрыта.
– Я не понял, кто на кого тутова охотится?! – огорошенно прошипел себе под нос командир шалмахов, после чего опять громогласно возопил на полчащобы: – Забудьте про золото, бараны! Вы что, не сечёте?! Это ловушка! Вас же режут, как ягнят! Немедля сомкнуть ряды! Встали плечом к плечу! Кто ещё за монетой нагнётся, от меня лично топором по заднице схлопочет!.. И отнюдь не обухом!
– Там он! – тем временем истошно заверещал один из загонщиков, румяный аскер средних лет, испуганно указывая булавой в густые заросли фундука, растущие недалече. – Мыбулаю кадык вырвал да сиганул в кусты! Трус! Выходи и бейся, как мужчина! – продолжил надрывно визжать трясущийся от страха ос, впрочем, тут же развернувшийся и помчавший прочь, ибо ему на миг показалось, будто сквозь поросль орешника на него недобро сверкнули чьи-то синие зеницы.
Ратибор тем часом, незаметно прошмыгнув между до сих пор не сомкнувших ряды ослямов, споро догнал убежавшего голосистого «храбреца», буднично вскрыл тому глотку да вернулся назад, зайдя в спину двум десяткам вражин, с помощью чеканов да мечей с небывалым энтузиазмом уничтожавших указанные беглым товарищем ореховые кусты.
«Порезвились и будет; шутки кончились», – буркнул про себя молодой богатырь. В его могучих лапищах сверкнул Ярик; Ратибор, грозно взревев, лихо врубился в растерявшуюся от такого поворота событий кучку шалмахов, принявшись методично разделывать их на окорочка да грудинки. Заросли фундука не остались не отомщёнными; рыжебородый витязь быстро покрошил в мелконарезанную капусту ошарашенных горе-вояк, так и не осознавших, кто здесь на самом деле охотник, а кто – дичь.
Между тем основные силы аскеров, коих убавилось минимум на полтинник с начала облавы, под руководством Улмика сбились-таки в более-менее организованную стаю, вынудив отступить Ратибора вглубь леса. Затем вороги загнали дюжего ратника на верх невысокого, буквально сажени в две высотой взгорья, из основания которого и бил ключом протекающий по чаще родник, образовывающий недалече от места, где выбивался на поверхность, небольшую запруду. Из неё живительная влага уже растекалась парочкой-другой ручейков по окрестностям, обильно орошая окружающую землю.
Тем временем невероятные усилия, затраченные аскерами, дабы заставить Ратибора вскарабкаться поверх горки, дорого обошлись бравым шалмахам; ещё полтора десятка душ осов минимум отправил молодой богатырь в подземелье их Чёрного бога. Сиюминутный успех же знатно окрылил ораву ослямов, загнавших упрямого русича в ловушку; впрочем, подняться за ним наверх дураков не нашлось, окромя самого первого несчастливца; через миг его голова, обильно брызгая кровушкой, лениво скатилась с одного из валунов, образовывающих каменную гряду. Следом вниз рухнуло и обезглавленное тело.
– Не лезть за ним, коли жизнь дорога! – поспешно рявкнул старый Улмик. – Кликните лучше сюда арбалетчиков; пущай варвара в дикобраза превратят!
Но Ратибор, ясное дело, безропотно ждать подхода стрелков не собирался. Разбежавшись, он в отчаянном прыжке сиганул с верхотуры прямо в толпу огорошенных аскеров. Ярик в его руках споро замелькал по кругу, задорно насвистывая смертельную песнь врагам огневолосого исполина. На пару минут случилась плотная мясорубка, стоившая осам ещё трёх десятков бойцов, после чего рыжекудрому русичу, раненному в этой сече клевцом в левую бочину, удалось пробиться сквозь отнюдь не монолитный строй стражей и затем помчаться вглубь леса. Прямиком к Багряным топям. Следом за Ратибором, по оставляемым им кровавым отметинам, злобно гогоча, понеслась и толпа его ворогов.
Между тем чуть оторвавшийся от погони Ратибор ступил на болотистую почву. Срезав из-под ближайшего пня добрый лист фиолетово-зелёного подорожника, зачастую используемого простым людом в час крайней нужды, когда необходимо быстро остановить кровь, молодой богатырь несколько раз облизал, обильно смачивая слюной, внутреннюю поверхность растения, после чего приложил целебный листок к ране на боку. Пусть и не слишком глубокой, но довольно неприятной. В первую очередь своим, достаточно сильным кровотечением. А также сломанными как минимум парочкой рёбер. Бесследно для дюжего ратника лютое побоище не обошлось; вот знатно зацепили и его. Это не считая, конечно, многочисленных мелких сечек; на них раненый русич по старой привычке просто не обращал внимания.
Ратибор, чуть отдышавшись, двинулся дальше; устраивать долгий передых он себе позволить не мог; раздающиеся всё ближе возбуждённые голоса сообщили ему о том, что погоня приближалась. И вот могучий великан, зажимая ладонью с подорожником рваную рану на боку, поспешил туда, где уже был сегодня; а именно – на клочок знакомой суши на краю болота. До последнего рус не хотел вести к обители лешего вражеских воинов, но аскеры оставили чемпиону Кузгара весьма скудный выбор: либо пёхать к Багряным топям, либо отправиться в чертоги к Перуну. С праздным застольем у Громовержца Ратибор решил повременить, ибо не все ещё дела завершены в этой жизни; не все долги возвращены; не все противники повержены.
Тем временем прошло уже пару часов с начала охоты, не меньше. Время было уж давно за полдень; солнце потихоньку стало скатываться к горизонту. Молодой богатырь, добравшийся, наконец, куда хотел, отбросил в сторону окровавленный лист целебного растения, взял рукоять булатного братишки в обе лапы, развернулся и немедленно принял очередной бой, ибо на него тут же рьяно кинулись первые из преследователей; среди них, как и предполагал Ратибор, имелись весьма неплохие следопыты, безошибочно вышедшие на переставшего петлять да скрываться рыжегривого гиганта.
Сталь звякнула о сталь, вышибая снопы искр и оставляя на клинках добрые зазубрины; загнанный берсерк парировал не очень умелый выпад первого бросившегося на него худощавого осляма, ответным ударом вскрывая тому грудину. Второй ос оказался разрублен от плеча до пояса; третьему нападавшему голубоглазый рус отсёк руку по локоть. Громко визжа, искалеченный воитель, с мигом помутившимся от адской боли рассудком, понёсся незнамо куда, совершенно ничего не разбирая перед собой. Короткий забег однорукого стражника закончился для него весьма печально, ибо он бултыхнулся аккурат в болотную жижицу, жадно и стремительно засосавшую невезучего страдальца.
Тем часом выныривающие из лесных зарослей вражины принялись лавинообразно прыгать на вставшего спиной к болоту, вросшего в землю Ратибора; отступать ему было некуда.
– Русич сам себя загнал в ловушку! Валим этого вепря! Наверняка за его башку кучу злата сверх жалования накинут! – радостно воскликнул один из нападавших, Казылак, жилистый ватажник средних лет. Впрочем, улыбка крикуна значительно померкла после того, как добрый булат лихо вспорол ему брюхо. Судорожно пытаясь не дать вывалиться своим кишкам наружу, скривившийся от страшной боли Казылак тотчас осознал, что маячившая в сладких грёзах денежная награда становится недосягаемой, словно журавль в небе, неторопливо проплывая мимо. А следом и его жизнь споро уходит сквозь окровавленные пальцы, всё лихорадочно пытающиеся запихнуть внутренности назад в брюшную полость.
И всё же шалмахов было слишком много. Около ста пятидесяти носов супротив одного раненого, порядком уже измотанного богатыря; торжествующе визжа, улюлюкающие аскеры накатывали волнами на угрюмо скалящегося в ответ Ратибора, перед которым вполне явственно замаячил небесный чертог Сварога; вот длинный-предлинный, ломящийся от медовухи и кушаний дубовый стол, коему не видно ни начала, ни конца; за ним чинно восседают все его знакомцы, друзья и родные, давно уж заждавшиеся рыжебородого витязя. Там и Марфа с Буреславом и Властой, и князь Святослав, и Яромир с Мирославом, на пару с орлиным воеводой Светозаром поднимающие чарки во славу богов. А вон, чуть дальше, и Емеля со Златкой, Жилька, Перенега, Добролюб…
«Обождите-ка ещё малёха, други! – порывисто тряхнув рыжей гривой и тем самым сгоняя внезапно накатившее наваждение, мрачно процедил про себя Ратибор, разрубая пополам очередного, пытающегося его достать пикой ворога. – Занят я чутка, не ясно, что ль?! А погулять успеется!»
И Ратибор, сжав зубы, всё продолжал рубить, колоть и резать, буквально пачками складывая бросающихся на него ослямов. Но вот стражники, осознав, что наскоком могучего варвара свалить не выходит, сменили тактику, сдав скопом назад: и тут же первое копьё, вылетевшее из толпы беснующихся перед ним вражин, царапнуло рыжегривого гиганта по щеке. Второе и третье он отбил палашом, от четвёртого уклонился, а вот пятое вонзилось огнекудрому великану в правое плечо, пронзило его насквозь и вышло наконечником со стороны лопатки. Следом знакомо тренькнула тетива арбалета, и короткий болт смачно впился израненному витязю в левую ляжку, чиркнул по бедренной кости и глубоко застрял в мясе.
Ратибор шумно выдохнул, пошатнулся, а затем вогнал меч в тулово одного из только что убитых аскеров, «загорающих» прямо перед ним. После дюжий ратник сцапал левой дланью торчащее из плеча древко копья практически у самого лезвия и могучим усилием преломил его, небрежно отбрасывая обломок в сторону. Далее, не обращая внимания на стрелу в ноге, положил невредимую лапу на набалдашник палаша, торчащего из тела врага, и, неожиданно даже сам для себя, презрительно рыкнул в злобные рожи маячивших в противовес, уже уверовавших в победу неприятелей: – Это всё, на что вы способны, щенки?!
– Сдавайся, безумец! – тут же крикнул ему в ответ Улмик. – Всех нас тебе не одолеть!
– Чего?! Сдаться?! Да сигани ты в зад к Ахриману, осломордый! – молодой богатырь насмешливо сплюнул, а затем, подняв лишь левой рукой меч, ибо правая от торчащего из плеча острия сулицы обвисла безжизненной плетью, привычно гаркнул: – Идите сюды, собаки плешивые!
– Тащите-ка к нам невод и верёвки! – ухнул тем часом своим ватажникам хмурый Улмик, в душе невольно восхищавшийся стоявшим перед ним несгибаемым одиноким, окровавленным воином, не пожелавшим сложить оружие, казалось бы, в безнадёжной для него ситуации. – Сейчас порыбачим! Попробуем всё-таки взять свирепого дикаря живьём!
Засуетившиеся шалмахи твёрдо собрались оставшимися в строю девятью десятками рыл либо отправить славянского витязя на пирушку к богам, либо поймать его живым, опутав крепкой пеньковой сетью да арканами. Оные вскоре должны были поднести плетущиеся в арьергарде ватаги двое нерасторопных вояк-непутёх. Но вдруг аскеры ошарашенно замерли, пораскрывав в ужасе рты, а после медленно попятились, испуганно вытаращившись куда-то за спину Ратибору; раздались потрясённые ахи да охи. Впрочем, рыжегривый гигант по тихим всплескам позади сразу догадался, чего так пужанулась гурьба ослямбских воителей. Точнее, кого; ведь из болота вполне себе эффектно появился тот, кого и ждал могучий исполин, а именно дух Багряных топей собственной персоной.
В тот же момент молнией метнулись к осам сначала по три отростка из каждой длани лешего, а затем и вострый хвостовик, метя огорошенным шалмахам в лица и шеи. Кто-то из воителей успел отсечь мечом летевшее в него древовидное жало (однако через пару секунд снова отросшее), но большинство молниеносных ударов хозяина леса достигло цели; несколько стражников пали, пронзённые весьма своеобразным природным оружием осерчавшего не на шутку легендарного существа.
«Вот дерьмо! Похоже, рыжий жук специально заманил нас сюда, в надежде на помощь болотного чудища!» – в сердцах выругался Улмик, тут же громко рявкнувший собравшимся было дать дёру подчинённым: – А ну, стоять, тугодумцы! Нас почти сотня рях ещё осталась! Русич сильно ранен и более не представляет опасности; за это же лесное чудовище, если сумеем словить болотную тварь, император вместе с братом нас озолотят! Мы, коли сдюжим укротить как дикого варвара, так и духа Багряных топей, после сего блистательного подвига вмиг станем знаменитыми на всю Ослямбию героями, вы понимаете ента?! Да что там: на всю Ивропию прогремят о нашем великом деянии прекрасные баллады! На весь мир! Богатство, слава и почёт ждут нас до конца дней! В веках помнить будут наши имена!.. Кто же сейчас убежит, знайте: виселица всех вас ждёт за дезертирство с поля боя! Посему решите для себя немедля, кто вы – боги войны или жалкие трусы?! На одной чаше весов – позорно сдохнуть в петле, на другой – безмерное уважение и гордость родных, обожание блудниц, восхищение черни да сундук с дукатами! Хм, и чаво же предпочесть?! Выбор, по-моему, очевиден!
Что тут говорить; седой Улмик за три десятилетия службы начальником явно поднаторел толкать убедительные речи для своих недалёких тщеславных подчинённых. Глава стражей Дулмаса всё рассчитал верно; посулы о злате, известности и почестях, как альтернатива постыдной казни за бегство, сделали своё дело: собравшаяся драпать ватага ослямов остановилась, кратенько покумекала, а затем отважно развернулась навстречу духу Багряных топей.
Тем часом Ратибора шалмахи решили оставить напоследок и посему практически перестали замечать, подумав, что тяжело раненный русич далеко не уйдёт. Тот же воспользовался моментом и, прихрамывая, как мог рванул в сторону, прочь из эпицентра намечающейся жаркой зарубы между хозяином чащи и ватагой осов.
«Да гори оно всё огнём! – зло размышлял про себя рыжебородый гигант, поспешно удаляясь от места событий. – Это уже не моя битва! Пущай определятся полоумные меж собой, чьи это болота, кому принадлежат; а я покамест сделаю лапти отседова, ибо чегой-то меня слегка пошатывает. Простыл, что ль…»
Ратибор, и одной ручищей очень даже недурно управлявшийся со своим палашом, только что отправил к праотцам четырёх увязавшихся за ним стражей, а после навострил уши. Шум идущей недалече сечи, казалось, был слышен не за одну версту.
Витязь сдёрнул с одного из убитых ослямов окровавленную тунику, затем присел на ближайший пенёк, разорвал свою штанину и осмотрел рану на ноге. Убедившись, что остриё стрелы не упирается в кость бедра, потрёпанный битвой воин вздохнул с облегчением, после взялся правой, плохо слушающейся рукой за короткое древко как можно ближе к ране, а левой поднял найденный недалече более-менее плоский камушек размером с пол-ладони и мощно вдарил им сверху по оперению. Наконечник массивного арбалетного болта с мясом вышел с обратной стороны бедра. Тут же переломив древко у хвостовика, слегка поморщившийся Ратибор за стальной «акулий зуб» быстро вытащил из ляжки стрелу. Из раны густым ручейком обильно хлынула горячая тёмно-бордовая кровь. Попытавшись остановить её только что срезанным бурым мхом, растущим на пне, на котором «рыжий медведь» и устроил вынужденный передых, Ратибор обвязал ногу несколькими слоями полотняных лоскутов, чуть ранее сварганенных им из тоги, сорванной с убиенного шалмаха. Затем русич, недовольно скривившись, с раздражением глянул на правое плечо, решив обломок копья покамест не трогать.
«Ибо ежели и его сейчас вытянуть, можно ведь запросто красненьким истечь. Слишком много во мне дырок лишних нынче понаделали; все ведь плачут тёплой кровушкой… А мне драпать предстоит далеко и скоренько!.. Опосля займусь плечом, как отгребу отсюда чутка подальше. Так что в путь! – молодой богатырь развернулся и медленно потопал прочь от поля боя, мысленно убеждая сам себя в правильности принятого решения. – Ведь если я сейчас погибну, то кто отомстит за моих родных и близких? Кто спасёт Мирград? А этот боровичок мне не друг, не брат и не сват; он вообще меня изначально нанизать на вертел хотел! Посему пущай сам выкручивается; я малость не в форме; сопли замучили! Причём кровавые…»
Тем временем рубилово между духом Багряных топей и роем осов выдалось знатным. Леший, будучи не дурак, стоя у берега по колено в болоте, на сушу поначалу выходить и не думал. Опасения лесовика были понятны; уж больно много воинов напротив маячило. Прямо от бережка он то ловко выхватывал за ноги аскеров и бросал их в трясину аль с силой шмякал о землю, то пронзал по старинке им телеса заострёнными на концах, словно лезвия пик, древовидными отростками; шалмахи же пытались в очередной раз перерубить духу Багряных топей его быстро регенерирующие, длинные, жуткие, похожие на щупальца, пальцы с хвостом да метали в ответ в хозяина леса копья, и вот уже минимум дюжина их торчала из древесного тулова лисуна. Это было больно и явно очень злило лесовика; гнев принялся затмевать его разум, бывший ещё недавно таким холодным.
Между тем сильно поредевшими, уже далеко не столь стройными, как прежде, рядами ослямы, спотыкаясь о телеса павших соратников, начали пятиться прочь от болота, сообразив: пока странное существо стоит в трясине, его не одолеть. Вскоре шалмахи стали вообще спешно отступать, что весьма походило на паническое бегство. И тут лешак совершил большую ошибку: поддавшись эмоциям, он вылез на берег и по трупам врагов двинулся следом за аскерами. Слепая ярость затмевала ему глаза, не позволив заметить очевидную ловушку; стражи сумели выманить чудище на твёрдую землицу; чувствовалась рука опытного Улмика.
И вот откуда-то сбоку, из кустов полетела прочная сеть, накрывшая лешего вязкой паутинкой. Хозяин пущи мгновенно осознал свою оплошность, дёрнулся назад, но было поздно: десятка два воителей тут же окружили его и, накинув на попавшегося в устроенную западню лесовика ещё парочку крепких арканов из конопли, принялись одновременно резать, колоть да вязать удивительное создание природы, неуклюже опутывая ему тулово, лапищи да ноги. Вскоре спешно вернулись и ложно отступившие; аскеров осталось не больше пятидесяти, но в данной ситуации пять десятков оказалось более чем достаточно для того, чтобы одолеть духа Багряных топей, на миг потерявшего врождённую осторожность.
Тем часом идущий прочь Ратибор внезапно остановился, хорошо уловив раздавшийся вдруг тоскливый, жалобный вой, никогда ранее им не слышимый. Но тем не менее рыжебородый витязь, в коем проснулась не на шутку растревоженная совесть, так старательно глубоко запрятанная им ранее в закрома души, был уверен на сто процентов, что уже неплохо знает хозяина сего горестного голоса.
– Да чтоб тебя Сварог на дровишки пустил!.. – раздражённо гыркнул огневолосый гигант. – Похоже, наш деревянный грибок-переросток попал в знатную передрягу!.. В которую его втянул я.
Устыдившись собственной слабости, молодой богатырь резко развернулся да помчался назад, к месту сечи, поспешно продираясь напролом сквозь лесную чащобу. Ветки деревьев и кустарников хлестали по его сумрачному лицу, но любивший иногда заниматься самобичеванием могучий великан, казалось, не замечал сей досадной неприятности.
«Коли суждено мне пасть здесь и сейчас, на этих гиблых болотах, да пусть будет так! – сильно злой сам на себя за проявленное малодушие, израненный Ратибор споро летел на помощь хозяину леса. В его левой руке сверкал булатной сталью верный меч. – Значит, на то воля Перуна! Но по крайней мере я зажмурюсь в бою, а не в каком-то из многочисленных кабаков, пережрав забродившей медовухи! Ух, который раз себе твержу: лучше погибнуть в добром сражении, чем зачахнуть на домашней койке, медленно увядая от старости, аки пожухлая листва поздней осенью!..»
И вот дюжий ратник, при приближении к месту рубки замедлившись и перейдя на осторожный шаг, уже бесшумно вышел в спину озверевшим от пролитой крови и вседозволенности ослямам; те не заметили возвращения «рыжего медведя», ибо были заняты очень важным делом: они собрались гурьбой вокруг наконец-то пойманного, надёжно спутанного крепкими узами безмолвного духа Багряных топей да возбуждённо обсуждали между собой, что каждому из них лучше отчекрыжить от лешего себе в качестве трофея: нос, уши, грибовидный нарост на теле аль просто кусок коры с его тулова.
– Я вырежу на память егошний моргалик!.. – радостно пролопотал розовощёкий полный ослям лет двадцати пяти на вид, вырисовывая своим здоровенным ножом в воздухе незамысловатые фортели, призванные показать, как он собирается сейчас загнать секач в глазницу необычного пленника. И в тот же момент хотевший ещё что-то прострекотать стражник замолк на полуслове и тихо охнул, непонимающе уставившись на лезвие Ярика, с хлюпающим звуком появившееся у него из груди; это Ратибор ничтоже сумняшеся с ходу засадил в хребет пухляшу с тесаком свой клинок практически по гарду. Не став ждать, когда смачно харкнувший кровью говорун шлёпнется наземь, огневолосый исполин выдернул у него из спины меч и отчаянно бросился на начавших к нему нерасторопно разворачиваться удивлённых аскеров, явно не ожидавших возвращения израненного да обессиленного, по их мнению, русича.
Ратибор тем часом, успев мимоходом снять пято?к кочанов с плеч у ещё не пришедших в себя от шока ослямов, неудержимым ураганом пробился сквозь скопище вражин к хозяину леса и несколькими быстрыми, отточенными движениями разрубил тугие путы, крепко стягивающие грозного болотного жителя. В то же мгновение с явным облегчением вскочивший на ноги повелитель Багряных топей, попутно пронзив своими вострыми пальцами-лианами парочку зазевавшихся шалмахов, окончательно сорвал с себя перерезанные «рыжим топтыгиным» верёвки и тут же ринулся на очередных, не успевших отбежать от него подальше стражников.
Ратибор встал рядом со своим неожиданным союзником, и, не откладывая в долгий ящик, русич и леший в два котелка принялись споро крошить на куски остатки ослямбской дружины, стремительно сокращая количество пришедших по душу рыжебородого богатыря ватажников. Битва превратилась в бойню. Ясно было даже несмышлёнышу, что долго подобное избиение младенцев продолжаться не может, и вот кучка ещё живых стражников с дикими воплями: – Спасаемся, други! – шустро сиганула в разные стороны так, что лишь пятки засверкали. На пару с задницами.
Между тем Ратибор презрительно сплюнул вослед тика?ющим прочь врагам, а после, тяжело дыша, облокотился на рукоятку окровавленного палаша и шумно выдохнул; сломанные клевцом рёбра на левом боку да пробитое сулицей правое плечо давали о себе знать; рыжегривый гигант замедлился и утратил былую скорость; изнурительный бой против изрядно превосходящего числом противника, многочисленные ранения и большая кровопотеря не могли не пройти бесследно даже для такого могучего витязя.
Тем временем за спиной «рыжего медведя» замаячила огромная тень; Ратибор тут же обернулся, одновременно вскидывая меч. Впрочем, в данный момент ему ничего не угрожало, это подуставший воин интуитивно понял сразу; подошедший лисун не представлял опасности для неистового берсерка.
«Ты спас мне жизнь, хотя мог бы оставить умирать. Вернулся, будучи весь изранен. Похоже, за свою многовековую жизнь я впервые задолжал человеку… А долги я привык возвращать!» – мысленно прошамкал дух Багряных топей. И в тот же миг из указательного пальца левой руки лесовика к Ратибору неторопливо потянулся тонкий отросток с тремя ответвлениями на конце. Рыжебородый великан опустил клинок остриём вниз, снова облокотился на его гарду и с нескрываемым любопытством, но вместе с тем настороженно принялся наблюдать за тянущимся к нему стебельком. И вот неказистая веточка дотронулась до левого плеча Ратибора; дюжий ратник почувствовал лёгкое, вполне терпимое жжение в точке соприкосновения. Впрочем, спустя пару секунд невзрачный отросточек уже споро втягивался назад, в древесную длань хозяина чащи. Не прощаясь, лисун развернулся и резво пошлёпал к болоту, оставив «рыжего медведя» недоумевающе разглядывать образовавшееся у него на коже предплечья нечто багряное с мизинец длиной, очень похожее на отпечаток ступни лешего, только значительно меньшего размера.
– Очень интересно!.. Осталось понять, что ента за странная хреновина на моём тулове поселилась… Нет, ну нормально?! Ни объяснений, ничего! – разочарованный Ратибор зыркнул вослед сиганувшему рыбкой в торфяную топь лесовику, затем ещё раз мельком недовольно оглядел примостившуюся на плече диковинную татуировку; очевидно, данный необычный оттиск навсегда отпечатался на его коже. – Я-то надеялся, хоть раны мне залатает лисунок, а тут всего лишь метка какая-то бесполезная… Тьфу-ты ну-ты! Так себе благодарность!
Огорчённо вздохнув, огнекудрый воин не спеша потопал в сторону ручья. Там он испил вдоволь прохладной водицы, шустро умылся, а после зашагал далее, вверх по течению, к обнаруженному чуть ранее бьющему из пригорка роднику и образовавшейся тут же тихой запруде. Достать остриё копья из плеча, кое-как затянуть снятыми с убитых аскеров тряпками да сорванными лопушками раны, смыть бурую кашицу из крови, пота да грязюки явно будет нелишним перед дальней дорогой. Ну и не окочуриться от кровопотери, само собой, тоже не помешает в преддверии предстоявшего неблизкого пути. Затягивать с возвращением домой Ратибор не планировал.
Глава 6. Долгожданное противостояние
Около получаса назад
– М-дя, случилось то, чего я и боялся: обгадились наши, ибо овцы на льва не охотятся, – тем часом удручённо прокряхтел Джушукан, тоскливо взирая на первую парочку горе-вояк, второпях выныривающую из леса и в страхе мчащуюся чуть ли не вприпрыжку к их лагерю. – Точнее, на медведя. Но как с этим обстоит дело у обезьяны-людоеда, вот что интересно!..
Братец императора, успевший за время охоты напиться, протрезветь и снова напиться, вместе с городничим Байбарианом дружно уставились на опушку чащи. К ней степенно подгребал на своих двоих сам волшебник Зоривес собственной персоной. Вот он подошёл к возвышающемуся на краю пущи тёмно-серому крупному ясеню и принялся неторопливо раздеваться. Неспешно сложив под стволом дерева аккуратной стопкой свой дорожный мешок, чёрный балахон и такие же, мглистого цвета тунику с портками, полностью обнажившийся молодой колдун, ни капли не смущающийся как своей наготы, так и вытаращившихся на него воителей из разбитого недалече становища, выскользнул из сандалий, обернулся к лесу и уверенно шагнул в непроходимую чащобу.
Пройдя всего ничего, придворный маг опустился на колени и локотки, еле слышно прошептав при этом древнее заклятие; тут же у Зоривеса дугой выгнулась спина; голову же его неестественно задрало ввысь. Следом в страшных судорогах затряслось всё тело молодого чародея; из кожных покровов волшебника полез жёсткий дымчатый волос; само тулово кудесника принялось стремительно преображаться, с отвратительным хрустом костей шустро увеличиваясь в размерах и одновременно жутко видоизменяясь. И вот, спустя буквально минуту, посреди бурелома встала на обе задние лапы огромная обезьяна с густой шерстью пепельного цвета. Бугуз лениво размял плечи, покрутил башкой, осмотрелся, опосля повёл носом и, тут же поймав едва уловимый, знакомый человеческий запах, злобно оскалился да помчал в сторону Ратибора, в сей момент брёдшего вверх по течению родника и даже не подозревавшего, какая смертельная опасность над ним нависла.
***
Дюжий ратник отвратно себя чувствовал. Всё тело саднило, раны нещадно ныли, значительная потеря крови обернулась ожидаемо накатившей предательской слабостью. Уже практически дошедший до заводи Ратибор покосился на кровоточащее правое плечо с торчащим из него обломком копья, а затем меланхолично попытался вспомнить, скольких аскеров он сегодня отправил в подземелье Ахримана.
– Клянусь бородой Сварога, под две сотни точно настругал поганцев, – буркнул рыжегривый воин, допёхавший-таки до запруды. Молодой богатырь бегло зыркнул по сторонам; никого было не видать. «Хотя, – машинально подметил про себя уставший витязь, прислоняя ножны с мечом к старой берёзке, росшей у самого водоёма, – птичье пение в округе как неожиданно смолкло минут пять назад, так с тех пор более и не возобновлялось. Что же заставило замолчать пташек? Чудно?», – отложил в голове сей странный факт слабеющий на глазах боец. Ратибор ещё раз огляделся, уже внимательнее. Тишина.
– Ай да пёс с певчими! Что теперь, стоять и ждать, когда снова заклекочут?! Поди, лешего пужанулись! – в сердцах рыкнул рыжеволосый гигант, быстро скидывая с себя пояс с ножом и кисетом, а также сапоги да порты. Затем Ратибор торопливо зашёл по грудь в кристально чистую воду и принялся, довольно пофыркивая, смывать с израненной плоти грязь, кровь и пот, образовавшие внушительный слой засохшей коросты на его могучем торсе. Звериная интуиция, никогда прежде не подводившая огневолосого берсерка, в этот раз на фоне усталости заметно притупилась и лишь еле слышно поскрипывала где-то в закромах необъятной души притомившегося русича. Все, так выручавшие ранее в жизни чуйки с первобытными инстинктами, истерзанные сегодняшним тяжёлым деньком, совсем не вовремя затихарились, не трезвонькая глухим набатом под рыжими космами руса, занятого водными процедурами.
Тем часом Зоривес, недвижно сидевший в обличье бугуза на верхотуре высившегося недалече дубочка, внимательно рассматривал плескавшегося внизу воина, судорожно силясь понять, чего же с ним не так; что за неуловимые, едва заметные волшебному зрению молодого колдуна, но вместе с тем, очень существенные изменения произошли с чемпионом Кузгара с того момента, как он видел его последний раз, то бишь сегодня днём в Яме. В обличье серой гориллы магические способности тёмного волшебника были очень ограничены; плюс сказывалась неопытность, проходящая лишь с многолетней практикой. Но относительно недавно освободившийся от опеки своей умудрённой годами наставницы Урсулы, самоуверенный Зоривес, в свойственной только-только оперившимся юнцам нагловатой манере, высокомерно считал, что познал уже все тайны этого мира. И посему способен в одну моську как минимум горы свернуть да заставить солнце укатиться в ужасе за горизонт. Стоит ли упоминать, что подобные самонадеянные мысли горделивого кудесника с реальностью имели ничтожно мало общего.
Между тем Зоривес, отогнав прочь терзавшие его лёгкие сомнения, пришёл к выводу, что лучшего момента для атаки может и не представиться; израненный, обнажённый, безоружный, ничего не подозревающий русич безмятежно плескался практически под тем самым дубком, на котором притаился чёрный волшебник.
«Одним рывком легко должен достать! Почти идеальное расстояние, ежели не размусоливать, теряя драгоценное время, а действовать! Главное теперь, точно сигануть», – торопливо подумал про себя мрачный жрец Ахримана, после чего подобрался, прикинул в уме траекторию и прыгнул, выцеливая мощную плюху либо в основание черепа могучего варвара, либо между его лопаток. Маг рассчитал всё верно; и вот, сложив ещё в полёте две здоровенные лапы в один чугунный замок, бугуз гранитной глыбой обрушился на спину Ратибора.
Чуйка молодого богатыря только в самый последний миг истошно заверещала, инстинктивно заставив того полностью погрузиться под воду и двинуться чуть вперёд и вправо. Благодаря этому манёвру, бесспорно, спасшему жизнь русича, прилетевшая с высоты не менее двенадцати метров пятисоткилограммовая тварь опустила свои стиснутые, будто в молот, кулаки не на загривок дюжему ратнику, как метила, а всего лишь на его левое плечо. То самое, кое год назад на арене Кузгара вылетело из сустава при столкновении Ратибора с огромным черногривым львом. Вот и нонче приключилась та же оказия; знакомый хряск и затем сместившаяся, неестественно упирающаяся в кожу плечевая кость сквозь накатившую пелену острой боли сообщили застигнутому врасплох рыжегривому великану – дело плохо. Ибо, несмотря на толщу воды, смягчившую внезапную атаку бугуза, страшной силы неожиданный удар всё-таки достал уже добро за сегодня потрёпанного бойца.
От подобной могучей затрещины любой другой человек на месте Ратибора сразу отправился бы к праотцам. Но рыжебородый витязь выстоял. Правда, после он стал беспомощен, словно младенец; в правом плече всё продолжал торчать обломок копья, левое же оказалось знатно вывихнуто.
Тем временем громадная пепельная обезьяна насела сзади на фактически обездвиженного руса, обеими лапами сцапала его за шею да принялась топить, не позволяя воину вынырнуть на поверхность запруды и глотнуть хоть толику живительного воздуха. Ратибор, с повисшими бессильными плетями обеими руками, уже прилично нахлебавшись водицы, совершенно ясно осознал, что находится буквально на волоске от гибели. И как выбраться из данного безнадёжного положения, он понятия не имел. С безвольно болтающимися израненными дланями скинуть с себя вцепившегося в него, словно клещами, лютого монстра не представлялось возможным. Казалось, никогда прежде ещё старуха с косой не подбиралась к могучему исполину так близко.
«Дар это тебе. От меня. Очень, о-о-очень редкий. “Заклятие оборотня” обзывается… В час великой нужды, в вершке от погибели сможешь ты оборотиться в того зверя, чей оттиск на сердце твоём отпечатан с рождения; сам Велес проследит, чтобы не сорвалось сие древнее заклинание… Тебе только надо будет заглянуть внутрь себя и пробудить спящего мохнатика… Но помни, что лишь единожды сможешь призвать своё естество! Всего один раз… Посему береги, не трать понапрасну!..»
Неожиданно у Ратибора в голове всплыл тот давний разговор с Благаной, состоявшийся, когда он приезжал к старой знахарке залатать запаршивевшее от хвори колдуна Мельванеса плечо.
«Заглянуть внутрь себя и пробудить спящего мохнатика, – лихорадочно принялся шевелить мозговыми извилинами попавший в знатную передрягу рус, захлёбываясь при этом стремительно проникающей в его лёгкие водицей. – Да чтоб по тебе петух потоптался, дряхлая! Проще сказать, чем сделать! Но чего она там ещё лопотала?!»
Как утопающий хватается за соломинку, так и дюжий ратник судорожно зашуршал мыслями по тому прощальному напутствию вредной ворожеи, отчаянно силясь вспомнить, что Благана ещё говорила на данную тему.
«В миг опасности жуткой просто покумекай, кого более всего уважаешь из лесных обитателей, в того и переродишься временно…»
«Вот оно! То, что надо!.. – Ратибор закрыл глаза и попытался сосредоточиться, насколько это было возможно в данной патовой ситуации, отлично чувствуя, как жизнь покидает его бренные телеса. – Но похоже, не успею! Видно, не судьба…»
«Слабак! – вдруг раздалось в черепушке умирающего богатыря незнакомое визгливое блеяние. Торжествующий, уже празднующий победу Зоривес умел и в обличье обезьяны вести мыслительный диалог. – Твой дружок йотун мне покрепче показался!.. Впрочем, ненамного! Подох, как свинья на убое! И ты, телёнок, сейчас окочуришься следом за ним, ха-ха-ха! А после я все твои косточки медленно, с удовольствием обглодаю!..»
«Смотри не подавись, тварюга блохастая!» – рявкнул мысленно в ответ моментально взбеленившийся Ратибор. И в тот же миг Зоривес с изумлением почувствовал, как быстро обмякающее под ним, израненное человеческое тело вдруг споро принялось наливаться невиданной для людей мощью, одновременно обрастая жёстким коричневатым волосом и шустро увеличиваясь в размерах. Попутно раздался глухой хруст: это в процессе перевоплощения встало на место вылетевшее из сустава левое плечо витязя; из правого же тем часом выскользнуло остриё застрявшего в мясе копья. Спустя пару мгновений нечто могучее с невероятной силой выкинуло серую гориллу из небольшого водоёма на берег. Людоед смачно шлёпнулся на землю, но тут же вскочил, с отвисшей от удивления челюстью выпучившись на заканчивающееся преображение Ратибора.
И вот, не веря своим очам, потрясённый маг, огорошенно проблеяв про себя: «Этого не может быть! Варвар что, берендей?! То бишь косолапый оборотень?!» – ошарашенно уставился на здоровенного бурого медведя, уверенно шлёпающего на колдуна из переставшей быть тихой заводи. Зоривес невольно попятился, ибо ещё никогда прежде не видел такого могутного топтыгина. Да и не слышал о подобных крупных экземплярах тоже. Весом под семьсот килограмм, этот огроменный хозяин тайги с преимущественно коричневым окрасом, но рыжеватой холкой да необычными для мишки пронзительными глазами сапфирового цвета неизгладимо впечатлял своей первобытной, звериной мощью. Особливо после того, как вышел на берег и лениво отряхнулся, добро окатив тучей брызг стоящего недалече волшебника, всё ещё не пришедшего в себя от пережитого шока.
Распушив каштаново-огненную шерсть, тут же вставшую на загривке дыбом, могучий медведище поднялся на задние лапы во весь свой высокий, за два метра рост и, яростно зарычав, ринулся на Зоривеса, мгновенно осознавшего: расстояние слишком мало; успеть драпануть не получится. Да и не привык чародей в своём обезьяньем обличье отступать перед кем бы то ни было, ибо не встречал ещё равных бугузу по силе да свирепости. Посему здоровая горилла угрожающе застучала себе по широкой груди мощными кулаками-кувалдами, отбросила прочь терзавшие её лёгкие сомнения и, злобно оскалившись, издала воинственный рёв да кинулась навстречу быстро приближающемуся потапычу.
Редчайшее, со стародавних времён Единого континента не виданное матушкой-природой противостояние между двумя грозными хищниками началось. Один кровожадный зверюга – король обширнейших джунглей на Чёрном континенте, другой – практически единоличный хозяин северных дремучих чащоб всего западного полушария. Так чья же сторона одержит верх в полузабытом заклятом соперничестве? Казалось, под сенью безмолвно замершего в ужасе девственного леса Свет и Тьма собственноручно схлестнулись в знаковом бою не на жизнь, а на смерть. Как будто Добро и Зло в очередной раз сошлись на земле в непримиримой сече. У каждого из них своя правда. Но победитель в данной смертельной битве может быть только один.
И вот два могутных зверя, здоровенный бурый медведь и огромная пепельная обезьяна-людоед, с диким рыком неистово сшиблись на пологом бережке малой заводи, принявшись в исступлении рвать друг друга на куски. Косолапый властитель дубрав был значительно тяжелее и массивнее своего соперника, но бугуз – куда как половчее. По крайней мере, сам Зоривес уповал именно на это преимущество своего второго естества, самодовольно понадеявшись, что разница в силушке между ним и гигантским противником не столь существенна. И тут тёмный волшебник знатно просчитался, явно недооценив всю мощь рыжегривого оборотня. Впрочем, как и его проворность.
Обменявшись несколькими сокрушительными ударами, добро потрясшими в первую очередь серошкурого людоеда, свирепая горилла успешно увернулась от новой плюхи разъярённого топтыгина, после чего живо зашла за спину косолапому оппоненту и споро впилась огромными саблевидными клыками тому в медно-красный загривок, казалось бы, намертво вцепившись при этом когтями берендею в хребет. Бурый медведь же, разгневанно взревев, прямо с обезьяной на копчике стремительно помчался к росшему недалече вековому дубу, с коего на него и сиганула любящая лакомиться человеческой плотью безжалостная тварь. Неожиданно сноровисто извернувшись, потапыч с жутким хрустом с ходу впечатался хребтиной в широкий ствол дерева, славно его сотряся. А заодно чудом не расплющив висящего у себя на спине короля джунглей. Тот от подобного манёвра кубарем слетел с медвежьего хребта и, оглушённый, рухнул у основания дуба.
По ошарашенной морде бугуза прилетело с десяток спелых желудей, упавших с верхотуры от сотряса. Парочка-другая данных плодов хлопнула и по лопаткам да загривку хозяина тайги, впрочем, не обратившего на желудёвый дождик никакого внимания, ведь медведь в сей момент был очень занят; в этот миг он зубами схватил лежащего перед ним людоеда сбоку за шею и добро надкусил, чуть задев сонную артерию и одновременно надавив громадными лапами на звонко затрещавшую грудину заклятого оппонента. Кровь мгновенно хлынула фонтаном, когда следом берендей вырвал из горла захрипевшей от боли и шока гориллы смачный кусок мяса. Лёжа на спине, серьёзно раненный бугуз безумно заколошматил куда попало всеми четырьмя конечностями, принявшись бешено отбиваться от насевшего на него грузного соперника, и знатно расцарапал тому брюхо. Но всё же силы оказались явно не равны; сцапав между клыков левую пятерню бездумно отмахивающейся обезьяны, бурый топтыга тут же намертво сжал зубодробительные челюсти. Раздался громкий хряск, а за ним и жалобный визг; перекушенная лапища серошкурого людоеда повисла безвольной нагайкой, значительно уменьшив и без того не шибко высокие шансы Зоривеса на победу в данном противостоянии.
Жрец Ахримана, кабы заранее знал, в кого оборотится Ратибор, конечно, никогда бы в жизни не сиганул на него в своём втором обличье. Но вышло как вышло; за прошедший год хоть и чуял нутром чёрный волшебник, что не всё просто с рыжебородым русичем, но так и не разглядел в противостоящем ему богатыре скрытых возможностей, не разгадал запрятанную глубоко внутри славного витязя тайну; дар Благаны оказался надёжно замурован в сокровенных закромах души дюжего ратника.
Между тем кое-как извернувшийся, окровавленный бугуз, явственно уяснивший, что ему не победить в данной рубке, перекатился на три оставшиеся целыми лапы и рванул вперёд, стараясь выскользнуть из-под нависшего над ним хозяина тайги да попробовать-таки умчаться прочь. Как говорится, попытка не пытка. И ему даже удалось невероятным усилием продраться метра на полтора в сторону леса, но в последний миг, когда, казалось, призрачный шанс сбежать забрезжил перед Зоривесом вполне себе отчётливо, медвежья пасть стальным хватом сомкнулась на правой лодыжке доселе непобедимого вражины, быстро перекусив людоеду ещё одну конечность. После чего взбесившийся топтыгин в буквальном смысле пошёл прямо по туловищу к голове распростёртого перед ним на животе, надрывно скулящего противника, попутно несколькими могучими ударами сначала по копчику, а затем и по спине расплющивая тому внутренности в труху. И вот берендей добрался до холки жалобно стонущей обезьянки, ещё совсем недавно бывшей столь грозной; мощные челюсти сомкнулись сзади на шее у обречённого бугуза, окончательно перегрызая ему как сонную, так опосля и позвоночную артерии.
Судорожно задёргав всеми четырьмя лапами по земле, словно пытаясь выплыть из безнадёжно засасывающей его трясины, умирающий Зоривес перед гибелью вдруг ясно осознал, что так и не понял, какие изменения произошли с Ратибором с того момента, как он лицезрел варвара в Яме последний раз. Что-то в нём неуловимо поменялось за время нахождения в Багряных топях. Но вот что именно, молодой маг так и не уразумел. Перед его потухающим в пучине жгучей боли взором лишь мельком прошмыгнула какая-то новая, напоминающая трёхпалый отпечаток, отметина на левом плече дикаря, вроде бы не виданная там никогда ранее.
