скачать книгу бесплатно
– Да-да, – задумчиво произнес Елисеев, – я помню, что «Если кто поддастся на провокацию, тому расстрел».
– И введение боеготовности раз это дополнение к приказу не отменяет, – тут же подхватил Рыбалко. – Не мне вам объяснять, кто такие особисты и с чем их едят: на приказы наркома Кузнецова они ложили всем особым отделом.
Начальник штаба задумался: в словах оперативного дежурного был здравый смысл. Припишут паникерство, да, согласно приказу, на месте и расстреляют. А когда поймут, что ошиблись, поздно будет. Вот только двум расстрелянным красным командирам
от того, что военная прокуратура или особый отдел признает свою ошибку, легче уже не станет. А Большой сбор объявлять надо – приказ наркома. М-да, ситуация!
– Ну, давай, говори, что ты там надумал, вижу ведь, знаешь, что делать.
– Знаю, товарищ контр-адмирал, знаю. Мы объявим Большой сбор, но скрытно, через посыльных. То есть, и сбор объявили, и население не потревожили, и нет никакой паники в городе.
– Тебе б, Николай Титыч, не химиком быть, а дипломатом, Потемкин номер два.
– А при чем здесь Потемкин?
– Да тот половину Европы за нос водил, а ты половину особого отдела, – усмехнулся Елисеев, но тут же посерьезнел. – Обзвони всех дежурных по подразделениям, а я прикажу отправить машину за командующим на дачу. До него, видите ли, дозвониться не могут, вот и подняли с постели меня.
О том, кто поднял Елисеева с постели, Рыбалко спрашивать не стал.
– Если что, я у себя в кабинете. Сейчас все прибывать начнут. Что случится – звони. – И Елисеев покинул командный пункт.
Рыбалко и Левенталь остались вдвоем. Николай начал обзванивать дежурных по подразделениям, а его помощник скрупулезно стенографировал в оперативном журнале все указания, которые отдавал Рыбалко этим дежурным.
Обзвонив всех, кого нужно, Рыбалко задумался. Он представил себе, как сейчас по городу побегут рассыльные. Пока добегут, пока найдут нужный дом, пока добудятся, пока разбуженный командир или старшина распишется в оповестительной карточке, соберется да прибудет на корабль – пройдет, как минимум, час. Пока получат боезапас до полного комплекта, пока заправят корабль под завязку, – в общем, пока доведут его до полной готовности к выхо-ду в море, пройдет еще часа полтора-два. Да добавить полчаса на наше русское разгильдяйство – все три часа выходят. Это где-то, в лучшем случае, в половине пятого, а то и в пять перейдем на полную боевую готовность. Времени не хватает. А если Кузнецов решил проверить боеготовность флота или, что еще хуже, произойдет нападение? Вот тут из-за медлительности может произойти все, что угодно. А если, не дай бог, погибнут люди – Николай был уверен, что эту свою медлительность и осторожность он не простит себе до конца жизни.
И Рыбалко решительно снял трубку.
– Слушаю, Елисеев, – ответила трубка.
– Иван Дмитриевич, это Рыбалко, вы сами сказали, что я могу звонить, если что-то срочное. Не могли бы вы прибыть на командный пункт? Это не по телефону.
– Что-то серьезное? – поинтересовался начальник штаба.
– Более чем, Иван Дмитриевич! Иначе я не звонил бы вам, а действовал самостоятельно.
– Добро. Буду через две минуты.
Когда Елисеев выслушал все доводы Рыбалко насчет Большого сбора, то, задумавшись на мгновение, ответил:
– Семь бед – один ответ. В моем кабинете сидят Владимирский, Моргунов и Кулаков.
Давай сделаем следующее: Владимирский займется оповещением с кораблей, Моргунов – оповещением с Константиновской батареи. За тобой контроль ситуации, – с этими словами начальник штаба вышел.
Часы показывали 1 час 41 минуту.
– Так, Аркадий Семенович, – Рыбалко присел на стул напротив своего помощника, – кажется, пока мы ничего не упустили, пока все нормально.
– Не все, товарищ капитан второго ранга, вы забыли про светомаскировку города.
Рыбалко со словами «Черт возьми, совсем забыл!» бросился к телефону, сорвал трубку и стал яростно накручивать диск аппарата. Трубка отозвалась после первого же гудка.
– Горком, дежурный.
– Оперативный дежурный флота капитан второго ранга Рыбалко, – четко представился Николай. – По флоту объявлена боевая тревога, – слово «боевая» Рыбалко выделил интонацией.
– Какие мои действия? – уточнил дежурный.
– Надо срочно по городскому ретранслятору объявить, что по флоту объявлен Большой сбор. Слышите, срочно! И второе – вызовите Борисова,
он знает, что делать. Сообщите мне ваши фамилию, имя и отчество, чтобы я записал в оперативный журнал, кому отдал это распоряжение. Вы тоже сделайте у себя соответствующую запись.
– Моя фамилия Городнин. Городнин Антон Максимович.
Рыбалко быстро записал данные дежурного на листке бумаги и протянул его Левенталю.
– Повторите, пожалуйста, ваше звание и фамилию, я запишу себе в журнал, кто мне звонил, – попросил дежурный.
Записав звание и фамилию оперативного дежурного флота, дежурный по горкому сказал: «Сделаем, товарищ оперативный!» – и отключился.
Через некоторое время ожил городской ретранслятор. По городской радиотрансляционной сети шло сообщение: «Внимание, внимание! Большой сбор». Рыбалко кинул взгляд на часы: 01-53. «Оперативно, – подумал Николай, – прошло всего двенадцать минут». Буквально через две минуты у Рыбалко создалось впечатление, что город взорвался. Теперь о том, что по гарнизону объявлен Большой сбор, знали даже в окрестных деревнях. Загудели сирены кораблей и судоремонтного завода, одна из береговых батарей производила выстрелы холостыми зарядами, с Константиновской батареи пускали ракеты. А еще через пять минут город разом погрузился во тьму, словно выключили общегородскую лампочку. Но полной темноты не было. Рыбалко с удивлением заметил три горящих маяка: нижний и верхний Инкерманские створные маяки
и Херсонесский маяк ярко светились в ночи. «Черт знает что, светомаскировка называется». Николай опустил черную плотную ткань, выполнявшую роль занавески, и зажег керосиновую лампу. Теперь свет лампы с улицы виден не был.
Рыбалко поднял телефонную трубку и уже было порывался звонить на Инкерманский маяк, как в помещение командного пункта быстро вошел Елисеев.
– Куда звонишь?
– На Инкерманский маяк, товарищ контр-адмирал.
– Отставить Инкерманский маяк. Инкерманскими маяками Моргунов занимается, нам отвели Херсонесский.
– Есть! Понял.
Два раза Николай пытался дозвониться до Херсонесского маяка, но оба раза трубка отвечала гнетущей тишиной. Подумав несколько секунд, он набрал другой номер.
– Командир 35-й береговой батареи капитан Лещенко, – ответила трубка.
– Оперативный флота капитан второго ранга Рыбалко. Товарищ капитан, там возле вас горит маяк, демаскирует все, что можно. Связи с ним нет, почему – не знаю. Отправьте туда группу людей, чем скорее, тем лучше, его надо срочно погасить. А что там, на маяке, доложите мне или начальнику штаба флота Елисееву.
– Есть! Сделаем, товарищ капитан второго ранга, – ответил капитан Лещенко и отключился.
– Ну, Иван Дмитриевич, все, что можно сделать, я сделал, теперь остается только ждать. Остальное сделают батарейцы, – Рыбалко обернулся к Елисееву.
– Может, за это тебя и ценят, Николай Титович, – за умение не теряться, а быстро находить решение? – одобрительно посмотрел на оперативного дежурного Елисеев.
– Не знаю, товарищ контр-адмирал, не знаю… Может быть… – Николай отвечал слегка рассеянно: его мысли были заняты Херсонесским маяком. – Вы к себе?
– Да нет, с тобой посижу, ты ж меня чаем грозился напоить, да и перекусить не мешало бы. Неизвестно, когда еще нам с тобой удастся поесть, – ответил Елисеев и добавил со смешком: – Между прочим, с нашатырным спиртом твой фокус получился, молодец.
– Какой фокус? – Николай не сразу понял, о чем идет речь.
– Ну, пять капель на стакан воды. Наш доблестный авиатор уже у меня в кабинете сидит. Бледный, правда, но практически трезвый. Наливай, – Елисеев кивнул головой в сторону кипящей воды.
Рыбалко налил чаю себе, Елисееву и помощнику, выложил на стол нехитрую снедь: пару бутербродов да три вареных яйца; кое-что добавил Левенталь, а начальник штаба вытащил из кармана пачку печенья – ужин получился знатный. Ели молча – утомленным суматохой людям хотелось немного побыть в тишине.
Когда время перевалило за половину третьего, погас Херсонесский маяк, а через десять минут и нижний Инкерманский. Верхний Инкерманский маяк продолжал гореть, вызывая недоумение и у горожан, и у руководителей города. Рыбалко нахмурился.
Зазвонил телефон.
– Оперативный дежурный флота второго ранга Рыбалко.
– Командир 35-й береговой батареи капитан Лещенко. Разрешите доложить, товарищ капитан второго ранга, маяк погашен. Вы бы и не дозвонились до него: там кусок провода был вырезан, где-то метров двадцать.
– Спасибо тебе, капитан.
Когда часы показывали без четверти три, вновь раздался телефонный звонок. Николай взглянул на телефонный аппарат почти с ненавистью, потому как каждый новый звонок приносил весть хуже предыдущей. Его помощник уже сидел за столом, раскрыв оперативный журнал, готовый продолжать запись.
– Оперативный дежурный флота второго ранга Рыбалко.
– Дежурный главного поста воздушного наблюдения лейтенант Лукоянов, – представился звонивший. – Товарищ капитан второго ранга, в 2 часа 35 минут поступило донесение с радиолокационной станции поста воздушного наблюдения на мысе Тарханкут: в створе мыс Херсонес – мыс Тарханкут обнаружили неизвестную воздушную цель, идущую с запада. – В голосе звонившего слышалась растерянность.
– Кто докладывал?
– Докладывал капитан Федоров, и этот доклад отмечен в журнале. Только наши технические средства не дают возможности определить направление полета этой цели, – лейтенант как бы оправдывался, мол, тут я не виноват, что у нас такая вот техника.
Николаю даже стало его слегка жалко.
– Как тебя зовут, лейтенант?
– Женя… Простите, Евгений.
– А по батюшке?
– Александрович.
– Вот что, Евгений Александрович, напряги своих слухачей,
усиль посты наблюдения, но с неба глаз и ушей не спускай, это приказ! – в голосе капитана второго ранга появился металл, а по спине лейтенанта пробежали мурашки. – Не дай боже эти самые самолеты появятся над городом, а ты их промухаешь и мне про них не доложишь, – я тебя лично аммиак нюхать заставлю.
Ты меня понял? Действуй!
– Есть нюхать, ой простите, есть действовать!! – судя по голосу, лейтенант не сомневался, что Рыбалко осуществит свою угрозу.
– Про аммиак, как я понял, тоже писать не надо, – ехидно заметил Левенталь.
– Не надо, понятливый ты наш, – в тон ему произнес Елисеев и, пристально взглянув на Рыбалко, уже совсем другим тоном поинтересовался: – Что там еще случилось, Николай Титович? Вид у тебя больно озадаченный.
– Да над морем самолет наши наблюдатели засекли, но не знают, ни чей это самолет, ни куда он летит, в общем, темный лес.
– Ты доложи про этот самолет командующему, а я тем временем выясню, наш он или не наш. Сейчас прозвоню своему коллеге Калмыкову и все узнаю.
Рыбалко тяжело вздохнул. Он уже порядком устал от этих телефонных переговоров, и ему казалось, что ближайшую неделю он точно будет избегать разговоров по телефону.
Николай поднял трубку на красном телефоне без диска – это был телефон, по которому оперативный дежурный мог напрямую связаться с командующим флотом. Когда Рыбалко опустил трубку на рычаг после разговора с командующим, его лицо выражало полную растерянность.
– Черт знает что! ( далее непечатно).
– Что командующий?
– Да не доверяет, похоже, наш комфлота радиолокации. Он еще дважды переспросил, уверен ли я, что это был самолет, как будто у нас еще и корабли летают. После чего пообещал в случае ошибки посадить капитана Федорова под арест. Вот такие вот дела. А что у вас, Иван Дмитриевич?
– Да у Калмыкова уже истерический смех был. Ему сначала звонил майор Перов, потом начальник Перова полковник Жилин, а потом я, и все с одним и тем же вопросом: есть ли в небе наши самолеты. Так вот: с нашей стороны полетов никаких не предполагается. Только в четыре утра с аэродрома на Куликовом поле поднимется наш У-2. Так что если и есть над морем самолеты, так это точно не наши. А вот чьи? Неизвестно.
После этих слов в комнате повисла гнетущая тишина. Рыбалко и Елисеев думали каждый о своем, но в итоге оба думали об одном и том же: чьи это самолеты, куда летят, с какой целью? В этой тишине телефонный звонок был сродни разорвавшейся бомбе, он заставил вздрогнуть даже начальника штаба флота, отличавшегося завидной выдержкой. Поднимая трубку, Николай опять отметил время: 3 часа 6 минут.
– Дежурный главного поста воздушного наблюдения лейтенант Лукоянов, – представился звонивший. – Товарищ капитан второго ранга, с поста наблюдения на Константиновской батарее доложили, что слышат шум моторов самолетов. Шум слышен по пеленгу 315 градусов,
на удалении двадцати километров. Если они не изменят курс, то минут через шесть-семь будут над Севастополем.
– Понял! Зафиксируй у себя в журнале время доклада. Молодец, лейтенант, хвалю.
Едва Рыбалко повесил трубку, как телефон зазвонил снова.
– Оперативный дежурный флота второго ранга Рыбалко.
– Начальник ПВО Севастополя полковник Жилин.
– Иван Сергеевич, должность мог и не называть, я и так знаю, что ты начальник противовоздушной обороны Севастополя, – в голосе Рыбалко появились шутливые нотки.
– Николай Титович, ну а ты мог бы и не говорить, что ты оперативный дежурный флота, – в свою очередь отшутился Жилин, – как будто я не знаю, кому звоню. Догадываешься, зачем?
– Догадываюсь, Иван Сергеевич, догадываюсь, – шутливое настроение оперативного дежурного сошло на нет. Рыбалко тяжело вздохнул. – «Добро»
просишь на открытие огня. Повиси минуту на телефоне, сам понимаешь, я тоже «добро» запрашивать буду.
– Поторопись, пожалуйста, Николай Титович. Эти самолеты уже на подлете, и я должен знать, как их встретить.
Николай снова поднял трубку на телефоне без диска.
– Слушаю, – голос командующего был усталым.
– Товарищ вице-адмирал,
докладывает капитан второго ранга Рыбалко: в небе над Севастополем появились неизвестные самолеты. Какими будут наши действия?
На другом конце провода повисла гробовая тишина. Трубка молчала больше минуты. Октябрьский оказался в непростом положении. Должно быть, в тот момент в его голове пронеслись тысячи противоречивых мыслей. С одной стороны, он должен отдать приказ на открытие огня, так как на флоте введена боевая готовность номер один, согласно которой инструкция предписывала сбивать все неизвестные самолеты. С другой стороны, действовал приказ не поддаваться на провокации. А вдруг это война, о возможности которой только что предупредил лично нарком, а он, командующий флотом, не примет необходимых мер? А если это провокация, о возможности которой предупреждал сам товарищ Сталин, и он на нее поддался? Вице-адмирал Октябрьский оказался между молотом и наковальней: он должен был принять очень нелегкое решение – открывать огонь по неизвестным самолетам или не открывать. Командующий флотом не имел права ошибиться, так как в случае ошибки он потеряет не только свой пост, но и голову!
– Есть ли наши самолеты в воздухе? – спросил командующий.
