скачать книгу бесплатно
– Так и должно быть. На самом деле, ничего страшного нет. Не тошнит?
– Немного подташнивает.
– Хорошо, пойдемте в комнату, я вас осмотрю. Секунду подождите, руки только вымою.
Буддист колдовал над телом Музыканта, рассматривал зрачки, легонько заламывал конечности, включая голову, нажимал на разные точки, очень незаметно задавал вопросы. А потом подвел итог.
– За пару недель я могу вас поставить на ноги. Только придется работать, само все не пройдет, курс должен быть активным, взаимным. Готовы?
– Куда ж я денусь?
– Хорошо, я вернусь, буквально через пять минут, возьму все необходимое и вернусь. Вы пока лежите, дверь я только прикрою, не думаю, что сюда кто-то успеет забраться.
Входная дверь негромко хлопнула.
– А! Это Ана. Не придется оставлять вас одного.
Ана осторожно вошла в комнату.
– Услышала голоса, немного испугалась. У вас все в порядке?
– Да, в полном. – Буддист чуть наклонил голову, а Музыкант повторил наклон и поморщился от неприятного чувства чугуна в голове.
– Вас продержали в милиции всю ночь?
– Нет, через час отпустили.
– Что же вы не пришли? У меня остались ваши ключи.
– Было уже слишком поздно, вам и так хватило волнений.
Ана даже не нашлась, что сказать в ответ. Буддист оставался невозмутимым, безобразно невозмутимым; казалось даже, если выкинуть какую-нибудь жуткую шутку, облить его водой, кипятком, или крикнуть: «Я только что убила твою мать! Козел!» – он бы так же чуть наклонил голову в знак понимания. Впрочем, его глаза не были абсолютно безразличными, они чуть светились. Но не смеялись, как у Музыканта порой.
– Не волнуйтесь, Ана. Все хорошо. Сейчас возьму инструменты и вернусь. Будем чинить выздоравливающего. Не люблю слова «больной».
Входная дверь еще раз негромко хлопнула. И еще раз – ровно через пять минут.
– Ана, позвольте, я вымою руки.
– Да, конечно. Я свежее полотенце принесу. Мне можно побыть здесь, посмотреть?
– Можно.
Музыкант полулежал на высоких подушках. Буддист взял небольшую трубку, распечатал пакет с короткими иголками. Протер спиртом левую руку Музыканта и не спеша вогнал в ладонь и пальцы с десяток иголок.
– Что вы чувствуете?
– Не знаю. – Музыкант еле шевелил губами. – Кажется, я засыпаю.
– Хорошо. – Буддист отпустил руку на кровать, и вслед за ней отвалилась голова Музыканта, погрузилась в сон. – Пойдемте, покурим, Ана. Хотя вы, наверное, вчера так накурились, что и думать об этом тошно.
– Угадали. Я лучше выпью кофе.
* * *
Ана решилась на вопрос, который долго вертелся в голове.
– Простите, я так и не спросила, как вас зовут?
– Бут. Зовите меня Бут.
– Такое странное имя.
– Это не имя, прозвище, еще со школы.
– Странно. Мой друг тоже любит, когда его называют как в школе – Кай.
– Каждый имеет право на собственные причуды, даже на собственный идиотизм.
– Да. Кажется, я где-то это читала. Не помню где. А что за странные иголки? Мне казалось, они должны быть длиннее.
– Они и есть длиннее – в классической китайской и японской акупунктуре. Но это особая техника – су-джок, корейская. Работа ведется небольшими иголками только на кистях рук и на стопах. Иногда это намного эффективнее корпоральной иглотерапии, поскольку…
– Вы действительно врач?
– Да, конечно. Рефлексотерапевт. А почему вы спросили?
– Вчера, когда забирала лекарства, не удержалась, любопытно было, посмотрела на корешки ваших книг. Ни одной медицинской не нашла.
– Понятно. Медицинские я храню отдельно. У меня есть очень редкие, просто бесценные. Будет жаль, если их случайно украдут. Специально – вряд ли.
– Дайте сигарету.
– Точно надо?
– Да.
Ана затянулась с легкой гримасой.
– Простите. Я слышала, что это помогает только… простите…
– Понимаю. Сейчас развелось много нетрадиционных лекарей. Но я – традиционный, не из тех, кто загоняет иголки с умным видом, ничего толком не понимая. Наверное, это худший вид шарлатанства.
Ана хотела виновато улыбнуться, но улыбнулась просто.
– Я вчера хотела позвонить, узнать, что с вами там происходит, но не решилась. Что они делали с вами?
Буддист чуть прикрыл глаза. И Ана вместе с ним провалилась в другой мир. Где не было стен, все звуки приглушены, как на небольшой глубине, только верхнего света и зеркала поверхности тоже не было. Ана чувствовала руку Бута – где-то рядом. Хотела повернуться к нему, но перед ней открылась полоса длинного темного коридора, он пошел прямо на Ану, несколько раз развернулся и раскрылся казенным кабинетом в NNN-ом отделении милиции. На казенном стуле сидел Бут, а напротив него в дешевом кресле за раздолбанным столом развалился потрепанный Орел в милицейской форме. Маленькая головка с глазами-бусинками. Жесткие, тронутые сединой перья топорщились на краю милицейского воротничка.
– Плохи ваши дела, уважаемый. – Орел посмотрел одним глазом через стекло очков в какую-то бумажку. – Вот у меня заключение дежурного врача Первой Градской больницы, что граждане Хомов Александр Владимирович и Саспинсюк Валерий Аркадьевич были доставлены с тяжкими телесными повреждениями. Сейчас врачи борятся за ихнюю жизнь. Ваших рук дело? Так? Людей убиваете. Свидетели показали…
– Чушь. – Коротко прошипел-перебил Буддист и чуть прикрыл глаза. – В Первой Градской. Никто за них не борется. Ваш человек их туда доставил и сдал дежурному санитару. И получил санитарский диагноз «тяжкие телесные». Дежурного врача не нашли, да и не особенно искали. Вот и все. Один сейчас лежит на кушетке и держится за голову. Второй сидит на стуле со свинцовой примочкой на глазах. Чуть свет, они сами из больницы уйдут. Опохмеляться. Их даже оформить не успеют. А вы, уважаемый, просто затеяли повышение раскрываемости. Так?
– Так! – Встрепенулся Орел, стараясь не терять достоинства. – Значит, хамим. Ясновидящего строим. Только не выйдет, уважаемый. Свидетели показали, что вышеупомянутые граждане были жестоко избиты вами возле остановки, – Орел еще раз посмотрел в бумажку, – 759-го автобуса. Так что не советую, уважаемый. Даже не буду говорить, на сколько лет потянете, особенно с отягчающими. На много! На много.
Он опустил клюв, изобразил скорбную мину доброго следователя и придвинул к Буддисту лист бумаги и ручку.
– Вот вам бумага, пишите, как было дело. – Орел попробовал пристально посмотреть в немигающие глаза Бута, но не выдержал взгляда и опять стал изучать бумажку своей бусинкой через стекло очков.
– Свидетельских показаний против меня нет. – Буддист оставался волшебно спокойным.
– Так, значит, хамим.
– Бросьте. – Буддист достал мобильник и, не спрашивая разрешения, нашел номер.
– Это вы кому, уважаемый?
– Вам лучше не знать. Вот карточка моего адвоката, если будут вопросы, обращайтесь к нему, он в курсе всех моих дел.
«Да, Сергей Васильевич. Спасибо, помощь не нужна. Отбой. Нет. Нет. Еще раз спасибо. А в среду я к вам зайду. В три нормально? Хорошо. Нет, нет, все в порядке. Они у вас славные. Берегут мирную почву у нас под ногами. Спасибо. Постарайтесь уснуть. Помните волшебное слово? Повторите раз двести, следите за дыханием. Будете, как младенец, до утра».
Орел несколько сконфузился, будто петух, что гнал курицу, но не догнал.
– Это какой Сергей Васильевич?
– Неважно. Верните мои документы.
* * *
Ана открыла глаза и снова очутилась на своей кухне. Так и не поняла, как успела уснуть.
– Простите, после бессонной ночи отрубилась. Простите. Вам вчера сильно досталось в милиции?
– Нет. В принципе, ничего и быть не могло. Я немного знаю законы.
– Да какие законы? Вы же вчера звонили какому-то высокому чину, насколько я поняла.
– Да, для страховки.
– Вот и я о том.
– О чем?
– Что у нас удивительная страна, где милиция – большее зло, чем бандиты.
– Не думаю. Не думаю, что у вас есть точное представление: сколько там падали, сколько честных людей. Относительно честных. Давайте без лишних эмоций, Ана. С милицией вы общаетесь только на дорогах, из окошка Фольцвагена.
– Откуда вы знаете, что у меня Фольцваген?
– В комнате лежат ключи. Но это неважно. Есть обывательское мнение, что милиция – сплошная мразь, а менты-герои живут в телевизоре. Это только часть правды. Хотя другая часть есть в ваших словах – подонков там, пожалуй, больше, чем следовало.
– Их вообще не должно быть.
– Это идеальная картина, такого ни в одной стране нет.
– Но у нас масштабы другие. Кстати, страховка вам помогла?
– Наверное, да. Но не понадобилась. Когда я понял, что меня не будут бить бутылкой по голове, дал отбой.
– Какой бутылкой?
– На сто процентов не уверен, это опять же домыслы и сплетни. Но сплетни настораживающие. Говорят, что у наших копов есть своя техника – порой бьют так, что практически ничего невозможно доказать. Да и некому. Если человеку в течение нескольких часов стучать по голове двухлитровой пластиковой бутылкой, он сойдет с ума. Просто и надолго. Навсегда.
– Ужасно. – Ану передернуло. – Я только что про это говорила. А что стало с этими, которые его били? – Ана чуть повернула голову в сторону комнаты.
– Вы действительно хотите это знать?
– Честно говоря, мне хотелось бы их засудить.
– Это не понадобится.
– Они что, уже мертвы?
– Нет. Уже наказаны. И, пожалуй, теперь у них появился шанс, как бы сказать без красивых слов, стать людьми. Стать людьми. Без красивых не получилось.
– В каком смысле?
– В прямом. Одного будут преследовать сильные головные боли, алкоголь будет их провоцировать. У другого – прогрессировать слепота с еще худшими головными болями.
Ана вытащила еще одну сигарету из пачки Буддиста. Саму себя не узнавала – обычно трепетно вежливая с малознакомыми людьми, она вела себя так, будто знала Бута с детства.
* * *
Ана не успела закурить, как из комнаты раздался счастливый крик.
Музыкант сидел в кровати. И разглядывал иголки в своей ладони.
– Господи, что вы со мной сделали? У меня такое чувство, что я спал лет двести.
– Ну хоть выспались?
– Вполне. А который сейчас час?
– Одиннадцать. Вы спали полчаса.
Музыкант улыбался, как ребенок. И пока Буддист вытаскивал иголки и протирал ладонь спиртом, ребенок не отпускал детское удивление, будто первый раз в жизни увидел фокусника.
– Хорошо, – Буддист подвел какой-то свой итог. – Если не возражаете, часов в восемь вечера я к вам снова зайду. А пока сестрой милосердия поработает Ана, она знает, что делать. Если будет скучно, послушайте музыку – вот, я принес несколько дисков. Это, собственно, не музыка, а так – набор звуков. Но они лечат. Телевизор смотреть не надо. И не позволяйте Ане много курить.
