скачать книгу бесплатно
«Но я же нажал на спуск!» – мысленно воскликнул он.
«А с предохранителя ты снял?» – ответил не менее мысленный, но чем-то отличающийся голос.
– Вот я мудааак… – уже вслух протянул Валера. – Что теперь делать-то? Опять нажираться?
«Может хотя бы посмотрим на того, кого вальнуть надо? Вдруг там человек-говно. Ты же периодически думал, что от таких мир надо чистить».
«Хммм… А почему бы и нет». – поставил точку в самологе Валерий.
Одиннадцать
«Ну чего ты мнёшься? Ну ты посмотри на него. Вживую он ещё отвратнее, чем в сети!»
Аргумент был весомым. Тип оказался действительно преотвратительнейшим. Но… Вот так взять и убить человека.
«Да за ним одних только изнасилований несколько десятков. И это лишь зафиксированных на видео! Да давай ты уже! Сделай мир чуть лучше!»
Трясущейся рукой Валера вытащил пистолет. Нагнал мужика лет сорока. Он следил за ним до самого дома. Тянуть больше было некуда. Поднял руку на уровень головы. Та затряслась сильнее. Опустил. В затылок выстрелить не смог.
– Эй, дядь Лёш. – окрикнул он.
«Нет, ты реально мудак. Ты правда думаешь, что в лицо будет выстрелить проще?!»
Дядя Лёша, как он сам требовал себя называть женщин, ставших невольными актрисами его киношедевров, обернулся. Бросил взгляд на пистолет, зажатый в Валериной руке. И, не теряя ни секунды, бросился на колени.
– Не убивай, прошу тебя, не убивай! Мне ещё так много нужно успеть! Я тебе денег дам. Много дам! Не убивай, прошу!
Валера вздрогнул. Но не от мольбы – в паре метров от них залаяла собака. А от мольбы Валере почему-то стало легче. Тирада насильника не вызывала жалости. Наоборот – отвращение приумножилось. Глаза остекленели. Зубы сжались.
Валера вскинул руку. Не забыв, на этот раз, снять с предохранителя.
– Папа! – раздался внезапный детский крик.
Валера поднял глаза. Из окна второго этажа на него смотрели перепуганные глаза девочки лет пяти.
– Дядя, дяденька, пожалуйста, не убивайте папочку! Меня убейте лучше – его не трогайте! – без тени фальши, не раздумывая выпалила она.
– Чтобы завтра к вечеру. Тебя в городе не было. Иначе вернусь. И пристрелю и её. И тебя. И кто там ещё под руку подвернётся. Ты понял меня?! – выдвинул ультиматум Валера.
Прекрасно понимая, что никогда его не осуществит.
Двенадцать
– Старый гандон! – цедил сквозь зубы мужчина, выходя из «Челябинск-Сити». – И как ты только дожил до своих лет? И ведь всего-то седьмой уровень. Как тебя никто не завалил до сих пор?!
Мужчина осмотрелся по сторонам. Как на зло не было никого подходящего, чтобы выплеснуть свою злость. Тот слишком дохлый – даже бить не интересно. Этот из скользящих. А за того со счёта спишут слишком много.
– А может самому взять на него талон? Денег ведь хватает. Ещё и останется! Тьфу. Ещё не хватало. Я ведь так долго копил на «снафф»… Чо вылупился?! – последняя фраза была адресована сидящему на скамье парню, не отрывавшему от него глаз.
– Да так. Показалось. – холодно ответил тот, но глаз не отвёл.
Судя по всему, парень отлично подходил на роль объекта для вывода агрессии. Средней комплекции, без отличительных признаков, явно недорогой. Но что-то в его ответе, в его взгляде, настораживало. Не рискнув связываться, Алексей Борисович продолжил движение в сторону оперного театра.
В театре уже давно не было никаких опер, но на сцене проводились самые разные операции, поэтому название решили оставить в качестве хохмы.
– Тьфу, блять. И показов сегодня нет! Да как успокоиться-то?! – воскликнул Алексей Борисович, глядя на афишу.
Тринадцать
– Эй, дядь Лёш. – раздался мужской голос у него за спиной.
«Фанат что ли?» – подумал Алексей Борисович, оборачиваясь. Такое уже бывало – периодически у него просили не только автографы, но и совета. Он раздавал их с неприкрытым отвращением, которое являлось явным признаком «звёздной болезни».
Но это был не фанат. Во всяком случае раньше фанаты не направляли оружие ему в лицо.
Тело словно само рухнуло на колени, а изо рта потекли слова:
– Не убивай, прошу тебя, не убивай! Мне ещё так много нужно успеть! Я тебе денег дам. Много дам! Не убивай, прошу!
Сколько раз он сам слышал эти фразы? Он помнил точное число: 26. И ведь он не убивал! Так может и его они спасут? Вот только он-то и изначально убивать никого не собирался.
Алексей Борисович перевёл наконец взгляд с чёрного смертоносного отверстия на лицо человека. Парень. Тот самый парень со скамьи! Сразу ведь почуял, что что-то неладно!
Парень медлил. Алексей Борисович сглотнул. Собрался было открыть рот для новой тирады. Посмотрел в глаза владельцу пистолета. И провалился.
Вот ему семь. Он идёт в первый класс и с первого взгляда влюбляется в девочку с ангельскими глазами. Признаётся ей в этом. Она смеётся и заставляет одноклассников каждый день над ним издеваться. А ведь мама с папой учили, чтобы он раз и навсегда забыл слово «Любовь».
Вот ему четырнадцать. Он больше не допускал той ошибки. Не открывался. До этого дня. Когда он увидел ЕЁ, слова вырвались сами собой. Смачный плевок в лицо – вот и весь ответ. Ладно хоть не били в этот раз.
Вот двадцать семь. Он настолько сросся с маской, что тот – наивный и любящий Лёшка – уже кажется вымыслом. Сном. Но где-то в глубине, очень хорошо запрятанный, в нём продолжает тлеть уголёк надежды.
Тридцать два. Он встречает её на курсах повышения квалификации. Осторожно прощупывая друг друга, они выясняют, что это всё им одинаково отвратительно. И что у них очень много общего. Очень. Он не повторяет ошибок молодости. Держит язык за зубами. Но уголёк разгорается сильнее.
Тридцать три. Он ждёт её в родильном отделении. Ту Самую. Которую ждал всю жизнь. А сейчас ждёт, когда она принесёт жизнь новую.
Тридцать три. Врач выходит к нему с улыбкой:
– У меня для Вас две новости: хорошая и плохая. С какой начать?
– С хорошей.
– Ваша жена умерла.
Тридцать три. Что-то умерло в нём вместе с ней. От уголька, разгоревшегося было до пламени, не осталось и следа.
Тридцать три. Он бы повесился, если бы Любимая не оставила ему совершенно здоровую дочь.
Тридцать три. Он топит свою боль в алкоголе и наркотиках. Хотя бы на время становится легче.
Тридцать три. По дороге домой он слышит сладкое:
– Эй, красссавчик! Поразвлечься не хочешь?
Он подходит ближе. Присматривается. Возраст окликнувшей его проститутки определить нереально. Где-то между избитыми шестнадцатью и прогнившими шестидесяти шестью.
– Нравлюсь?) – раскрывает она почти беззубый рот и, увидев направление его взгляда, добавляет, – Зато не покарябаю!
– Почему ты? – тихо вопрошает он.
– Что почему я? Почему я готова тебе отсосать за полцены? Да просто нравишься ты мне, красссавчик!
– Почему ты… должна жить… а она нет?
– Ты вообще о чём?
Вместо ответа он бьёт её в лицо. Заваливает на землю. Начинает насиловать. Раздаётся звук списания.
– Урод! – возмущённо выкрикивает жрица любви. – По талону-то дороже будет! И не мне, а государству пойдёт!
– А. У. Меня. И. Нет. Талона. – вбивает он в неё каждое своё слово.
– Дык так ещё ж в два раза дороже!
Вернувшись домой, он плачет. Рыдает. Воет, уткнувшись лицом в подушку. Впервые, за всё время с дня смерти жены. С дня рождения дочери. Впервые он подходит к ней, чтобы взять на руки и крепко прижать к груди. Впервые чувствует, что уголёк всё ещё тлеет внутри.
Тридцать четыре. Нуждаясь в высвобождении боли, он делает ещё несколько походов к проституткам. На этот раз не спонтанных. Запланированных. Оплаченных. К счастью, найти желающих получить побольше – за небольшие побои и имитацию изнасилования – труда не составило.
Тридцать пять. Накопления заканчиваются. Нужно выходить на работу, но оплатить няню или ясли не чем. Он решает монетизировать хобби. Начинает снимать свои секс-терапевтические сессии на видео. Проститутки, прекрасно имитирующие оргазмы и удовольствие, не менее прекрасно имитируют страх.
– Дядя Лёша, не убивай, прошу тебя, не убивай! Мне ещё так много нужно успеть! Не убивай, прошу! – кричат они в камеру со слезами на глазах. А когда запись заканчивается, предлагают обращаться ещё. Но он каждый раз ищет новых. Чтобы зрители не заподозрили подвоха.
Тридцать шесть. Его влог приносит неплохой доход. Теперь он даёт ему не только самое необходимое, но и надежду, что удастся создать нормальное будущее для дочери.
Тридцать семь. Его накоплений почти хватает на то, чтобы свалить из страны вместе с дочерью и осесть в каком-нибудь тихом месте. Почти хватает. Но он устал. Проститутки больше не дают терапевтического эффекта. Скорее наоборот. В его голове рождается план действий.
Тридцать восемь. Он открывает сбор средств на «снафф». Желающих скинуться на талон, чтобы увидеть, как Дядя Лёша не только изобьёт и изнасилует, но и наконец-то дойдёт до апогея – да ещё не с какой-то там шмарой, а с самой Катей Кураж! – оказывается предостаточно. Никакого талона он, конечно же, покупать не собирается.
Тридцать восемь. Вместо этого он идёт на встречу в бизнес-центр «Челябинск-Сити». С человеком, который обещал помочь им с дочерью выбраться из страны. Но перевозчик в последний момент увеличивает цену вдвое. Это почти всё, что у него есть. Можно выехать. Но на что потом жить?
Тридцать восемь. «Правду что ли говорят, что перед смертью вся жизнь проносится перед глазами? – думает Алексей Борисович, возвращаясь в здесь и сейчас. – Прости меня, доченька. Не уберёг я тебя».
– Папа! – раздаётся душераздирающий крик сверху.
Парень поднимает глаза на его окна.
– Дядя, дяденька, пожалуйста, не убивайте папочку! Меня убейте лучше – его не трогайте! – захлёбываясь слезами надрывается малышка.
Алексей напрягся, готовясь к прыжку. Даже если ему суждено сейчас умереть, он успеет утащить парня за собой. Голыми руками разорвёт. Собственной кровью захлебнёт. Перегрызёт горло. Лишь бы дочь осталась жива. Но.
Тот опускает пистолет.
– Чтобы завтра к вечеру. Тебя в городе не было. Иначе вернусь. И пристрелю и её. И тебя. И кто там ещё под руку подвернётся. Ты понял меня?! – говорит парень и уходит.
Алексею показалось, что слова эти были произнесены как-то странно и даже неубедительно. Но проверять их он не стал. На следующий день они с Алисой были уже за пределами Новой Российской Федерации.
Четырнадцать
Валеру нещадно трясло. Перепуганное лицо девочки всё стояло у него перед глазами.
«А что… что, если бы я выстрелил секундой раньше? Я бы убил его прямо на глазах у этой малютки… Это пиздец. Это просто какой-то Ад. Как ты в этом очутился, Валер?»
С трудом добравшись до остановки, запрыгнул в маршрутку. Единственное свободное место оказалось прямо за водителем. Валера начал прислушиваться к музыке, доносящейся из магнитолы, чтобы хоть как-то отвлечься. Звучал какой-то рэп. Речь исполнителя была настолько невнятной, что Валера смог разобрать лишь припев:
«Ты ведь хочешь
меня, сука –
Так бери
скарей
на клык!
Чё ты морщи
шься, падруга?
Да – я
мыться
не при
вык!
Как дела?
Как дела?
Я всю жизнь
ласкал вола!
Я же мачо,
Всех пиздаче,
Почему ж ты
