скачать книгу бесплатно
– Но… мы же еще не поговорили.
– Я не прошу вас выйти. Выключатель рядом с дверью, поверните его.
Джослин отступил назад, пошарил по стене и включил свет.
Люстра будто разбудила чудовищный хаос: в сравнительно небольшой комнате теснились кипы книг, всевозможная мебель, большая и маленькая, безделушки, стулья и кресла и, наконец, обитая светло-зеленым бархатом софа, ставшая, очевидно, любимым кушаньем моли.
Густо накрашенные зеленые глаза пришпилили Джослина, как бабочку.
– Этот суп – дело рук вашей матери?
– Я вообще-то не собирался брать его с собой, но, похоже, ее наитие было… чудом, – ответил он с шутливой ноткой.
– Редко мне доводилось пробовать лучший, – обронила она сухо.
Точно таким же тоном могло быть сказано: «Ничего хуже в жизни не ела».
– Расскажите мне о себе. Кто вы?
– Джослин Бру…
– Я знаю. Дальше?
– Можно мне сесть? – елейным голосом спросил Джослин.
Он был почти уверен, что ресницы у нее накладные, они загибались к бровям, как у диснеевской Минни Маус.
– Судя по вашей физиономии, сдается мне, у вас молоко на губах не обсохло, мой юный друг.
Несмотря на все резкости, он никак не мог до конца поверить в злой нрав дамы. Тем более при свете люстры, когда оказалось, что халат на ней бумазейный, цвета мимозы.
– Мне почти семнадцать. Я получил стипендию Хилари Эмерсона-Пила в Пенхалигон-колледже, чтобы…
– Чему вы учитесь?
– Я начал с физики.
Ее передернуло.
– Будете делать атомные бомбы?
– Похоже, у них есть будущее.
– Не зубоскальте, молодой человек!
Круглый столик подпрыгнул под обрушившимся на него кулаком. Митенка смягчила удар, да и сил у старой дамы было немного, но графин на столике жалобно взвизгнул, лампа заходила ходуном, а кошка выгнулась и зашипела.
– Миллионы человек погибли из-за этой мерзости. Пусть это были наши враги – япошки, не умеющие даже пользоваться вилкой, – но это были люди. А те, что выжили, будут медленно умирать еще не одно столетие. Так что не надо, молодой человек, это не смешно.
В наступившей тишине освобожденно затикали позолоченные стенные часики в нише на стене.
– Да я и не думаю смеяться. Разве что сквозь слезы. Кому может быть смешно в семнадцать лет оказаться современником атомной бомбы?
Взгляд старой дамы на долю секунды смягчился. Ага, и у зеленого Дракона нашлась ахиллесова пята.
– Да уж, не хотела бы я быть в вашем возрасте, – нахмурилась она.
Он и сам бы не хотел. Безотносительно к бомбе.
– Я бросил физику через год. Никак не мог решить, что делать дальше. Вообще-то сейчас я изучаю музыковедение. По этому предмету Пенхалигон-колледж и присудил мне стипендию.
– Так вы музыкант?
– Играю немного.
Он сказал это с подобающей скромностью, но даму не так легко было провести.
– На каком инструменте?
– Фортепиано. На гитаре тоже, только позже начал учиться.
– Надо же, вундеркинд, да и только. И как вы играете? Хорошо?
– Мне присудили стипендию, – напомнил он с обезоруживающей простотой.
– Значит, очень хорошо.
Черная митенка вытянула щупальце в направлении внушительных размеров предмета, скрытого в тени молескиновой ширмы.
– Сыграйте.
– Оно настроено?
– Вам видней.
Ну вот, сначала его судьбу решил суп из спаржи, а теперь настроение придурковатой старухи зависело от инструмента, к которому наверняка не прикасались не меньше полувека.
Джо сел и задумался. Так-так. Что же любят старые дамы?
Шопена. Шуберта. Романсы. Он поднял крышку, ожидая увидеть покрытые пылью клавиши, но они блестели, как отмытые косточки. Педаль поддалась мягко. Он взял несколько аккордов… Аллилуйя, не фальшивит. Дракон не сводил с него глаз, кривовато улыбаясь.
– Никто на нем не играет, но настройщик приходит взглянуть каждую весну. Я терпеть не могу, когда вещи портятся.
Он начал по памяти «Грезы любви» Листа, любимый ноктюрн его двоюродной бабушки Симоны. Мэй Уэст подошел и свернулся клубочком у ножки.
Всего несколько тактов… и громыхнул кулак, завершив его сольный концерт.
– Сироп для старых дур, вот это что. Чего-нибудь получше у вас не найдется?
Он заиграл «Хлеб с маслом» Моцарта, вальсок одним пальцем. Не сдаваться же сразу.
Закончив (играть пришлось недолго, эту вещицу зальцбургский гений сочинил, когда у него еще не прорезались зубы), Джослин повернулся на табурете. Дракон взирал на него свирепо.
– Вы умеете играть рег?
– Рег?
– Регтайм! – рассердилась она на его непонятливость.
– Гм. А ноты у вас есть?
– Там их целая папка рядом с ширмой.
Папка действительно нашлась на столике с выгнутыми ножками, увенчанными орлиными когтями.
Он выбрал Maple Leaf Rag Скотта Джоплина. Репертуар был незнакомый, но ему вдруг захотелось угодить старой чудачке.
Несмотря на неделю трансатлантического простоя и неопытность в дробных ритмах, сыграл он талантливо и с душой. Пришла уверенность, ноты пустились в пляс, зазвучали выше, чище, виртуознее, как на сеансах Лорела и Харди и Чарли Чаплина в кинотеатре «Трианон», где Джо бывал маленьким, еще до войны.
Он закончил пьесу с чувством удовлетворения и искреннего счастья. Эта музыка ему по-настоящему нравилась.
Он заиграл Pineapple Rag… Руки летали по клавишам, пальцы неслись вскачь… Ему щекотала душу эта американская музыка, мелодии gay nineties[13 - Веселые девяностые (англ.).] и старой дамы, сидевшей за его спиной.
В завершение он сыграл Walking the Dog Гершвина и, уменьшив стопку партитур на несколько сантиметров, остановился. Пальцы ныли, дыхание сбивалось, как будто он два часа звонил в соборный колокол. Артемисия открыла глаза, только когда он встал. Зеленые молнии ударили в Джослина.
Но это были молнии сожаления, благодарности, блаженства.
– Недурно, – только и буркнула она.
Дверь открылась. На пороге стояла миссис Мерл, прижав руку к судорожно вздымающейся груди.
– Это вы… музыкант?
Голос как будто прокрутили в стиральной машине.
– Ты не забыла постучать, Селеста? – прошипела ее сестра.
Джослин нутром чуял, что не в этом истинная причина ее раздражения. Миссис Мерл вошла – и улетучилось волшебство.
– Ну что ты, конечно, я стучала. Уже пять минут стучу. Вы не слышали. Юный виртуоз добивается невероятной силы звука, не правда ли, Артемисия?
Пальцы Селесты Мерл лихорадочно, но методично перебирали верхние пуговки на платье. Ни одна их не избежала.
– Артемисия… Ты же знаешь, что я всегда говорила: в хороших домах обязательно должно играть пианино…
– В этот дом допускаются только женщины! – огрызнулась Артемисия.
– Ни одна из них на пианино не играет, – не сдавалась миссис Мерл. – А в каждом хорошем доме обязательно должно играть пианино.
– Вот заладила.
– Послушай, у меня есть идея… Что, если предложить молодому человеку нашу студию в подвале? Туда можно войти с улицы. С девушками он, можно сказать, пересекаться не будет.
Сердце Джослина отчаянно заколотилось. Мамин суп был первым шагом, неужели музыкальными упражнениями он заслужит отпущение грехов от этого двинутого дуэта?
– И навлечь на себя неприятности с полицейским участком 87-го округа за аморальное поведение?
– Неприятностей не будет, – горячо заверила миссис Мерл. – Это я беру на себя.
Несколько мгновений они словно играли в гляделки.
– Это приличный юноша.
– Месяц, – процедила сквозь зубы Артемисия, намотав на палец хвост Мэй Уэст. – Тридцать дней испытательного срока.
Миссис Мерл поспешно ухватила Джослина за плечо.
– Отлично. Идемте, Джо.
Артемисия подняла руку всё тем же генеральским жестом, останавливая наполеоновское войско.
– А в покер вы там у себя играете?
Вопрос второстепенный – на первый взгляд. Джослин сразу смекнул, как он важен… и какие за ним кроются ловушки. Не раздумывая, он солгал:
– Очень даже часто. С моим кузеном Вивианом, – мысленно умоляя себя не покраснеть.
Под ресницами Минни Маус заиграла садистская радость.
– Ваша кузина Вивиана? – переспросила она по-французски.
– Не Вивиана – Вивиан. Кузен, а не кузина.
– Что за чудаки эти французы, надо же додуматься награждать своих мальчиков именами девочек.
И она расхохоталась. Даже на лестнице, за закрытой дверью еще был слышен ее богатырский смех.
– Вот и славно, – заключила миссис Мерл. – Немного пианино и… гм, покер по разумной цене. Я завтра же приведу в порядок подвал.
Он не посмел спросить, собираются ли его замуровать в погребе или сбагрить в гараж. У него целый месяц, будет время найти, куда перебраться.
Преспокойно совершив свой маленький домашний путч, Селеста Мерл сделала ему знак следовать за ней и привела в комнату, очевидно, служившую дополнительной гостиной, на том же этаже.
Там стояла собачья корзинка, и лежала в ней, вполне предсказуемо, собака. Когда они вошли, песик открыл левый глаз, поднял соответствующее ухо и снова уснул.
– Наша комната отдыха, – сказала миссис Мерл, церемонно указав на стул. – Какая чудесная музыкальная гостиная здесь получится, не правда ли?
Широкое французское окно выходило на кирпичную террасу, вентиляционные трубы прятались под зарослями плюща. Он разглядел желтые, как подсолнухи, шезлонги, бутылочку лосьона на полу. Девушки, должно быть, загорали здесь в купальниках…
