скачать книгу бесплатно
Я отвезу тебя домой. Книга вторая. Часть первая
Ева Наду
Жизнь непредсказуема. Кем бы ты ни был: вернейшим ли слугой Короля или дочерью скромного провинциального графа, всегда есть вероятность, что жизнь твоя перевернется в одночасье и, чтобы выжить, понадобятся все твои силы, мужество и жизнелюбие. Так Клементина де Брассер, все детство проведшая в небольшом замке на берегу Гаронны, и доверенное лицо Короля-Солнца, граф де Мориньер, волею судьбы однажды оказываются в Новой Франции. Им приходится многое преодолеть, прежде чем они снова вернутся Домой.
Я отвезу тебя домой
Книга вторая. Часть первая
Ева Наду
Иллюстратор Сергей Захаров
© Ева Наду, 2017
© Сергей Захаров, иллюстрации, 2017
ISBN 978-5-4485-2136-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава 1. Прибытие
Клементина стояла у окна, прижималась лбом к холодному стеклу. Смотрела на мокрую мостовую внизу. Сердито кусала губы.
Они опять поссорились. И она снова досадовала – и на себя, и на него.
Казалось бы, о чём им спорить? Чего ещё желать? Путешествие завершилось удачно. Бурь, которых так опасались капитан Моленкур и его помощник и которые могли необычайно осложнить их жизнь, больше не случилось.
Весь остаток пути океан был неспокоен – это правда. Каждый день, перегибаясь через планшир, Клементина всматривалась в седые пенистые воды, потом взглядывала в небо – искала свидетельства очередного приближающегося кошмара. Пару раз даже пугалась, наблюдая собирающиеся над головой тучи, но капитан только смеялся:
– Всё в порядке. Не тревожьтесь, графиня. Оставьте волнение морю.
Пусть с заметным опозданием, но они достигли земли. Прошли заливом до Квебека. И, проведя последнюю ночь на рейде, поутру ступили, наконец, на твёрдую почву.
Город встретил их радушно. Их приветствовали, им были рады. Толпа, собравшаяся на набережной, смотрела во все глаза. Перешёптывалась, любовалась, оценивала. Сгорала от любопытства.
Барон д`Авогур, губернатор Квебека, ожидал их с видом величественным и одновременно благосклонным. Стоял, опершись на трость. Ждал, когда они приблизятся.
В день прибытия они тоже повздорили. И ей следовало признать, что она была неправа.
Оливье требовал, чтобы она надела лучшее из своих платьев. Настаивал на том, чтобы она дополнила наряд великолепным изумрудным колье – одним из тех, что он преподнёс ей в качестве подарка на свадьбу.
Она сопротивлялась, кажется, уже больше по привычке. Говорила, что это глупо – наряжаться после двух с лишним месяцев тяжёлого плаванья для того только, чтобы пустить пыль в глаза встречающим их. Говорила, что будет неудобно, если они окажутся одетыми роскошнее, чем жители Квебека. Лоранс и слушать ничего не желал.
Поупиравшись какое-то время, она всё-таки уступила мужу. И после, положив руку на согнутую в локте руку Оливье де Лоранса, продвигаясь сквозь расступающуюся толпу в сторону ожидавшего их губернатора, окружённого разряженной свитой, Клементина не могла не порадоваться своей небывалой покладистости. Если бы они были одеты менее торжественно, они выглядели бы бедными родственниками.
– Кажется, дамы, что стоят теперь рядом с господином губернатором, нацепили на себя всё, что было у них в шкатулках, – шепнула она мужу.
Он хмыкнул, не глядя на неё.
– Теперь жалеете, что не сделали того же?
*
Им, без сомнения, повезло. Уже в день их прибытия, едва завершив церемонию знакомства, губернатор в компании интенданта и ещё нескольких горожан проводил их в этот дом, расположенный в Верхнем городе, неподалёку от монастыря урсулинок. Двухэтажный, каменный, с несколькими каминами и высокими застеклёнными окнами, дом очень понравился Клементине. И теперь она сожалела только об одном: наличие тёплого, уютного дома, безусловно, облегчавшее жизнь, нисколько не делало их с Оливье счастливее.
Они раздражали друг друга. И Клементина, как ни старалась, не находила со своей стороны сил этому противостоять.
Вот и сейчас она стояла у окна, смотрела, как спешат по улице пешеходы, как, ожидая у портшеза господина, мокнут под моросящим дождём чьи-то слуги. Время от времени в тщетной надежде взглядывала в низкое, тяжёлое небо – дождь обещал быть долгим. Снова вздыхала и думала: наверное, можно было как-то уклониться от этой ссоры.
Если бы он был более воздержан на язык… если бы она научилась не обращать внимания на его резкости… Будь у них обоих больше терпения и желания понять друг друга, многого можно было бы избежать.
*
Клементина нарисовала на запотевшем стекле человечка с тростью, пририсовала ему длинный нос, потом – ослиные уши. Вздохнув, стёрла всё это одним движением руки.
Она сердится на кого угодно, тогда как злиться должна бы на себя.
Причина этой, последней, ссоры была до нелепости смешна.
Через неделю в доме губернатора планировался бал. И они были на него приглашены. Когда Клементина только услышала об этом, она так обрадовалась. Первый настоящий бал в её жизни!
Если бы она заранее знала, сколько упрёков и утомительных увещеваний ей придётся выслушать от мужа, она сразу отказалась бы от присутствия на этом балу.
Но тогда она не предполагала ещё никаких неприятностей. Она поднялась к себе, приказала Николь достать из сундуков всю сшитую перед отъездом одежду. Взялась выбирать то, в чём хотела бы показаться на люди.
Она даже – глупая! – позвала взглянуть на платья Оливье.
Она была так счастлива!
Всё изменилось, когда, бросив короткий взгляд на представленные ему наряды, Оливье сказал сухо, поднимаясь:
– Всё это не годится.
Она надулась.
– Почему?
Ей так нравились её новые платья! Например, синее, с широким кружевом на груди. Оно было сшито из такого тонкого шёлка! Клементина и касалась-то его с опаской – боялась зацепить, повредить как-то гладкую, переливающуюся ткань. Или вон то, густо-зелёное. Разве оно не хорошо?
Она так и спросила:
– Разве оно не хорошо?
И Оливье ответил:
– Прекрасно. В нём, должно быть, очень удобно кормить кур на птичьем дворе. Есть куда насыпать зерно.
Он скривил губы.
– И думать забудьте обо всём этом. Найдите портного. Лучшего в этом чёртовом городе портного. И закажите себе платье. Вы знаете, что такое бальное платье? Ах, дьявол! Если вы не знаете, должен знать портной, в конце концов!
Она глядела в пол. Старалась, чтобы слёзы, которые жгли ей тогда глаза, не излились наружу. Клементина так ненавидела мужа в тот момент, что если бы Оливье только подошёл, коснулся её, она вцепилась бы в него зубами.
Клементина сдерживалась изо всех сил – боялась, только раскрыв рот, сорваться на крик.
Он же перенёс вес с одной ноги на другую – сапоги его тогда жалобно скрипнули. Продолжил говорить. И тон его сделался отвратительно-назидательным.
– Вы меня слышите? На вас станут смотреть, вы будете для них примером. Не потому, что можете быть им, не обольщайтесь, но потому, что вы только что явились сюда из Франции. По тому, как вы выглядите, здешние дамы будут судить о том, что теперь носят при дворе. Неужели вы не понимаете, как это важно – соответствовать их ожиданиям?
Теперь Клементина была уверена: если б она возмутилась, наговорила дерзостей, даже нагрубила бы мужу, она бы сейчас чувствовала себя лучше. Но она промолчала тогда. А, значит, позволила ему продолжать.
– Вы не понимаете? – насмехался он. – Угораздило же меня жениться на дурочке! И что я должен сделать, чтобы убедить вас? Вы знаете, что такое бал? Это не ваши деревенские танцульки! Это место, где собираются все самые важные, самые влиятельные люди города. Все они – господин д`Авогур, этот интендант… как его… Брандон!.. Монсеньор де Лаваль. Все захотят говорить с вами. Все взоры в это время будут направлены на вас. И вы желаете предстать перед ними оборванкой? Вы не нищая, вы – жена графа де Лоранс. И должны выглядеть соответственно.
Устав, наконец, выговаривать ей, Оливье развернулся на каблуках и вышел из комнаты.
*
С той ссоры они почти не разговаривали друг с другом.
И вот сегодня, когда Оливье в очередной раз заглянув к ней в комнату, спросил, заказала ли она себе к балу платье, она сказала то, что готовилась сказать два последних дня:
– Я не пойду на этот бал.
Он схватил её за плечи:
– Пойдёте! И вы будете одеты так, как надо. И вести себя будете так, как это необходимо. А ваши желания меня не интересуют!
И опять она испытывала к нему одно отвращение.
Глава 2. Сила убеждения
Первое знакомство с новой жизнью не способствовало праздничному настроению.
Был рыночный день. Они – она и Николь – наконец наполнили корзину всем необходимым. И собирались идти домой.
Однако Клементина, которая до тех пор успела перекинуться лишь парой-другой фраз со своими новыми знакомыми, ещё жаждала общения. Она наблюдала краем глаза за тем, как толпящиеся у прилавков женщины приветствовали друг друга, как весело переговаривались между собой, как громко, не смущаясь сторонних ушей, перебрасывались шуточками. И чувствовала какую-то непонятную тоску. Ей хотелось присоединиться к этой галдящей, неугомонной толпе – хотя бы и в ущерб репутации.
Но трусиха Николь, в тот день сопровождавшая её на рынок, озиралась по сторонам и, кажется, только и мечтала о том, как бы поскорее оказаться под защитой каменных стен их нового дома. Видя это, Клементина отправила нагруженную продуктами служанку домой – заниматься обедом, а сама, вслед за женщинами, которые, закончив с покупками, не сговариваясь между собой, направились в расположенную на углу таверну, тоже заглянула в наполненное дивными ароматами заведение.
Клементине очень хотелось пить. И её мучило любопытство.
Зайдя внутрь, она направилась прямиком к стойке, спросила воды. Улыбчивый трактирщик заговорил быстро: он, безусловно, может налить госпоже воды с сиропом, но, возможно, госпожа предпочтёт что-нибудь иное? Например, капельку малаги? Это великолепное десертное вино. Откуда в Квебеке испанские вина? Ах, если бы госпожа знала! В Квебеке можно найти всё! Было бы желание. Здесь торгуют все, кому не лень, и всем, чем угодно. Только священники ещё как-то удерживаются от соблазна. Да и то он не вполне в этом уверен.
Он улыбался радушно, продолжал болтать. И Клементина, слушая его со всем вниманием, улыбалась в ответ.
Там же она познакомилась с молодой, симпатичной галантерейщицей. Заметив растерянность Клементины, девушка пригласила её за свой стол. И они сидели, потягивали вино и разговаривали.
Галантерейщица, как и трактирщик, была не прочь поболтать. Она рассказывала о себе, о своём муже, о ребёнке-первенце. Сетовала на предстоящие зимние холода, жаловалась на одиночество. Много говорила о том, как трудно приходится в Новой Франции тем, кто не имеет достаточно средств.
– Некоторые, – делилась она с Клементиной, и в голосе её звучала зависть, – из сообразительных да ловких, привозят с собой из Франции всякую серебряную утварь. Там она, конечно, тоже кое-чего стоит. Но здесь… Здесь серебро в любом виде – самое надёжное обеспечение. Отдаёшь при необходимости посуду в переплавку – и на тебе! – опять можно какое-то время чувствовать себя богачом. А вот что делать остальным?
Клементина знала, что переплавка серебра и золота и изготовление из них монет во Франции считались тягчайшим преступлением. Виновных в нём ссылали на галеры, а иных и вовсе приговаривали к смерти. Но именно тогда, когда она слушала быструю речь своей новой знакомой, ей показалось ужасно глупым, что, отправляясь в Новый Свет, они не подумали о таком способе обеспечить себе безбедное существование.
Спустя час-полтора, направляясь домой, она всё ещё размышляла о том, как им теперь следует выстроить жизнь, чтобы однажды не оказаться без средств.
*
Если бы Оливье не был так высокомерен в тот день, она, возможно, задала бы ему этот вопрос. Она почти собралась. Всё раздумывала, как построить разговор, чтобы не травмировать нежный слух своего супруга лишними подробностями. Придумывала объяснения тому, как случилось, что она, возвращаясь с рынка, провела в таверне, расположенной у рыночной площади, больше часа в дружеских разговорах с людьми, которых сам де Лоранс скорее всего и замечать бы не стал.
Представляя лицо Оливье, обнаружившего, как в одной фразе, произнесённой его женой, причудливо соединятся «галантерейщица» и «таверна», Клементина жмурилась от ужаса.
Объяснять ей, впрочем, ничего не пришлось.
Оливье так разозлил её тогда, что она и думать забыла о том, чтобы делиться с ним своими переживаниями. И теперь – не готова была.
Конечно, было бы неправдой утверждать, что её нежелание обзаводиться новым платьем тогда, когда в комнате её стоят неразобранными два сундука, доверху наполненные сшитыми к свадьбе нарядами, связано только с этим неизвестно откуда взявшимся страхом нищеты. Нет, гораздо больше способствовала её сопротивлению обида, которую изо дня в день наносил ей Оливье. Бил в одну и ту же точку. Заставлял её чувствовать себя нелепой, глупой, некрасивой.
Ей просто не хотелось даже слышать о бале. Не хотелось. И она готова была стоять на своём.
*
Когда Оливье вышел, оставил её одну, Клементина прижалась лбом к стеклу. Стала смотреть наружу – старалась справиться с разочарованием. Думала ли она когда-нибудь, что замужество – такая неприятная штука?
Дождавшись, когда хлопнет входная дверь, когда Оливье де Лоранс, несколько дней назад получивший под своё начало отряд солдат-новобранцев, отправится в казармы, расположенные сразу за площадью Оружейников, Клементина спустилась в большую залу. Там, на скамейке у очага, сидел Северак. Ждал завтрака.
Из кухни доносились запахи. Слышались голоса.
– От этих ароматов можно сойти с ума, – заметил Северак нарочито безмятежно, едва обменявшись с Клементиной приветствиями.
Потом не удержался всё-таки, посмотрел ей в глаза.
– У нашего хозяина дома был не особенно довольный вид, когда он отправлялся на службу.
Клементина дёрнула плечом.
– Нам трудно даётся общение, вы же знаете.
*
Она была так рада, когда её муж предложил Севераку остановиться в их доме.
– Здесь достаточно места, – сказал Оливье де Лоранс. – Так что вам нет никакой необходимости искать жилье. Оставайтесь у нас.
– Если вы обещаете не бросаться на меня со шпагой всякий раз, когда мне вздумается улыбнуться вашей жене, – ответил тогда Северак, ослепительно улыбаясь Клементине, – я с благодарностью воспользуюсь вашим приглашением. Признаюсь, одна только мысль о том, что мне придётся в свободное от службы время заниматься всякими бытовыми вопросами, повергает меня в ужас.
Клементина, с нетерпением дожидавшаяся его ответа, услышав, что тот согласился, чуть не бросилась Севераку на шею. Удержалась, поблагодарила сдержанно. Она так старалась выглядеть благовоспитанной женщиной, что речь её оказалась до краёв наполнена чопорностью.
– Я не уверена, – сказала, – что бытовые удобства в данном случае перевешивают неудовольствие, которое вы должны испытывать, будучи вынуждены выслушивать наши бесконечные с мужем препирательства. Но я безмерно благодарна вам за то, что вы согласились остаться. Ваше присутствие очень украшает нашу жизнь.
