скачать книгу бесплатно
Глава 7. Концерт
В понедельник у нас произошло. К Марье Антоновне на целую неделю прибыл старпом. Высокий, сухопарый, красивый. Он позвонил в дверь, я как раз по графику (в сортире), не обижайтесь за подробности. Они вам покажутся весёлыми, когда вы мой дневник дочитаете до конца. Если не уснете на восемнадцатой странице.
– Здравствуйте! – он посмотрел на резиновые перчатки. – А Маша где?
– Я Маша.
– А, понимаю, вы её домработница, – старпом приветливо улыбнулся.
Понятно. Такое уже бывало. Почему она стесняется нашей коммуналки? Центр, центральней не бывает, Альбина и Аркадий продали одну из комнат за большие деньги, Лидия Ивановна всегда подчеркивает: ЦАО – престиж, нашу бывшую оперную диву даже в Милан звали. Ладно, старпом ждёт с букетом, а я о мелочах. Я сняла перчатки – проходите, по коридору до конца, налево, первая дверь. Ну, дела, ответил старпом. Через миг – визг, смех, готова подписаться, Мария Антоновна бросилась ему на шею.
Вечером всей коммунальной квартирой: Альбина Васильевна, Аркадий Петрович, Лидия Ивановна, старпом, Мария и я отправились в Лужники, на концерт популярной певицы. Билеты купил старпом, у южан так принято, подчеркнул он. Ну, что ж, спасибо. Я надела праздничное платье. Вышли на станции Воробьёвы горы. Марья Антоновна желала показать старпому Лужнецкую набережную. Минут десять шагали вдоль реки, Лидия Ивановна вздохнула, как давно она здесь не была. А где же фонтан? Снесли, ответил Аркадий, цивилизация на месте не стоит, технический прогресс.
– До нас на Земле существовало много цивилизаций, – Лидия Ивановна нахмурилась, – у каждой свои технологии. Академики, Аркадий Петрович, пытаются объяснить людям: нам не нужен технический прогресс, верните чистый воздух и воду! Кому фонтан мешал? Мне лично свидания назначал главный режиссер, будущий муж, у фонтана.
– Прогресс всегда, – это старпом, – шагает в ногу с регрессом.
Ого! Теперь он её друг навеки.
– А ведь в Библии указано на ошибки и к чему они могут привести! – это Лидия Ивановна.
– Ну, Лидочка, дорогая, тебя понесло, – ей Альбина, – при чём здесь фонтан?
– Разрушать, не строить, – коротко ответила оперная певица.
Начались разговоры о «золотом миллиарде», парад планет упомянули, где вы видели цивилизацию, спросил Аркадий, её давно нет и так далее. Я и Марья Антоновна, молчали. Она держала за руку старпома, а я думала о своём последнем платье – моей личной, рухнувшей цивилизации. Слава Богу, что она рухнула!
– Она (цивилизация) деградирует под чутким руководством своей же элиты! – отрезал старпом.
Это про Америку? Или про Европу? Или вообще? Я поправила платье.
В доме, где я жила и откуда вернулась на Большую Дмитровку, было много комнат. Одна из них – шкаф. Такого же размера, как «апартаменты» на Дмитровке. На полках – сумочки, туфли, много-много сумочек, много-много туфель, на полу (не скучали, некогда им скучать) – чемоданы с именами знаменитых в нынешней цивилизации людей, на вешалках – платья, кофточки и юбочки, тоже с разными именами, не заставляйте перечислять. В отдельном помещении, со специально поддерживаемой температурой, не пылились шубки, длинные, короткие, норковые и не очень. Попасть в этот «VIP зал» простая норка не могла, только с биркой на ушке Chloe или Prada, или ещё каким замысловатым. Я покупала их из жадности, из спортивного интереса или назло Колиной жене, своей подруге Оле.
Пишу для того, чтобы было веселее читать про мои дежурства в сортире.
Жизнь – штука интересная, смирительная рубашка, уморительное приключение, но, если в жизни вовремя не открылись глаза – всё! Кошка родила котёнка, на десятый день у него открылись глазки. Котёнок увидит мир только через 10 дней. А я вообще могла его не увидеть. Только сумки, туфли и шубы. Но Господь меня пожалел и вышвырнул из шкафа, руками бывшего мужа. Бог всегда посылает нам врачей (читай – мужей)! Вслед за мной из шкафа летели все мои вещи (на первое время хватит, крикнул спаситель). Человек со скальпелем – бывший муж – прорезал мне глаза, я, увидев окружающий мир, ахнула: ТАК ВОТ ЗДЕСЬ КАК! Я ему благодарна. Почему? И вопросов таких не задавайте.
Маша разместила на одном известном сайте «продам-куплю»: туфли, сумки, шубы, платья. Торговля шла бойкая, я узнала много девушек, они приходили на Большую Дмитровку, меряли, переодевались, фыркали (вслух) – дорого, про себя – вот идиотка, продаёт за копейки. Я рассказывала им о себе, слушала комментарии – козёл, вот козёл! Я бывшего мужа таким не считаю. Ломка, конечно, была. Как без этого? Я человек, у меня эмоции. Первое время я ещё (по инерции) летала в Италию, лечиться вином. Прогуливалась в остатках былой роскоши по городу Портофино, пыталась найти «человека» среди морской публики, такого, «как за каменной стеной». Однажды, возвращаясь из Портофино, в Милане я села в поезд Ницца – Москва. В купе трое мужчин, два иностранца, один русский. В Польше попутчики сошли, остался один, весь путь мы проболтали. Священник из Ниццы. У вас такая работа? А я ни разу вас не видела. Как будто я бегала в церковь каждое воскресенье. Смешная Маша. Пока стучали колёса – моя голова!.. священник говорил о грехах. Голова скрипела, пыхтела, новая информация – на неё с мечами и пушками шёл прежний образ жизни. Я думала – грешников в аду поджаривают на сковородках. Несправедливо как-то, считала та Маша, попасть на сковородку! А попов Маша считала дедушками-сказочниками. Священник из поезда Ницца-Москва совсем другой – интеллигентный, начитанный, лет сорок не больше, в общем, на сказочника не похож…
Ладно, эта глава посвящена концерту. Знаете, как ни удивительно, я никогда их не любила. Устраивались вечеринки у нас дома, приглашались звёзды. У меня фобия – большие залы вызывают остановку дыхания. Может что-то подобное повторится? Надеюсь, нет. Всем концерт нравился. Певица хорошо сложена, текст песен короткий – чужая любовь краденая, я у тебя найденная, зачем ты меня нашёл? На подтанцовке парни и девушки в пиджаках и трусах. На девушках высокие сапоги. Ну, что я буду вам рассказывать? Всё, как всегда. Как объяснить подтанцовке и певице изъяны их «рая»? Может у них уши не прорезаны или они прибыли на Землю с Венеры. А ещё бывает сама Венера здесь. Я тоже жила в параллельной Вселенной, пока вслед не полетели шубы и туфли.
– Маша, здорово, правда? Вам нравится? – мне на ухо Аркадий Петрович. – Нет? Да, вы что! Ну, согласитесь, песня захватывает. Я бы в пляс пошел, был бы моложе.
– А текст?
– Зачем? Мелодия, антураж! – к мужу присоединилась Альбина Васильевна: – вы молодая женщина, Маша. Все в восторге от L, аплодируют, подпевают!
– Я пожалую, пойду.
– Я с вами, Машенька. Таких ужасов я давно не видела, как только не совокупляются на сцене. Ну, недолго осталось, лет пять и будут. Хорошо, я не доживу. Слава Богу! – Лидия Ивановна встала с места.
По-моему, фобия вернулась. Началось. Я закашлялась. Лидия Ивановна схватила меня за руку.
– Они так всегда, – Марья Антоновна, – все в восторге, красочно, масштабно, дорого! – с благодарностью в сторону старпома, – Или, по-вашему, все ненормальные? Нет, я вас спрашиваю, – уже к Альбине и Аркадию: – все 11000 зрителей в зале ненормальные?
Лидия Ивановна много гастролировала по стране. По другой. СССР её название. У нас с вами предрассудки – спросила она на свежем воздухе.
– Прошло?
– Дышится.
– А зачем пошла?
– Хотела проверить. Что-то ведь надо сделать на прощанье, – ответила я.
Последние слова, что летели с балкона в Сен-Жан-Кап-Ферра – теперь ты нищая! Я собирала вещи, засовывала в багажник (пришлось и машину продать, я же ещё не знала слова «работать»). Маша, то есть я, свирепо молчала, ноздри раздувались, как у быка, но вступать в споры с «близнецом» Коли Перова (не забыли – пока в России есть нефть, в Милане есть я) Маша не решалась. Мои «подружки» говорили – Вселенная вращается вокруг нас, таких красивых, блестящих, Вселенная посылает нам всё и в двойном размере. Стоит только подумать о чём-то! Некоторым и думать не надо было. Одна призналась – Маша, мне так скучно, я идиотка, я забыла жить. Понимаю. У Маши тоже зрение – ноль, уши забиты, сердца нет, в одном месте – пламенный мотор – как загорятся в попе гОвны, летишь то в Милан на показы-скупки, то ещё дальше.
Балкон в Сен-Жан-Кап-Ферра. В самый нужный момент до меня долетело. Моменты всегда посылаются свыше.
– Одеты в бренды снаружи, НИЩИЕ внутри! – наша повариха.
Одеты в бренды снаружи, нищие внутри – масштабность слов я оценила.
Глава 8. Питер—Москва
После очищения правой венечной артерии я написала сказку про добрую собаку. Вместо баллончика и электрошокера в сумочке я ношу мясную косточку. Пёсик, я тебе благодарна. Не нужно искать счастливые земли и спокойные страны. Вторых на свете нет, а первые под боком. Но мы – я и такие роботы, как я – искали. Как маньяки, ныряли в Индийский океан (в районе Мальдив) за жемчугом. Хотели много-много. Мы нацепим его на шею и вот оно, вуа-ля – HAPPINESS! Жемчуга и так полно – дома, яхты, но нам мало. Правда, жемчужины были не мои, а мужа, он давал мне поносить. Всё просто. Колониальная эпоха. Я – индеец из Америки, муж – колонист из Англии. Он выменял на бусы мою любовь. Сама виновата. Побрякушки ослепили. Маша, Маша…
– Ты здесь? – он щёлкнул пальцами перед носом.
Сапсан мчит из Москвы в Питер. На самом деле я в поезде отсутствую, я думаю о платье! Купила чёрное от Red Valentino, а там ещё два – красное и голубое. Как бы так улизнуть с дурацкой выставки и по-быстрому сгонять в Милан? Я ж не одна, шансов мало. Кто-то на метле прилетит раньше и, тьфу-тьфу, заберёт мои платьица себе. И смешно, и грешно. Когда я слышала слово «миллион», автоматом добавляла – «евро». Миллион рублей? Что на него купишь? Две сумки? Слушайте, меня можно упрекнуть. Вы уже достаточно узнали. Легко отдать 58 тысяч долларов – всё с ней ясно. 580 тысяч рублей – вообще чепуха. Ничего не понятно и не ясно. Та Маша вам бы и копейки не дала. Из принципа. Эй, вы, нищеброды, не умеете жить, не лезьте. И так перенаселением страдаем, в России натурального молока нет, зато маслом сливочным супермаркеты забиты. Массмаркеты – магазины, где народ (главное достояние страны) и питается. Маша туда не ходит, Маша живёт в чашке Петри, в правильной питательной среде. Стерильность, международные стандарты, общеевропейские нормативы. Девушки моего тогдашнего круга – обитатели чашек Петри. Наши чашки оснащены специальными кольцами на крышках, это позволяет складывать их в стопки, по 10 штук нас девушек, то есть чашек Петри, заворачивали в платья и шубы и стерилизовали, помещая в шкафы, то есть автоклавы.
– Маша!
– …красное точно возьму, вот вроде бы там ещё и коричневое…
Он (позвольте его так называть) рассмеялся, всё понял. Он, Коля Перов и остальные – они все руководители лаборатории. Автоклавы и чашки Петри – их собственность. Иногда они ими обмениваются. Достают первую попавшуюся из автоклава и везут на остров Фиджи, или на Бали.
На выставке было скучно, это искусство я не понимала, не понимаю и понимать не хочу. Квадрат Малевича все знают. У школьника, второклассника, спроси, как тебе нравится такая картинка, мальчик? Он ответит – magnum opus! (великая работа). Шутка. Школьник ничего не скажет. Вся выставка – восемь картин, близнецов чёрного квадрата. На стенах холсты с изображением линий, прямоугольников, жирных точек и так далее. Из Москвы, из Парижа, из Стокгольма и других именитых мест съехались «наши». М. (сокращаю, бывший муж) пафосно произнес:
– Маша, возьмём того же Малевича. Он был настолько потрясён своей картиной, что несколько дней болел с высокой температурой.
Маша переминалась на шпильках, "болея и температуря", понимая, час промедления и оба платья Valentino купят другие красавицы. Милан, Милан, Милан – я повторяла, как мантру.
Ещё в МГУ я сделала свой вывод. Простите меня за него. Малевич написал *magnum opus* специально. Масло из супермаркетов зовётся маслом, может быть, может быть… Люди едят. Всё перевёрнуто с ног на голову, настоящее молоко заменили на растительный жир. Чёрный квадрат – пальмовое масло. Ну, в конце концов, есть же Третьяковская галерея, Шишкин, Суриков, Репин! Вкусовые пристрастия поменяли, примитивные картины запихивают в мозг. Нет, Маша держись (это я себе той, не поддавайся). А сама Маша о платьях Red Valentino думает. М. дал мне денег, я улетела в Милан, купила все три. Подруга сообщила (здесь иносказание) – пока ты там была, М. взял чашку Петри С. и с ней улетел в Турцию. Я пропустила мимо ушей. HAPPINESS! Глазки закрыты, ушки забиты, я – устрица – рядом жемчужина, мне хорошо.
В Сапсане я пыталась читать книгу. Это уже совершенно другой поезд. Альбина и Аркадий пригласили на выходные в Питер. У них на Невском квартира, от родителей Аркадию Петровичу досталась. Тоже бывшая коммуналка, но расселённая. Я не первый раз с ними путешествую. А вообще – семь рейсов в день, Москва – Санкт-Петербург. Впечатляет всегда. Больше, чем TGV Париж-Ницца (тогда я в окно не смотрела, маска на глаза, затычки в уши, Маша спать! Маша устала от Парижа, от магазинов, быстрее бы ванну в Ницце принять). Не устали эту дребедень читать? Девочки, на курсы не зову, на чужих ошибках дурак учится, а красивым свои каблуки ломать.
Итак, я пошла в туалет (сапсановский), на полу серый кейс. Аркадий Петрович и Альбина Васильевна позвали стюарда, он открыл чемодан и тут же вызвал дежурного по поезду. Вместе с ним прибежал полный мужчина и стал меня обнимать. Как-то незаметно Альбина Васильевна подсунула ему мой номер. В чемодане были большие европейские ценности, под названием евро. Полный чемодан. В Москве я получила письмо. На моё имя открыт счёт в банке, на нём три миллиона рублей. Цифры начали сбиваться, механизм ломался, уже не 5 и не 8. Вечером позвонил Миша – ребёнка срочно нужно везти в Германию, на операцию, не хватает трёх миллионов рублей. Скажете, это случайность? Маша. Сапсан. Три миллиона. Мальчик…
Глава 9. Пустые гнёзда
Машу из насиженных мест, тёплых гнёзд выгоняли планомерно. Я злилась, брыкалась, не забыли – шкаф с сумками-туфлями, жемчуг «на шее». Уже кое-кто из моих подруг получил чёрную метку, настала моя очередь. Ну, правда, смешно, как сопротивлялась. А теперь они мне звонят. Позвоните в понедельник, а лучше в четверг.
Моя подруга Оля вдруг подумала: лучше она будет женой моего мужа, чем своего. У моего бывшего всего на единицу больше, в том числе роста. Сколько времени мы с Олей проводили вместе? Много. Мы зависали в парижах, месяцами проживали в лондонах пока М. и К. делали свою игру. Я не замечала странностей, но добрые люди нашлись. Я в соплях-обидах, искала поддержку – добрые люди и поддержали. Они всегда рядом! А церковь далеко (до неё мне тогда, как до южного полюса).
У Оли много книг по саморазвитию – психологии разные, биографии великих* Рокфеллера, Ротшильда, Березовского, Абрамовича и так далее. Добрые люди закатывали глаза – а магия всех цветов, а карты таро, а книги-манипуляторы? Неужели не видела? Нет. Никогда и разговоров не было. Ой, да, Олька такая смешная, позитивная, какая магия, какие таро, на кой? Стала я припоминать. То в дом ворона залетит, то картина со стены рухнет. Однажды уложила меня Оля спать в своей спальне, что за выдумки, нет, спи здесь, а мне жарко, я на первом. Ладно. До двух ночи я ворочалась, а сон у меня крепкий и здоровый, могу спать сидя. В три я резко открыла глаза. Безотчётный страх – за спиной люди, не один, не два, толпа, повернуться страшно, лежу цепенею. Взяла Маша себя в руки, включила свет, пошла в ванную, умылась, посмотрела в зеркало, сказала – бред, снова легла.
Завтрак – я с кофе и книжкой, Оля с чаем, тоже читает, домработница с рынка, с порога:
– Самолёт разбился пассажирский, в два ночи, гроза, посадку не давали, уводили на запасной аэродром, а пилот принял решение…
– Татьяна Сергеевна, у вас всё? Я просила за едой никогда не говорить о покойниках и болезнях!
– Молчу, молчу, – домработница глянула на меня, – весь город гудит!
Ольга покраснела. Я принялась расспрашивать, ужас какой, сказала я, людей жалко. Летели из Эмиратов, объяснила Татьяна, лучше б в Адлер поехали или в Лазаревское, надо ж, попёрлись в те Эмираты! Ольга хлопнула книгой и вышла в сад. Я болтушка, тут же рассказала домработнице о ночном кошмаре.
– К "мамочке" приходили, – шепнула Татьяна Сергеевна, – не понимаете? Магия, они к ней в спальню, а там вы. Из аэропорта и прямо к ней. Фантомы!
Я рассмеялась. А самолёт причём? Ольга Алексеевна подстроила крушение? Магия, карты, психология, ну балуется человек, страдает недостатком знаний, у каждого свои «плюсики». Существование фантомов официальная наука отрицает. Давайте ещё припишем ей способность управлять грозой. Я подумала, у домработницы что-то с головой. Мы с Ольгой легли на шезлонги и стали обсуждать биографию Джона Рокфеллера. Тогда мне казалось – это увлекательно. Я рассказала ей про чудаковатость домработницы. Новостью не будет – Татьяна уволилась по "собственному желанию".
В солнечной Ницце у Коли и М. имелось по вилле. У М. на единицу дороже и лучше. И вот сижу я в гостиной у Перовых, начало декабря, всё цветет на Лазурном Берегу, одно увядает, другое ему на смену. Рай в нашем раю. Все укатили в Монако, у меня голова разболелась прямо на выходе.
– Останься у нас, – говорит Оля, – пройдёт, бери мотор и лети, ждём.
Голова раскалывается, таблетки не помогают, бусы «на шее» не спасают от боли, у бедных и богатых голова болит совершенно одинаково. Сижу на вилле «Ольга» в Ницце и вдруг слышу – дзынь и жжжжж, ко мне по полу катится монетка, делает круг и прямо у моих ног останавливается, плюх! Я подняла. 10 копеек? Я встала посмотреть, откуда десюнчик мог выпасть? В доме тишина, ни души, как такое может быть? Я удивилась. На первый взгляд, монетка выпала с высоты, но вот откуда? Никто не ходит, мебель не трясёт. Чудеса. Я позвонила в Монако. Молчание.
– Оль, ты слышишь?
– Да, да, я слушаю, я потрясена, думаю, что бы это могло быть? Машунь, по-моему, тебе жутко везёт, это знак свыше! И хороший, поверь. Возьми монетку, будет твой талисман. Голова прошла?
– Нет.
– Жаль, в казино аншлаг.
10 русских копеек? В стране Франция? Я в России давно такого не видела. Талисман? Пусть будет талисман, кладём его в карман.
– Колдует она, – снова добрые люди, – на 10 копеек. Удачу себе забирает и богатство.
Рассмешили, так рассмешили – сказки для младших научных сотрудников. Я забыла о "чудесах".
Последнее. Спим с Ольгой где-то под Таганрогом, шучу, в Карловых Варах. На разных кроватях естественно. М. и К. снова игру "делают" в Лондоне. Снова не могу уснуть – ужас охватил. Усилием воли загнала себя в сон – снится мужик, стоит надо мной и смотрит. Я понимаю, он плохой, даже очень плохой, но одет исключительно: твидовый пиджак, белая рубашка, шейный платок. Я его вижу, глаза (мои) закрыты. Он медленно наклоняется, резко отбрасывает край одеяла. Я не могу шевельнуть рукой от страха, знаю надо проснуться, надо проснуться! Нельзя дать ему до меня дотронуться. Он резко хватает меня за сердце – оно ему необходимо. Я вскочила и заорала на весь номер. Перебудила все Карловы и все Вары! Ольга тоже проснулась, принялась успокаивать. Машуня, это сон, ужас приснился. До сих пор считаю – настоящий кошмар. Вскоре М. стал странно себя вести, выживать Машу из всех домов, забирать по одной жемчужине, вдрызг рассорился с Колей Перовым (дружили 20 лет). Через год после моего «исхода из поместий», я узнала (от домработницы) – Ольга развелась с Николаем и вышла замуж… Внимание! За моего бывшего мужа.
– Маша, ты так неожиданно повесила трубку, – Оля звонит (сколько лет, сколько зим).
Перезвоните в понедельник, а лучше в четверг. Для вас неожиданно, Ольга, я трубку повесила, для меня очевидно.
Поэтому даже в четверг не звоните мне.
Глава 10. Как бросала пить
Как прекрасна жизнь, какие виды за окном трамвая номер 39. Москва. А названия остановок – Серпуховская Застава, Свято-Данилов монастырь, Даниловский Вал – песня под звук колёс. Всего этого раньше я не замечала. Я любила маяки, мечтала жить в полном одиночестве. Я приходила в себя, начинала понимать: жизнь с М. не моя – чужая. Дам совет, когда пойдёте замуж за заводы и пароходы, сразу просите маяк. Надо же где-то спасаться. А придётся, если вторым (можно дальше) браком не обойдётся. Но и маяк не спас. От потери компаса он не поможет. В те годы я гребла спокойно. Подумаю-подумаю о маяке, новую сумочку Шанель увижу и понеслось! Тумана в голову нагоняло шампанское. Я полюбила rose, особенно одну «модель» из винограда Пино-Нуар и Шардоне, нотка граната, трюфелей, черники, апельсиновой цедры и… (раньше я любила поумничать). В общем, вся эта дрянь стоила восемь тысяч за бутылку. Сейчас мне этого хватит пять раз в магазин сходить. Начинала я с бокала (к спиртному я была равнодушна), но сделав глоток, быстро сообразила: розе и равнодушие – антагонисты.
– Маша, ты сегодня что делаешь? Мама на котлеты зовёт, из телятины.
Я не сразу сообразила.
– Приду. А это удобно?
– Мама зовёт, говорю. Я ей про тебя каждый день. Что там за девушка такая волшебная, что у моего сына и разговоров других нет?
– Ладно, приду, – Саша давно приглашает с семьей познакомиться.
Да, Франция. Я перешла на полбутылки. Прямо скучала, жить без напитка не могла. Тонкие, длинные бокалы с розовой шипучкой подносили (уже) на завтрак. Незаметно, крадучись тенью, розе вошло в мою грешную жизнь. Я стала отменять пробежки по утрам. Первой тревогу забила Ольга. Но счёт перешел на бутылку. Оля!.. Вспоминай о хорошем, Маша, о плохом забудь.
– Машунь, брось. Знаешь, я это зову лицо-луна. Ты же не хочешь, чтобы твой носик, губки поплыли? Это вкусно, не спорю, но девушкам столько пить не надо. Ты такая очаровашка, где только тебя М. нашел? В Москве такие не водятся! Меня вон аж из Екатеринбурга выписали.
Я Олю не слушала. Пьющие девушки уверены – непьющие дуры! Я вернулась в Москву одной поздней осенью. Дорога ужасная, какие-то встречные ветры, болтанки. Частный самолет? Хоть на фюзеляже напиши РУКИ ПРОЧЬ – ветру плевать. Три с половиной часа не полёт, а сплошные воздушные ямы. Дома М. сразу уснул, а я напилась. А когда пью, то не сплю. Знакомо состояние? Я пыталась читать. Ха! Сердце учащенно билось, выпила лекарство, не помогло. Чувствую – умираю. Все в доме спят. Сначала я била себя по щекам, пока силы были, а потом хлоп… Плюхнулась на серую тележку, боли не почувствовала, тележка покатилась, виляя серыми коридорами, вниз, вниз, вниз. Когда же конец? Страшно? Нет! Жутко. Громыхнулись о стену, больничная каталка уехала, я осталась качаться в воздухе. Справа маленькое окошко, Машуня заметила звёзды – такая чистота и ясность в том сказочном Небе за окном. Я оттолкнулась от стены и очутилась у окна. Улечу, подумала я. А оно пуленепробиваемое. Самое интересное, я была в полном сознании. Я думала – почему люди летят вверх по трубе и видят свет в конце тоннеля, а я катаюсь на тележках по серым подвалам? Зачем тогда окно? Я сильнее оттолкнулась от стены и ударила ногами, хотела туда, в Космос. Из окна хлынул свет. Звёзды превратились в операционный светильник.
